Чёрный мир. Книга 1

У Андрея с новой недели началась новая жизнь: в одиннадцать утра он уже был у деда Толи, готовил ему куриный суп. Первый блин вышел комом. Андрей ухнул в бульон слишком много соли, и потом без особых успехов пытался исправить оплошность. К вечеру помчался в больницу. В холл Севу на этот раз проводил готовящийся к выписке мужчина. Андрей был рад до безумия, что Тимур укатил, на Севе же лица не было. За всё время свидания он так и не сумел выдавить из себя ни одной улыбки. Даже рассказ о кулинарном фиаско Андрея прослушал вполуха. — Стикеры купить теперь хочу. Посолил, наклеил на холодильник розовый или зелёный квадратик! Сева кивнул, кажется, даже не поняв, что ему Андрей только что говорил. Со второго раза супец сварился что надо, Андрей, наконец, понял, почему Севе нравится готовить. Деда Толя восторгов не жалел и ел с аппетитом, — одно удовольствие было за ним наблюдать. Андрей вспомнил, что его старик тоже поесть любил, но делал это по-собачьи неряшливо, вызывая желание отсесть как можно дальше. Деда Толя был не такой, жесты его, несмотря на лёгкую старческую дрожь, были плавными, со рта слюна и крошки не летели. Он как будто был голубых кровей, и сыну эта аристократичность передалась, он тоже порой будто позировал для модного журнала. Андрей вздохнул, ему скорее быдло нравилось из себя строить. Стоило кому-то навести на него камеру, как он показывал средний палец, нередко на обеих руках, если конечно одна из рук не была занята пивной банкой или сигаретой. И ещё крутым себе при этом представлялся, взрослым! Теперь было стыдно за то своё поведение, хорошо, что профиль удалил, где вся эта порнография хранилась. Перед тем, правда, сохранил фотографии и скрины с комментариями на винт. Знал, что вряд ли к своему прошлому когда-нибудь вернётся, — это было слишком больно, но пережитого всё равно было жаль. К вечеру снова засобирался к Севе, теперь вниз его должен был проводить Валерик. Росту Валерик оказался невысокого, повыше Андрея конечно, но не так чтобы намного, что впрочем, нисколько ему не мешало. Андрей удивлялся, насколько же эти закадычные друзья не только по внешности, но и по характеру разные. Тихий, замкнутый — Всеволод Анатольевич, и шумный контактный — Валерик, отчества которого Андрей так и не узнал. Как выяснилось, он, несмотря на начальственную должность, ничего не имеет против обращения по имени. «Называй меня дядей Валерой», — по-свойски хлопнул он Андрея по плечу. Андрей хохотал над его шутками, не забывая время от времени тоже что-нибудь вворачивать, а вот Сева выглядел даже мрачнее, чем накануне. На следующий день выяснилось почему. — А ты с Валерой сразу сдружился, — проговорил он с горечью. — Крутой мужик, правда? Не то, что я. Андрей растерялся, не думал он, что его любимый мужчина настолько себя не ценит. Кинулся его разубеждать, но Сева только махнул рукой. — Ты просто влюблён в меня, а влюблённость всегда глаза застит. Разлюбишь, поймёшь, какое я ничтожество. Саша вот молодец, сразу это поняла! Сева явно захандрил, и Андрей понятия не имел, как его из этой хандры вытащить. Может Санька, наконец, позвать? В грудине при воспоминании о ней разливалась неприятная ломота, поэтому Андрей старался её не вспоминать. В конце концов, она вычеркнула не только его, но и Севу, о котором так страдала, пока он был в коме. Не понимал её Андрей. Как так можно? Или это всё её социофобия? Он решил, что сделает всё возможное, чтобы она навестила Севу после выписки, пусть даже придётся притащить её в квартиру силой. Выписать, если конечно, всё будет нормально, обещали к началу зимы. Сева ужасно волновался по поводу дел дома, как казалось Андрею, совершенно напрасно. Боясь его ещё больше расстроить, Андрей вёл себя как никогда примерно: каждый день оставлял завтрак для деда Толи — варёные яйца и чай в термосе, готовил ему обед и ужин, и даже, что было настоящим испытанием, дважды его помыл. В его обязанности входило помочь старику забраться в выстланную полотенцами ванну, усадить на табуретку, настроить воду и надраить спину — с остальным деда Толя справлялся сам. Но как же тяжело было смотреть на его голое тело! Андрей с тупой тоской осознал, что лет через двадцать, когда он будет всё ещё молодым мужчиной, Сева обратится подобием своего отца, а ещё через несколько десятков лет и на самого Андрея будет смотреть тошно. Может даже тошнее, чем на деду Толю. Старик для своего возраста — было ему, как выяснилось, почти девяносто, выглядел неплохо, местами даже мышцы сохранились. Выслушав комплимент от Андрея, он признался, что в молодости занимался спортом, даже секцию одно время вёл. — Какую? — поинтересовался Андрей. — Волейбольную! Андрей вспомнил, что на волейболе и полугода не продержался. Игра ему нравилась, чего никак нельзя было сказать о длительных разминках перед нею. Тренер заметил, что он на них не старается, и стал на него давить, а этого Андрей не терпел. Слился он тогда тихо. Не хотел конфликтовать. Тренер был по характеру спокойный и внешне приятный, как вдруг осознал Андрей — походил на Севу по комплекции и волосы у него как будто тоже отливали сединой. Но ему требовались результаты, а Андрей ходил на секцию по фану. Девчонки из гимназии пошли, и он пошёл. На девчонок нельзя было наглядеться: скуластые, длинноногие блондинки, про себя он звал их шведками. Каждый раз ждал их на остановке, чтобы проводить до дверей спорткомплекса. Дурачился по пути, надеясь привлечь их внимание, но они оставались по-скандинавски холодными. С тренером было не так, он всем уделял внимание, но Андрею хотелось думать, что ему больше всех. Он скоро забыл о шведках, к ним у него была просто симпатия, а вот к тренеру нечто большее. Бросив секцию, ещё в продолжение, наверное, месяцев трёх он ходил кругом спорткомплекса в надежде увидеть его хоть глазочком. Но тренер больше не появился. Наверное, секцию закрыли — там был явный недобор. «Ты, походу, был пидрилой ещё в десять лет!» — посмеялся над собой Андрей, и тут же засомневался. Влечения к тренеру у него не было, только чистое обожание. И как же неприятно было осознать, что оно полностью выветрилось с годами. Неужели и с Севой будет так же? Горло при мысли об этом сдавило комом. Угрозу зацеловать его Андрей, несмотря на отсутствие Тимура так и не исполнил. Боялся, что Сева оттолкнёт его или скажет что-нибудь обидное. Мрачность так и не сходила с его и без того невесёлого лица. Он немного воспрянул духом, только когда до выписки осталась неделя. Андрей в тот день чуть не пропустил время посещения — заснул на пару с дедом Толей. Новый режим его утомлял: готовка, уборка, а ещё надо было не забывать Дружка. Дядька не слишком-то за ним ухаживал. На радость Андрею родственники снова поссорились — на этот раз из-за измены тётки: она притащила мужика прямиком в коттедж. Скандал пьяный дядька устроил мощный, Андрей даже боялся, что в доме появится новый труп. Но обошлось, тётка укатила к себе домой. Андрея Сева встретил приветливой улыбкой. Он, правда, и в прошлые дни бывало так его встречал, а следом начинал мрачнеть, и у Андрея никак не получалось улучшить ему настроение. Вот и сейчас он ожидал, что Сева сдвинет брови и начнёт слушать его рассеянно, не улавливая нить разговора — приходилось повторять одно и то же по несколько раз. Но сегодня он был другим, выслушал жалобы Андрея со вниманием. — Я в твои годы не ходил, летал! И чтобы выспаться пяти часов хватало, а ты говоришь, за десять не высыпаешься. Давно так с тобой? — Давно! Андрей как всегда, при признании, что у кого-то с энергией иначе, пускай и было когда-то, подавился завистью. — Я думал, может, ты заболел… — Я тоже постоянно об этом думаю, — признался Андрей, — не помню же, что в бараке делал. Надеюсь, вы понимаете, о чём я… Он многозначительно прокашлялся. — Понимаю, не мальчик. Так проверься! Кожвен на соседней улице. Андрей только протяжно вздохнул. — Нравится мучиться, да? Я давно про тебя понял, что ты мазохист. Сева улыбался, и Андрей невольно улыбнулся в ответ, хотя на душе было гадко. Он снова почувствовал себя нечистым, прокажённым. С ним не то, что целоваться, обниматься не стоило. Было стыдно, что однажды он, забыв об этом, целовал Севу. Оставалось надеяться, что опасность заражения при таком поцелуе невелика. В рот-то он не лез. — Я думаю, зря ты так беспокоишься. Напиваешься вдрызг, где уж тут на кого залезть. — Я боюсь, что залезли на меня, и не девочки… — выдавил Андрей и тут же пожалел о своих словах. Он всё больше зарывал себя в могилу, теперь-то Сева точно его до себя не допустит. — Могли изнасиловать парни? Но это же должно быть больно… Андрей не мог поднять на Севу взгляда, разговор выходил просто ужасным. — Наверное, но я же напивался до потери сознания… — Но на следующий день должны были остаться ощущения! — У меня часто при похмелье бывает понос, а после него задница болит, как после толпы негров! Как тут понять?! — Господи, какие страшные вещи ты говоришь… Хочется оградить тебя от всей этой грязи. Забрать к себе. — Правда, хочется? Я разве вам не противен? — Нет, — сказал Сева, как отрезал, но Андрей всё равно недоверчиво на него покосился. — Что? Только не проси это немедленно тебе доказать! — впервые за неделю рассмеялся Сева. — Вы такой чудесный! — растрогался Андрей. — Я тоже мечтаю забрать вас к себе! Вам же, наверное, скоро захочется выйти, погулять, а у вас в доме лифта нет. Деду Толю тоже жалко, ходить-то научился, но торчит взаперти, пялится в этот ужасный телик. — Слишком щедрое предложение. — Но вы подумаете? Дядьки не бойтесь. Как только мне исполнится восемнадцать, прогоню его! Пусть куда хочет, валит! Я был достаточно взрослым, когда старик того, как он ко мне присосался, не понимаю… — Так он не опекун тебе? — Какое-то другое слово вроде. Что я точно знаю, он не имеет права распоряжаться моим имуществом. Просто я спустил на тормоза. Не разбирался, и вот… — Ну как бы ты жил один? Дядька хоть кормит тебя, платит по счетам. — Да, я так и подумал, но сейчас думаю, может и прожил бы. — На деньги от продажи наркотиков? Андрей через силу кивнул. Плюс один к его испорченности. Непонятно как он может быть после всего этого не противным. — Сейчас я надеюсь, таким не занимаешься? — Нет, что вы! — Если прямо что-то сильно понадобится, то лучше у меня деньги спроси. — Было бы, что у вас спрашивать… — Ну да, я как вы выражаетесь, — нищеброд, но лучше я не доем, чем ты кого-то наркотики подсадишь. — Блин, да не сажал я никого! Сунул пакетик под корягу, и всё! Ни разу своих клиентов не видел. — А Саша? — Думаю, это был её первый и последний раз! Кстати, о первых разах, как у вас-то всё прошло? — с облегчением перескочил Андрей за новую тему. — Вы мне не рассказывали. — Что прошло? — не понял Сева. — Ну… вы же не девственник? Я с вами полностью откровенен, а вы со мной — нет! Баш на баш! — Да я не помню уже… — принялся отнекиваться Сева. — Сколько же вам лет было, что не помните? — Двадцать или двадцать один. Что ты глаза-то округлил? — Поздно же! Ну, чтобы забыть так точно! Или вы пьяный были? — Не суди меня по себе! Сева боязливо огляделся, как будто всему холлу было дело до того, как он терял невинность. — Просто я был так зажат, что долго ничего не выходило. Когда же всё, наконец, получилось, радоваться уже не было никаких сил. Огорчаться, впрочем, тоже. Помню только, что отметил про себя — теперь я мужчина, ну… как будто выполнил норматив. Андрей рассмеялся, нельзя было не рассмеяться, видя озадаченное лицо Севы. Подумалось, что у него и в постели было такое выражение. — С кем мучились-то? — С будущей женой. Она со мной, наверное, даже больше. У неё-то до меня парни были, представляю, как я — неумеха её раздражал! — Что, сначала не вставало, а как встало, так вы сразу и кончили? — Ты как будто присутствовал на этом позорище. Сева закрыл лицо ладонью, ещё больше развеселив Андрея. — Но потом-то научились? — Не кончать так быстро? Ну да… Секс — это та же физкультура. Если воспринимаешь, как упражнение, намного легче становится им заниматься. По крайней мере, Юлия больше не жаловалась. — А вам-то нравилось? — Да, неплохо было… — неуверенно пробормотал Сева, но следом его голос окреп: — Вообще же я думаю, что значение секса сильно преувеличено. Ничего такого в нём нет. Я бы сравнил его с зарядкой. Порой проснёшься таким скрюченным, что кажется, уже не разогнёшься, а подвигаешься, пускай через «не хочу», и вот тело расслабилось, согрелось, нашла приятная истома. — Норматив, физкультура, зарядка. Как-то совсем не романтично звучит! Может вы просто не нашли подходящего партнёра? Вдруг, я вам предначертан судьбой! — шутливо заметил Андрей. Сева ответил в тон: — Если так, то судьба не слезает с тяжёлых наркотиков! Андрей рассмеялся и не удержался, коснулся губами поросшей щетиной шеи Севы. Сева сделал вид, что ничего не заметил. — А ты почему интересуешься-то? Из праздного любопытства? Мне, знаешь ли, неловко на такие темы говорить. Лучше Валеру расспроси, он в этом деле человек опытный, и, насколько мне известно, совсем не прочь своим опытом поделиться. — Ха-а, не зря я вас девственником-то обозвал! Окей, давайте закроем тему. Только ещё один вопросик. Когда у вас было в последний раз? — Ну, Андрюша… — Ну, Всеволод Анатольевич… Так смешно прозвучало, что затряслись от смеха в унисон. — Ладно, отвечу. Точной цифры не назову, но давно. Счёт идёт на годы. Я сам себе девственником уже кажусь. Боюсь оплошать, если конечно подвернётся такая возможность. Не смотри на меня так, ты для меня не вариант! — Вы уверены? Я вот тут подумал, может вам служить на подлодке нравилось, потому что там было много потных мужиков… — Давай ты не будешь приписывать мне своих фантазий! — Скажите тогда почему? Я прочёл, что там за служба и ужаснулся! Карцер пропитанный пердежом! — Не без этого! — прыснул Сева. — Так что вам там нравилось-то? — Даже не знаю, как сформулировать… — Уж вы-то в отличие от меня формулировать умеете! — Не прибедняйся, ты тоже неплохо говоришь. Ладно. Сейчас попробую… Опять же, лучше бы ты Валеру спросил, ему и формулировать ничего бы не пришлось. Паёк! Он всё детство не доедал, так что тамошняя кухня для него была просто чудом. Что до меня… Знаешь, я ведь не думал, что нахожусь внутри оружия, мне подлодка скорее представлялась батискафом, и чем глубже мы опускались… — Тем ближе, как вам казалось, вы были к бездне Челленджера? Сева смерил Андрея испуганным взглядом. — Вы сами порой забываете, что говорите, — поспешил успокоить его Андрей. — Ну да… водится за мной такое. И ещё… я как бы отрешался от себя, что ли. Не могу сказать, что спал на ходу, так-то задачи я выполнял чётко, и всё же находился не в теле, а чуть в стороне от него. Мистики тут конечно нет, скорее всего, так психика справлялась с бытовыми неудобствами, но опыт был потрясающий. — А во сне выходили из тела? — Да. Даже с Валерой этим делился. Он сказал, что это всё от воздержания. — Много он понимает! — А я думаю, зерно истины тут есть, ведь после того как я женился, такого больше не случалось. — Одно зло от этих баб! — Сказал многоопытный Андрюша! — Моего старика они добра не довели, — помрачнел Андрей. — Ты что-то отца не иначе, как стариком величаешь. Как звали-то его? — Димой. — Стало быть, ты Андрей Дмитриевич у нас… — Не надо меня так называть! — замахал Андрей руками. — Это звучит так дико! На днях, кстати, дядька признался мне, что это старик просил его проследить, чтобы я закончил школу и поступил в универ. Вы понимаете, что это значит? Я не верил, что он убил себя сам, а получается, он готовился к уходу заранее. Я так зол на него! Зная, какой я, оставил меня! Андрей потонул в объятиях. Слёз не было, он и в самом деле злился на старика, а перед злостью горе отступало. Выпустив его, Сева о комиксах заговорил, и это было так странно, что Андрей мигом забыл о вспышке злости. Он и не думал, что Сева станет их открывать, считал его для такого слишком старым. — Я не столько читал, сколько изучал композицию кадров. В юности серьёзно увлекался фотографией, можно сказать заработал проф. деформацию. — Почему бы вам к этому не вернуться? — Можно, — пожал плечами Сева. — Сейчас это так просто, даже с твоего планшета чёткие снимки выходят. — Пробовали-таки? — Ага! — подтвердил Сева с обезоруживающей улыбкой. Андрею страшно хотелось сидеть вот так бок о бок с ним до самой ночи, но время свидания подошло к концу. — Хорошо с тобой, Андрюша, но я должен идти. Андрей теперь Севу сам провожал, но не до палаты, а на этаж, дальше Сева себя провожать не давал, объясняя это боязнью, что Андрея не пропустят в отделение. «Мальчик ты ранимый, не хочу, чтобы на тебя наорали!» И Андрей ни разу не возразил, прошло уже столько дней, а в больнице на него так и продолжала находить дурнота. Сева немного от неё отвлекал, но как только Андрей оставался один, ему хотелось бежать из здания со всех ног. «Не зря больницу так назвали», — в который раз думал он, ускоряя шаг. И опять же не впервые, сказал себе, что надо привыкать, в дурке-то всё будет намного хуже. Обычно от этой мысли у него загорался затылок, но сейчас, — наверняка, сказался плотный обед, — скрутило живот. Искать больничный туалет Андрей не стал, в нём, как ему казалось, были собраны все микробы мира, лучше уж под кустом облегчиться, чем там. Он уже собирался искать куст, как вдруг вспомнил о расположенном через дорогу от главного входа Макдональдсе. Со стариком он после учёбы чуть не каждый день заворачивал к этому заведению. Еду чаще всего брали с собой, но иногда и сидели. В первые годы старик даже расспрашивал Андрея об учёбе, и тот охотно ему отвечал. Воспоминания пронеслись молнией, не до них было. Только успешно облегчившись, Андрей сумел связно думать. Направиться к выходу показалось невежливым, он заказал в качестве платы за туалет — стаканчик кофе. Взятых у Севы денег могло хватить и на еду, но Андрей решил её не брать, боялся, что снова схватит живот. Столик, за который он обычно присаживался со стариком, оказался занят весёлой компанией студентов. Андрею впрочем, и не хотелось садиться там, он забился в дальний угол в двух шагах от туалета, чтобы если что, не пришлось бежать через весь зал. Ожидая, когда остынет кофе, он принялся разглядывать студентов. От зависти к их беззаботности и дружбе глаза затуманили слёзы. Андрей сморгнул их прямо в кофе. «Ничего», — приободрил он себя, — «скоро Севу выпишут, и я больше не буду один». Но следом пришла мысль, что Сева его от армии не убережёт, и снова сделалось горько, так горько, что чёрный кофе в сравнении с этим чувством показался сиропом.