Подруга part2

Алина ничего не ест почти уже неделю; и кажется наивной до одури, потому что искренне верит, что никто этого не замечает. Соня пьет зубодробительно крепкий эспрессо в чашке для какао, смотрит на нее прямо и лишь пожимает плечами, когда она спрашивает, что не так.  — Кофе, кстати, задерживает жидкость в организме, — говорит розоволосая, кивая в сторону ее чашки; слишком большой для такого крепкого.  Сомусева кивает, делает вид, что верит ей, а тонкая улыбка все равно выдает.  — Поэтому ты решила питаться одной водой? — Легко тебе говорить, ты же у нас идеальная.   Ближе к концу дня она просто покупает ей круассаны со сгущенкой и впихивает в руки.  — Что?.. Зачем?.. Сонь, у меня диета.  — Ты себя так сведешь в могилу, Олешева. И целует ее в щеку, не оставляя никаких видимых следов, оставляя очередной след заботы где-то почти на самом сердце.  Софья уходит, опережая на несколько шагов, не оставляя ни единого шанса спорить с собой. Думает, что план может оказаться провальным, уже на соседней улице. Может, она просто выкинет эти круассаны  в мусорку. Может, она съест, а потом решит выблевать все уже дома; а может, рано или поздно она просто научится любить себя так же, как ее любит Рыжая.  Последнее маловероятно, но небольшая доля вероятности все же есть. Они не переписываются до двух часов ночи, они не сидят дома друг у друга и не смотрят вместе Нетфликс; но около полуночи Лина отправляет короткое «спасибо».  И этого более, чем достаточно.  «Ты прекрасна», — набирает Соня и слишком спешно отправляет, жалея об этом почти сразу.  Пытающаяся быть идеальной, Аля перед своим носом не видит собственное отражение в зеркале. И говорить ей можно сколько угодно о том, насколько она красивая.  Софья подушку на лицо себе кладет, жмурится, валяясь на кровати, и лишь убеждается в одном: она продолжит пытаться. Она продолжит любить ее за двоих; и, быть может, тогда младшая  однажды и сама себя полюбит. Олешева почти ничего не ест еще два дня; Вокалистка заходит в ближайший продуктовый, берет пачку пасты, томатный соус и фарш.  — Я думала, мы просто ногти будем красить и сплетничать.  — Будем, — говорит совершенно серьезно, почти отодвигая ее в сторону, чтобы зайти.  — Сначала я тебя накормлю, а потом мы будем красить ногти.  Она спорит, начинает говорить про идеальные параметры, про свои слишком жирные бедра.  — Ты знаешь, что звучишь сейчас отвратительно? — уточняет Старшая, раскладывая продукты на столе.  — Ты красивая! — вдруг громко; вдруг почти обвинением. А потом Алина вдруг вперед подается, губами к губам ее просто прижимается; неловко, странно, на какие-то секунды. И когда отстраняется, краем рубашки губы трет.  — Прости, — говорит. — Забудь, — почти умоляет. Софья лишь вдыхает побольше воздуха. — Давай ты что-нибудь поешь, а я тебя поцелую за это?  Во взгляде почти паника. Барабанщица всю себя считает не такой, неправильной, недостаточно красивой, худой, интересной. И почти сбегает с кухни, когда Соня ее за руку ловит, пальцами за пальцы. Взглядами пересекаются не сразу, но Аля все еще похожа на запуганного барашка.  — Все в порядке, — почти обещанием, почти успокоением. Старшая тянется к ней осторожно, будто проверяет границы дозволенного, целует в щеку мягко, а потом руку ее отпускает.  — Я приготовлю тебе немного, идет?  И Алина — кляня себя — почему-то снова соглашается. Почему-то смотрит ей прямо в глаза и верит, что так и правда будет разумнее.