Капкан

Медленно открывая глаза, я вслушивался в звуки раздающиеся за дверью в мою комнату. За ней звучали, точно барабаны, ноги Мии, громким топотом, чей звук отбивался от стен. Можно было бы и дальше валяться в кровати, но будто полый желудок, напоминая о своём существовании, стал противно завывать. Голова была словно из стали, тяжёлая. Мысли не лезли в неё, мозг в этом железном ящике в данный момент только слушал что твориться за стенами и прислушивался к животу, в котором уже, наверное, проявилась дыра и от голода живот начнёт сам себя засасывать. Оторвавшись от мягкой и тёплой подушки на локтях, свесив ноги с кровати я начал потирать кулаками глаза, сквозь мыльную пелену на которых можно было разглядеть вещи, находящиеся на расстоянии вытянутых вперёд рук. Помассировав глаза, картинка проявлялась: через приоткрытые белые с причудливым узором шторки в комнату вливался янтарный утренний свет. Тень от шторы ограждала кончики пальцев от прямых лучей, отдающих блеском на полу. Впервые, теперь, когда светло, я окинул взглядом комнату, проворачиваясь в спине в ту и другую сторону, случайно похрустывая по звонками спины и шеи: белая, обыкновенная, с молочного цвета комодом по другую сторону кровати, столиком в углу комнаты, левее от окна, на котором стояла простенькая лампа и зеркальце. На кровати в противоположном от меня углу лежал аккуратно сложенный комплект чистой одежды. Перед кроватью, в толщину с указательный палец, синий коврик овальной формы. Над головой дешёвая, но такая простая и чем-то близкая душе люстра. Насмотревшись на неё с полминуты, первой мыслью в голове была то, как эта люстра мне нравится. В ней нет абсолютно ничего примечательного, ни увлекающих сложностью конструкции форм, украшений или красивых абажуров, просто лампа. Мысли о ней плавно отошли, стоило только опустить голову для глубокого вдоха, наполнившего бы кровь и тело кислородом, но ближе к пределам объёма лёгких, в бронхах словно током замкнуло и из горла попёр сильный кашель, повторившийся четыре раза. В висках запульсирвало, организм и система дыхания накоротко вышли из стандартного режима работы. Совершив ту же глупость повторно, снова залившись кашлем, в голову полезла вторая мысль – заболел. Похоже, что огромное количество времени, проведённое в движении на мотоцикле под дождём, с усилиями сопротивляющегося вчера ветра, схлопотал простуду. Из мыслей о плохом вывели вернувшийся с новой силой звуки по ту сторону стен, на этот раз невразумительные. То ли голоса, то ли снова топот шагов, но звук точно доносился с первого этажа дома. Я встал с кровати, тело было слегка тяжеловатым, ноги ещё не размялись, не вошли в повседневную свою работу. В глазах несколько потемнело после того, как я выпрямился, но ручку двери, стоящую в метре от кровати, сквозь тонкую темно-синюю пелену на глазах, медленно рассеивающейся с каждой секундой, я смог найти и потянул её на себя вместе с дверью. Неторопливо спускаясь по лестнице вниз, звуки становились всё громче и в голове рисовались представления, какие это вещи стучат и шуршат друг о друга. А на самом деле, внизу проходила спешная сборка: Гун проворными спешными движениями пальцев продевал пуговицу за пуговицей в ушки на рубашке Мии, помогая ей, видимо, собраться в начальную школу. Картина умиляла, и накладывала поверх странное чувство лёгкости, как у призрака, ведь на меня в этой суматохе эти двое внимания не обращали, пока Жанна, беззаботно вышедшая из-за угла, с кухни, не встретилась со мной бодрым тёплым взглядом, приправив мирной счастливой улыбкой.       — Доброе. — тихо пропела она. Пусть это было тихо, но волчьи уши у входной двери вздрогнули, а затем две пары глаз, окружённые мехом на собачьих лицах, обратились ко мне:       — Привет, Итан! — в унисон, тонкий и твёрдый голоса слились, усиливая друг друга, слегка давя мне на уши. Растянув губы в лёгкой улыбке я, в слабом кивке, ответил в пол тона:       — И вам. — вслед за этим в основании нижней челюсти стал расширяться воздушный шарик, но тяжёлый настолько, что произвольный зевок было удержать попросту невозможно. Широко раскрыв рот, чуть не забыв о приличии, зажмурив глаза, поднёс к зубам кулак, и слегка прикусывая его, затянулся воздухом, чуть ли не раскашлявшись вновь. В следующее мгновение, за время зевка, дверь закрылась за Гуном и Мией.       — Мия пропустила автобус. Из-за этого Гуну придеться явиться на работу на час раньше. — поясняла Жанна, глядя на дверь.       — Но почему на час раньше? Он же может просто вернуться.       — Начальная школа, в которой числиться Мия, в противоположной стороне от чёрного рынка. Ты ведь в курсе, что он работает там охранником? — словно стараясь убедиться в курсе ли я, спросила она обратив взгляд на меня.       — Да, он говорил мне. — стараясь сойти с этой темы, закрыв вопрос, ответил я сонным тоном.       — Ну, и чем ты планируешь заняться, Итан? — меня словно окунули в холодную воду. Вопрос заставил впасть в неожиданное смущение, в горле застрял гадкий ком жалости к себе, и я, словно оправдывабщийся ребёнок, стал с лёгкой дрожью в голосе и стараясь увести взгляд в угол коридора, стал отвечать:       — Я? Мм... Да, — я завёл руку за затылок, теребя ногтями кожу между корешков волос. — я бы хотел найти подработку, но не стал бы спешить с этим. Нет, дело не в том, о чем вы подумали, я не лентяй, я просто не хочу спешить с выбором. Хочется найти что-то, что недалеко отсюда, с хорошей оплатой может...       — Не волнуйся ты так, и не трясись, я же не допрашиваю. И ни о чем я не думала, делай как хочешь, не нужно спешить с поиском. — слегка прикрыв глаза во время краткой улыбки ответила она, а затем, вдруг, просмеялась. — Знаешь, а было бы здорово, если бы ты всё время был с нами. Гун рассказал, что ты уйдёшь как только встанешь на ноги, съедешь куда-нибудь. Смешит мысль, какой шум был бы дома каждый день, какое умиление стояло бы в воздухе, если бы ты, ну например, игрался с Мией в куклы. Ведь в доме такая тишина.       — Тишина? — выгнув бровь прошипел я вопрос. — Глядя на то, как Мия прямо горит от вида гостей, я бы сказал об обратном. Я же, вообще-то, от её голоса и проснулся.       — Нет, уже нет. — улыбка утеряла позицию, она стала объяснять, говоря, как будто вспоминая плохой сон: — Мия сильно поменялась, когда тот огромный волк, ворвался в наш дом. Заколов тебя ножом, отправив в больницу, где мы навестили тебя, где Мия видела тебя израненного, полуживого. Мы сделали это почти сразу, как только это было возможным. Я спрашивала твоего лечащего врача, есть ли у тебя шансы, и он, не вдаваясь в подробности, говорил «Мало». Мия слышала это и на неё это сильно повлияло, она стала тише, много плакала по началу. Но ты жив. Чудо ли это новогоднее – не имею понятия, но для нас главное, что ты сейчас стоишь здесь, снова даря Мие улыбку. Для меня это главное.       — Не нужно было спрашивать, простите.       — Ничего страшного. Да, хотелось бы забыть ту жуткую ночь как простое воспоминание, но как забыть, если тот, кто сделал для нас больше, чем от него требовалось просто чтобы помочь, чуть не умер, стараясь сделать ещё больше? Ты взвалил на себя тяжелейший груз ответственности... Чуть не прогнувшись под её тяжестью. Чуть не умерев! Так что мы сделаем всё, чтобы дать тебе хоть что-то взамен. Так что прими от нас любую помощь как должное, естественный процесс, хорошо? Немного разжевав её слова, становилось как-то грузно на душе, что именно – знать бы самому. Я просто послушно, соглашаясь со всем сказанным, закивал. Жанна замахнула головой в сторону, выбросив из головы, наверное, воспоминания о произошедшем со всеми нами в ту ночь. На её лицо вернулась лёгкая улыбка, глаза снова засияли утренним весельем и, заглянув ими в мои, добавила:       — Если не трудно, мог бы ты часа в четыре забрать Мию из школы? Просто сопроводить, поболтаете заодно. Уверена, она о многом хочет с тобой поговорить.       — Без вопросов. В четыре, да? — Жанна подтвердила уточнение коротким кивком. — Хорошо, заодно прогуляюсь. Я ведь, если честно, сильно ослаб за время проведённое в коме.       — Я это увидела ещё с порога. — как-то усмешливо что-ли, а может ей в голову залезли те тёплые моменты вчерашней встречи, ответила она, разворачиваясь в сторону кухни. Я сначала удивился, каким это образом, а потом вспомнил и потому вопросов задавать не стал. Ещё с полминуты я стоял в коридоре, выжидая, продолжит ли разговор о том, о сём, Жанна, но она молча, напевая простенький мотив в гладящем слух ласковом помыкивании, натягивала кухонный фартучек. Я ушёл в сторону, вернулся к лестнице, чтобы вернуться в комнату за телефоном, и, захватив его с собой, вернулся вниз, сел на диван напротив телевизора и уставился в экран.

***

Я стоял прямо под порогом начальной школы, разглядывая оранжевые, серого и синего цветов шапки колонад небоскрёбов, придерживающих небеса, где-то там, в даунтауне. Их, словно многочисленные норы в муравейнике, окна пропускали через себя, отражали друг от друга, словно играя с мячом, так много света, что даже отсюда, с расстояния, наверное, километров семи можно было оставить на роговице лёгкий налёт сине-фиолетового кружка, что виден лишь когда глаза закрыты. Добрался я достаточно быстро, да настолько, что до прихода Мии оставалось не меньше двадцати минут. Я заскучал в ожидании. Послушал бы музыку, да вот без наушников как-то не по себе бы было включать. Не хотелось бы, чтобы проходящие мимо озирались на меня, пританцовывающего в плечах, слушая музыку, вырывающуюся из динамика телефона. Можно было бы просто позалипать в Бистбуке, но это так, на пару минут, пока лента не дойдёт до предыдущих постов, увиденных ранее, или что-нибудь на БистТюбе, да желания не было, не тянуло. Я просто ждал, бездумно и беззаботно глядя на высоких железобетонных гигантов вдалеке, иногда зажмурив глаза посильней, чтобы дать глазам передохнуть от света, усиленного отражением от окон их же, чтобы повторить цикл снова. Я сидел на лавке, один. И когда я зажмурил глаза в очередной раз, деревяшки подо мной слегка прогнулись, а слух уловил звук чьей-то приземлившейся задницы.       — Ну, вот мы и встретились лично. — заговорил томный, малость прихрипывающий голос. Он точно обращался ко мне. Я раскрыл глаза – лис. Рыжий, на голову ниже меня, с каким-то безразличием смотрел на меня, изучая. Одет он был непримечательно: чёрные туфли, серые джинсы, натянутые на крепкие худые ноги, легкая рубашка в лазурном цвете и часы на запястье левой руки.       — А вы ещё кто?       — Оджи. Твоё имя я уже знаю, можешь не представляться.       — Откуда вы меня знаете? — принизив голос спросил я, чувствовалось что-то неладное.       — Из твоего дела. Видишь ли, я, как любят говорить звери из твоих кругов – коп. Фараон, легавый и так далее, называй как хочешь. — меня пробил озноб. Неужели я что-то натворил? А что если я навлеку проблем на Жанну, Мию, на Гуна?!       — Никак не хочу. И говорить тоже. — я уже собирался вставать, как в момент, когда я уже наклонился вперёд, он посадил меня обратно, ткнув в ребра бумажным конвертом.       — Лучше тебе говорить, это в твоих же интересах. Я прихватил конверт рукой и вскрыв его,на пол шишечки вынул оттуда первую лежащую там бумагу, где большими чёрными буквами по белой бумаге было напечатано: "Дело_#01". Чувство чего-то нехорошего сдавилось в груди и я, смахнув резким движением пиявок подозрения с головы, достал лист целиком. В глаза бросились фотографии, на которых был изображён только я. До боли в глазах я всматривался в них внимательным и быстрым взглядом: я, верхом на мотоцикле, у горящего фургона, в луже крови на полу дома Гуна. Затем глаза словно бегом стали вчитывать текст первых строк, относящихся к делу. Прочитать я успел не много – бумага ускользнула из рук. Лис ловко, за жалкое мгновение, перехватил из моих рук и конверт и лист, извлеченный из него. В голове самолётом загудели мысли, пиявки присосались вновь, намертво вгрызаясь в кожу, отбирая из памяти какие-то моменты, ключевые фразы, но в голове и без того уже замешалась каша из проговариваемых в голове догадок и предположений.       — Тебе и этого хватит. — выведя меня из астрала собственных умозаключений бубнел он, преспокойно закладывая лист обратно в жёлтый бумажный конверт, чтобы спрятать его в маленький дипломат, лежащий у него за бедром.       — Откуда это у вас? — спросил я, продолжая стоять на месте. Глаза уставились в пустую точку впереди, смотрели в никуда, но с невыносимой злобой, словно ком нарастающий в груди. Да так, что в ушах стало жарче, а по пальцам пробежала дрожь. Причина злости была проста – предположение. Вполне правдоподобное: Яфуя не позаботился о том, чтобы сдержать своё слово. И вот – я на крючке полиции, нет, меня словно пробили гарпуном, и теперь меня, как глупую рыбешку, выбравшуюся ближе к свету, чтобы взглянуть на мир за пределами своего небольшого уютного водоёма, тянут к поверхности, чтобы через часик-другой пасть правосудия сожрала меня с полной невозмутимостью. Если бы только это правосудие могло понять мою ситуацию, мои намерения помочь тем, кто хотел просто начать всё с чистого листа, помочь загнанному в угол зверю, спасти приличную семью... то, может быть, меня бы поняли и простили, но, нет, такому не бывать. Уж слишком безжалостно эта пасть ест всех, кто попался в её длинные могучие лапы.       — А ты как думаешь? Неужели забыл тот вертолёт, снимавший, как ты гоняешься за чёрным фургоном давно распавшейся Окамигуми, банды с чёрного рынка, а палишь во все под ряд, из-за чего улицы приходится перекрывать, чтобы потом взорвать ко всем хренам эту тачку, полную улик? А потом хрен пойми зачем отправился в чей-то дом, чтобы устроить там поножовщину с главарем всё тех же Окамигуми, в итоге потеряв ведро крови? Не знаю, может... Хм, может в том доме живут твои знакомые, — меня переклинило. Ярость сошла на нет, уступив место страху, страху за Гуна. — Их глава на них вышел и думал найти тебя там, и, похоже нашёл. — я озирнулся на лиса, говорящего подозрительно спокойно. Тот на меня даже не смотрел. Он не видел, как дрожь с пальцев проросла до плеч, тряся обе руки, как лоб покрылся испариной и ноги слегка подкосило. Я рухнул обратно на скамью, чтобы скрыть симптомы страха. Не дать ему ни малейших намёков на то, что Гун был хоть как-то связан с криминалом. Он молчит, значит он и его семья для полиции просто мои "знакомые", сейчас это главное. Стоило мне сесть, как он тут же обратил на меня внимание, благо дрожи уже не осталось, но вот сердце сжималось, а пот на лице я так стереть не успел. — Очко "жим-жим"? — словно насмехаясь спросил он. Я промолчал. — Не весёлый ты какой-то... Ты, наверное полагал, что это дело уйдёт в утиль, раз мы не взялись за тебя сразу, когда ты вышел из комы пару недель назад. И правда, вдруг, когда до начала разборок с тобой лично главой нашего отдела оставалось совсем чуть-чуть, на связь вышел выдающийся зверь и сказал, чтобы дело немедленно приняли закрытым, мол, ты не виновен. И ведь, мать твою, его пришлось послушаться.       — Но... — я замнулся – на язык ложились новые догадки, вопросы к этому зверю, которые силой пришлось давить в зародыше. Нельзя болтнуть лишнего, нужно взвешивать каждое слово, сейчас я чётко вижу границу между мной и лисом. Я на слабой, беззащитной стороне, а он гордо и даже надменно стоял напротив, там, где стоят победители. Инициативу в этом разговоре мне уже не взять, меня уже прижали к земле. — Я что-то нарушил?       — Нет, пока нет. — с сердца словно свалился камень. — Но тебе и не обязательно что-то нарушать, чтобы я заговорил с тобой вскоре ещё раз. Я тут по другому делу. В деле сказано, что ты был частью Шишигуми. А они до недавних пор, пока всё не закончилось, были злейшими врагами, устроили настоящую войну за власть в гетто. И раз ты был их частью, то что-то знаешь про "красный лёд", знаешь же?       — Нет. Ничего не знаю. — голос моего собеседника стал грубее:       — Не держи меня за идиота, сопляк! Ты что, уже забыл как пару минут назад я тебе сказал, как ты розовые облака горящих наркотиков в том фургоне на город напустил?!       — Ладно, ладно! Знаю, но немного.       — То-то же. — вернувшись в норму отчеканил он. — И именно твои знания я собираюсь использовать в своём деле.       — И что за дело? — косо взглянув на лиса, преспокойно ухмылябщегося от мысли о своём "деле", спросил я.       — Хочу накрыть лабу по производству "красного". Повышение даст мне больших денег просто за то, что я буду протирать штаны в офисе. Не сказка ли? Ах, да, а твоя сторона от этой сделки получит в качестве награды тот самый конвертик. — кивнув в сторону своего дипломата ухмыльнулся он. — Ты в этих бандистких кругах как сыр в масле. Тебя с твоей внешностью знает каждая блоха, а ещё каждая блоха знает что ты – член Шишигуми. Это идеальное начало.       — Я отказываюсь. — тут его улыбка сошла на ноль, лоб обморщинился, лапа его сжалась. — Да и, к тому же, я – бывший член Шишигуми. — я инстинктивно озирнулся по сторонам на наличие других зверей рядом, но улица мертвенно пуста. — План ваш, — я показал руками движение, словно ломаю веточку, и издал хрустящий звук. — сломался. Голос лиса снова погрубел, занизился и опять залился жестью, зазвенел, призрительно-угрожающе произнося слова: — Нет у тебя права отказаться. Помни, бумажки с твоим личным делом всё ещё у меня. И либо ты послушно делаешь всё, что я тебе скажу, либо дело это выплывет ещё раз, но ко всему прочему добавится что-нибудь ещё, и тогда на нары ты попадёшь прежде, чем успеешь моргнуть!       — Это несправедливо!       — Да я срать хотел на твою, блять, справедливость! Ты либо со мной, либо ты против меня... Твой ответ? — я отступил шаг назад. Вот оно. Снова я оказался чьей-то марионеткой, которой будут играть в чужие игры. Хотя, даже в случае с Шишигуми я остался по своей воле, а здесь меня просто загнали в угол. Лис на то и лис, чтобы пойти даже на такое. Его вид полностью отражает его мотивы, его говор и мимику, а в полиции он, похоже, научился ещё и подчинять себе других. Скрипя зубами мне остаётся только безвольно кивнуть.       — С вами.       — Так я и думал. Шкура всё-таки дороже принципов. Но, чтобы подкрепить твою мотивацию работать со мной честно и усердно, я буду тебе платить. Если будешь держаться меня и участвовать в моем деле, то можешь считать себя копом. Правда без значка, да и уродливого какого-то. — «Деньги он мне платить будет. Ну спасибо! Я словно проигравший в поле ёбаных чудес и все что я получаю – утешительный приз?!»       — Да и вы не красавец, и значка на вас тоже нет. — словно стараясь поглумиться над ним в ответ, огрызнулся я, и ему это не очень понравилось. За долю секунды он уже тянул меня за вырез футболки на груди.       — Не будь я копом и не стриги по правилам службы когти, уже бы разукрасил тебе лицо. На первый раз прощаю, но запомни вот что, ублюдок – когтей нет, но бью больно. — и отпустил меня. Подхватил под мышку дипломат, поправил часы на запястье и стал уходить, через плечо добавив: — Я свяжусь с тобой через пару дней. Не ответишь – в порошок сотру. С полминуты я стоял как в землю вкопанный. Ничего не мог поделать, ничего не мог прикрикнуть ему вслед, да и уже, наверное, не хотел. И лишних проблем мне уже не нужно. Придётся смирится. Думаю, если бы судьба действительно существовала, то моей была бы судьба невольного раба, которого всю жизнь за цепь будет тянуть один хозяин к другому, чтобы продал меня третьему, потом четвёртому. И так до тех пор, пока звенья цепи не проржавеют, не ослабнут от постоянного натяжения. Сняв ошейник, пробегусь по воле какое-то время и не успею толком надышаться полной грудью этого лёгкого и такого приятного воздуха свободы, пока кто-нибудь ещё не закинет на шею цепь и цикл повторится вновь.       — Итан! — послышался из-за спины слегка удивлённый, но такой радостный зов Мии. Та спускалась по ступенькам, бегом направляясь ко мне, придерживая лямку рюкзака за спиной. Коротко обнявшись со мной, она, виляя хвостом, спросила: — А что ты тут делаешь?       — Твоя мама попросила забрать. Мне не сложно, и тебе приятно. — подмигнул я девочке.       — Но я уже не маленькая! — словно обижаясь на свою мать махнула та головой и надулась. На спине я стал ловить множественные взгляды. На порог школы стало выходить всё больше зверодетей. Смотрели они на меня издалека, о чем-то перешептывались.       — Знаю. Но мне все равно нечем заняться. Давай лучше домой пойдём, пока я не привлёк достаточно внимания, чтобы стоять в окружении детей как елка на новый год. — я сделал шаг вперёд и Мия, не отставая ни на шаг, взяла меня за запястье левой руки и шла в ногу со мной. — Ну, расскажешь мне, как там учёба? — тепло улыбаясь, глядя вперёд, спрашивал я у неё. Мия тут же загорелась, приготовилась, как заводная игрушка, и начала свой оживленный рассказ...