Чёрный мир. Книга 1

— Днём и ночью за своим компьютером торчишь, стоит ли удивляться, что нет в тебе жизни? Осень-то, какая стоит, ты, посмотри только, Шура! Айда со мной рыбачить! Саша выглянула в окно. Утро воскресного дня и впрямь гнало из дома: солнце блистало на разноцветной листве расплавленным золотом; лазурь неба не нарушалась ни единым облачком. — Ничего себе, сегодня выше тридцати, будет, что ли?.. — пробормотала Саша, переведя взгляд на термометр. — Тридцать два обещали, одевайся по-летнему, — ответил дядя, будто вопрос с поездкой был уже решён. Саша хотела отказаться, рыбу было жалко, и к тому же скопилась масса несделанных домашних заданий, но очень уж тянуло напоить уставшие от темноты глаза осенними красками и может, наконец, согреться. Она решила не смотреть на рыбу и прихватить домашки с собой, в конце концов, какая разница, где над ними ломать голову — за столом или под кустом. Совету дяди о летней одежде тоже в кои-то веки последовала: едут на природу, кто её небритые ноги там увидит? Но в люди они всё-таки выбрались, хорошо, что в столь ранний час на рынке почти никого не было. Саша удивилась тому, как цивилизованно теперь решался вопрос с червями, — платишь сто рублей, и нет никакой нужды копаться в компостной куче. Когда она в последний раз ездила с дядей на рыбалку, он сам копал червей. Давно это было, Саша уже и не помнила когда. С рынка поспешили к реке. Ехали на велосипеде, дядя за рулём, Саша на заднем, проложенном пледом сиденье. Утренний бриз ласково ворошил волосы, обсыпал оголённые бёдра мурашками. Саша невольно улыбалась, что с непривычки причиняло боль, не лишённую, впрочем, приятности. На полпути вспомнился сегодняшний сон. Блогеру — путешественнику с ютуба она призналась, что задыхается в своём городе, в своём доме. Вот если бы можно было уехать, всё равно куда! И вот она мчится навстречу знаку с перечёркнутым названием города. Конечно ей было известно, что такой знак установлен на всех крупных мостах, но как же просто было сейчас представить, будто она и вправду впервые в жизни отправилась в большое путешествие, в другой город, и может, даже в другую страну. Вдруг в другом городе, а лучше в другой стране можно начать жизнь с чистого листа, вздохнуть, наконец, полной грудью?.. Саша не раз повторяла про себя полные пессимизма, но кажущиеся разумными слова: «От себя не убежишь», но бывали и дни, когда её вдруг наполняла надежда. Тогда она вспоминала другую поговорку: «Не попробуешь — не узнаешь». Сейчас она думала так, хотя и знала, что оптимизм её хрупок, любой мелочи было довольно, чтобы она вернулась к своему обычному настроению. Добравшись до реки, дядя спешился; дорожный велосипед хорошо ехал по ровному асфальту, но на тропинке сделался неповоротливым, цеплялся за ветки и подпрыгивал на ухабах, пребольно отдаваясь в пятой точке. Утро незаметно уступило место обеду. Перекусили сваренными вкрутую яйцами и бутербродами. — Ух, жарёхи сегодня будет! — похвалился дядя, показывая на чуть утопленный в воде садок. Серебряные рыбы толкались в сетке, пытаясь вырваться на волю. Саша смотрела на них всего несколько мгновений, но у неё прямо как в сегодняшнем сне — сейчас она это ясно вспомнила, — перехватило дыхание. Она отвернулась, и подобно рыбам, жадно принялась хватать воздух ртом. Вдыхала во весь объём лёгких, а воздуху всё равно не доставало. — Мне надо заниматься! — выпалила она, злясь на дядю. — Да, конечно, девочка! Учись! Дядя отошёл и с ударившим по ушам свистом снова закинул удочку. Саша наконец пришла в себя, но голова от избытка кислорода долго ещё шла кругом, никак не получалось сосредоточиться на кажущихся красными на солнце буквах и цифрах. Она пыталась вникнуть в условие задачи по физике, когда заметила краем глаза рябь на воде; в отдалении плыл будто какой-то зверь. — Там выдра, что ли? — предположила она, не без труда вспомнив водных млекопитающих, о которых ей рассказывал дядя. — Что? — повернул голову дядя. И тут Саша поняла, что никакая это не выдра. Не выдра, а морж, усмехнулась она про себя. День конечно стоял жаркий, но вода вряд ли была пригодна для полноценного купания. Окунуться и бегом на берег. Греться. Саша подумывала об этом, но купальник остался дома. Оставалось истекать липким потом. Пловец тем временем приближался, и Саша невольно поглядывала в его сторону. Наконец он начал потихоньку выходить из воды, хмуро косясь на перегородившую половину речушки леску. И тут Сашу будто молнией пронзило. Это же физрук! Точно он, в чёрных блестящих на солнце плавках и чёрной же, скрывающей приметную шевелюру шапочке. — Я ушла, — придушенно уведомила Саша дядю. — Что? — снова не расслышал он. Саша не ответила, она стремительно удалялась от берега. Трава до крови царапала ноги, но она этого почти не замечала, останавливалась только когда сползали шлёпки. Дорога до дома вышла долгой, так-то несильно было далеко, но нервы в мышцах скоро защемило. Саша подозревала в этом шлёпки, всё-таки они были не самой удобной обувью для бега. Наконец показалось некогда разделённое трамвайными путями шоссе. Саша подумала, что если бы она обратила на это внимание во сне, то сразу убедилась, что спит, но голова по ту сторону работает иначе, даже мысли не возникает, что то, что ты видишь, не больше, чем слепок памяти. «Телевизоров в комнате тоже давно не стоит», — напомнила себе Саша, дав обещание, быть более внимательной к обстановке во снах. Ноги тем часом шли всё хуже. Саша с завистью провожала взглядом набитые пассажирами маршрутки. Можно было конечно попытаться проехать зайцем, но это было чревато разборкой с водителем, последним, чего ей сейчас хотелось. Так она и шагала вдоль бывших путей до расположенной неподалёку от дома церкви. Взглянув на пылающие на солнце купола, Саша вспомнила, что тётя не раз пыталась затащить её на службу, но у неё это ни разу не вышло. Тётя из-за этого даже обзывала её нехристью, хотя Саша была крещёная, на чём опять же настояла тётя. Сказала, что не позволит ей жить с собой, пока её не покрестят. Хотя Саша на момент крещения была уже в сознательном возрасте, она мало что помнила из обряда. Зато как сейчас помнилось чувство острой несправедливости, когда она поняла, что только мальчиков при крещении допускают в алтарную часть. Это так её возмутило, что она кипела всю дорогу домой, вызывая неудовольствие у тёти, считающей что теперь-то её племянница должна стать благостной. Саша и сама надеялась, что в ней что-то изменится, но ничего не происходило, только крестик добавил неудобства при мытье. Теперь же её саму потянуло в церковь, захотелось проверить, как посещение отразится на поселившейся в ней зябкой тьме. С колотящимся в ушах сердцем, Саша поднялась по гранитным, похожим на мясной фарш ступенькам. Внутри царил пропахший ладаном полумрак. Саша поморгала, приучая глаза к темноте, и сделав несколько несмелых шагов к центру помещения, задрала голову. На высоте парили искажённые кривизной стен ангелы, а с самой изнанки купола смотрел Иисус в сером, разрезанном золочёным крестом нимбе. Свет с вкраплениями тьмы, припомнила Саша. — Вот бесстыжая, вошла в храм мало того, что без косынки, так ещё и с голыми ножищами! — вдруг непонятно откуда прошипел старческий голос. — Тебе говорю, тебе, отроковица! Саша заозиралась и наконец рассмотрела старуху, с остервенением вынимающую из подсвечника огарки. Горло немедленно перегородил слёзный ком, но расплакаться получилось только в сквере, куда Саша сбежала, забыв про боль в ногах. Слёзы уступили место злобе, хотелось вернуться и накостылять противной кошёлке. Но сил на это Саша не нашла, и боевой настрой скоро рассосался — челюсть и кулаки разжались, и она уставилась на асфальт, где ходила забавно покачивая сиреневыми шеями пара голубей и скакали воробьи. Невзрачные воробьи, как обычно, казались Саше умными, а красивые голуби — тупыми. Не раз уже эта её излюбленная мысль, что красота и ум — несовместимы, терпела поражение, но она никак не могла от неё отказаться. Чем тогда успокаиваться? Саша вдруг поняла, что старается думать о чём угодно, только не о встрече с физруком. Но больше думать ни о чём не получалось, и она наконец принялась размышлять, что произошло после того, как она сбежала. Мог ли физрук заговорить с дядей? Так-то он конечно не может знать, кем приходится ей этот рыбак. Но что если дядя, обнаружив её пропажу, спросил физрука, не видел ли он тут семнадцатилетней девушки. «Племянница моя, Сашей зовут». Саша представила эту сцену так ясно, будто была её свидетельницей. Но тут ей пришла в голову другая, куда более пугающая мысль, а что если физрук появился на берегу неслучайно, что если он следил за ней? — Явилась, не запылилась! — такими словами встретила её тётя, когда она наконец поднялась по лестнице на этаж. Не верила, что способна на такое, но потихоньку добралась. — Ты что творишь, а?! Мне Паша весь телефон оборвал, говорит, оглянулся, а ребёнка нет! Думал сначала, ты в кусты пошла, но сколько он ни ждал, а ты так и не появилась. Куда делась-то?! В кипящую от усталости и переживаний голову ничего не шло, а тётя готова была сорваться, Саша видела это по тому, с каким азартом та мяла передник. — Там физрук наш был, не хотелось попасться ему на глаза, — призналась Саша, опустившись на полку в прихожей — ноги уже не держали. — Что так? Боялась, что поймёт, что никакая ты не болящая? Мне звонила ваша классная руководительница, уведомила, что физкультуру ты прогуливаешь, но главное, что съехала по всем предметам. Она даже не уверена, что тебя допустят до ЕГЭ. — Слышать эти три буквы больше не могу! — лязгнула зубами Саша. — И это всё, что ты можешь сказать в своё оправдание? В голове стучало, того и гляди — обматерит тётю. Саша судорожно вздохнула. — Программа слишком сложная, я не справляюсь. — Мы должны нанять репетиторов? Ты же знаешь, у нас нет на это денег. — Знаю, так может, мне лучше было в ПТУ пойти? — Да что ты такое удумала, хочешь, как твоя мамаша жить?! Мы же договорились, что после школы ты идёшь в институт. Возьмись, наконец, за ум, все сдают и ты сдашь. И на физкультуру начни ходить! Чего не ходишь, не понимаю… Обижают там тебя? Те пацаны из класса? Ты в прошлом году помню, жаловалась. Может, нам с Пашей всё-таки сходить, разобраться? — Не надо никуда ходить, никто меня не обижает, мне просто не до физкультуры, нет у меня сил на неё. — Сидеть за компьютером у тебя всегда силы есть! Ещё классная говорила, что ты совсем себя запустила, даже нечёсаной на уроки являешься! Тётя схватила её за локон, растёрла волосы в пальцах. — Концы секутся. Завтра же сходишь в парикмахерскую, подравняешь. — У вас же нет денег! — зло заметила Саша. — На парикмахерскую найдутся. — Ладно, схожу. — О репетиторах мы подумаем. Скажи, какие предметы. С мыслью — «все», Саша поднялась и по стенке доковыляла до комнаты. Солнце жёлтыми ромбами горело на звёздной карте. Саша упала на кровать. Хотела снять провонявшую потом футболку, но поняла, что уже не поднимется. Сон навалился резко, волной. Саша дёрнулась всем телом и проснулась, но не в той комнате, где заснула. Тут на стене тоже было солнце, но обстановка поменялась. Впрочем, она почти не видела её из-за нависшего над ней парня. Глаза его были закрыты, но это не помешало ей сразу его узнать. Это был Смирнов. Он прижался к ней, и она заметила, как громадна её грудь: футбольные мячи с не способными опасть сосками. Одежды на ней не было, Смирнов тоже был голым, она чувствовала твёрдость его упёршегося в лобок члена. Разглядев ходящие глазные яблоки под его веками, она ахнула, поражаясь реальности происходящего, и тут же себя спросила, а почему это её поражает? — Это сон! — вытолкнула она, посетившее её озарение, но слова потонули в раскрытом навстречу рте. Овладел Смирнов ей грубо, жадно, оглашая стены паровозным пыхтением. Саша что-то чувствовала лишь поначалу, скоро у неё создалось ощущение, что нижнюю часть тела полностью парализовало. Смирнов со стоном кончил, наконец распахнул глаза, и Саша прочла в них ужас. Грудь ей больше не мешала. Она поднесла к глазам руки — предплечья увеличились вдвое и сделались плоскими. Из горла вырвался чужой хохот. — Что за нахер?! — истерично вскрикнул Смирнов. Он скатился с неё и начал отползать на заднице к двери. Саша снова опустила взгляд на руки, они дымились, заполняя комнату едким чёрным облаком, в котором гасло всё: жалкий в ужасе Смирнов, бьющее в окно солнце, она сама. — Шура! — вдруг донёсся до неё голос из другого мира. — Ужин почти готов! Через тело будто пропустили ток. — Что? — пролепетала она, не понимая, где находится. — Рыбу, говорю, жарю! Свежая, хрустящая. Пальчики оближешь. При воспоминании о толкущихся в садке рыбах Сашу замутило. Вдруг вспомнилось: «Ты представить себе не можешь, какой это пир для нас»! — Я позже поем. — Опять сухомятку свою? Киря с Даней приехали! Вставай, давай потихоньку и садись за стол! Господи, какое ему дело до того, что она ест? Ещё и кузены припёрлись. Саша вдруг поняла, что боится их увидеть. Теперь-то она точно знала, что приснившееся между первым и вторым сентября не просто плод её воображения. «Реально всё, что на тебя влияет!» Где-то она читала такую мысль, и сразу внутренне с ней согласилась. Сны, как процесс субъективный должны казалось, влиять только на неё, но что если это не так? Что если Смирнову грозит опасность? Как бы стыдно ни было, надо с ним поговорить, иначе, это плохо кончится. Было у неё такое предчувствие, и тут она редко ошибалась. Отчим даже прозвал её Каркушей, накаркает, мол, плохое, оно и сбудется. Саша помотала головой, и так настроение паршивое, а тут ещё это свиное рыло вспомнилось. — Шура! Ну, ты идёшь?! — не отставал дядя. — Нет, меня тошнит! — Ты не беременна у нас? — Разве только от святого духа… — пробормотала Саша, кривясь от вопроса. Стоило только ей подсесть на солёное или пожаловаться на тошноту, как дядя с тётей её об этом спрашивали. Поднявшись, она распахнула окно, впуская в комнату по-летнему тёплый, но с лёгкой горчинкой осени воздух. Тошнотворный запах жареной рыбы постепенно отступал, и она почувствовала несвежесть футболки. Переодевшись, снова легла на кровать. Продумывать разговор со Смирновым. Возможность переговорить с ним представилась уже утром. В кабинете химии стоял такой же вечный сумрак, как в холле, а тут ещё как назло погода испортилась. Оделась Саша не так как накануне, в джинсы и свитер, но ей всё равно было так холодно, что зубы выбивали дробь. — Татьяна Сергеевна, — поднялся среди урока Смирнов, — всё, что вы нам говорите крайне интересно… — Но его мензурка совсем переполнилась, сейчас перельётся, — закончил за него Рыжов, после чего затрясся в беззвучном хохоте, будто его в розетку включили. — Иди, Смирнов, иди! — устало выдохнула химичка, после чего начала выговаривать Рыжову, но Саша её уже не слышала. Без спросу она выскользнула за Смирновым. Казалось, только на мгновение задержалась, но в коридоре уже никого не было. Она добежала до лестницы, преодолела три пролёта, и совсем было отчаялась нагнать одноклассника, как вдруг заметила его в паре шагов от туалета. — Смирнов, подожди! Он обернулся, расплываясь в улыбке. — Я вообще-то отлить собирался, или ты спешишь предложить подержать мне конец? — Уймись, а! Я надолго тебя не задержу! Я тебе снюсь, так? Он изменился в лице, но лишь на миг. Следом Саша споткнулась о гнусную усмешку. Захотелось немедленно уйти, но потоптавшись, она решила всё-таки докончить начатое. — Так вот, не обращай на эти сны внимания, иначе они сведут тебя с ума, — проговорила она уже не глядя на Смирнова. Не хотелось снова видеть его гримасы. — Сны! — процедил Смирнов сквозь зубы. — Да уж, чего ещё можно было ожидать от инопланетянки… Саше больше не было холодно, стыд окатил внутренности таким огнём, будто она кипятка хлебнула. Она вспомнила, что именно Смирнов так её прозвал. Перед будто бы предсказанным майя концом света, на Рентв денно и нощно крутили фильмы о так называемых детях индиго. Говорили, что в новом веке стали рождаться исключительно дети с синей аурой. Несмотря на многочисленные попытки, видеть ауры Саша так и не научилась, зато нашла у себя все перечисленные в сюжете признаки новых людей, после чего захотела подружиться с себе подобными. Знакомых, кроме одноклассников у неё тогда не было, с них она и решила начать. Расспрашивала об НЛО, прошлых жизнях и снах. Это позже она сообразила, что о таких вещах спрашивать не стоит, а тогда ещё маленькая была, глупая, и к тому же верила в скорый апокалипсис. Досадно было бы погибнуть, так и не найдя ни одной родственной души. Конечно над ней посмеялись, и больше всего усердствовал Смирнов. Был он умным и симпатичным и больше других мальчишек в классе ей нравился, тем обиднее было слышать от него насмешки. Столько лет прошло, а он так и продолжал называть её придуманным тогда прозвищем. Само по себе слово Саше нравилось, но интонация, с которой одноклассник его произносил, была неизменно противной, уничижительной. — У тебя в комнате диван застелен чёрным! — вдруг вспомнила Саша деталь обстановки из снов. — Маринка показала тебе мою инсту? Просил, же никому из класса не показывать! Я, конечно, хочу быть популярным, но не среди вас — зажопинцев! Вот окончу школу, ноги моей здесь не будет! В Америку свалю! — Вчера… — наконец вспомнила разработанный план беседы Саша, но Смирнов её перебил: — Я, конечно, знал, что ты чокнутая, но не знал, что настолько! Даже уже и не хочу, чтобы ты мне держала! Он развернулся, сделал два шага и растворился в тёмном проёме туалета. Саша хотела вернуться в класс незаметно, но Рыжов встретил её появление аплодисментами. Ещё и химичка сделала выговор, но её слова Саша пропустила мимо ушей. Как же она забыла, с чего надо было начать? Первым по плану шёл вопрос — спал ли Смирнов вчера под вечер. Она же спросила в лоб, не снилась ли ему. Впрочем, он вёл себя до того развязно, что несложно было всякий план забыть. Ни с кем из девчонок, насколько Саше было известно, он так себя не вёл, да и её задирал только в компании со своим подпевалой, полностью игнорируя в его отсутствие. Что интересно на него нашло? Может, он и в самом деле видел её во снах, но в сознании ничего не осталось? Лишь неприязнь к ней, так его напугавшей? Когда он вернулся в класс, она спрятала всё ещё горящее от стыда лицо под локтем и так и просидела до звонка. До конца учебного дня тоже старательно от него отворачивалась, но это не уберегло от насмешек Рыжова. Похоже, он решил, что она бегает за его другом. Как ещё можно было понять вопрос: «Колись, Санёк, договорилась с Максом о шпили-вили?» Назавтра Смирнов в школу не явился, чему Саша несказанно обрадовалась. Но радость владела ей недолго, сегодня в расписании значилась физра, и Саша снова начала ломать голову, как решить проблему с ней. И тут вдруг вспомнила слова, брошенные Смирновым. Обратиться по имени всегда было сложно, но Саша себя пересилила. — Марин… — Мм? Маринка заканчивала подводить губы. Саша, как обычно, ей залюбовалась. Была она за исключением носа вылитая Мадонна, конечно в молодости. Саша об этом сходстве ей первая сказала, и Маринка с энтузиазмом взялась подражать поп-звезде. Примерно так же одевалась и красилась, и даже где-то раздобыла золотую серёжку в форме креста. — Не знаешь, физрук есть в соцсетях? Маринка на миг переведя взгляд с зеркальца на Сашу, усмехнулась с противным пониманием. — Ну, ты даёшь, Макар, за Смирновым сначала бегала, теперь за физруком! — Ни за кем я не бегаю, — не без труда подавила раздражение Саша. — К Смирнову у меня просто был один вопрос. Не хотела задавать его в присутствии Рыжова. — Что за вопрос? — Будто он тебе не доложил. — Нифига не доложил! Странный он какой-то в последнее время, как мешком пристукнутый. Ну так, что за вопрос? — Да тоже насчёт соцсетей… — на ходу выдумывала Саша. — Раскрутить аккаунт, что ли хочешь? — Ну да, подумала, может, он на него сошлётся… — Ага, жди! Пока не заплатишь, хрен он пальцем пошевелит! Саша в ответ лишь тяжко вздохнула, лгать оказалось куда проще, чем говорить правду. Расскажи она Маринке о снах, та наверняка бы её отправила к психиатру. — Что до физры, то я её, как ты, наверное, заметила, прогуливаю. Так что физрук мне недавно угрожал проблемами. — Вот, гондон штопанный! Я, кстати, тоже на физру не хожу. Вот ещё я титьками перед этим старпёром не трясла, у меня не такой размер, как у тебя, — Маринка отвела взгляд от зеркальца, заставив Сашу сгорбиться, — реально не побегаешь. Я сначала родителей просила записки писать… — Принимал? — жадно перебила Саша. — Принимал какое-то время. Потом говорит, довольно с меня этих бумажек, а я ему такая, прямо перед всем классом — а чего стесняться, — у меня менстры, хотите, чтобы я вам кровякой весь зал залила? — А он что? — Говорит, нет проблем, но потом будь любезна за собой подтереть, швабра там. Ну, не гондон, а? Но ничего, мне уже делают справку. — Везучая ты, — вздохнула Саша. — А что насчёт соцсетей? Очень уж хочется собрать на него компромат. — Искала. Дохлый номер. Да ты посмотри на него, он же, как и все старпёры, наверное, даже не в курсях, как включить комп, и телефон у него инфа сотка — кнопочный. Скорее всего, Маринка была права, но в голову Саше закрались ужасающие подозрения, что физрука нет в соцсетях, потому что он не человек. После уроков Саша поплелась в парикмахерскую. Она с детства терпеть не могла стричься. Грубоватое расчёсывание, щёлк ножниц, колющие шею состриженные волосы, от одной мысли о стрижке пробирала дрожь. Но делать было нечего, тётя стричь её отказалась, сославшись на боязнь изуродовать. Сходить в парикмахерскую с ней, как делала раньше, тоже не захотела, проворчала: «ты уже взрослая, сколько можно с тобой нянчиться». Накачав себя раздражением от мыслей о тёте, Саша толкнула стеклянную дверь. Парикмахерская встретила кислым запахом пергидроли. Хорошо ещё что в этот час в помещении не оказалось никого кроме молодой парикмахерши. — Какую причёску хотим? — поинтересовалась она, ослепительно улыбаясь отражению в большом зеркале. — Всё равно, лишь бы коротко, — пробурчала Саша. Долго она над своим решением не раздумывала, ей и в самом деле теперь было не до волос. Она даже поймала себя на желании побриться наголо, но столь радикальный выход мог выйти боком — тётя с дядей не одобрят и одноклассники засмеют. Она живо представила комментарий Смирнова — что инопланетянка, под своих решила закосить? — Коротко, так коротко, — снова блеснула зубами парикмахерша. Её весёлость раздражала Сашу. Она сжалась в ожидании расспросов, но опасения оказались напрасными, девушка работала молча, никак не мешая её мыслям. В них, правда, вплавлялось металлическое вжик-вжик и просьбы повертеть головой, но с этим ничего нельзя было поделать. Обильно сбрызнутые водой волосы обратили Сашу брюнеткой, но не сделали внешность ярче, так она, по крайней мере, сейчас себя видела, спросить, как её видит парикмахерша, решительности не хватало. Да и что от неё можно было ожидать? Конечно, она скажет что ей идёт. Рада радёшенька будет содрать деньги ещё за покраску. Саша вспомнила, что всё детство ей было плевать, как она выглядит, но в девятом классе в мозгах будто что-то переклинило. Она не без удивления поняла, что ей хочется нравиться, и стала прилагать к этому некоторые усилия, но заметила их, кажется, только Маринка. Она выказала желание её накрасить, но Саша не далась. Ей казалось, что если её накрасить, то получится не конфетка, как обещала Маринка, а натуральный трансвестит. Это Маринка, что в макияже, что не накрашенная — конфетка, а ей природа такого подарка не преподнесла. Ещё и прыщ на самой пипке вскочил, привлекая внимание к шнобелю. «Грудь бы у меня так росла, как нос», — подумала Саша и тут же себя одёрнула, благодаря последним сновидениям, сумела оценить, какой большая грудь кошмар. — Ну, как? Нравится? — перебила приступ самоедства парикмахерша. — Угу, — промычала Саша, только чтобы прекратить дальнейшие расспросы. — Сейчас волосы стряхну. Одна минутка! Девушка, как видно, отошла за щёткой, а Саша впервые за последнее время пристально вгляделась в своё отражение. Мигом спустя, она уже была на ногах. — Что такое? — тут же прискакала к ней парикмахерша. — Н-ничего, — отозвалась Саша, удивляясь тому, что после такого способна говорить, пусть и с заиканием. — П-показалось… — Она вдохнула, пытаясь взять себя в руки. — Показалось, что паук по зеркалу ползёт. Я их до смерти боюсь. — Бывает! — снова улыбнулась девушка. — У нас пауков нет, тщательно следим за чистотой. Хотя… может, они на тебе приехали? У Саши дрогнули уголки губ, но она не пыталась улыбнуться в ответ. Это был нервный тик. С отражения глядели чёрные, без белков и радужек глаза, Саша видела их считанные мгновения, но чётко. До конца дня её от воспоминания об этой сцене трясло, но утром она показалась ей частью снов. Так она себе её и объяснила: стрижка ввела её в некий транс, вот и началось мерещиться всякое. Напрягало в этой версии то, что точно такие же глаза она видела на стадионе у физрука, а тогда она, насколько сейчас помнила, ни в каком трансе не была. На другой день Смирнов тоже не пришёл, зато заявился Рыжов, и вид у него был до того убитый, что Саше даже стало его жаль. Потом весь класс сняли с урока, загнали в актовый зал. Директриса сообщила, что Смирнов погиб. Хотел сделать селфи на высотке, но оступился с мокрого парапета. Сорок минут директриса внушала, какие опасности несут подобные увлечения, удивляя Сашу тем, что у её не кончаются слова. Звонок прозвенел, а она всё продолжала выступать. Рыжов уже несколько раз порывался встать, но классная его придерживала. Это было для неё — женщины крупной совсем несложно. Рыжов едва ли превосходил Сашу ростом и весил вряд ли сильно больше, однажды толкнув его, она это поняла. И всё же, в конце концов, ему удалось вскочить. — Живи быстро, умри молодым! — выкрикнул он, поднял руку с пальцами собранными в козу, и, хохоча, как ненормальный, выбежал из зала. Ещё в зале Саша начала представлять Смирнова на глубине двух метров, и это наваждение не оставило её и дома. Казалось, заснуть сегодня не получится, но растянувшись вечером на кровати, Саша легко скользнула в сон. Почти она сразу очутилась в отражении своей комнаты. Сделав гребок руками, взмыла над полом. — Демон, бес… симбионт! — вспомнила она, наконец, странное слово. Ничего не происходило, и Саша замолчала, не зная, что делать дальше. Вдруг от телевизоров донеслось громкое чавканье. Подлетев к ним, она увидела замироточившие чёрной смолой экраны. Затопив полкомнаты, смола начала подниматься с пола, оформляясь в антропоморфную фигуру. — Столько имён! — проговорил еле различимый в чёрной массе рот. — Можно было ограничиться одним, я бы пришёл! И кричать необязательно, зови меня мысленно. — Максим! — Я не Максим! — хохотнул симбионт. — Впрочем, неплохое имя. — Ты убил его, мы его убили! — О, мы теперь, на «ты»? Новая степень доверия? — Новая степень ненависти к тебе! — Напрасно. Смирнов погиб по собственной дурости. Впрочем, если тебе нравится винить себя, то пожалуйста, но помни, что твои эмоции нам всё равно что хлеб! — Хочешь сказать, это было совпадение? То, что он погиб сразу после снов со мной… С тобой! — Возможно, они сделали его чуть менее осторожным, но разве он был осторожным раньше? Ты не знаешь, как он любил риск. Но больше всего он хотел стать популярным. Что ж, теперь его имя в местных новостях. Только вот память у людей короткая. Посетуют, и завтра же забудут, что был такой мальчик. — Я не забуду! — Да что ты по нему так убиваешься? Совсем недавно, ты его по имени-то не звала. Сны вас так сблизили? Как я тебе, кстати? Принять знакомый облик? — Нет, уж оставайся куском дерьма! Симбионт расхохотался. И вдруг всем телом, без помощи ног, двинулся навстречу Саше, схватил её за запястья, вдавил в них большие пальцы, и она с ужасом осознала, что через них в неё начала вливаться вязкая темнота. Саша попыталась вырваться, улететь, но становилась всё тяжелее, и когда эту тяжесть уже невозможно стало терпеть, вдруг проснулась. На следующий день класс сидел притихший, не слышалось привычных смешков, перемены тоже проходили вяло, в шепотках и глазении в гаджеты. Но Саша понимала, что одноклассники всего лишь соблюдают приличия. На самом деле никому не было дела до Смирнова, может, разве за вычетом Рыжова, который в школу не пришёл. Саша задумалась, а что бы чувствовала она, если бы погиб её друг. Представить такое было сложно, да и не хотелось. На душе и без того было гадко. Что бы ни говорил симбионт, а к гибели Смирнова она приложила руку. Ночью её саму позвали. Грустно так, тихо: — Инопланетянка… Устремившись на голос, Саша очутилась в уже знакомой по сну обстановке. Над чёрным диваном реял Смирнов. — Максим! — задохнулась она. — Я не понимаю, что происходит, — растерянно отозвался он. — У меня почему-то никак не получается ни до чего дотронуться, и родители весь день, только и делают, что плачут. — Ты умер, Максим. — Что? Нет! Не может такого быть! Это просто дурной сон. Как те сны с тобой! — Нет, Максим, ты на самом деле умер. Мгновенно. Может, поэтому не осознал пока. С высотки упал. — С высотки? — поднял он брови. — Я шёл оттуда. Вернее, плыл, не знаю, как сказать… — Ты умер, Максим! — всхлипнула Саша. — Ты меня пугаешь, инопланетянка! — улыбнулся Смирнов застенчиво, как никогда не улыбался ей при жизни. — Умер, умер! — закричала она и проснулась. В ушных раковинах разливался ментоловый холодок. За время сна слёзы натекли.