Безмолвный крик

Глаза пекло, жгло огнем, словно их действительно выжгли каленым железом или вырезали наживую во время одного из испытаний. Вязкая горячая тьма под веками была невыносимой. Маленький Ведьмак силился открыть глаза, но все, что он видел — пульсирующее красное марево. Алые дорожки слез стекали по бледным щекам ребенка, делая ресницы тяжелыми и липкими. Леденящий ужас проник в его сознание, заставляя задыхаться. Он знал, что делали с другими, теми, кто не прошел первый этап трансформации. С теми несчастными, кому посчастливилось выжить. Геральт видел мертвые глаза детей, подернутые белой пленкой, навсегда лишенные способности видеть свет. Видел, как их сбрасывали со стены замка в пропасть или оставляли на растерзание диким зверям в лесу, вблизи Каэр Морхена. И Геральт до смерти боялся разделить их участь. Навсегда остаться бесполезным жалким слепым ребенком, обузой себе и другим, и безвестно сгинуть в лесах Каэр Морхена. В детском сознании, которое все больше утопало в мареве боли, отчаянно билась мысль: «Нужно вернуться до наступления темноты, иначе я обречен! Не останавливаться, нужно просто идти». Только как это сделать, если он не видел ровным счетом ничего вокруг? Лес был холодным и жутким местом, полным резких звуков и незнакомых запахов. Мальчик вздрагивал от каждого шороха, в отчаянии закрывая уши маленькими ладонями. Звуки нарастали, накатывая огромной волной и оглушая, словно похоронный набат. От изобилия запахов жутко кружилась голова, а к горлу подкатывала тошнота. Он был дезориентирован и напуган. «Это только начало», — отчаянно думает ребенок, задыхаясь от нового приступа боли. Яд проникал во все ткани и мышцы, вызывая необратимые изменения. Мутация набирала обороты, нещадно корежа хрупкое тельце, а заодно отравляя душу и сознание, порождая дикий первобытный страх. Все живое отчаянно стремится выжить. Геральт судорожно глотает ртом воздух, стараясь унять боль, как его учили. Он должен довериться своей интуиции, определить направление и полагаться на инстинкты, чтобы выбраться отсюда, прежде чем… начнется второй этап. И он шел. Двигался почти на ощупь, выставив ладони вперед, цепляясь о ветви кустарников и стволы деревьев, отыскивая точку опоры. Острые ветви хлестали его по лицу и раздирали одежду, словно это и не ветки вовсе, а когтистые лапы реликтовых животных. Босые ноги утопали в холодной земле и мхе, маленькие ступни давно истерлись о камни. Но маленький Ведьмак, казалось, не замечал этого — боль в ногах не шла ни в какое сравнение с той, что сейчас терзала его тело и разум, принося невыносимые страдания. Ребенок задушено вскрикнул, зацепившись ногой за корень дерева, и неуклюже рухнул вниз, лицом на грязную землю. Он должен был подняться. Но смог лишь со второй попытки перевернуться на спину. Искусанные и потрескавшиеся губы открылись в немом крике. Тело корежило мутацией, пальцы беспомощно зарывались в рыхлую землю. Он давно сорвал голос от криков. Дышать было больно. Легкие и горло словно жгло огнем, а на груди лежала огромная каменная плита. Невыносимая боль и жар терзали измученное тело ребенка. Безумно хотелось пить. Геральт бы все отдал за глоток родниковой воды. ОН не знал, сколько времени провел вот так, корчась от боли на грязной холодной земле. Сознание ускользало. Но благостное беспамятство длилось недолго. Он знал, что умирает. Где-то совсем рядом были другие дети. Геральт ощущал их присутствие, их боль, слышал их крики. Он слышал их сорванное от боли дыхание, даже безумный ритм их сердец. И как эти крики затихают. Вот что было самым страшным. Воцарилась мертвая тишина. Он больше не слышал чужое дыхание. Ему казалось, что отравленная ядом кровь вскипает в его венах, словно туда впрыснули раскаленный металл. Казалось, что монстр рос внутри него, пытаясь когтями и зубами прогрызть путь наружу, терзая внутренности. Сил почти не осталось. Тьма, окружающая маленького Ведьмака, казалось осязаемой. Наверное, сотни глаз следили за ним из темноты, готовые растерзать в любую минуту. Лес дышал жизнью. Холодный и враждебный, как и мир, в котором ему никогда не было места. Каждый шорох был подобен невыносимому грохоту, а писк полевой мыши — крику раненого. Безумная какофония режущих звуков усиливала головную боль и страх. Он был готов разбить голову о камни, лишь бы не слышать этого. Но камней рядом не было, только мох и холодная земля. Ему было настолько плохо, что он почти не чувствовал холода. На смену отчаянью пришло странное спокойствие и смирение. Он понимал, что никогда не выберется. Скоро мокрая земля примет нежеланного ребенка в свою холодную утробу. И все-таки, он отчаянно хотел жить. «Зачем, зачем?» — предательски нашептывал внутренний голос. Говорят, иногда смерть лучше. Разве это жизнь? Убить в себе все человеческое, чтобы стать мутантом — охотником на монстров. Защищать людей, которые отвергают и боятся таких, как ты. Скитаться по миру целую вечность, нигде не имея своего места, гонимый и презираемый всеми. Иногда смерть лучше. Больше не будет ни боли, ни страха: он просто исчезнет без следа. Мутация выворачивала его тело и отравляла сознание, порождая галлюцинации. Зловещий внутренний голос терзал Геральта. «Лучше бы ты и вовсе не рождался. Тебе никогда не будет места в этом мире. Даже собственные родители отвергли тебя и обрекли на верную смерть, оставив в Каэр Морхене. Твоя мать не хотела тебя, а когда понесла, пошла к знахарке, и она дала ей травы, чтобы изгнать плод. Но ты оказался живучим ублюдком и продолжал расти в ее чреве, высасывая силы. Она была слишком слабой, чтобы задушить тебя собственными руками». Очередной спазм пронзает тело маленького Ведьмака, и тот задыхается от боли, чувствуя, как собственные кости будто ломают и выкручивают изнутри. Его сознание гаснет, и Геральт падает во тьму. Первое, что он слышит — шаги. Осторожные, легкие, почти невесомые и почти неслышные, как шорох осенних листьев. Кажется, ноги и вовсе не касались земли. Он знает — это Смерть; она пришла за ним. Ему не страшно, уже нет. Его голову бережно, почти ласково, укладывают на колени, а прохладная, словно вода горного ручья, маленькая ладонь накрывает глаза. Он почти не дышит, прислушиваясь к ощущениям. Боль, терзавшая его глаза… уходит. Еще не совсем, но Геральт понимает, что больше не чувствует жжения. Неужели он и правда умер? «Посмотри на меня», — ласковый приказ звучит прямо у него в голове. Голос его обладателя тонкий и звонкий, как пение птиц в весеннем лесу. Маленькие пальчики перебирают его волосы, а вторая ладонь ложится на грудь: там, где обреченно бьется сердце. Дышать становится легче. Веки были все еще тяжелыми. Геральт осторожно открыл глаза и несколько раз моргнул. Туман постепенно рассеивался, фиксируя размытые изображения на сетчатке. Новообретенное зрение прекрасно позволяло видеть в темноте, различая мельчайшие детали, что были недоступны человеческому глазу. Маленький Ведьмак неверяще уставился на своего спасителя. Ребенок?! Мальчик казался ему нереальным, словно сотканным из света. Нежная перламутровая кожа была невероятно бледной. Огромные сапфировые глаза, обрамленные густыми, длинными черными ресницами, казалось, светились изнутри, отражая лунный свет. Они были необычайно глубокого темно-синего оттенка, словно ночное небо над Каэр Морхеном. Сотканные из загадочного цвета полуночи. Маленькие пухлые губы тронула лёгкая озорная улыбка, словно он мог прочитать чужие мысли. Темные вьющиеся волосы красивыми локонами обрамляли его лицо. Он казался таким хрупким, нереальным, как красивая фарфоровая кукла. И все-таки, в этом ребенке чувствовалось что-то потустороннее, нечеловеческое. Мальчик склонил голову, с детским любопытством наблюдая, как глаза маленького Ведьмака меняются, и небесно-голубая радужка приобретает ядовито-желтый цвет, слегка отсвечивая в темноте. Этот странный ребенок выглядел не старше самого Геральта, но был явно не из Каэр Морхена. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять это. Кожа мальчика была мягкой и нежной на ощупь. Он даже пах иначе — легкий аромат сочных трав и полуночных цветов. Его красивые изящные пальцы, возможно, никогда прежде не держали в руках клинок или даже тренировочный деревянный меч. Плеть никогда не касалась его нежной кожи и не оставляла на его спине уродливые глубокие шрамы. Этот мальчик не знал ни голода, ни холодных ночей, проведенных в темном подвале. Нежный алый шелк его рубашки и дорогой изумрудный бархат камзола выдавали в мальчишке отпрыска знатного и богатого рода. Школа Каэр Морхен была затеряна высоко в горах, скрыта от посторонних глаз глухим непроходимым лесом. Невидимый магический барьер также защищал это место от внешнего мира. Как вообще он мог здесь оказаться? Вопрос готов сорваться с губ маленького Ведьмака, но изо рта доносится лишь жалкий хрип, а после Геральт заходится болезненным кашлем. «Через портал». — Смех мальчика напоминает мелодичный звон маленьких колокольчиков на ветру. И Геральт уверен, что слышит этот звонкий голосок прямо у себя в голове. Губы мальчишки не шевелятся. В его руках из ниоткуда появляется фляга, и он осторожно приподнимает голову Геральта, поднося сосуд к потрескавшимся сухим губам измученного ребенка. Геральт жадно и неаккуратно пьет прохладную воду. Глотать все еще больно, но он чувствует себя лучше. — Спасибо, — шепчет Геральт, благодарно прикрывая глаза. Несколько минут он просто лежит на чужих коленях, стараясь прийти в себя и вдыхая спасательный воздух. Мальчик внимательно наблюдает за ним, ласково убирая прилипшие к его лицу волосы, и замечает седые пряди в растрепанной темно-каштановой шевелюре. Он знает: к утру волосы маленького Ведьмака полностью утратят свой цвет и станут белее снега, что лежит на холодных склонах высоких гор. Если он, конечно, переживет эту ночь. — Как ты меня нашел? — осторожно спрашивает Геральт, украдкой разглядывая своего спасителя. — Ты сам меня позвал. Твой отчаянный крик был слышен на многие мили отсюда. — Сапфировые глаза смотрят прямо в душу. А еще странно светятся в темноте. — Но… как? Разве такое возможно? Геральт моргает, пораженно глядя на мальчика. — Не здесь. — Прохладные пальцы мимолетно касаются его губ, а после дотрагиваются до виска. — Вот здесь. Юлиан не врал. Виной тому его природное любопытство и непосредственность. В последнее время маленький виконт слишком много думал о природе людей и царящем в их мире хаосе. Насколько глубока тьма и алчность, пожирающая их души и делающая черствыми их сердца? Неужели люди и правда настолько ничтожны, что уничтожают все, к чему прикасаются? Настолько невежественны, что страх заставляет их убивать все, что находится за гранью их понимания? Случайно подслушав разговор родителей, Юлиан хотел узнать, что же на самом деле творилось за закрытыми стенами Каэр Морхена. Неужели все эти чудовищные вещи действительно правда? Его родители молчаливо осуждали подобную жестокость, хотя семья Леттенхоф и являлась тайным покровителем Аритузы. И что-то подсказывало Юлиану, что методы обучения и там особой деликатностью не отличаются. Простой расчет, не более: чародеи и чародейки имели огромное влияние на королей и правителей и помогали следить за событиями во внешнем мире. Впрочем, семейство Леттенхоф в людские дела без лишней необходимости не вмешивалось, но все же столь примитивный вид нуждался в постоянном контроле. Юлиан рос живым, своевольным и непринужденным ребенком. Поэтому, услышав отчаянный крик о помощи умирающего ребенка, переместился сюда, наплевав на все запреты и предупреждения родителей. — Тебе опасно находиться здесь, — нарушает тишину Геральт. — Ты действительно так думаешь? — В сапфировых глазах мальчишки мелькает задорный огонек. — Как так тебе вообще удалось пройти через барьер? — Просто. — Странный ребенок лукаво улыбается, снисходительно глядя на маленького Ведьмака. — Людская магия для нас безвредна. Мы были здесь с момента сопряжения сфер. Юлиан нежно стирает алые капли с щеки Геральта, а затем подносит пальчики к губам, слегка касаясь юрким языком. — Фу, твоя кровь отравлена. — Тонкие брови ребенка забавно сошлись у переносицы. — Без тебя знаю, — обижено, но как-то устало сопит Геральт, отворачиваясь. — За что они так с тобой? Разве ребенок может заслужить столь ужасную казнь? — Это не наказание. Это испытание. Все дети, которые попадают в Каэр Морхен, должны быть подвергнуты мутации, чтобы стать ведьмаками или умереть. — Зачем люди творят столь ужасные вещи с собственными детьми? — В голосе Юлиана чувствуется зарождающийся гнев. — Потому что дети живучи и адаптивны, — Геральт бесцветно повторяет слова Весемира. — Какая низость. Ставить эксперименты над беззащитными детьми, а потом заставлять их сражаться с монстрами вместо себя. Нет предела людским коварству и трусости, — на грани слышимости шепчет маленький аристократ. — Тебя, наверное, похитили и удерживают здесь силой? Тогда я помогу тебе сбежать и разыскать твоих родителей. — Не нужно, — с горечью обрывает его маленький Ведьмак. — Моя мать отдала меня сюда добровольно. Всех детей, что находятся в этих стенах, отдали сюда их родители. Им кроме Каэр Морхена идти больше некуда. — Они все знали с самого начала? — пораженно шепчет Юлиан. — Тогда зачем? Как можно отдать на верную смерть собственное дитя? «Нежеланные, обреченные дети, рожденные, чтобы умереть. Приговоренные собственными родителями еще до рождения. Чудовищно, просто чудовищно». — Что ты такое? — осторожно спрашивает Геральт, стараясь отвлечься от боли и слабости, что вновь начинают подниматься в его измученном теле, не давая надолго о себе забыть. Пока еще терпимо. — Как грубо, — притворно обижается мальчишка, но фиолетовые глаза искрятся неприкрытым озорством и весельем. — Людям не положено знать об этом. — Это ведь не настоящая твоя форма, — продолжает Геральт. — Все иллюзия, да? — Конечно, самая настоящая, — взвивается странный ребенок, обижено дуя щеки. — Покажи мне, какой ты есть. Обещаю, я не буду тебя бояться. — Так ты думаешь, что я еще и страшный?! — Я этого не говорил. — Но подумал. — Юлиан смотрит укоризненно, чем еще больше забавляет Геральта. — А ты докажи, что я ошибаюсь, — раззадоривает маленький Ведьмак. Он знает, что играет с огнем, но детское любопытство берет вверх. — Люди не должны видеть нашу истинную форму, — рассуждает Юлиан, прикусывая нижнюю губу. — Я же больше не человек, — грустно замечает Геральт. — Я мутант, забыл? Когда мальчишка поднимает глаза, его красивое лицо озаряет плутоватая улыбка. — Ну смотри, Ведьмак. И Геральт смотрит: восторженно, завороженно, почти затаив дыхание. Видит, как сапфировые глаза мальчика меняются: алый цвет затапливает радужку, делая взгляд ярче и притягательнее, а обсидиановые зрачки заостряются и вытягиваются. Глаза цвета спелой вишни светятся в темноте, сверкая, словно ограненные рубины. Юлиан склоняет голову, смотря на маленького Ведьмака с лукавством, и улыбается, демонстрируя маленькие острые клыки. Волосы цвета обсидиана красивыми локонами обрамляют лицо и спадают на плечи. Геральт видит, как бледная кожа мальчишки светится перламутровым сиянием, словно сотканная из лунного света. Легкий ветерок касается лица Геральта, когда он слышит тихий шелест крыльев. Он поднимет голову вверх, на мгновение застыв в нерешительности, а после, получив молчаливое разрешение, осторожно касается кончиками пальцев огромных крыльев. Такие он видел только на картинках, изображающих драконов. Чем-то они отдаленно напоминали крылья летучей мыши. Огромные, но невероятно изящные и легкие аспидно-черные, с темно-фиолетовыми прожилками вен. Вопреки первому впечатлению кожа крыльев ощущалось под пальцами словно нежный шелк. Крылья были горячими и слегка трепетали под ладонью ребенка. «Какие красивые», — восторженно думает маленький Ведьмак. — Мягкие, — вслух говорит Геральт и улыбается. — Конечно мягкие, какие они еще должны быть, — задорно смеется Юлиан. Его звонкий голосок звучит, словно переливы струн эльфийской лютни. Огромные крылья слегка трепещут, притягивая взгляд, а вишневые глаза смотрят насмешливо и лукаво. Геральт пытается вспомнить, где же видел что-то подобное. В бестиарии — нет. А вот в старинных манускриптах, найденных в библиотеке Каэр Морхена, он встречал упоминания о них. Бессмертные. Высшие Вампиры. Опаснейшие из созданий, населяющих континент. Юлиан лишь довольно кивает, словно прочитав его мысли. — Неа, у тебя просто на лице все написано, Ведьмак. Почему одно из самых опасных и смертоносных существ ведет себя, как обычный беззаботный ребенок? Геральт не чувствует опасности, хотя явственно ощущает силу и могущество, что заключено в этом обманчиво хрупком детском теле. Прекрасное создание полуночи. Если Весемир обнаружит их здесь… Мысль поражает, как удар молнии. Геральт смотрит на юного вампира виновато и испуганно. Он не хочет подвергать жизнь своего нового друга смертельной опасности. — Не бойся, не обнаружит, — усмехается Юлиан. Глаза маленького вампира вспыхивают опасным огнем. — Или ты беспокоишься за жизнь своего учителя? После того, что он сотворил с тобой, его смерть будет меньшим злом. В глазах неожиданно темнеет, и Геральт заходится болезненным кашлем, выплевывая сгустки крови. — Тише, тише. — Юлиан вновь осторожно укладывает мальчика на колени, встревожено рассматривая бледное личико. Тонкие пальцы касаются лба, а после невесомо скользят над его телом. Маленький вампир забавно хмурит тонкие брови. Юлиану хватает нескольких секунд, чтобы оценить состояние каждого органа и всего организма в целом. Все оказалось намного хуже, чем он предполагал. Ослабленный детский организм и пока еще плохая регенерация не оставляли ни единого шанса на выживание. Внутренние повреждения были слишком опасными, как и начавшееся кровотечение. Маленький вампир понимал — его новый друг не переживет новый виток мутации. Чудо, что он первый пережил, не отключившись от болевого шока. И если его не убьет внутреннее кровотечение, то сердце просто не выдержит такой нагрузки. Юлиан слышал, как оно заполошно билось в груди обреченного ребенка. — Ты хочешь жить? — вкрадчиво спрашивает Юлиан, склоняясь к маленькому Ведьмаку. Геральт осторожно наблюдает, как мальчишка расстегивает изумрудные запонки на тонком запястье. Но, передумав, расстегивает уже верхние пуговицы на шелковой алой рубашке, обнажая бледную шею и острые ключицы. Проводит заостренным ногтем по жемчужно-белой коже, оставляя глубокий порез. Карминные капли проступают на коже, будоража своим терпким запахом чувствительные рецепторы. — Нет, — испуганно шепчет Геральт, отчаянно мотая головой. И дергается, когда его с легкостью притягивают к себе, заставляя сесть на колени. Маленький вампир оказывается ловким и сильным, хоть по нему и не скажешь. — Не верь детским сказкам, этого недостаточно для превращения. — Пальцы хватают за подбородок, заставляя смотреть в пылающие огнем глаза вампира. — Моя кровь исцелит внутренние повреждения и поможет пережить мутацию. Глаза смотрят в душу, поглощают, лишают воли. Юлиан не хотел использовать гипноз, но у него просто не было времени спорить с глупым маленьким Ведьмаком. Подвластный чужой воле, Геральт вцепляется руками в острые детские плечи и припадает к маленькой ранке на шее. Кровь вампира терпкая на вкус и кажется горячей и сладкой, словно сочные спелые ягоды. У мальчика кружится голова, а пальцы слегка покалывают от странных ощущений. Юлиан тихо выдыхает, прикрывая глаза; огромные крылья трепещут. Он успокаивающее гладит Геральта по волосам. Через несколько минут маленький вампир осторожно отстраняет мальчика от себя, ласково стирая капельки крови с детских губ. — Тебе надо поспать, — шепчет Юлиан. Веки Геральта сразу же наливаются тяжестью. «Да, вот так, целебный сон поможет пережить мутацию», — думает Юлиан, осторожно укладывая голову друга себе на плечо, и поудобнее устраивается на ворохе осенних листьев. А после укрывает их обоих коконом из собственных крыльев. Ночи в лесу близ Каэр Морхена туманные и холодные. И пусть холод не может причинить никакого вреда Юлиану, человеческие существа — создания крайне хрупкие. На долю этого несчастного ребенка и так выпало слишком много испытаний. Маленький Ведьмак доверчиво жмется во сне к источнику тепла, крепко стискивая своими ручками новообретенного друга, уткнувшись тому в шею. Юлиан запускает пальцы в ставшие серебристо-белыми волосы Геральта. «Отец меня просто убьет, если узнает», — устало думает маленький вампир, начиная осознавать, что он наговорил в порыве эмоций. Он позволил этому человеческому ребенку испить своей крови, да еще и находясь в истинной форме… Только сейчас Юлиан понимает, как облажался. Он привязал к себе человека. Ладно, не совсем человека. Ведьмака. Ведьмаки, в отличии от людей, живучие, а этот проживет куда больше. Мальчишка нервно усмехается, понимая, что, возможно, даровал своему маленькому другу если не бессмертие, то прекрасную регенерацию, как минимум. Но если его отец узнает, что он связал свою судьбу с Ведьмаком… А ведь он возлагал на младшего сына большие надежды. «Он не узнает», — весело думает Юлиан. Он ни о чем не жалеет, потому что это выбор его сердца. Первые лучи восходящего солнца играют в серебристых волосах Геральта. Юлиан бросает прощальный взгляд на своего спящего друга, убедившись, что ему ничего не угрожает. За ночь жар спал, а тело полностью восстановилось, пережив опасную мутацию. Маленький вампир печально вздыхает, создавая портал. — Подожди! Я ведь так и не поблагодарил тебя… Даже имени твоего не узнал! Юлиан оборачивается на окрик. Геральт выглядит сонным и растрепанным, смотря на вампира своими кислотно-желтыми глазами. — Юлиан Альфред Панкрац, виконт де Леттенхоф, — лукаво улыбается мальчишка. — Прости, Геральт, но я должен вернуться в замок до восхода солнца. — Солнечные лучи обожгут тебя? — встревожено спрашивает маленький Ведьмак. — Конечно нет! — задорно смеется Юлиан. — Но если няньки не обнаружат меня мирно спящим на теплой перине, они поднимут весь замок на мои поиски, и тогда скандала с родителями точно не избежать. — Мы еще встретимся? — с надеждой спрашивает Геральт. — Как я найду тебя? — Когда придет время, я сам найду тебя, Ведьмак, — лукаво улыбается Юлиан, исчезая в портале.