Coma: Start the game?

Чонгук заведомо знал, что соглашаться на предложение Хосока было идеей не просто плохой, но и опасной. Впрочем, почему бы и нет, верно? Ведь в шоу «Бегите! БТС!» мемберы состязались друг с другом во множестве игр, включающих и соперничество, и конкуренцию, и догонялки. Ничего необычного и нового старший Чон им не предложил. Всего лишь прятки с довольно простыми правилами. Во-первых, пределы снятого в рамках тура агентством этажа отеля не покидать. Во-вторых, не перебегать с одного места на другое. Адекватно? Ну, такое. Выполнимо? Вполне себе. Стыдно? Ещё как. Ладно, он, макнэ, но хёны-то как на эту авантюру согласились? Чонгук понятия не имел, что пока он искал Чимина и Тэхёна, Хосок нагло шантажировал уставшего Юнги, прятал телефон с блокнотом для текстов Намджуна, пока тот находился в душе, бессовестно давил на жалость Сокджина и с невинной улыбкой клялся менеджерам, что они сыграют только разок и никого не побеспокоят. Та самая «улыбка» в действительности походила больше на дьявольский оскал, на который ответственные за ребят менеджеры ввиду своего утомления долгим перелётом должного внимания не обратили. Зря. Пока Чон пребывал в счастливом неведении всех подробностей, Хосок обвел собравшихся в его номере ребят торжествующим взглядом, ещё раз повторил правила и оговорил наказание для проигравших, после чего великодушно принял на себя роль водящего. И начался отсчёт. За весь этот невыносимо долгий день, 50 секунд, отведённые мемберам для пряток, были периодом самой активной мозговой деятельности у макнэ. Пока громко и чётко оглашаемые голосом Хосока числа уменьшались, мозг Чона хаотично выдавал идеи, куда бы тот мог спрятаться. Не просто для отмазки, как зевающий Юнги, а так, чтобы ни одна душа найти его не смогла. Чонгук переводит сбившееся после быстрого бега дыхание и упирается взглядом в тонкую полоску света, что виднелась под дверью комнаты, предназначенной для хранения различного инвентаря для уборки номеров отеля. Чон на самом деле не понимает, чем он думал, когда, завидев табличку «Вход только для персонала», схватился за ручку двери, куда ему было запрещено заходить. Отсчёт Хосока в тот момент подходил к концу, а единственной разумной мыслью была та, что правильный и принципиальный хён точно обойдёт это помещение стороной и первым делом направится в обычные номера, где и отыщет остальных мемберов, позволив тем самым Чонгуку победить в этой глупой игре. Но даже из-за её простоты и бессмысленности макнэ проигрывать хёнам не желал. Особенно, если вспомнить про наказание. Чон замирает в неудобной позиции, едва заслышав торопливый шаг в коридоре. Для устойчивости он пытается перенести свой вес равномерно на обе ноги, но одной из них задевает наполненное чем-то — темнота в помещении мешала ему разглядеть — железное ведро. Благо, что слегка, иначе созданный этим действом шум нельзя было бы не услышать. Чонгук стискивает зубы, прогибается, уходя от соприкосновения с врезающейся под рёбра рукояткой швабры, и шипит от тянущей из-за движения боли в другом боку. Будь проклят Чон Хосок, а заодно и его, Чонгука, вездесущее стремление к победе! Когда слышится радостный крик затеявшего эту игру хёна, Гук, выдыхая, ощущает, как скопившееся напряжение покидает его тело, и расслабляется. Что ж, его шансы избежать наказания за проигрыш резко подскочили, но опасность всё ещё нависала грозовой тучей, ведь Чон-чёртов-Хосок чётко оговорил условие — наказание получат трое игроков, которых он найдёт первыми. За минусом самого хёна и уже обнаруженного мембера оставалось еще целых два «призовых» места на пятерых оставшихся участников. Лучше бы менеджеры просто разогнали их по номерам… — Намджун-а, однажды твоя неловкость тебя погубит, — весёлый голос Хосока разрезает тишину коридора неожиданно близко к укрытию Чонгука, отчего последний вновь вынуждено задерживает дыхание. Он почти не сменил позиции, совсем позабыв об этой необходимости из-за охватившей эйфории от близости победы. — Я не хотел принимать в этом участие! Ты заставил меня, друг, — ответ без малейшего упрёка следует незамедлительно, и Чон, воспользовавшись громкостью голоса своего хёна, одним импульсом отталкивает своё тело от деревянного стеллажа, стоически выдерживает боль от проехавшейся по спине рукоятки швабры, упёрто держа рот на замке, и неаккуратно прислоняется к точно такому же стеллажу, правда, уже металлическому, спиной, игнорируя его лёгкое покачивание и вибрацию. Хёны не просто так называют его золотым макнэ. Тот факт, что ему удалось переместиться в противоположную сторону забитой неизвестными предметами каморки без лишнего шума, поражает. Ах, да, везучий засранец, верно. Пожалуй, если бы Чонгук знал заранее, чем эта забавная игра для него закончится, то не радовался бы сейчас так сильно, а полчаса назад послал бы хёна далеко и надолго и захлопнул бы дверь своего номера, заперев ту для пущей надёжности на засов. Картам-ключам он не доверяет — хён при сильном желании достанет электронный ключ от его номера на ресепшене отеля. Но Чонгук не знал, не предвидел. Поэтому, когда слышит лязг чего-то металлического над своей головой, среагировать не успевает. Как всегда и бывает в минуты опасности, человек, занятый осмыслением нависшей угрозы, замирает, и редко кому удаётся сбросить с себя оцепенение, чтобы предотвратить неизбежное и спасти себя. Госпожа Удача, всегда преследовавшая Чонгука по пятам, на сей раз машет ручкой и убегает от него так далеко, насколько это вообще возможно. Этот раунд Чон Судьбе явно проигрывает. Тяжесть продолговатого предмета настигает неожиданно. Тот глухо бьёт прямиком по макушке и с жутким грохотом отлетает в сторону. Осознание произошедшего явно запаздывает — макнэ не сводит пустого взгляда с полоски света под дверью, пока резкая боль не затапливает его, буквально расплавляя мозги. Гук хватается ладонью за голову, большим пальцем надавливая на бешено пульсирующий висок, сгибается от невозможности устоять на вдруг ослабевших ногах и пытается ухватиться свободной рукой хоть за что-нибудь, лишь бы сохранить хлипкое равновесие. Макушку охватывает жаром, перед глазами — цветные пятна, а жгучая резь не позволяет сообразить, что пальцы в волосах чувствуют вовсе не пот, а кровь. Его собственную кровь. Чонгук слабо цепляется за стеллаж, однако не может удержать своего веса. Как и позвать на помощь хёнов – не в состоянии. Сознание ускользает, словно вода сквозь пальцы, быстро и стремительно. И в глазах, наверное, потемнело — Гук не разбирает из-за уже привычной темноты кладовки ни черта. Тело грузно валится на пол. Хосок услышит, не может не услышать. Не он, так Намджун или менеджеры. Этот шум невозможно проигнорировать. Пусть Чона совершенно точно настигнет проигрыш, но вместе с этим и спасение от верной смерти. Это последнее, о чем Чонгук успевает подумать.