Чёрный мир. Книга 1

— Такая же шалашовка из тебя выросла, как из твоей мамаши! — прошипела тётя от двери ванной. — У меня один парень, мне без трёх недель восемнадцать, и я прихожу домой даже не к десяти, а к семи вечера! — Парень, говоришь? Вот и иди жить к нему! Что, не приглашает? — Приглашает, я обдумываю! Пусти меня уже, наконец! И так-то тошно было на душе, а тут ещё это сравнение с матерью, и что особенно неприятно, для него были причины. То губы после лёгкого касания намыливала, то разрешила Андрюше промерить всю ротовую полость. А грудь, как можно было позволить трогать её? Саша никак не могла прервать поток самообвинений. Оставалось надеяться только на сон. Может после него всё произошедшее покажется очередным кошмаром, которых за свою недолгую жизнь она успела, кажется, просмотреть без счёту. После душа, в котором она чуть не вырубилась, снилось что-то, прерываемое стонами, но наутро и вправду заметно полегчало. Саша даже попыталась найти во вчерашних событиях плюс. До сих пор возможность поласкаться с мужчиной её соблазняла, теперь же не вызывала ничего кроме омерзения. Сам процесс она, правда, помнила смутно, зато ясно чувствовала его последствия. Кожа на сосках до того воспалилась, что прикосновение самой мягкой майки оборачивалось жжением. Но ещё хуже дела обстояли с языком: он так ныл у корня, будто его пытались вырвать. Впервые Саша задумалась в этом смысле о влагалище. До сих пор она считала, что больно только при первом разе, теперь же понимала, что болеть может если и не постоянно, то часто. В конце концов, там такие же мышцы, как на языке, а значит, их легко натрудить. Секс теперь казался ей настоящей пыткой, непонятно было, зачем люди так друг друга мучают. После обеда пришло сообщение от Андрюши: «Твоя очередь за Севой смотреть, давай выезжай!» Общаться с ним после вчерашнего не хотелось, но Саша уговорила себя набрать ответ. «Может, лучше я твою собачку покормлю?» «Эй, Дружок по мне скучает, а по тебе скучает Сева! Я ему не рассказал про нас, можешь не помирать со стыда». Как обычно мысли её читал. Но было стыдно не только за это. Она лежала с Севой, ощупывая его взглядом, и как будто не только им. Не было тут уверенности. Память могла подсовывать воспоминание о касаниях после выписки, когда она тоже была не в себе. Не настолько, впрочем, чтобы не вспомнить, каков Сева был тогда наощупь. Ей представлялось, что он жёсток, как старая кляча, но это оказалось не совсем так, жёсткими были только его костлявые запястья, и то их покрывали шелковистые волоски. Что до кожи на шее, то, несмотря на кольца морщин, она всё ещё оставалась эластичной. Грудь была обтянута плюшевой рубашкой, в складки которой так и тянуло закопаться лицом. Для Саши всё это явилось потрясением. Сева оказался не настолько противным, каким она рисовала его в своём воображении. Ещё одним кадром из него был Сева возбуждённый, нависший над ней в постели. Саша видела красное лицо с вздувшимися жилами, тупой, расфокусированный взгляд, слышала шумное дыхание, обоняла острый, как от козла запах пота. Сцена эта была навеяна просмотром порно со стариками, поездкой в жару на общественном транспорте и сном с участием покойного Смирнова — его дыханием она наделяла Севу. Как дышат возбуждённые старики в порно, она не знала, — по-прежнему не хватало смелости посмотреть видео со звуком. В любом случае кадр справлялся со своей ролью: внушал чувство гадливости. И перенести его на Севу было несложно. Каждый раз, когда Сева становился её наваждением, она так и делала. «Ну, ты едешь? Не тупи, вспомни, в каком он вчера был состоянии. Мы не должны его бросать ни на минуту! Мне ещё в магаз надо заскочить. Боюсь, как бы чего за это время не случилось!» В умении уговорить Андрюше не было равных. Задавив в себе нежелание ехать, Саша собралась. Смелости прибавило пост-похмельное отупение. Столько часов прошло, а способность связно мыслить так и не восстановилась. — Хорошо вчера погуляла? — донеслось с порога обвинение достойное языка тёти. — Очень я твоим поведением недоволен, — продолжил Сева впечатывать в дверь. Хотелось в неё вывалиться, но как назло она открывалась вовнутрь. — Вы первый начали! — Голос был хриплый и глухой, сказывалось вчерашнее курение. — Что? Пить? — Вы знаете, о чём я. — Скажите, пожалуйста, не туда посмотрел! — Мне лучше уйти, вы что-то не в духе, — пробормотала Саша, чувствуя ломоту в прижатых к двери позвонках. — Заходи, раз пришла! Оставлю тебя, пока ты раздеваешься, а то вдруг опять не в ту часть тела взглядом упрусь! Сева удалился на кухню, Саша же в нерешительности застыла у двери. Отупелый мозг никак не мог определить уйти или остаться. — Ты что там? — окликнул Сева всё тем же подчёркнуто нелюбезным тоном. — Сбежать, что ли, как всегда, собираешься? Так чего думаешь так долго? Саша, наконец, решилась, но дёрнув ручку, поняла, что заперта. — А где ключ? — спросила до того робко, что побоялась, что Сева её не расслышит. Но он отозвался, и тон у него был совсем другой — он как будто пытался сдержать насмешку. — Ах, да, забыл! Машинально вынимаю для Андрюши, чтобы он всегда мог дверь открыть. Остановившись за углом, Сева протянул ладонь с ключом, она подрагивала, как Саша быстро догадалась, от беззвучного смеха. — Что, нельзя в руки отдать? Устроили тут клоунаду! Проворчавшись, она попыталась снять ключ, но кольцо, на котором он висел, плотно оплело палец. — Ну, всё, я окольцован! — драматически воскликнул Сева. — Мылом можно попробовать… — серьёзно предложила Саша, вызвав новый приступ хохота. Сева вышел из-за угла, и принялся содрогаться, уперев в ляжки ладони. Отсмеявшись, удалился в ванную, видимо, всё-таки решив последовать совету с мылом. Саша в куртке обливалась потом, в прихожей было жарко. Наконец решилась расстегнуть молнию. — Остаёшься? — застал её за этим занятием Сева. — Ключ больше не нужен? — Э-э, — замялась Саша. — Пойдём, расскажешь мне о Чёрной дыре. Я тебе чай уже налил. Саша пронаблюдала, как вожделенный ключ отправился в карман штанов. Одет Сева был в тот самый синий костюм, в котором он был, когда они разругались в школьном коридоре. На ногах не тапочки, а белые носки. Саша поймала себя на мысли, что если пройтись по её комнате в носках такого цвета хоть раз, они станут серыми. Она забыла, какие носки надела сама, только расшнуровав ботинки увидела. Были они тёмно-зелёные, ровно такие, на каких не заметно грязи. Разделась она быстро и в кои-то веки без стыда. Одежду на сегодня выбрала максимально асексуальную — джинсы и купленную тайком от тёти мужскую рубашку с длинными рукавами. — Ну и что это за желание такое, попасть в Чёрную дыру? Сева занял её любимое место, вытянув на полкухни свои длинные ноги, так что Саша вынуждена была через них перешагнуть. Никогда она за ним такого развязного поведения не наблюдала. Может Андрюша всё же поделился, что она только строит из себя недотрогу? Или она сама вела себя вызывающе на диване? Саша задохнулась от такого подозрения. Хотела залезть в закуток у окна, но чай стоял по большой стороне стола. Переставлять кружку показалось невежливым. — Ну, я читала, что через неё можно попасть в другую Вселенную, — уставилась она на своё отражение в кружке. Распухшее, как в кривом зеркале лицо вызвало жгучий прилив неприятия к себе. — Тебе этой мало? — насмешливо спросил Сева, — исследовала вдоль и поперёк? — Ну, интересно же… Может там другие характеристики времени и пространства. — Это интересно, согласен. Но вообще я всегда думал, что ещё на подлёте к Чёрной дыре человека должно разорвать. — Да, есть такая опасность. Приливные силы. Саша показала жестами, как они действуют: могут вытянуть тело в длину, а могут закрутить по спирали, как в стиральной машине. Уже в начале представления почувствовала себя дурой, но остановиться не могла. — Странная ты всё-таки девчонка… — задумчиво протянул Сева. — А вы будто нет, или этот Андрюша ваш! — взорвалась Саша. — Наверное, не сказал, что сам грезит Бермудским треугольником! — Не сказал. Саш?.. Как же она ненавидела эту его манеру не спрашивать сразу. — Что?! — Я понимаю, ты вчера вдрабадан была, но как говорится, что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Правильно ли я понял, исходя из твоего вчерашнего поведения, что ты хочешь быть моей женщиной? Саша перевела взгляд на руку Севы, указательным пальцем он водил по ободку кружки. Она вспомнила, как гуглила видео о пикапе, — решила смеха ради узнать, чем вдохновлялся Андрюша. Этот жест, правда, у женщин, расценивался как сексуальный сигнал. Ум вконец парализовало, остался лишь вопрос, что же она вчера такого делала. Логично было бы спросить, но она к удивлению своему озвучила другой вопрос: — А что значит быть вашей женщиной? — Не строй из себя дурочку, тебе не идёт! — неожиданно грубо ответил Сева. Тут бы ей и замолчать, но она продолжила: — Но… у каждого же свои представления об отношениях… — У меня они традиционные. — То есть… постель? Если я вам, допустим, скажу, что готова стать вашей женщиной, то должна буду немедленно с вами переспать? — Ну почему же немедленно? — усмехнулся он наконец-то не без смущения. — Я могу подождать. В конце концов, у меня самого не всегда бывает желание и подходящее настроение, а теперь я и вовсе сомневаюсь, что… Но… зачем ты это спрашиваешь? Слушай, тебя даже мой взгляд оскорбляет! — Извините, я не знаю, что на меня нашло. Врала, прекрасно знала! Андрюше она не сказала всей правды, не уверена была, что он её поймёт. Злополучную блузку мерила не далее как перед первым сентября, и тогда она сидела свободно, теперь же едва налезла, и пуговицы пришлось застёгивать на вдохе. Сначала переполненные сексом сны, теперь растущая как на дрожжах грудь, столь стремительное обращение во взрослую женщину наводило ужас. Саша долго этого желала, но теперь поняла, что желание это было ложным, навязанным извне, на самом деле ей хотелось как можно дольше оставаться ребёнком, но обратного пути не было. — Как вы описываете, звучит не страшно, — услышала она свой голос. Свой ли? Что она несёт? — Девочка ты моя! — протяжно вздохнул Сева. — Так сильно в меня влюбилась? В том, чтобы быть моей женщиной, и вправду ничего страшного нет, но не для тебя, не нужно себя обманывать. Ты даже поесть в моей компании не можешь. — Давайте поедим, — выдавила Саша, почувствовав голод. Вспомнила, что сегодня не только не завтракала, но и не обедала. — Ну, давай попробуем, — с сомнением отозвался Сева. Он закопошился в холодильнике, спрашивая, что она хочет. Стол накрыл, как обычно, с любовью, как будто ему приходилось работать поваром или официантом. Саша не решилась об этом спросить, она тонула в волнах смущения. Всё на что её хватило, это заказать ещё чая, — боялась, что без запивки не сможет проглотить и кусочка. Себе Сева тоже наложил тарелку, и принялся раздумчиво есть, время о времени поглядывая на Сашу. — Давишься же под взглядом моим! — высказался он, когда она покончила со своей порцией. — Ну… просто это первый раз же. Я привыкну. — А если я к тебе вплотную сяду? — предложил Сева, когда Саша допила вторую кружку чая. — Садитесь, — одними губами согласилась она. Он пододвинул табуретку, и прижался к Саше левой ногой. В кармане хорошо ощущался ключ. — А с руки возьмёшь? — отломил он веточку с виноградом. Саше захотелось заползти под стол. — Это уже какие-то эротические игры… — Ну, ты же переспать со мной решила, что тебе такое-то? Он провёл наливной ягодой по её верхней губе. — Ну же, открой ротик. — Да от такого можно сгореть со стыда, хоть это и не банан! — сорвалось с языка. — Айн момент, как говорит, Андрюша, — вскочил Сева со смехом. — Нет, ну не надо, это уже слишком! Вы издеваетесь надо мной! — Ты сама позволила! — Но не такое же! — Да ладно тебе, повесели старика… — Брякнувшись на сидение, он умело содрал с банана шкурку. — Вкуси этой мучнистой бледной плоти… — А вы знаете, что в банане содержится радиоактивный изотоп калия, и даже есть такое понятие как банановый эквивалент?! — выпалила Саша на одном дыхании. — Сашенька, какая же ты смешная, и в постели будешь занимательные научные факты мне сообщать? — Я просто пытаюсь успокоиться! — Да я понял, но нервничать, поверь, не с чего. Мы же просто играемся. Ну что, откусишь? Он провёл кончиком по её губам, затем давясь смехом, ткнул в пипку носа. — Нет, — отвернулась Саша, — кусайте сами. — И откушу. Ты же не Андрюша. При нём я решил бананов не есть, очень уж он при этом возбуждается! Посмотреть, как Сева будет кусать, Саша не решилась. Она рассеянно потирала нос. Вспомнив, чем грозят такие касания, впрочем, сразу одёрнула руку. Прыща на столь видном месте ей только не хватало! — Мм… сладкий, зря ты отказалась. Кстати о бананах… А потрогать меня сможешь? — Где? — Я же дал подсказку. Не считай это домогательством, хотя это именно оно, — он звучно хохотнул. — Просто я хочу, чтобы ты оценила мой размер, и подумала на досуге, хочешь ли ты, чтобы он оказался в тебе. — Я не смогу вас тронуть где-либо, что уж говорить о том месте… — Я могу тебя направить. Дай ладошку. У тела будто своё сознание проснулось. Саша думала вскочить и направиться к выходу, но вместо этого доверчиво протянула руку. — Штаны снимать не буду, не бойся. Кончики пальцев упёрлись в отвердевший член, Саша хотела одёрнуть руку, но Сева не позволил. — Ты едва дотронулась, а я хочу, чтобы ты положила ладонь. Так, да… Не знаю как тебе, а мне это приятно, — он перевёл дыхание. Саша машинально отметила, что длины её ладони для оценки его размера не хватило. — Теперь надеюсь, тебе страшно? — Вы реально издеваетесь, мне всегда страшно! — Поласкай меня здесь, — перевёл он её ладонь на внутреннюю поверхность бедра, — у тебя такие нежные руки. И вообще ты такая сладенькая. Я так тебя хочу! — зашептал он на ухо. Саша испуганно убрала ладонь. — Ну чего ты? — с детской обидой спросил Сева. — Есть у меня такое свойство, шептать при возбуждении всякие глупости. Ты можешь быть полностью на мой счёт спокойна. Я тебя не трону, если конечно сама не попросишь. Хочешь, я тебя в губы поцелую? — Нет, — наконец-то чётко воспротивилась Саша, — я вчера целовалась с Андреем, и боюсь вас чем-нибудь заразить. — Только целовалась? — Да. — Не врёшь? — Зачем мне это? — Не знаю, может стыдно признаться. — Да не насиловал он меня, клянусь! — Ладно, не нервничай. Ну, так что? Заразиться я не боюсь. С Андрюшей мы не разлей вода. Я давно, наверное, уже всем, чем мог, от него заразился! — Ну, хорошо, только не лезьте мне в рот. — Я и не собирался. Он нежно и несколько неуклюже начал её целовать суховатыми губами, Саша отвечала похожим образом, губы точно заморозкой сковало стеснением. Она держала глаза открытыми, а Сева веки прикрыл. Странно было ощущать подобную близость. Она могла рассмотреть все неровности на его коже. В тему вспомнились зачитанные в детстве до дыр похождения Гулливера в стране великанов. Великаны считали себя красивым народом, но Гулливеру их кожа виделась толстой и шершавой, ведь наблюдал он её, как через увеличительное стекло. — Ну что совсем плохо, да? — встревоженно спросил всё ещё близкий Сева. — Столько лет отсутствия практики. Заметив, что он открыл глаза, Саша тотчас потупилась. Его рука обнимала её за талию, колено упиралось в бедро. Ноги он расставил широко, и Саша боялась взглянуть на место между ними. — Мне-то откуда знать, плохо или хорошо! — Ну… хотя бы в сравнении с Андрюшей. — Его я даже вспоминать не хочу! — Ты к нему слишком строга. Он же совсем мальчик. — Он пытался меня заглотить, как удав кролика! — Ты просто очень вкусная. Куда ещё? В шею? Это было растекающееся теплом и мурашками по всему телу блаженство! Саше не хотелось, чтобы оно прекращалось, но Сева вдруг отстранился. — Не могу больше терпеть, Саша! — просвистел он. — Ты пойдёшь со мной в ванную? Свет не буду включать, чтобы ты не смущалась. — Нет, — звенящим голосом отозвалась она. Сева точно вырвал её из сладкого сна. — Тогда дождись меня, пожалуйста. — Куда я денусь, ключи-то у вас! — Я и забыл! — выдохнул Сева, вставая. Саша последила за ним взглядом, белые пятки яркими пятнышками проскакали над тёмным линолеумом. Она тоже встала, шагнула к окну. В трусах было мокро, а в голове пусто, но недолго, чем дольше она стояла, прислушиваясь к журчанию воды из приоткрытой двери ванной, тем больше портилось её настроение. То с одним, то с другим, правильно тётя вчера сказала, такая же шалашовка, как мать. А Сева… Что он творит? Неужели ему не стыдно так, как стыдно ей? — Ты чего смурная такая? — наконец вышел он. Сел на этот раз иначе — нога на ногу. — Возбудил — сволочь такая, и свалил? — он рассмеялся. Стрельнул глазами на место перед собой. — Пододвигай табуретку и садись ко мне, попробую довести тебя до твоего первого, я так понимаю, оргазма. — Каким образом? — Клитор поласкаю, — ответил он неразборчиво, явно стесняясь первого слова. — А где он? — Саша! Ты о бананах сколько всего знаешь, а о собственном теле что же, ничего? — Нет, — со стыдом ответила Саша. Она и вправду всё могла с лёгкостью загуглить, но было до того противно, что она искала всё что угодно, только не устройство женских половых органов, если Сева конечно о них говорил. Слово-то было знакомое, но где она его слышала, вспомнить не получалось. — Ты же мастурбируешь? — Нет! — О! Даже так, — поразился Сева. — Хотя да, девчонки в этом плане обычно развиваются дольше мальчишек, прямо сильно терпеть не приходится. Но ты такая невинная… я и не подозревал. Страшно даже. — Почему? — Ответственность на мне большая, вдруг тебе не понравится, и я отобью охоту надолго, а то и навсегда. Ну, приблизься, чего ты от меня на сто километров отошла! Тут он преувеличивал — кухня была крохотной. Саша встала в метре от него, коснувшись пальцами стола. Уткнулась взглядом в пол. — Ты так встала, а я так сел, что мне ясно вспомнилась картина Ге «Пётр Первый допрашивает царевича Алексея в Петергофе». Я её видел в Петербурге. — Я не разбираюсь в живописи. — Ну, хоть в чём-то… Хотя ещё есть анатомия… Ну, ты присаживаешься? Джинсики, думаю, надо будет приспустить, они слишком у тебя узкие. Ну чего ты так часто задышала, не хочешь, как хочешь. Тебя же хотел порадовать. Мне снова мучить руку, сама понимаешь удовольствия мало. Ну, расслабься, — мягко сжал он её запястье. — Я же не принуждаю тебя ни к чему. Надеюсь, ты это понимаешь… Не услышу я потом обвинений в домогательствах? Ты сама начала эту игру, и я так думаю, понимала, к чему она может привести. — Какую игру? — С разрешением тебя трогать. — Я, по-вашему, шлюха? — Что? Нет, конечно! Откуда такие мысли? Я просто хотел тебя похвалить, ты так незаметно… — Соблазнила вас? И я после этого не шлюха? — Саша! — Мне лучше уйти, пока я с вами не поругалась, мне бы этого не хотелось. — Да, пожалуй. Не понимаю, почему ты так погрустнела. Всё как будто было хорошо… Саша выдавила улыбку. — Да. Не переживайте. — Я могу на прощание тебя поцеловать? Мне понравилось. Саша неопределённо пожала плечами. Он ласково чмокнул её в губы, на этот раз не закрывая глаз. — У тебя веснушки оказывается есть! Бледные совсем. Издали незаметно. — Да, кожа проблемная. Веснушки, родинки, прыщи. Она невольно сморщилась. — За что ты так себя не любишь, не пойму… — Вы же не я, куда вам понять! Попрощалась привычно скомкано, подумалось, что «до свидания» для неё всё равно что «клитор» для Севы. В дороге сбросила сообщение Андрюше, не потому что сильно волновалась за Севу, а из нервозности — руки хотелось чем-то занять. Когда он ответил, даже разговорилась с ним. Спросила, спит ли Сева спокойно и не рассказывал ли он, что ему в последнее время снилось. «Не стонет и не пихается, или я не слышу и не чувствую. Во вчерашнем сне ходил по подожжённой сухой траве!» — охотно ответил Андрей. — «Её будто бы близко ему знакомая женщина подожгла и продолжала поджигать дальше. Он умолял её перестать, но она только смеялась». «Его же жар доставал, неудивительно, что такое снилось!» — написала Саша. «Да, но его больше беспокоило, что он не мог вспомнить женщину. Он говорил, что точно помнит, что они знали друг друга сто лет, но в остальном в памяти было пусто. Я ему тогда сказал, что проспавшись после пьянки, испытываю такое же ощущение». Дальше продолжать разговор Саша не стала, Андрюша снова начал просить переспать с ним, писал, что она его единственная надежда на потерю девственности. «Я конечно не против, чтобы мной воспользовался Сева, но ты же знаешь, это анреал!» Сева позвонил уже через несколько минут после её возвращения домой, она прийти-то в себя не успела. — Привет, солнышко, ты дома уже? — спросил он в радостном волнении, оно прямо просачивалось через смарт. — Да. — Я хочу с тобой поговорить, пока Андрюша не пожаловал. Ты не возражаешь? Саше каждое слово давалось с трудом. Казалось, кроме «да» и «нет», она ничего не сможет выдать. Впрочем, что бы она не ответила на этот вопрос, всё звучало, как согласие. — Нет. — Ты, возможно, спрашиваешь себя, с чего вдруг я сегодня такой? — Да. — Прости заранее за откровенность, но проснувшись, я перебрал в памяти события вчерашнего дня и, возбудился. Сначала мне, конечно, было стыдно — ты и голого меня видела и пыталась спьяну со мной заигрывать, но потом нахлынуло. Ты слушаешь меня? — Да. — Такая тишина, будто связь пропала. Ну, вот… Всё утро я промаялся, а к обеду на меня злость нашла, решил даже прогнать тебя от греха подальше. Не получилось… и, знаешь, я этому рад! Мне было хорошо с тобой. А тебе со мной? Ты такую чепуху потом понесла, что я начал сомневаться. Ну, ответь, мне это важно знать! Продолжать с тобой или нет. Я от тебя совсем голову потерял. — Давно? — наконец получилось выдавить более осмысленное слово. — Не знаю, Сашенька. Может с первого дня, а может чувства мои проснулись только сейчас. — А вы не думаете, что это не ваши чувства? — В смысле? А чьи они могут быть? — Ну… Андрей просил меня не трогать эту тему, но мы подверглись воздействию неких сущностей из другого мира. Мне кажется, они по-прежнему нами играют, вами так точно! — Саша, но ты же совершенно в моём вкусе! — Это и напрягает. Всё как по заказу. В том, что он тоже в её вкусе, что она целое лето призывала седовласого инопланетянина, Саша признаться не решилась. — По-моему, ты просто придумываешь оправдания, чтобы не иметь со мной отношений. Можешь сказать, что тебя в них тревожит? — А вас? — Ну, во-первых, твой возраст! Ты ещё не нагулялась. — Не нагулялась, вы смеётесь? — Вовсе нет. Взять твоё вчерашнее поведение. Думаешь, мне приятно, что ты решила напиться в обход моего запрета? И только не говори, что Андрей виноват. Ты могла отказаться! Ты меня смущаешься, и я боюсь, что приходить ко мне в дальнейшем будешь под градусом. И что ты будешь мне изменять, тоже боюсь. — Да кем вы меня считаете? — Саша, ты совсем молоденькая же! Понятно, что тебе неприятно моё старческое тело, ты сама сказала, что не хочешь видеть меня раздетым. — Мне любое голое тело видеть неприятно! — Давай ты не будешь мне лгать. Молодые должны быть с молодыми, я это хорошо понимаю, до тебя это тоже вскоре дойдёт, особенно если я проявлю мужскую несостоятельность. — Вот уж на что мне плевать! — Пока ты девочка, да. Станешь женщиной, по-другому начнёшь на это смотреть. Сейчас у меня с мужской силой всё в порядке, и даже более чем, но кто знает, как долго это продлится. К тому же я болен. Вдруг во время полового акта у меня разболеется голова или спина. Будешь ли ты обо мне заботиться? Сильно сомневаюсь. Скорее уж станешь относиться ко мне с презрением. — Хорошего же вы обо мне мнения! — Оно разве же безосновательно? До сих пор я особой заботы с твоей стороны уж извини, не видел. Нет, попытки, конечно, были, но ты их до того стеснялась, будто делала что-то плохое. А я знаешь, не молодой здоровый мужчина, мне забота жизненно необходима. — У вас Андрюша есть. — Да, я рад, что так всё устроилось, но хотелось бы и женской заботы. Это нормально, когда женщина заботится о любимом мужчине, но, похоже, не для тебя. Хотя конечно, какая из тебя женщина… И это тоже меня тревожит. Боюсь я осуждения со стороны папы и друга, о сыне и говорить не хочется… Ты же совсем ребёнок, даже не студентка, а школьница! Наши отношения откровенно непристойны, что бы там не говорили о любви, которой все возрасты покорны. Как видишь, взгляд мой достаточно трезв, я вообще человек рациональный, что впрочем, не исключает романтики. Я влюблён в тебя, поэтому готов рискнуть. А ты чего боишься? Только не говори, что всего, давай по пунктам! — Пункт первый — всего. Пункт второй — всего. Пункт третий — всего. Он расхохотался. — Сашенька, ты — прелесть. Ну что делать-то будем? Дать тебе время на размышления? До воскресенья может? Скажешь мне тогда, хочешь ли продолжения. — Меня Андрюша прибьёт, если я к вам перестану ездить. — Я поговорю с ним, не беспокойся. Он почему-то уверен, что за мной нужно приглядывать денно и нощно, но все мои обострения случаются вечером. Ну что, договорились? И брось эти глупости нести! Для меня ты неопытный ребёнок, а не шлюха. Как тебе вообще такое могло в голову прийти? — Я целовалась с Андреем, потом с вами. — Я тоже целовался с Андреем, я — шлюха? — Вы имеете в виду тот день, когда заснули, а он вас поцеловал? Но вы же были без сознания! — Ты можно подумать отдавала себе отчёт в том, что делаешь. Видела бы себя! Пьянущая — жуть! В общем, жду от тебя решения. И да… Саш… — Что?! — Называй ты меня хоть как-нибудь, а! Всеволод Анатольевич, Всеволод, Сева… Как угодно! На твой выбор. — Может быть, когда-нибудь… — Когда, господи ты боже мой?! Ладно, буду надеяться, что это случится при моей жизни. Люблю тебя. Пока. — Пока, — заставила себя отозваться Саша. — А… подождите! Давайте вы эти три дня не будете мне звонить и писать? — Время тишины как перед выборами? Чтобы не агитировал? Сашу так и подмывало сказать, что его поведение скорее смахивало на анти-агитацию, но она смолчала. — Я очень медленно думаю просто и не хочу, чтобы вы меня сбивали. — В этом мы с тобой похожи. Ну что же… Это будет сложно для меня, но постараюсь тебя не тревожить. Боюсь, только накрутишь ты себя… Впрочем, чтобы себя накрутить, тебе по-моему намного меньше времени нужно. Ладно… Надеюсь, о решении своём, какое бы оно ни было, ты не пожалеешь. — Я тоже на это надеюсь. До свидания. Разговор немного приободрил, но не настолько как хотелось бы, всё-таки Сева не Андрюша. С Андрюшей было куда как проще, и целоваться тоже. Сева верно заметил, — он ни девочка, и ни мальчик, а что-то «между». У него даже голос не ломался. Все мальчишки в классе давно басили, а Андрюша звучал как ребёнок. Странно было, что в отличие от Севы, он не просил трогать свой член. Памятуя, к чему привела его шутка о сардельке, решил больше не рисковать?.. Или боялся снова быть обвинённым в попытке изнасилования? Саша терялась в догадках. Почему Сева захотел, чтобы она дотронулась до его члена, тоже было малопонятно. Говорит, хочет отношений, а сам начал с запугивания. Саша несколько раз промотала в памяти его домогательства. Всё оказалось не так, как она себе напридумала. Сева не был так уж отвратителен в возбуждении: не пыхтел паровозом, а дышал с чуть слышным присвистом, как будто хотел в туалет; потом не вонял; лицо его не краснело; жилы не вздувались; взгляд тоже, как будто не терял осмысленности. Зато своё тело Саше было противно до тошноты, особенно этот внезапный и обильный выброс выделений. Саша боялась, что они пятном просочатся на джинсы, или что ещё хуже — громко захлюпают. Пока ехала в маршрутке, так свела бёдра, что мышцы до сих пор подрагивали. И испарина у неё выступила, и взгляд наверняка затуманился, хорошо хоть шумных вздохов не издавала, хотя и было такое желание, когда Сева зацеловывал шею. Как ни хотелось ей порывать с ним — самым желанным мужчиной, а сделать это было необходимо, иначе впереди ждёт бесконечное мучение. Удовольствие конечно тоже, но в сравнении с муками оно было столь мизерным, что не стоило брать его в расчёт. И это только то, что касается интима, а он ведь ещё серьёзных отношений хотел. Этого конечно следовало ожидать, просто поразвлечься такой правильный дядька, как Сева себе позволить никак не может. С одной стороны это было приятно, с другой — на серьёзные отношения Саша имела возможность насмотреться, и они совсем её не привлекали. Кошкой, которая гуляет сама по себе, в таких отношениях не будешь точно. С тётей и дядей шаг влево, шаг вправо — расстрел, с Севой стопроцентно будет то же. Ужасно ещё было то, что многие его тревоги были не беспочвенными. Сильнее всего Сашу задели упрёки в нежелании о нём позаботиться. Она и впрямь не умела этого, и не хотела научиться. Это было слишком неловко и требовало немало времени и энергии. Андрюша вон чуть ли не сиделкой при Севе и деде стал. Решение приняла в тот же день, и оно казалось единственно правильным, но у неё всё равно началась истерика. Давясь слезами, она загуглила названную Севой картину. Всё было так, как он сказал. Он красивый, большой, нога на ногу, внимательно смотрел на неё — бледную моль с потупленным взором. Как же хотелось расспросить его о Петербурге, или самой что-нибудь рассказать. Он с неё, конечно, угорал, но хотя бы не затыкал, как это часто бывало с родственниками. Только она начнёт что-то не бытовое говорить, как они ей: самая умная, что ли? Или: что ты, сикушка, знаешь-то, начиталась всякого в интернете, теперь компостируешь нам мозги! Зачем она назначила столько дней тишины? Что за мазохизм? Она уже хотела написать смс, что передумала, но поняла, что просто поболтать с Севой уже не выйдет, он ждёт её решения.