Аллен, ты не в Стране Чудес

       После романтиной прогулки с Алленом Люсьен шёл домой. Внезапно кто-то схватил блондина сзади. Прямо под плечи. Двое крепких мужчин в форме держали его, словно маленького беззащитного хомячка.        - Вы, Люсьен Карр? - спросил третий мужчина. Самый крупный, коренастый и строгий. Голос его был громким, но нечётким, словно звучал с какой-то старой заезженной пластинке. - Да, - неуверенно сказал он, понимая, что лучше было сказать "нет", - А что вам собственно нужно от меня, господа?! - Ты, сукин сын, в Аду гореть будешь за убийство! - грозным голосом, словно с помехами из-за поцарапавшейся пластинки, воскликнул офицер, - Ты главный подозреваемый. Послушай, поганец, я вас, преступников малолетних, надух не переношу. Знаю, что ты богохульство совершил. Нет смысла перечить и опровергать, Карр, я таких, как ты, дураков, за решетку толпами сажал. И ты исключением не станешь. Всё понял? - Что? - вскинул отчаянно брови Люсьен, - В чём бы вы меня там сейчас не обвиняли, я не делал! Подстава какая-то это всё! - У нас весомые доказательства, мистер Карр, - сообщил один из полицейских, который держал блондина с правой руки. Он был наиболее молодой и вытянутый по сравнению с другими двумя. Молодой совсем... - Свидетельских показаний много и все они против вас... - Полную чушь вы несёте! - закричал во все горло Карр, словно бы то остановить заступников закона могло, - Я никого не убивал! - Довольно, упырь, - поправил усы старший, - подбешивать начинаешь. - Как вы смеете?! - Люсьен перешёл на крик. Неужели он будет обвинён. - Молчать, пацан, - тот, что коренастый достал из кармана серую тряпку и заткнул рот Карру, пока два других полицейских держали его под руки. - Этого просто не может быть... - проскользнуло в мыслях Люсьена. Только не со мной. *** Мне было на тот момент неизвестно, что происходит с товарищем или вернее сказать моим возлюбленным. Но одно я знал точно, а руках у меня весомые доказательства того, что Люсьен совершил преступление. Как же я успел перед обыском? Так иронично. Перед обыском его комнаты мне удалось стащить самое главное. Тут всего три листа, но какой же они имеют вес. Люсьен здесь так лихо сознаётся в своём преступлении. Он убил его... И я даже не подозревал, как это толковать. То ли то была жертва в аффекте, загнанный волком кролик, который не ведал, что творит, то ли это был загнанная в ловушку крыса, которой пришлось озвереть, чтобы защититься. Из исписанных листов не понятно, в каком состоянии Люсьен совершил такое. Но вполне прямо описаны его действия. И мысли о суициде... Я никогда не задумывался. Неужто ему так трудно жить? Неужели в его жизни было то, что отбило желание? Люсьен осуждал самоубийц, презирал их. Он кличил их слабыми людьми! Говорил, что они жалкие и слабые. Пусть тогда не живут, раз не могут совладать с собой. А тут... В этих трёх листах он написал размышление о собственном суициде. И в моей голове всплыло... Люсьен слабый, он лишь может в мыслях допускать себе такие вольности, а в действительности не способен и на половину своих раздумий. Вот зачем ему нужен был я. Он был не в состоянии написать произведение сам. Люсьен знал свою ничтожную цену, но так умело играл. Весь этот пафос - простое желание показать себя дороже, чем он есть. Я издал смешок. Из моего глаза потекла ожинокая слеза, которая окрапила лист бумаги, в месте, где было написано "Я хотел". Я хотел бы тебе верить, Люсьен...