Чёрный мир. Книга 1

Не первое утро Всеволод просыпался с мокрыми глазами. Хотелось увидеть маму, Веру и бабушку, а снились только связанные с ними места и предметы. Так сегодня он нашёл тетрадку, в которой детским неровным почерком вывел, что любит маму. Почему-то красной пастой, какой мама подчёркивала ошибки в работах студентов. Потом пошли сны, напоминающие о бабушке. Он пил отдающую цинком воду из ковша. Мчался мимо забора на рыжей взмыленной от жары лошади. В стёклах веранды старого дома, где он спал в детстве, отражалась, кажется целая тысяча солнц. Момент, когда столь яркие сны перешли в темноту, не запомнился. Как-то вдруг Всеволод обнаружил себя парящим в чёрном небе. С высоты десятка метров он наблюдал за жизнью соседей по участку. Их силуэты перемещались в трёх жёлтых окошках, и Всеволод не без острой тоски осознал, что ему та простая жизнь, которой они живут, уже недоступна. После приземления кто-то протянул ему горшочек с непрозрачной жидкостью. Приблизив его к лицу, Всеволод почуял запах парного молока. Молоко он с детства не любил, но кто-то упрашивал его сделать глоток. У того человека (человека ли?) в глазах отражались звёзды, и Всеволод знал, что и у него точно такие же глаза. «Ты прав, твои глаза — мои глаза», — сказал некто. Поборов тошноту, Всеволод пригубил молока, а следом надвинулась опостылевшая палата. На сегодня он назначил свидание Андрюше. «Свидание!» — усмехнулся Всеволод, — «должно быть мальчик так это и воспринимает, влюблён же в меня по уши». Кольнуло не в первый раз, но в ожидании встречи сильнее, чем обычно, тревогой по поводу реакции Тимки. Всеволод, конечно, предупредил Андрюшу, чтобы он держал себя в руках, но сомневался, что у него это получится. Из-за этого опасения, оттягивал визит до последнего, всё надеялся, что выйти в коридор ему поможет Валерик, но просить его о конкретных днях и часах посещения Всеволод стеснялся, занятой же человек, не то, что он. За неделю Валерик явился дважды и оба раза внезапно. Завалил тумбочку продуктами, излучал оптимизм. Всеволоду было отчаянно стыдно за ту неправду, что он поведал летом в ресторане, особенно насчёт женщины. Но во второй визит Валеры вдруг объявилась Инна Викторовна. Позвонила только, но уже появился повод сказать, что это его женщина звонит. — А что же она не приходит? — Заболела, боится меня заразить! — сообразил Всеволод. Потом корил себя за очередную ложь. Сказать правду никак не получалось, такая она была неприглядная. Исходящая от Инны Викторовны приторность как обычно, покоробила, и всё же он был рад её звонку, и не только из-за Валеры. Пока он целую неделю дремал, было терпимо, но с сокращением времени сна, напала скука. Он уже изучил все выщерблины на потолке и причудливый из-за нагромождений воздушных переходов вид за окнами, решил большую часть принесённых Тимкой кроссвордов. В палате лежали ещё двое пациентов, но разговоры с ними не клеились. Как назло оба оказались стариками, и хотя Всеволод тоже считал себя без пяти минут пенсионером, ему не то, что говорить, слушать о болячках и пенсиях не хотелось. Критически осмотрев интерьер, Валера предложил переселиться в платную клинику. «Отдельная палата, душ, туалет, телевизор, интернет, свидания в любое время суток — любой каприз за ваши деньги!» — соблазнял он, но Всеволод отказался, не хотел быть ему обязанным. И так он видно добро на него потратился. Всеволод не мог не заметить, что ему уделяли в разы больше внимания, чем соседям по палате, прямо прыгали перед ним, как будто он не простой учитель, а большой человек. Когда становилось совсем невмоготу, он звонил Андрюше, тот всегда его успокоить и развеселить умел, а главное принимал любого. Всеволод всегда стыдился нытья, но Андрюша сам любил пожаловаться и не раздражался, когда жаловались ему. Всеволод со спокойной совестью сетовал на больничные порядки, на не позволявшую далеко ходить немощь, даже на соседей по палате, — если, разумеется, их в ней во время звонка не было, — но как только Андрюша упоминал Тимку, старался увести разговор в сторону. Он не хотел себе в том признаваться, но больше всего в сложившейся ситуации его расстраивал сын. Когда Всеволод вышел из комы, он выказал радость, но чем дольше его держали в больнице, тем больше Тимка мрачнел. Сначала это было заметно только по мимике и интонации, но скоро он начал срываться. Складывалось впечатление, что он считал, будто отец назло ему разбился. Всеволод обиды свои проглатывал, в конце концов, он и сам в отношении отца временами так думал. И всё же страшно было представить, что бы было, если он, как старик, оказался лежащим. По счастью ни ноги, ни позвоночник не пострадали. Всеволод решил подняться, как только проснулся, но в реанимации хождение было под запретом, да и тяжело ему было поначалу: голова так кружилась, будто он напился до потери сознания. Когда же его перевели в палату, стал потихоньку разминать ноги. Очень уж хотелось самостоятельно дела свои справлять. Стыдно было за те дни, когда ему помогали, особенно в те моменты, когда его член не желал оставаться вялым. Всеволод пытался успокоить себя мыслью, что для врачей это обычное дело, и что они видят его в первый и дай бог, последний раз, но помогало слабо. Он не раз вспоминал стеснение проснувшегося в похмелье Андрюши, высмеивал тогда его, а сам оказался ничем не лучше. Андрюша… Как ни хотелось Всеволоду его видеть, а приходилось сдерживаться. Ждать, пока тело настолько окрепнет, что можно будет спуститься в холл. Через неделю после выхода из реанимации это стало возможно, но пока что не без сопровождения. Всеволод по пути в туалет уже трижды сполз в обморок, и хотя во все разы пришёл в себя быстро и без сторонней помощи, повторения таких случаев не хотелось. Он не знал, как попросить Тимура, чтобы тот довёл его до холла, знал ведь, что он терпеть Андрюшу не может, и это заочно! Можно было конечно попробовать принять мальчишку в палате, но Всеволод не был уверен, что его пропустят. К тому же памятуя о действиях Андрюши в коттедже, он опасался, что мальчишка заберётся к нему в койку. Если без свидетелей, то конечно ничего страшного, но что если их увидят? Вряд ли Андрюша будет лежать смирно, целовать же начнёт, ластиться. Нет, надо было встретиться в официальной обстановке, чтобы у него и мыслей таких не возникло. Наконец попросил. Реакция была предсказуемой, красивое лицо сына неприятно, будто от вони сморщилось. — Я тебе уже говорил и ещё раз скажу, дружба твоя с этим школьником ненормальна! — Что нормально, а что нет, решать мне! Тимур хотел ещё что-то сказать, но смолчал, только глаза метали молнии. Когда спустились, Андрюша уже был на месте, нервно бил об пол ногами, раскачивая пакет с чем-то плоским. Всеволода он не видел, смотрел в другую сторону, думая верно, что он появится оттуда. Нечаянно вышел сюрприз. Мальчик вздрогнул, поняв, что место рядом с ним заняли. Обернулся, мгновение смотрел на Всеволода с открытым ртом, а потом обнял так крепко, что нельзя было сказать, что он по собственному признанию — слабосильный. — Андрюша, ты мне последние живые кости переломаешь! — просипел Всеволод. — Простите! — Тимур, не стой над душой, сядь! — Всеволод неопределённо махнул в коридор, но сын далеко отходить не стал, присел на соседнюю лавку, благо она стояла на расстоянии в несколько метров. Прислонившись к стене, тут же вытащил смартфон, заставив Всеволода, наконец, выдохнуть. — Как ты зарос! — прокомментировал Всеволод вид Андрюши. — Не дразнят тебя? На девушку ведь теперь похож. Андрюша глуповато ему улыбался и Всеволод боялся, что у него точно такое же выражение лица — так он соскучился по мальчишке. — А моей шевелюры, как видишь, не пожалели, и это при том, что приложился я скорее лбом, чем макушкой! Женщину, наверное, не обрили бы, а меня, сразу под ноль! Я говорил тебе, что теперь лысый? Не помню… Ну, чего ты молчишь? — Я вас люблю! — прошептал Андрюша, потупившись в гранитный пол. Всеволод не в первый раз глянул под ноги не без опаски, — упадёшь, костей не соберёшь. Хорошо, что в обмороках сползал по стене. — Ты мне это каждый раз говоришь! — Вам надоело это слышать? — обеспокоился Андрюша. — Как такое может надоесть? Просто хочется, чтобы ты уже что-то рассказал, а то всё я говорю. Что у тебя, кстати, в пакете? — А! Это планшет для вас, вы жаловались на скуку, ну я и подумал… Вай-фай не работает на нём, так что я им не пользуюсь, но вы-то не очень любите сеть, да? Там куча книжек, игр, комиксов, но если вам это неинтересно, можете им фотографировать или видео снимать! — Трёх больных стариков? — прыснул Всеволод. — Спасибо, Андрюша! После выписки, верну. — Да бросьте! Можете себе оставить. Вы же умеете им пользоваться? — заволновался он вдруг. — Я не такой отсталый, как тебе кажется! — поспешил успокоить его Всеволод. Смотреть на Андрюшу было больно. После объятий он вернулся к своей позе. Плечи сведены, ступни поджаты, спина горбом, при взгляде на него возникало ощущение, что пациент здесь он. — Ты чего так зажался, Андрюша? Больница виновата? — Ага, тут неуютно, и ещё… — слегка привстав, он шепнул на ухо, — сын ваш! Я бы вас зацеловал всего, но блин… — Зацеловал, не спросив моего разрешения? — тоже перешёл на тихий шёпот Всеволод. — Ага, без спросу, — просопел Андрюша. По ощущениям он напомнил Всеволоду тыкающегося в ухо котёнка. У животных — холодный мокрый нос, у Андрюши — тоже. — Ты простыл, что ли? — поинтересовался Всеволод уже в голос. — Не-а, когда воздух холодный, меня всегда пробивает на сопли. Простите, если я вам ухо залил. — Не залил, только увлажнил слегка. На, возьми салфетки, высморкнись. Отодвинувшись немного, Андрюша высморкался. Вид у него был до того смущённый, что Всеволод хохотнул. — Да брось ты стесняться! Расскажи лучше, почему в школу не ходишь. — Разве я говорил, что не хожу? — мгновенно напрягся Андрюша. Всеволод смутился, это ему сообщила Инна Викторовна. Андрюша говорил, что всё нормально, учёба идёт потихоньку, психолог же сказала, что школу он бросил. Это ей классная сообщила. Просила разобраться с Семёновой и Бояркиным, они Андрюшу затравили. Всеволод спросил причину, но Инна Викторовна ответила, что не знает. На прямой вопрос, ребята только усмехались, зато охотно поведали, что Рыжов — наркоман и псих. Инна Викторовна несколько раз ходила к коттеджу, но ей никто не открыл. — Да, обмолвился как-то, просто не помнишь… — Хм… ну да, бывают у меня пробелы в памяти, — извинительно улыбнулся Андрюша. — Да просто я решил, что с меня довольно! — Расстраиваешь ты меня. — Ой, да не расстраиваетесь! С армией я придумал, как быть. Полежу в дурке. Я раньше боялся, что там колоть будут, даже не думал поэтому на эту тему, но вроде как там только пичкают колёсами, а это ни разу не страшно! — Думаешь, это хорошая идея? Ты в обычной больнице-то, будучи посетителем, не в своей тарелке себя чувствуешь, а что будет там? — Ага, это меня беспокоит. Но что делать? Пол разве только сменить, так к весне же не успею! — Ты серьёзно, что ли, Андрюша? — Ну, сами же говорите, что я на девушку похож! А если бы я девушкой стал, вы бы со мной замутили? — перешёл он на почти не различимый шёпот. — Какой ты придурковатый, всё же! — расхохотался Всеволод. — Вы не ответили на мой вопрос. — Нет, Андрюша. Извини, но нет. — Вы такой жестокий! Последней надежды меня лишили. Ещё и смеётесь. — Извини, но ты же не серьёзно? — Я всегда серьёзен. — Ещё раз извини, но идеи, которые ты высказываешь, малость ненормальны. — Я кстати, пока не решил на депрессию психиатру жаловаться или на шизу. Боюсь, депрессия — недостаточная причина… А вот с шизой, наверняка, откошу. — И жизнь себе испортишь! — А вы, смотрите-ка, не усомнились, что я сумею её сыграть! — хохотнул Андрюша, — хотя после всего, что с нами произошло, и играть-то ничего не придётся… — Что произошло? — Ну как?! Симбионты эти! Чёрные глаза… Чёрный мир. — Чёрный мир? Что-то знакомое… — задумался Всеволод. — Вы всё забыли? Серьёзно?! Даже не помните, как мы познакомились? — В школе, когда ты на пару с Максимом Сашу задирал. — Правильно, вы меня тогда ещё назвали мелким, но я не обиделся, меня многие мелким зовут. Ну, а что было у меня дома? — Ты целовал меня, — снова перешёл на шёпот Всеволод. — Да. Но почему я это делал? — Так от любви! — И это тоже, но… — Андрюша вдруг судорожно вздохнул, — вы заснули и не просыпались! И я прямо как в сказке о спящей красавице… — Ты мой принц, что ли? — фыркнул Всеволод. — Ага, типа того. Санёк мне «типа», кстати, запретила говорить, раздражает её. А вас? — Мне всё равно, но конечно больше нравится, когда ты говоришь без слов-паразитов. Жаль всё-таки, что Саша не хочет меня навестить. Не понимаю, что я ей такого сделал… — Она вам снится? — Нет. — А я? — И ты — нет. Я вижу грустные сны, в которых нет людей. — А что там есть? — Иногда животные, но чаще всего предметы. Хотя иногда появляется говорящая тень. — Должно быть симбионт. Я думал, они от нас отстали, даже не хотел о них говорить. Знаете, поговорку такую — не буди лихо, пока оно тихо? — Знаю, но, что это за симбионты? Почему я должен о них помнить? — Когда вы были в коме, вас забросило в Чёрный мир. Мы с Саньком еле вас оттуда вытянули. Всеволода вдруг затрясло. Сначала резко, будто к ним подключили электроды, сократились мышцы пресса, затем задрожали ноги и руки. Всё тело пронзило холодом, зуб на зуб перестал попадать. — Всеволод Анатольевич! — испугался Андрюша. — Что с вами? — Свалил от моего отца, пидрила малолетний! — подскочил Тимур. В следующее мгновение он схватил мальчишку за руку, стянул с лавки и откинул к стене. — Да что ты творишь! — наконец сумел совладать с языком Всеволод. — Думаешь, я не в курсе, что ли? Наверняка ты его трахаешь, или он тебя, не знаю, как там у вас распределено! — Да как ты смеешь?! — Это ты как смеешь позорить меня?! У тебя кукуха на старости лет совсем съехала! Мальчик, наконец, поднялся, судя по скривившемуся лицу, к стене он приложился нехило. — Андрюша, ты как? — встревожился Всеволод. — Я тебя убью, если хоть раз ещё приблизишься к моему отцу! — продолжал бушевать Тимур. — Проводи меня до палаты и уезжай! Видеть тебя больше не хочу, — не выдержал Всеволод. — Отлично, променял сына на пидрилу-малолетку! — Андрей, иди домой, я позвоню тебе попозже. — Планшет возьмите, пожалуйста! — сконфуженно протянул мальчик пакет. — Чуть не забыл, спасибо тебе. — Спасибо тебе, — выдавил сквозь зубы Тимур. — А мне ты спасибо сказать не хочешь? Я учёбу из-за твоей дурости пропускаю! Ты же к этому малолетке на свидание спешил, когда разбился! — Я ещё раз повторяю, уезжай, я тебя не держу, — устало выдохнул Всеволод. — Что до благодарности, то мне кажется, ты рад бы был, если бы я не проснулся. — Это серьёзное обвинение. — Оно не имеет под собой оснований? Я же знаю, ты ни во что меня не ставишь. Как обслуга я ещё куда ни шло, но как отец подкачал. Тем более сейчас, когда я мешаю осуществлению твоих грандиозных планов. — Да, в отличие от тебя, ни к чему в жизни не стремившемуся, у меня есть планы! — Так вперёд, осуществляй! Ноги едва шли, после приступа дрожи накатила страшная слабость. — Сегодня же возьму билеты! Пусть за тобой и дедом твой любовничек ухаживает! — С чего ты решил, что мы любовники? — наконец осмелился спросить Всеволод. — Деда расспросил. У Андрюшеньки твоего оказывается, ключ от нашей квартиры имеется и даже комплект белья в шкафу! Смски ваши я тоже прочёл! Чистить память, папочка мой долбанутый, нужно! Всеволод порадовался, что был в ссоре с Сашей, сразу две переписки с малолетками свели бы Тимку с ума. — Там ещё какой-то Саша у тебя в контактах! — подслушал сын его мысли, — ты и с ним роман крутишь? Молодец, что сказать! Я сомневался, пока вас вдвоём не увидел, мало ли думаю, может ты сыночка нашёл на замену мне, но миловались вы так, что тут у последнего сомнения бы отпали! Я думал, ты женщину в школе найдёшь, а ты пошёл мало того что по малолеткам, так ещё и по мальчикам! Как ко мне только не приставал, не знаю! Или я чего-то не помню? Для этого ты меня взял, да? — Ты переходишь все границы! И да… мог бы ты не орать? Тут всё-таки больница, и у меня от тебя разболелась голова. — Голова у него разболелась! Посмотрите-ка! — Что это за тон? Я тебе отец, а не хрен с горы. — Так докажи! Как поправишься, приезжай ко мне, ну или с этим пидрилой оставайся, но знай, я тебе больше не сын! — Ничего себе ультиматум… — Вот твоя палата, до койки провожать не буду! Дотащившись до койки, Всеволод положил подарок мальчика в ноги и лёг лицом в подушку. Настроение было до того поганое, что хотелось вернуться в кому. И не думалось ещё как назло, в голову словно вату напихали. Немного отлежавшись, позвонил Андрюше. — Ну как ты? Сильно стукнулся? — Да пустяки! Лучше скажите, как вы?! Мне так стыдно! И приступ у вас вызвал и с сыном рассорил! — Честно говоря, с сыном всё к тому и шло! — Всеволод тяжело выдохнул, говорить не хотелось, но и молчание давило. Он нехотя признался, что уже не первый год не ладил с Тимуром. — У тебя же ключи есть, можешь за папой моим присмотреть? — Да, конечно! — с готовностью отозвался Андрюша. — Только деньги, пожалуйста, не подворовывай. — Хорошего же вы обо мне мнения! — Извини, но водится за тобой такой грешок. — Ну, на сигареты-то можно взять? — выдавил нервный смешок Андрюша. — Бросал бы ты курить! Ладно, возьми, только не из пенсии папы, а из моей заначки, она под скатертью на кухне. Сильно не трать, теперь неизвестно когда деньги у меня будут, если вообще будут. — Да не волнуйтесь, я умею экономить! А когда я вас снова смогу навестить? Завтра можно? — Пожалуй. Я тебе позвоню. Извини, я так устал… Мальчик снова начал признаваться в любви, вызвав слабую улыбку. «Славный он всё-таки», — с такой мыслью Всеволод задремал, а когда проснулся, из-под двери в палату уже просачивался электрический свет. Он не смог сдержать стона. Опять процедуры, уколы, таблетки… Как же всё это обрыдло! Тянуло домой. К папе и теперь — Андрюше. Не хотелось себе в этом признаваться, но этот так похожий на девочку мальчик за неполные два месяца стал ему ближе и роднее, чем Тимка. По детству Тимка в нём души не чаял, но в подростковом возрасте начался разлад. Сын только и делал, что обвинял его в неумении жить, что было равно неумению зарабатывать. И Вера как назло его поддерживала. Хотя её можно было понять. Она тогда пыталась открыть бизнес, а Всеволод никак ей не помогал, вернее, попытался было, но сделал только хуже, после чего Вера сама перестала допускать его до дел. Бизнес у неё скоро развалился, но к тому моменту отношения так испортились, что Всеволод даже начал подумывать о разводе. Ничего его в этом браке не держало, мальчик к тому времени уже стал совершеннолетним, что до Веры, то у неё никогда не было недостатка в поклонниках, о чём она без устали напоминала. Всеволод не сомневался, что одна она на старости лет не останется, быстро ему замену найдёт. Вот только расстался он с ней не через развод, а после её гибели забылись бесконечные ссоры и недомолвки последних лет, в памяти всплывали только первые годы, когда они надышаться не могли друг на друга. «Вера», — прошептал он в жёсткую и низкую больничную подушку. Попытался вспомнить лицо любимой женщины, но не смог. С голосом и запахом вышло то же. Влажным теплом на губах осталось только имя.