Чонгук, разбитый и униженный, без оглядки бредёт по тротуару, стараясь держаться как можно дальше от случайных прохожих, идущих ему навстречу. Его время и силы — на исходе. Обработанная антисептическим средством содранная кожа пальцев жжёт под забавными пластырями, напоминая о мерзком поступке, совершённом недавно. Чон безуспешно пытается не думать о том, насколько гадко и отвратительно поступил в ответ на доброту любимого хёна — даже здесь, в чёртовом игровом пространстве, Намджун спас его и позаботился о благосостоянии, хоть и видел Гука впервые. И что он получил в благодарность?
Чон несколько раз разворачивался и смелым шагом направлялся обратно к книжному магазинчику, но не успевал он пройти и несколько метров, как таймер со стремительно убывающим временем попадался ему на глаза. Именно поэтому Чонгук бросал свою глупую задумку принести хёну извинения и возвращался к своему пути в неизвестность. Ему всё ещё предстояло найти Хосока, и миссия значительно облегчилась бы, имей Гук хотя бы малейшее понятие о его местоположении.
Стоит ему подумать об этом, как в то же мгновение под иконкой с его фотографией в отдельном прямоугольном окне медленно, прогружаясь, возникает карта, которая благодаря своей полупрозрачности не загораживает собой обзор в этом углу. Масштаб регулируется автоматически, и две красные галочки, одна из которых обозначала непосредственно Чонгука, указывают на местонахождение его самого и искомого объекта. Чон в удивлении останавливается посреди тротуара, вызывая ругань у некоторых людей за резкое торможение, и быстро моргает, проверяя подачки игры на вшивость. Но вместо исчезновения этакого навигатора к нему дополнительно прилагается и комментарий.
— Игровая карта поможет отыскать более короткий и быстрый путь к объекту, местоположение которого игрок получил в виде подсказки от предыдущих объектов его поиска, — без запинки читает Чонгук бегущую снизу строку текста и не удерживает в себе тихого рычания. Какого чёрта? Почему к игре прилагается инструкция в тот момент, когда она уже мало чем ему может помочь?
Как бы Чонгук ни старался не злиться, он с крахом терпит поражение, да ещё и радуется: яркое насыщенное чувство злости выводит его из состояния апатии, возвращая позабытое им желание поскорей отсюда выбраться и азарт, сопровождающий его во время любой игры.
Он всё ещё жаждет победить.
Взгляд с небывалой решительностью направляется на карту, и Чонгук тихо стонет от собственной глупости: пока так упорно искал — с успехом игнорируя настойчиво мигающее в голове
«заблудился» — пешеходный переход и высматривал вывески на здании через дорогу, ему нужно было только повернуть голову налево и без каких-либо проблем обнаружить искомую вывеску цветочной лавки.
Spring Day. Чонгук отказывается это комментировать.
Гук без промедлений поднимается по лестнице, перешагивая через две ступеньки сразу, и останавливается на площадке только за тем, чтобы перевести дыхание от столь неожиданной физической нагрузки для отвыкшего от неё организма. Рука замирает в паре сантиметров от дверной металлической ручки из-за нерешительности своего хозяина. Что если он ошибся? Что-то перепутал, не так запомнил или неверно понял Чимина? Он добирался до этого места слишком долго и, к слову, не всегда находился в здравом уме и сознании. Чонгук хмыкает, осаждая свои негативные мысли — как можно умудриться допустить ошибку в названии собственной песни?
Чон не успевает придумать другое «если»: его ладонь обхватывает прохладный металл и, провернув ручку, открывает дверь, наполняя помещение звонким переливом колокольчиков. На него сразу же обрушивается шквал цветочных ароматов, гармонично переплетённых между собой, и Чонгук, имея чувствительное обоняние, с наслаждением вдыхает тонкий сладковатый запах этой смеси, ассоциирующийся у него с солнечным утром ранней весны. Так вот почему…
Гук закрывает глаза, целиком погружаясь в пьянящую гамму ароматов, и вздрагивает от потока воздуха, принёсшего с собой холод. Будто бы он вышел в цветущий сад, где его лицо ласково обдувает прохладный ветерок, а пение птиц и журчание чистейшей воды родника естественного происхождения становится усладой для его ушей. Именно весна. Запах ненавязчивый и лёгкий, словно бы цветы только начинают распускаться, готовясь подарить этому миру всю свою красоту, а непостоянная погода пока не пытается погубить их жарой и сухостью. Чонгук наслаждается, теряется в собственном воображении и недоумевает, когда слышит приглушённый чем-то смех, возвращающий его к реальности.
Веки его в ту же секунду размыкаются, а к лицу приливает жар, концентрируясь на краснеющих щеках. Хосок, демонстрируя ему яркость своей улыбки, подмигивает и закрывает дверцу отдельного помещения, где поддерживалась низкая температура для сохранения свежести бутонов. Взгляд Чонгука перемещается к источнику звука, погрузившего его в эту нелепую фантазию, и находит обычную подключающуюся к телефону колонку, каких у него самого в комнате —
дома — навалом. Всё, что ему привиделось, создавалось искусственно, помимо потрясающей обоняние смеси ароматов, а потому Чонгук зла на забавного хёна не держит и старается не вспоминать, что весь этот бред с дурацкой компьютерной игрой начался из-за
его глупой затеи. Прятки. Скажите кому, что взрослые серьёзные люди, которым третий десяток идёт — а кому-то и четвёртый уже скоро, только не говорите об этом Сокджину — играли в прятки за день до своего концерта, то обсмеют же, если поверят.
— Не стесняйся, — хён похлопывает его по плечу, чем приводит Чона в замешательство. Когда он успел подойти? — Порой это околдовывает меня, и я зависаю так же, как и ты, — Хосок вновь предпринимает попытку ослепить его своей широкой улыбкой и отходит к прилавку, на котором царит идеальный порядок — Чонгук едва удерживается, чтобы не закатить глаза. Его хён такой…хён!
— Итак, что я могу для тебя сделать? — Хосок облокачивается обеими руками о стол и опускает голову на раскрытые ладони, обхватывая ими своё узкое лицо, на манер цветочка. — Позволь мне угадать, мой тихий робкий мальчик. Тюльпаны? Или, может, кустовые розы? — Хосок, полностью перенеся вес на одну руку, убирает вторую, чтобы с нежностью провести длинным пальцем по широкому лепестку белой лилии, веточка которой одиноко лежит на столе. Должно быть, предыдущий букет хён составлял именно из этих цветов.
Чонгук подходит ближе и, чувствуя лёгкое раздражение в носу от резкого запаха лилии, чихает, вызывая у Хосока смех, который он старательно маскирует под кашель.
— Этот цветочек явно не для тебя, — старший Чон отрывается от столешницы и, осторожно подцепив длинный крепкий стебель пальцами, огибает стойку — а заодно и Чонгука — и возвращает одинокую веточку лилии в стеклянную комнату, играющую роль холодильника, — слишком уж насыщенный аромат.
— Хён, мне не нужен букет, — наконец, выдавливает из себя Чонгук, едва поборов рефлекторное желание избавить себя от зудящего чувства в носу. Хосок, перебиравший все известные ему названия цветов, наверняка имеющихся в его магазинчике, замолкает и переводит слегка озадаченный взгляд со своих детей — цветов — на Чонгука. Незаданный вопрос витает в воздухе прямо как остаточный аромат от лилии.
«Тогда зачем ты пришёл в цветочную лавку?».
05:01:58
— Юнги, — выдыхает Чонгук, — Мин Юнги.
Как так вышло, что хён, коего Чон искал на протяжении всей игры, остался последним ненайденным? Гук ведь у каждого встреченного им мембера спрашивал именно про него. И если Хосок, подозрительно долго молчащий, скажет роковое
«не знаю», то сердце Чонгука, загнанно бьющееся в груди ввиду поселившейся внутри тревоги, попросту остановится. Хён — его последний шанс. Чон не сможет обойти весь город за жалких пять часов, не успеет заглянуть в каждую квартиру в поисках истинного домоседа — даже мимолётная мысль об этом кажется бредовой, чего уж говорить про осуществление плана, выдающего его отчаяние.
— Юнги-хён? — с сомнением тянет Хосок, и Чонгук буквально подпрыгивает на месте. — Не знаю, как ты узнал его настоящее имя, но он известен под псевдонимом Шуга.
Чон цепляется за слово «известен». Неужели он всё-таки не ошибся, и Юнги даже здесь, в игровом пространстве, оказался намертво привязан к музыке и продюсированию? Чонгук только открывает рот, чтобы уточнить это у Хосока, что-то разыскивающего в своём телефоне, как старший поднимает вверх указательный палец, безмолвно прося не мешать, и после недолгого копошения — Чонгук вовсе не считает секунды, это процесс чисто автоматизированный — с довольным видом подключает телефон к колонке, из коей раздаётся приятный хрипловатый голос, остающийся знакомым и родным в любой интонации и приносящий долгожданное облегчение.
Нашёл.
— Как я могу встретиться с ним? — с Чонгука словно сваливается огромный тяжеленный груз, всё это время тянущий его вниз — на самое дно.
— А вот с этим есть маленькая проблемка, — тянет Хосок, и Чон обречённо стонет. Ничто и никогда не даётся просто так — как он мог забыть об этой несущественной мелочи? — Хён неделю назад уехал в Тэгу, — не успевает Гук разочароваться в жизни и собственном везении, как старший Чон громко восклицает, — но к твоему счастью он возвращается именно сегодня! — Хосок малость щурится при взгляде на часы, висевшие над входной дверью, видимо, напрочь забывая про смартфон в своих руках.
— Поезд прибывает через пару часов. И ты сможешь встретить его прямо на Сеульском вокзале, если Юнги-хён так сильно тебе необходим.
04:56:31
Чонгук в один прыжок преодолевает расстояние между ними и, потянув растерянного Хосока за вытянутую с телефоном руку, с силой впечатывает его в себя, захватывая в крепкие объятья. Гук пользуется моментом и чужим смятением: якобы случайно пробегается пальцами по шее хёна, после чего его фотография в иконке снизу загорается разноцветными огнями, и сразу же отстраняется, пока Хосок не переборол хватившее его недоумение и не оттолкнул его сам. Его реальный хён никогда в жизни бы так не поступил, но кто знает, что на уме у этого, созданного игрой?
— Спасибо, хён, — с придыханием шепчет он и, сверившись с картой, на которой автоматически выстроился маршрут до вокзала, разворачивается, чтобы покинуть цветочную лавку и оставить позади ошеломлённого Хосока, не успевшего узнать даже его имени.
