Кажется мне, Я знаю тебя. Ты — моя. Что-то в тебе Волнует меня Но вся правда мне не нужна. Знаешь, это не для меня. И я не хочу знать правды. Это приносит раны. Слабость… Сколько сил моих осталось? От приоткрытой дверцы Рвётся на части сердце. Больно… Я повержен. Ты довольна? Нет… Павел Пламенев — Я повержен. Ты довольна? Нет.
Аман. Дзынь. Он повернул голову, пытаясь уловить источник этого противного звона. Это раздражало. Мешало сосредоточиться. На чём? О чём он только что думал? Аман обвёл взглядом скудную обстановку комнаты. Обшарпанные стены, неровные доски пола, кривой стол и шаткий стул, засаленные занавески на мутном окне и простая кровать, с набитым соломой матрасом. В народе такие места называли «клоповниками». Зачастую вполне заслуженно. Упущенная мысль всё никак не хотела возвращаться. Мужчина нахмурился. Что-то держало его в напряжении. Нервировало. Отвлекало. Дзынь. Здесь нечему было звенеть. Аман поднялся с кровати, выходя из комнаты и спускаясь в полумраке вниз по лестнице. Скрипели грязные ступени под ногами. В этой темноте приходилось придерживаться рукой за стену и надеяться на то, что старая деревяшка не треснет под ногой. В зале трактира было темно. Лишь за одним столиком сидел человек. На столешнице перед ним была только одинокая, почти догоревшая, свеча. Огонёк трепетал, бросая неровные блики на такое знакомое лицо. Дзынь. — Ваше Святейшество… — Аман замер внизу лестницы, не зная, что ему делать дальше. — Почему Вы здесь? — Я получил твоё письмо, Аман. Верховный жрец достал из складок походного плаща сложенный лист бумаги и положил его на стол рядом со свечой. Аман старался не выдать собственное волнение, хотя чувствовал, как начали мелко дрожать руки. Его наставник — глава Ордена Первозданного Света в Леонхольде, такой человек не мог всё бросить и отправиться в Лютерию ради какого-то пустяка. — Присаживайся, — Барут указал на стул напротив себя. Аман молча подошел, садясь на указанное место. Сложил руки на столе, но тут же убрал их к себе на колени. Нервозность набирала обороты. Сердце стучало где-то в районе горла. — Ты ничего не хочешь мне объяснить? — наставник пристально на него смотрел. Дзынь. Мужчина старательно прокручивал в голове содержание своего письма. Что могло показаться Его Святейшеству подозрительным? Где он допустил ошибку? — Или ты думаешь, что я настолько глуп, что не в состоянии сравнить содержание этой бумажки с теми новостями, которые до меня доходят, Аман? — Я никогда не думал так… — жрец внимательно смотрел на поверхность стола, не в силах поднять взгляд на наставника. — Ты ввязался в гражданскую войну, допустил смерти стольких людей… Но, что хуже всего, ты позволил собственной тьме взять над тобой верх! Ты думаешь, я отправил тебя на увеселительную прогулку?! — Нет… Это важная миссия, я понимаю это. Его Величество Силлиан старался решить конфликт переговорами, но регент заключил союз с фетранийцами. У нас не было другого выхода… Я приложил всё усилия, чтобы спасти как можно больше человек. Было горько внутри от того, что его так отчитывают, словно нашкодившего мальчишку. Подобного не было уже очень давно. Наставник всегда был к нему строг, но Аман понимал, что это необходимость. Он несёт в себе тьму и только контроль может оградить окружающих от того чудовища, что живёт внутри. — И регент получил по заслугам? — Он погиб в бою при захвате столицы, — аккуратно ушёл от прямого ответа жрец. — Видимо, ты считаешь, что да… — Барут всегда умел видеть истину, за витиеватыми ответами. — В ту ночь погибло множество людей. Среди них были и те, кто смерти не заслуживал. Ты можешь вернуть их к жизни? — Нет… — Так почему ты считаешь себя в праве решать, кто достоин жить, а кто должен умереть? Любая жизнь — дар Богов, Аман, разве не этому я тебя учил? — Этому… — А чем заслужили смерть те несчастные в Дерсфельде? Аман почувствовал, как во рту пересохло. Он знал, что ничем. Просто несчастные, которые оказались на пути тьмы. И он ничем не смог им помочь, позволив Аньюриэль просто убить людей, которых она сочла потенциально опасными. — Нечего сказать в своё оправдание? — наставник разочарованно смотрел на него. — Я не ожидал, что ты с таким треском провалишь это задание. Ты возвращаешься в Леонхольд. Я уже выбрал для этой миссии другого посланника от Ордена. Дзынь. Сердце сжалось и провалилось куда-то вниз. Такого просто не могло быть. Аман резко поднял голову, смотря в глаза наставнику и отчаянно надеясь, что это было сказано не всерьёз. Однако, на лице Батута не дрогнул ни один мускул. — Но, Ваше Святейшество, Вы не понимаете! — мужчина подскочил на ноги, упираясь ладонями в столешницу. — Аньюриэль… Она… Она не сможет путешествовать с другим человеком. У неё непростой характер… — Это ты не понимаешь, Аман, — перебил его Верховный жрец. — Я имел удовольствие пообщаться с Радмой-Джами. Ты ведь помнишь, эту мудрую женщину? Вижу, что помнишь… И, признаться, я был разочарован, услышав её рассказ о том, что произошло в руинах Морайи. С лэри Аньюриэль я уже всё обсудил. Она мудра, как и положено представителям её расы. Она выслушала то, что я рассказал ей о том, как ты испробовал её кровь, а после бросил раненую на произвол судьбы. Лэри приняла мои доводы о том, что ты опасен и согласилась на замену. Нет ничего важнее спасения Акрасии, и она достаточно умна, чтобы понимать это. Они уже отбыли в Форт Ройал. Дзынь. Ноги подкосились. Аман рухнул обратно на стул, жалобно скрипнувший, недовольный таким обращением. Перед глазами всё плыло, его подташнивало. Он так и не нашел в себе смелости признаться Анью в том, что произошло в тех руинах, а она не спрашивала. Это ведь и не было ложью, он просто умолчал о случившемся. Потом навалилось много других проблем, и об этих событиях не вспоминали. Сказать колдунье о том, что он поступил с ней так — не хватало решимости. Аман боялся, что после этого она больше не будет видеть в нём друга, а это слишком много значило для него. Было совестно и неимоверно стыдно… А теперь она всё узнала. Узнала и бросила его вот так, даже не объяснившись. Ушла, согласившись на какую-то «замену». Сердце разрывалось на куски. Что-то коснулось его виска. Аман резко повернул голову, открывая глаза и просыпаясь. На него, удивленно распахнув глаза, смотрела Селия. Всё та же обшарпанная комната в трактире. Сквозь мутные окна на стену падают лучи солнца. К вспотевшей спине неприятно липла рубаха. Сердце в груди стучало с удвоенной скоростью. Очередной кошмар… — Простите, господин Аман, — Селия опустила взгляд. — Мне показалось, что Вам снится что-то дурное… И я попыталась успокоить Вас, как это делала лэри Аньюриэль, но только разбудила. Селия смущённо отвела взгляд. Даже несмотря на полумрак комнаты было видно, что она краснеет. Аману было неловко от того, что эта девушка так на него смотрела и так восхищалась его поступками. Хотя, это было неожиданно приятно. Жрица тоже направлялась в Форт Ройал, и он не видел ничего дурного в том, что она присоединится к ним в дороге до порта и искренне не понимал, чем недовольна Аньюриэль. Однако, обстоятельства существенно изменились. На их пути оказался демон. Снова. И Селия была слишком хрупкая и слабая, чтобы противостоять такому врагу. Её нужно было оберегать от таких угроз. Смысл слов девушки медленно дошёл до пробудившегося сознания. — Как делала Анью? — мужчина сел, удивленно смотря на жрицу. — Когда она так делала? — Наверное мне не стоило этого говорить… — девушка старательно отводила взгляд. — Госпожа Селия, мне кажется, я имею право знать, — он постарался придать своему голосу твёрдости. — Это ведь напрямую меня касается. — Тогда в погребе в Дерсфельде… Вам тогда тоже снилось что-то дурное. Лэри уложила Вашу голову к себе на колени и кошмар отступил. А перед рассветом она вернулась на свой пост… Но Вы не говорите ей, пожалуйста, что я Вам рассказала. Я думала: Вы знаете… Аман пытался осознать услышанное. Однажды он уже проснулся у неё на коленях. И тогда ему не снилось ничего. И он вспомнил, что были ещё несколько ночей после того случая, когда кровавые видения не мучали его по ночам… Неужели все те разы… Это просто не могло быть правдой. Но если сказанное жрицей правда, то получалось, что Анью неоднократно приходила к нему ночью и уходила перед рассветом, оберегая его сон, отгоняя кошмары. Так не могло быть. Анью бы не стала так поступать. В этом не было никакого смысла для неё. Или стала бы? Эта взбалмошная колдунья способна учудить всё, что взбредет в её дурную голову… Дзынь. Он замер. Показалось, что сердце пропустило удар. Этот странный звук, которого здесь просто не могло быть. В комнате нечему было звенеть. Селия внимательно на него смотрела, не было похоже, что этот звук смутил её. Я один это услышал? — Господин Аман, с Вами всё в порядке? — обеспокоенный голос девушки выдернул его из размышлений. — Да. Анью не вернулась? — Нет, — жрица покачала головой. — Солнце уже почти зашло, а её всё ещё нет. Признаться, я немного волнуюсь. Хоть я и видела, что она невероятно сильная, но мне всё же неспокойно. Если и вправду в этих землях появился сам Владыка безумия, то здесь слишком опасно. Аман и так понимал это. Аньюриэль отправилась на поиски эсдо Шанди. Что йоз мог делать в этих краях? Он вмешался в бой с Ку-Сатотом и, откровенно говоря, спас их. Можно было предположить, что Шанди преследует своего давнего врага. А если Анью ищет йоза, то может снова встретиться и с демоном. Дзынь. Эта несносная девица снова сбежала от него. Терпения на её выходки уже не хватало… Он ведь должен защищать её. А в итоге она спасла его, вытащила на себе из катакомб. Собственное бессилие его злило. Внутри что-то с треском рвалось на куски. Она бросила его тут, в безопасности, а сама непонятно где ищет встречи с демоном.— До чего же ты бесполезен…
Решение пришло в голову мгновенно. Он не станет отсиживаться в этом трактире. Он не мальчишка, которому нужна опека и защита. Его долг — защищать эту взбалмошную колдунью, оберегать её и, при удачном раскладе, привить ей понятие о ценности жизни. — Госпожа Селия, могу я попросить Вас об одолжении? — Да, конечно. Что я могу сделать? — Я немного проголодался… — Аман постарался улыбнуться. — Да, конечно. Я сейчас что-нибудь принесу, — Селия радостно улыбнулась и вышла из комнаты. Дзынь. За свою ложь было стыдно, но для Селии слишком опасно идти с ним. Она слишком добрая, слишком нежная. Тяготы пути и сражения с демонами не для её светлой души. Аман дождался, пока шаги жрицы затихнут где-то в районе лестницы, и распахнул окно.— Ну же… Это же так просто. Как в ТОТ раз.
Мужчина нервно сглотнул, перекидывая ногу через подоконник. Крыша пристройки была влажная, сапоги оскальзывались на черепице. Доски под ногами жалобно скрипели, грозя обвалиться. Кажется, внизу был хлев для животных. Лишь чудо уберегло Амана от провала в самом буквальном смысле этого слова. Мужчина аккуратно спрыгнул вниз и замер, не зная, куда ему идти дальше. В какую сторону могла направиться Анью?— Она бросила тебя, потому что ты бесполезен.
— Нет, — он покачал головой. — Я смогу её защитить. Дзынь. Звон шёл словно из-за спины. Аман обернулся, пытаясь понять, откуда этот навязчивый звук. Вокруг не было ничего, что могло бы звенеть. Мужчина внимательно обводил взглядом пустой задний двор трактира. Куда мне идти дальше? Дзынь. Звук словно шел из леса. Кто мог звенеть колокольчиками в лесу? Солнце уже почти скрылось за горизонтом и бросало длинные тени на землю. Нужно было решить, где искать Аньюриэль.— Ты ей не нужен. Ты слаб и безумен…
— Я не безумен! — он тряхнул головой, стараясь отогнать этот навязчивый голос.— Ты слышишь колокольчики, как те безумцы в грушевых садах.
— Я не безумен…— Тогда с кем ты сейчас разговариваешь?
Невидимый собеседник усмехнулся. Аман отрешенно смотрел в одну точку, пытаясь понять, что с ним происходит. Уверенность в здравости собственного рассудка существенно пошатнулась. Я говорю сам с собой? Дзынь. Звук определенно шёл из леса. Если Анью отправилась на поиски йоза, а тот ищет Ку-Сатота, то логично было предположить, что если пойти на зов колокольчиков, то он рано или поздно найдёт либо эту несносную колдунью, либо демона. — Я не безумен. И я не веду себя как сумасшедший. Нужно найти Анью, пока она не нашла новые неприятности. Аман направился на звук. Колокольчики звали его в лес. Невидимый собеседник смеялся над его уверенностью.***
— Признай уже, что ты сошёл с ума.
Этот голос его раздражал. Собеседник не желал замолкать, постоянно влезая со своими комментариями. — Я не сошёл с ума. Я вполне адекватно оцениваю происходящее.— Да неужели? Ты говоришь сам с собой.
— Я говорю с тобой, — подметил очевидное Аман.— А кто я?
Ответа на этот вопрос у мужчины не было, поэтому он просто проигнорировал подобный выпад, продолжая идти вперёд. По обочине дороги рос густой кустарник и высокие деревья в несколько человеческих обхватов. Могучие ветви с густой листвой переплетались над головой. На некоторых деревьях росли лишайники и грибы. Серебряные ключи — заповедные земли духов в Лютерии. Дзынь. Аман остановился, прислушиваясь. Источник звука был немного левее того направления, куда уходила дорога. Но сходить с неё было нельзя, иначе лесные создания просто порвут его на куски. Лучше будет изменить направление после того, как выйдет из этого леса. — Вот видишь, — мужчина улыбнулся. — Со мной всё в порядке, я отдаю себе отчёт в своих решениях. Безумец пошёл бы в лес — навстречу неминуемой гибели. К тому же, сумасшедшие не осознают своего состояния и не признают своё безумие. А я признаю.— Так ты признаешь, что безумен?
— Вовсе нет!— Ты же сам себе противоречишь…
— Не правда.— С тобой и я с ума сойду.
— А ты кто? — Аман только сейчас понял, что всё это время вёл светские беседы непонятно с кем.— Я — твоё безумие.
— Это ложь! Я не сошёл с ума!— Тогда кто я? Если ты не сошёл с ума, то сбрендил…
— Нет!— Тогда свихнулся, спятил…
— Прекрати! — Аман заткнул ладонями уши.— Поехал кукухой!
От голоса невозможно было спрятаться — он звучал прямо в голове. Что теперь делать? Он не сможет продолжать путешествие, будучи не в своём уме. Анью же просто его засмеёт… Точно, она ведь достаточно долго скрывала от него тот факт, что у неё две души. Голос даро ведь слышит только она… Если колдунья смогла, то и у него получится. Если Анью не узнает о его нездоровом состоянии, то не станет искать ему замену.— Ты слаб и безумен. Ты ей не нужен.
— Я могу её защитить. И вылечить, если её ранят в бою, — Аман подобрал свой посох и двинулся дальше.— Ты — обуза. Ей пришлось тащить тебя на себе.
— Вынужден признать, поступил опрометчиво. Но я сделал выводы. Подобного больше не повторится.— Вы это слышали? Он сделал выводы! Пока ты делал выводы, она нашла Ковчег. Без тебя, между прочим.
Аргументов в свою пользу не было. Приходилось признать, что голос безумия прав. Он никак не участвовал в поисках этой части Ковчега. Всё это время он просто листал книжки. Пока Анью искала гробницу Лютерана, пока сражалась с Хранителем, он просто уютно сидел в библиотеке, почитывая оды о приключениях королей и рыцарей.— А ещё ты бросил её тогда. Чудо, что демон не вернулся за Печатью. Он бы убил Анью.
— Мне жаль, что так произошло. Но я не контролировал себя, я мог ей навредить, — попытался защититься от обвинений жрец.— Как же ты жалок! Не нашёл в себе сил признаться ей…
— Прекрати! Всё обошлось. Я вылечил её, и Печать мы уберегли.— Трус! Ты просто боишься, что после этого она перестанет считать тебя другом.
Дзынь. Звон колокольчиков становился всё ближе. Аман уже вышел из чащи и торопливо шагал дальше по дороге, смотря себе под ноги. Ответить на обвинения ему было нечего. Голос был совершенно прав. Он — трус. Он — бесполезен. Толку от него нет. Анью сама сражается с демонами, а он даже защитить её не может. Всё, что ему остаётся — лечить её раны. Аньюриэль нашла часть Ковчега без его помощи, едва не погибнув при этом. И даже тогда он ничем не мог ей помочь. Тело колдуньи само перестроилось под могущество Первозданного Света, а он снова бесполезно читал книги. Даже от Силлиана толку в разы больше: он — воин. Они с Анью вдвоём одолели Волдана — главу Легиона тьмы. А он даже перелом вылечить с первого раза не смог, будучи не в силах совладать со своей собственной тёмной сущностью. Анью быстрее и сильнее любого человека, а он попросту тормозит её. Он — обуза.— Ты можешь лишь разрушать. Чем ты лучше тех, с кем сражаешься?
Ничем. Он — дэрон. Отмеченный хаосом, проклятие человечества. Чудовище, которое по какой-то нелепой случайности выглядит как человек и вырядилось в рясу жреца Света. Монстр, чьи руки залиты кровью невинных. Ему никогда не искупить свой грех. Никогда не вернуть тех, чьи жизни он оборвал, поддавшись собственной тьме. Дзынь. Звон колокольчиков раздавался со стороны озера. Звук звал его куда-то в туман, что плотным одеялом стелился над водой, скрывая из вида противоположный берег. Аман нерешительно замер у края воды, не зная, что делать дальше. Дзынь. Колокольчики определённо звенели из тумана. Взгляд поймал силуэт моста, и мужчина двинулся в ту сторону. Нога неуверенно наступила на первую доску, скользкую от влаги. Трясущейся рукой он придерживался за скрипящий канат, медленно, шаг за шагом идя навстречу неизвестности.— Ты что, трусишь?
— Я не умею плавать, — выдал свою тайну жрец.— Позорище… У тебя в Ордене точно не было жрецов получше?
— Аман! Этот голос он не мог не узнать. Звонкий, мелодичный и такой нежный. Она была там и звала его. Наверняка ей нужна помощь, а возможно Анью ранена. Он забыл про всё, бросаясь на звук её голоса. Но на берегу его ждала не девушка, а демон, ряженый словно шут на ярмарке. Жрец озирался по сторонам в поисках колдуньи. — Где она? Что ты с ней сделал? Волна тьмы и злобы ударила в сознание. На несколько секунд все цвета стали ярче, он отчетливо видел каждую травинку, каждый лоскут ткани в одеянии демона, каждый колокольчик. Тьма требовала убить того, кто мог причинить Аньюриэль боль. Враг перед ним безумно рассмеялся, отчего бубенцы зазвенели, создавая отвратительную какофонию.— Ты только глянь, у него пасть в чём-то красном! Похоже, он её сожрал…
— Фетранийская мразь! — жрец вскинул руку, кидая во врага сферу света. Демон закрылся магическим щитом, продолжая скалиться в своём уродливом подобии на улыбку. Сознание медленно трещало под напором сущности дэрона. Тьма внутри чувствовала угрозу в противнике. А ещё было очень неспокойно. Он ведь слышал её голос: она звала на помощь. Что этот шут с ней сделал? Чего бы это не стоило, он должен пробиться к Анью, защитить, уберечь. Аман поднял руку с посохом вверх, концентрируя магию и ударяя столбом света в магический купол. Щит с треском раскололся, вспыхнув напоследок красноватыми искрами. За спиной раздался звон колокольчиков. Мужчина резко развернулся, создавая щит. Заклинание демона развеялось, прокатившись по магической преграде всполохом алой энергии хаоса. — Это тебе не поможет, дэрон. Я уже в твоей голове, — демон поднял руку с металлическим посохом. Зазвенели колокольчики. Голову сдавило словно в тисках. В глазах потемнело. Аман упал на колени, сжимая виски руками. Боль… Яростная и настолько сильная, что невозможно вдохнуть. Словно в черепе ковыряются раскалённой кочергой. Словно дёргают и тянут за каждый нерв, втыкая в них иглы. В агонизирующем сознании не осталось ни одной мысли. — Ну и ну! Как интересно, — отвратительный голос демона грохотом прокатился по обнаженным нервам. — Ты и вправду это сделал? Окунись в свой самый страшный кошмар, дэрон. Ощущение, словно он падает, проваливается во тьму и тишина. Боль отступила. Аман открыл глаза, щурясь от яркого света, пробивающегося сквозь зелёную листву. Он быстро шёл, почти бежал через лес. Ему надо было успеть вернуться до прихода матушки, иначе она расстроится. Огорчать её не хотелось. У него не было никого ближе. У них были только они сами, да небольшой домик, нуждающийся в ремонте, на отшибе деревни. Маму Аман любил всем сердцем, хотя и не всегда понимал причины её поступков и решений. Почему ему нельзя выходить на улицу? Он же не болен. И он уже не ребёнок. И всё же он иногда убегал, чем расстраивал её… Ему уже почти восемь лет, он мог бы помогать маме, но она редко брала его с собой. Матушка хваталась за любую работу, стараясь заработать денег, ведь маленький огородик не мог прокормить их двоих. Аман помнил, какие мозолистые у неё были руки, и как зимой кожа на них трескалась от того, что она постоянно стирала в ледяной воде реки. Река. Он бежал к реке. У матушки было единственное сокровище — большая раковина с берега моря. Красивая, яркая, с тёмными пятнами. Если приложить её к уху, то можно было услышать шум волн. Он никогда не видел моря и шум волн слышал, только прикладывая ракушку к уху, но мама говорила, что звук похож и радостно улыбалась. У неё такие же синие глаза, как и у него самого. Но волосы чёрные, словно крыло ворона. А его светлые не такие… Матушка говорит, что они как солнечный свет и достались ему от отца. Отца Аман не мог вспомнить, как ни старался. Наверное, тот покинул их очень давно… Мама не любила, когда он спрашивал её об этом. А ещё она часто плакала по ночам. И он не знал, чем может ей помочь. Может, если он принесёт её ещё одну ракушку, то она обрадуется? Он найдёт самую красивую. Он перебирает округлые камни в поисках подходящей раковины. Ищет, но никак не может найти. Они все маленькие и какие-то серые. А нужна большая и яркая. Аман периодически поглядывает на солнце, чтобы не пропустить тот момент, когда матушка вернётся. Он должен вернуться раньше, чтобы она не расстраивалась. Если не найдёт сегодня — вернётся завтра и продолжит поиски. Он достаточно маленький, чтобы пролезть в маленькое окошко на чердаке, мама не догадается, что он уходил. — Гляньте, это же тот чудик! Звонкий мальчишеский смех прокатывается по берегу реки. Аман оборачивается, смотря на деревенских мальчишек. Дворовая шпана часто его задирает. Его обзывают, кидают грязью и подгнившими овощами. Но матушка грустит, если Аман лезет в драку, поэтому вынужден терпеть и проглатывать обиду вместе с непролитыми слезами. Он уже взрослый, он сможет это вытерпеть, лишь бы мама не плакала по ночам. Мальчик отворачивается от своих обидчиков, продолжая перебирать камни и искать подходящую раковину. — Чудило! Не слышишь: я с тобой разговариваю? — главный заводила подошёл к нему ближе. — Отстань, мне некогда, — отмахивается Аман и переходит на новый участок, продолжая поиски. — Что, нищий, пожрать ищешь? От резкого удара ногой под рёбра Аман упал на тёплые камни, хватая ртом воздух. Каждый вдох отзывался болью в животе. Мальчишки смеялись. — Тут некому будет вступиться за тебя, чудило! Новый удар по спине. Аман пытался подняться, прикрывая голову рукой. На вторую руку кто-то резко наступил. Что-то хрустнуло, и волна боли прокатилась по сознанию. Он закричал, чем ещё больше развеселил своих мучителей. Удары посыпались со всех сторон, не давая ему подняться на ноги. Что-то ударило его в висок, перед глазами полыхнуло алым, а затем всё заволокло тьмой. Когда Аман снова открыл глаза, уже ничего не болело. В небе над головой плыли красивые облака, солнце по-прежнему ярко светило, но уже было значительно ближе к горизонту. Сколько прошло времени — он не помнил. Очень хотелось пить. Во рту был неприятный солёный вкус, а на лице что-то медленно стягивало кожу. Он попытался стереть это липкое нечто тыльной стороной руки, но только размазал. Аман посмотрел на свои руки, вымазанные в чём-то красном. На кончиках пальцев росли когти, словно у какого-то животного. Длинные, тёмные, словно из камня. Он попытался потянуть за один, ощущение было неприятным, коготь точно был его… Красное на руках неприятно пахло железом. Кровь… На его руках кровь. На одежде тоже. Аман резко обернулся к реке, с ужасом смотря на то, что лежало на берегу. Это кровавое месиво не могло быть теми мальчишками. Потому что тогда получалось, что это он их убил… Как он объяснит это матери? Оторванная рука, чьи-то внутренности, вывалившиеся из распоротого живота, оторванная голова, вместо глаз на лице просто несколько алых полос от когтей. Он согнулся, желудок скрутило спазмом, вываливая на камни его обед. Это не могло быть правдой — он не мог так сделать. Это просто дурной сон — сейчас он проснётся, и всё снова будет как прежде. Громкий мужской крик выдернул Амана из омута отчаяния. К нему бежали взрослые. Мальчик улыбнулся, радуясь тому, что он больше не один. Взрослые точно знают, что делать, на то они и взрослые. Один из мужчин бежал прямо на него, Аман знал этого человека — кузнец. Матушка часто брала его с собой, когда чинили садовый инвентарь. Аман гордился тем, что помогал ей нести тяжелые вещи до кузницы и обратно. Такого сильного удара он не ожидал. Его отбросило и больно протащило по камням. Внутри всё скрутило. Мужчина не останавливался, продолжая бить его. Аман попытался сопротивляться, но ослабевшие руки слушались с трудом. Он снова потерял сознание от боли. — Ты только глянь, вот гадёныш, восстанавливается, хоть и медленно… Голос доносился сквозь шум в голове. Всё тело болело: неприятно ныли вывернутые за спину руки, занемели стянутые ноги. Во рту стоял неприятный металлический привкус. Теперь Аман знал — это вкус крови. Он попытался открыть глаза, но смог открыть только один, второй словно чем-то залепило. Прямо перед ним были железные прутья. Попытался пошевелиться, но путы лишь больнее впились в кожу. Вокруг него была клетка. Его посадили в клетку, словно животное. Стало страшно. Аман дергал руками, стараясь вырваться. Его не станут слушать. Никто не поверит, что он не хотел убивать. Нужно бежать. — Ты глянь: этот выродок не только не сдох, но и вырваться пытается, — один из мужчин подошёл, стуча палкой по клетке. — Не вырвется — я этой цепью быка удерживаю, не то что одного тщедушного демона. — Неплохо он тебе руку располосовал, — мужчина указал палкой на руку кузнеца, наспех перемотанную окровавленной тряпкой. — Я его тоже неплохо разукрасил. Человек бы уже помер, а это фетранийское отродье ещё трепыхается. А людей вокруг клетки тем временем становилось всё больше. Люди кричали, тыкали в него пальцами, называли демоном, фетранийским отродьем, выродком. Истерично рыдала какая-то женщина. Аман не знал кто она, но догадывался, что мать одного из убитых им мальчишек. Он старался вырваться, понимая, что ничего хорошего сейчас не будет. Его накажут за то, что он натворил. Никто не станет его слушать… В толпе закричала женщина, и он замер. Сердце в груди на несколько мгновений остановилось, а потом забилось, словно попавшая в силки пташка. Кричала мама, пытаясь прорваться к нему. Толпа набросилась на неё с криками и обвинениями. В этой неразберихи было непонятно, откуда прилетел первый камень. Но за ним тут же полетели ещё несколько… И ещё… Аман рвался изо всех сил, стремясь порвать цепь, вырваться, защитить единственного любимого человека в своей жизни. Металл больно впивался, рвал кожу, но не поддавался. Он рычал от бессильной ярости. Мама лежала на пыльной земле прямо перед ним. Синие глаза, такие же как у него, безучастно смотрели в небо. Алая струйка крови стекала по лбу вниз. Убей их. Они этого заслуживают. Аман зарычал, стараясь вырваться. Цепи натягивались, натяжно скрипя звеньями. Слышишь? Хаос шепчет. Он зовёт тебя. Впусти его. Впусти тьму. Подчинись ненависти. Они заслужили смерть. Она ведь ни в чём не виновата. Убей их! Тьма наполняла его силой, но не захватывала сознание, словно была с ним заодно. Аман дёрнул руки в стороны. Со звоном покатились по камням разорванные звенья и прутья клетки. Чудовище подняло голову, с ненавистью смотря на тех, кто причинил боль тому, кого оно любило. Он больше не слабый мальчишка. Он вырос. Он стал сильнее. И он будет мстить. Убей… Чудовище метнулось вперёд, отрывая чью-то голову. По толпе прокатился вопль ужаса. Но тьма не желала останавливаться. Все они здесь убийцы, и он не остановится, пока не отомстит им. Монстр с рычанием обернулся, выбирая взглядом следующую жертву и снова бросаясь в атаку, разрывая человеческую плоть когтями и вдыхая приятный сладковатый запах крови. Этого всё ещё было недостаточно. Ярость и ненависть рвались наружу, собирались, клубились на кончиках пальцев, требуя ещё крови. Он подпрыгнул, кидая волну тьмы в группу людей. Во все стороны полетели кровавые ошмётки. Но и этого по-прежнему было недостаточно. Злость не унималась, нужно было больше. Нужно было убить их всех. Убей. Чудовище откинуло от себя какого-то мужчину и тут же набросилось на другого, хватая его рукой за горло и вдавливая в смешанную с кровью пыль дороги, наблюдая, как угасает жизнь в глазах человека. Этого мало. Убей! Убей! Убей! Он бросил сгусток тьмы в какую-то убегающую женщину и обернулся в поисках других людей. Монстр метался по площади, разрывая человеческую плоть когтями, уничтожая людей той тьмой, что клубилась в нём, но ненависть по-прежнему полыхала в груди, разгораясь всё сильнее с каждой пролитой каплей крови. Что-то дёрнуло чудовище за руки, заламывая их за спину, стягивая его, ставя на колени. Он рычал и отчаянно рвался на свободу. Он ещё не всех убил. Этого недостаточно. Эти люди забрали у него ту, кого он любил. Они выпустили монстра на свободу, и теперь монстр будет мстить. — Баю, баю, бай. Ничего не бойся там, — прямо над ухом раздался тихий нежный голос. Аман замер. Голос был ему знаком. Он уже слышал его прежде. Но не мог вспомнить где. — Где густые облака, голос мой ведёт тебя. Залитая кровью площадь исчезла. Он снова был во тьме. Остался лишь он, залитый липкой человеческой кровью, и приятный голос, который обволакивал его теплом. — Баю, баю, бай. Ты плывёшь в далёкий край. В том краю, что в долгом сне кто-то помнит о тебе. Ненависть и ярость внутри успокаивались, затихали, уходила тьма. Аман потянулся к этому голосу, такому близкому, такому родному, такому тёплому. Он уткнулся в это тепло лицом, вдыхая запах цветов и чего-то сладко-мускусного. Мужчина пытался удержаться за это ощущение тепла, за то единственное, что казалось реальным в этом кошмаре. — Баю, баю, бай. Убаюкаю сама. Укачаю на руках, точно в белых облаках… Кто-то нежно перебирал его волосы, продолжая петь. Такой приятный голос… Такой знакомый. В груди от этой ласки разливалось приятное щемящее чувство. Хотелось прижаться к этому источнику тепла. Аньюриэль… Он вспомнил. Да и как он мог забыть… Это её пламя согревало и стало его спасительным светом во тьме кошмара. — Анью… Что случилось? Я был во тьме и не мог вернуться… — он попробовал пошевелиться, но руки оказались заломлены за спину. — Прости, я сейчас… Всё в порядке, главное, что ты нашёл выход, — пальчики продолжали перебирать его волосы. Путы ослабли, мужчина наконец смог пошевелиться. Аман медленно открыл глаза, тьма отступила. Колокольчики не звенели и больше не было того голоса. Жрец обвёл взглядом окружающие разрушения. Очевидно, что не так давно тут была ожесточенная битва. Что здесь произошло? Аман инстинктивно обхватил девушку руками, прижимая к себе, стремясь защитить, уберечь, хотя толком ещё не понимал от кого. Последнее что он помнил — свой бой с Ку-Сатотом. Демона нигде не было видно, но это не означало, что поблизости нет врагов. Пальцы наткнулись на что-то твёрдое и явно инородное, острым концом выпирающее у колдуньи в районе лопатки. Девушка сдавленно зашипела. Он аккуратно потянул странный предмет, оказавшийся осколком какой-то глиняной посуды, измазанным в крови. — Анью? — жрец аккуратно отодвинулся от неё, чувствуя, как холодеет всё внутри. Аньюриэль частенько получала раны в боях, но такой избитой он видел её впервые… Аман в ужасе переводил взгляд с одной раны на другую. На ней буквально не было живого места, раны, синяки, ссадины, ожоги, следы когтей, кровавое пятно на животе. — Что тут произошло? — Аман… — глаза девушки странно бегали из стороны в сторону, она явно не знала, что сказать. Взгляд задержался на четырёх рваных полосах на её плече. Следы когтей. Он перевёл взгляд на свои руки. Перчатки измазаны в ярко-алой крови. На его одежде кровь. Не демона, не человека… Кровь силлина. Это следы ЕГО когтей… Осознание произошедшего прогремело в голове, словно набатный колокол. Словно кусочки мозаики внезапно сложились в цельную картинку. Та тьма, затопившая его сознание, голос шептавший ему «убей», следы битвы вокруг, тот факт, что он был чем-то туго связан и израненная Аньюриэль… — Это я сделал? — собственный голос показался каким-то глухим и безэмоциональным. — Нет. Вернее… Аман, послушай… — девушка, потянулась к нему. — ЭТО Я СДЕЛАЛ С ТОБОЙ? — Аман перехватил её руку, стараясь сжимать запястье не слишком сильно, чтобы не причинить ей новую боль. — Я знаю, что ты этого не хотел, — она грустно смотрела ему в глаза. — Я в порядке, выгляжу хуже, чем есть на самом деле. Ты не виноват в том, что так случилось… — Я — чудовище… Тебе следовало убить меня, — он отпустил её руку, оседая на землю. Внутри было гадко и мерзко от осознания того, что он причинил ей боль. Никто и никогда не мог так сильно её ранить, как это сделал он. И хуже всего было от понимания того, что она ни разу не ударила его в ответ, лишь обездвижила. На нем не появилось ни одной раны, о которой он бы не помнил. Он вообще был абсолютно цел. Даже одежда не была порвана, не считая перчаток. Он — чудовище. Он и вправду опасен для неё. Монстр. Фетранийское отродье. Выродок. Лицо обожгло пощёчиной. Аман ошарашенно приложил ладонь к щеке. Анью раньше не позволяла себе подобного по отношению к нему. Могла ткнуть пальцем, прикоснуться, иногда обнимала и утыкалась лбом ему в грудь, но никогда прежде эти касания не были такими… Хотя, это даже рядом не стояло с тем, какую боль причинил ей он. И сейчас она злилась. И злилась Аньюриэль очень сильно. В волосах предостерегающе затрещали молнии. — Не смей так говорить! — её глаза потемнели, став насыщенно-зелёными. — Ты — не чудовище. Ты — человек. Ты… дорог мне. Я просто не смогу убить тебя, Аман. Пойми, пожалуйста, любая боль — временна. Она может длиться час, месяц, да хоть год. Но она пройдёт, и что-то другое займёт её место. А если убьешь кого-то близкого — больно будет всегда! Анью резко подалась вперёд, обнимая его, утыкаясь лицом в воротник его мантии, запуская свои изящные пальчики ему в волосы, перебирая пряди. Мужчина замер, желая и боясь прикоснуться в ответ, опасаясь причинить ей ещё больше боли. По коже шеи прошлась волна её горячего дыхания. В груди смешались радость от того, что она его не ненавидит, и горечь от того, что он причинил ей боль. Если бы он был нормальным… Если бы он не родился чудовищем… Если бы… Возможно он бы мог попытаться сделать её счастливой… — Не вини себя в случившемся. Я знаю, что ты никогда не причинишь мне вреда осознанно. Давай найдём твой посох, и ты меня подлечишь. Я помню, что точно видела его где-то тут. Она распрямилась, едва заметно пошатнувшись, и озиралась по сторонам, в поисках его оружия. Посох нашёлся достаточно быстро, и она поманила его магией. Жрец перехватил древко рукой, собирая в себе светлую магию и касаясь оголённого участка кожи на её плече. В искусстве целительства он считался одним из лучших в своём Ордене. От этих ран не останется и тоненькой полоски шрама… Но он навсегда запомнит каждую царапину, каждый ожог от магии хаоса, каждый синяк, что оставил на ней. Снова потерял над собой контроль. И снова пострадала та, что ему дорога. Анью не погибла лишь чудом. Лишь её невероятная для человека реакция и непревзойдённые боевые навыки позволили ей выжить в этом бою. Сколько она пыталась привести его в чувства? Сколько пыталась достучаться до его блуждающего во тьме сознания? Не хватало решимости спросить. Какой же он всё-таки трус… Аман долгое время боялся, что нечто подобное может произойти. Этот страх находил отражение в кошмарах, где раз за разом он обнаруживал себя подле истерзанного тела девушки. Но потом он успокаивал себя тем, что с демонами у Анью разговор короткий. Она просто убьёт ещё одного монстра, если тьма лишит его человечности. Ведь Аньюриэль такая сильная, она никогда не сдаётся. Да и не такую уж плохой исход — умереть от её руки… Разумеется, эгоистично вешать это бремя на её хрупкие плечи, но сам факт того, что он всё ещё живёт, а те дети — нет, уже был эгоизмом. Но Анью снова поступила так, как посчитала нужным. Она даже не попыталась причинить ему вред, лишь связала магией и каким-то невероятным образом достало то, что осталось от человека из бездны тьмы и ненависти. А теперь ему предстоит как-то жить дальше, помня о том, какую боль причинил той, кто назвала его другом. Помнить о той жуткой ране на гладкой коже её живота. Вспоминать каждую ссадину на лице, глядя на неё. Каждый раз, когда она будет ему улыбаться, перед внутренним взором будет воспоминание о том, как из разбитой губы течет по подбородку кровь. Лучше бы она его убила… Лучше бы он вообще не рождался…***
Аман плёлся за девушкой по дороге, проложенной через чащу Серебряных ключей для людей. Наверное, это место было красивым, но он смотрел исключительно себе под ноги. Не было сил поднять голову. Не было сил заговорить с ней. Они шли в Дункель. Там их должна была дожидаться Селия. За свою ложь перед жрицей тоже было стыдно. Он воспользовался её добротой и наивностью, солгал и сбежал, оставив её одну, среди тех, кто, хоть и по незнанию, но поклонялся Тьме. Селия ведь такая слабая — она нуждалась в защите. В защите нуждалась и Аньюриэль, хоть и была бессовестно сильной. И что сделал он? Обманул и оставил на произвол судьбы одну и жестоко избил вторую. Лгать он стал слишком часто. Началось всё с простого умалчивания. Ведь это и не ложь в чистом виде, — оправдывал Аман сам себя. Умолчал о том, что случилось в Морайе. Молчал о кошмарах. Не сказал Силлиану о поцелуе, несмотря на все расспросы друга. Его письмо наставнику — сплошная ложь и сокрытие фактов. И в итоге он скатился до откровенной лжи и обмана. Можно было себя поздравить. Сокрушительный провал его как защитника и служителя Руфеона. Анью бодро шагала впереди, напевая какую-то незатейливую песенку на иссиларе. Казалось, что в этом мире не существует ничего, что могло бы пошатнуть её уверенность в завтрашнем дне. Эта несносная колдунья не переставала улыбаться, хотя Аман и подозревал, что за этой улыбкой может скрываться масса других эмоций, но сказать ему на эту тему было нечего. Если Аньюриэль не злилась, то ей было весело. И сейчас чародейка, очевидно, не злилась. И уж тем более не ему попрекать её за сокрытие истинных эмоций. Было бы в разы легче, если бы она кричала на него, обвиняла, ненавидела, презирала. Он же монстр… Он причинил ей боль. Но она вела себя так, словно ничего не случилось. Просто сменила испорченную мантию на новую — в этот раз насыщенного зелёного цвета, красиво сочетающегося с цветом глаз, и радостно заявила, что они возвращаются в Дункель. Возражать Аман не посмел. И вот он плёлся по дороге, смотря под ноги и предаваясь самобичеванию. Если бы воспоминания можно было заменить так же легко, как рваную одежду… Шаг… Шаг… Снова шаг… Наткнулся на что-то грудью… Приподнял взгляд, удивлённо смотря на красновато-вишнёвую макушку. — Забавно… — задумчиво проворчала Анью. Аман резко отступил назад, растерянно смотря на девушку и не зная, что сказать. Колдунья задумчиво покачивала кончиками ушей, внимательно смотря на него. Казалось, что она заглядывала прямиком в душу. Отвести взгляд не было сил. В поднимающихся из лесной чащи сумерках её глаза едва заметно светились. — Я так полагаю, ты меня совсем не слушал, — она усмехнулась. — Прости, я… задумался, — оправдание было жалким. — Я это заметила. И о чём, если не секрет? — Это не важно… — он наконец-то смог разорвать зрительный контакт, возвращаясь к пристальному изучению камней брусчатки подле своих ног. — Дай угадаю. Занимаешься тем, что виноватишь самого себя. Это был даже не вопрос. Ответить жрецу было нечего. Не врать же снова. Жрецам врать не позволено. Хотя какой из него служитель Руфеона после всего того, что он натворил? — Нет… Снова ложь. Но что сделает ещё одна маленькая ложь? В списке его грехов она была словно капля в море. — Ну да, — Аньюриэль подошла вплотную, снизу вверх заглядывая ему в глаза. — И идёшь с таким лицом, словно утопиться собрался. Мне казалось, что мы уже всё обсудили. Я не виню тебя в случившемся и не обижаюсь. Ты меня вылечил. Чего такой мрачный? Он попытался сделать шаг назад, но колдунья уцепилась за его куртку, не давая сдвинуться с места. — То, что я сделал… Это просто ужасно… — Ой, да ладно тебе! Хватит грызть самого себя по этому поводу. Ты считаешь меня пострадавшей стороной, в то время, как я так не считаю. Ты и моё мнение тоже учитывай. И, на случай если ты забыл, ты закрыл меня от той атаки демона. Если бы не ты, то тьма могла бы поглотить меня и последствия были бы в разы хуже. Просто представь, что может учинить сошедший с ума стихийник с таким запасом силы как у меня. Аман задумался. В воображении было пепелище. Огромное пепелище, размером со всю Лютерию. Анью и в своём обычном состоянии была весьма разрушительна, а что случилось бы, попади эта взбалмошная девица под чары Ку-Сатота… — Вот видишь. Ты всех спас от жуткой смерти, — колдунья радостно улыбнулась. — Это не отменяет того факта, что я напал на тебя, — мужчина грустно выдохнул. — Просто, есть то, о чём ты не знаешь… — Да? — она наклонила голову на бок. Аман прикрыл глаза, собирая всю свою волю и решимость. Он не имел права скрывать от неё правду. Он должен набраться смелости и признаться ей. Даже если после сказанного Анью отвернется от него… — Я бросил тебя… — Чего? — на лице чародейки было полнейшее недоумение. — Тогда… В руинах Морайи. Ты потеряла сознание, а я сражался с тем демоном. Я потерял контроль над своей тьмой. Демон сбежал, а я вернулся в зал. Кровь пахла… Я не смог сдержаться и… И попробовал. А потом понял, что творю и сбежал, бросив тебя. Тебя могли убить… Я ничем не лучше демона… — Какой же ты всё-таки амадан… — Анью покачала головой и резким движением сдернула с его левой руки перчатку. — Смотри. Её ноготок плавно скользил по коже его ладони, слегка надавливая. От этого прикосновения приятно скрутило внутренности внизу живота. Мужчина замер. По предплечью пробежал табун мурашек. Неожиданно руку кольнуло и в том месте, где девушка провела невидимую линию, проступила кровь. — Какого цвета? — чародейка требовательно смотрела на него. — Кровь? Красная. Ответ на этот вопрос был очевиден. Непонятно было лишь то, зачем она всё это делает. — А у демонов черная. Ты человек, Аман. И уж никак не демон. Кровь не может лгать. Уж поверь мне, я в этом разбираюсь, — Аньюриэль беззаботно улыбнулась, смотря на него. Аман перевёл взгляд на свою ладонь. Кровь медленно стекала, капая на камни дороги. Красная… Человеческая кровь. Кто же он? Человек или демон? Почему нет однозначного ответа на этот вопрос? Почему он не может жить как все люди? — Но всё же во мне есть тьма. И никогда мне не одолеть её окончательно. Этот мир не примет такого как я, — жрец залечил царапину на своей ладони. — Я тоже несу в себе проклятый дар, Аман. Посмотри на меня. Мужчина поднял взгляд на её лицо. Под бледной кожей отчётливо проступили все сосуды. Белки глаз налились кровью, радужка тускло светилась зелёным магическим огнём. Маг крови во всей своей жестокой красоте. Он как зачарованный смотрел на девушку. Наверное, именно так чувствует себя кролик, смотря в глаза змеи. Понимаешь, что тебя видят насквозь, но всё тело словно окаменело. Практически любой человек убежал бы с криками, увидев её в таком состоянии, но Аман лишь улыбнулся. — Пусть в тебе есть тьма, — Анью улыбнулась в ответ, кровавый узор снова скрылся под кожей. — Но ведь есть и Свет. Я принимаю тебя. Принимаю и твой свет, и твою тьму. Разве этого мало? И Силлиан тебя принял, ему не важно кто ты. И твой наставник. Ты ведь не один. Есть те, кому ты нужен. Мне ты нужен. Мы же друзья — ты не забыл? До чего же радостно и одновременно горько было слышать подобное. Аньюриэль, несмотря на всю свою дерзость и взбалмошность, несмотря на критичность суждений о Свете и Тьме, всё равно принимала его. А он напал и ранил её. Ранил ту, что видела в нём что-то, чего не видел он сам. Она верила в ту частичку божественного света, что вкладывал Великий Творец в каждого из своих детей. Но есть ли такой свет в дэронах? Разве может быть Свет в проклятых детях Кровавой луны? — Друзья не нападают друг на друга, — он покачал головой. — Я уже не уверен, что во мне есть свет. — Амадан, — она едва ощутимо щелкнула его пальцем по лбу. — Пошли, покажу кое-что. Колдунья ловко проскользнула через кусты и скрылась в лесу. В заповедном лесу, где живут духи. В заповедном лесу, где путникам запрещено сходить с дороги под страхом смерти. Да она умом тронулась! Аман побежал следом, надеясь, что успеет выволочь эту взбалмошную девицу до того, как им повстречается хоть один дух. Анью спокойно стояла, опираясь спиной о ствол могучего дерева и смотря на него, хитро щуря изумрудные глаза. — Аньюриэль, ты что творишь? Сюда нельзя! Запрещено сходить с дороги. Ты нарушаешь договор между людьми и духами. Будут проблемы. И у Силлиана в том числе! — Договор между кем? Людьми и духами. Там нет ни слова про силлинов, — она простодушно пожала плечами. — Не волнуйся, мне можно. Я уже успела пообщаться с местными высшими духами. Мы поладили. А тебе можно, потому что ты со мной. — Как бы там ни было, нам надо вернуться на дорогу, — он попытался взять девушку за запястье, но она просто телепортировалась в сторону. — Пойдём, здесь нечего бояться. Есть кое-что, что тебе надо увидеть, — чародейка поманила его за собой, — или я не отдам тебе это. Анью помахала в воздухе его перчаткой. Аман нервно сглотнул. Очередная провокация, очередное издевательство над ним. Перчатка была нужна. Очень нужна. Без перчаток мужчина чувствовал себя некомфортно. Это можно было смело расценивать как шантаж. Но когда Аньюриэль останавливали нормы этики и морали?.. За что мне всё это? Жрец грустно вздохнул, следуя за девушкой. Оставалось искренне надеяться на то, что конфликт из-за его присутствия на территории духов не выльется в драку и кровопролитие. Выбранный колдуньей путь очень быстро вывел их на поляну, окружённую деревьями. Травы и цветы доходили ему до колена и едва заметно покачивались, движимые лёгким ветерком. Среди деревьев парили небольшие духи, кто-то маленький и неприметный бегал среди травы. В воздухе летали, мигая, светлячки и кружили крупные ночные бабочки. Ничто не проявляло враждебности к ним, и первичное напряжение от нахождения в запретных землях сходило на нет. — Мы пришли, — Анью обернулась, хитро смотря на него. — И зачем ты меня сюда привела? — мужчина огляделся по сторонам. Да, этот лес и вправду был красив, но не до такой степени, чтобы рисковать жизнью и мирным соглашением и лезть в чащу. Поляна, окружённая деревьями. В предзакатных сумерках тускло светились, растущие на стволах и ветвях, грибы и лишайники. Здесь не было ничего, что могло бы его заинтересовать… — Снимай вторую перчатку, — колдунья требовательно протянула к нему руку. — Зачем? — Ты мне доверяешь? Очередной эмоциональный тупик. Аман понимал, что это откровенная манипуляция, но и отказаться сил не было. Он доверял ей всё, даже собственную жизнь. Если уж Аньюриэль не убила его, когда он был откровенно опасен для неё, то точно не станет вредить сейчас. Мужчина со вздохом снял перчатку, отдавая ей. Стало некомфортно, словно с него сняли не только перчатки, но и всю остальную одежду тоже. — А теперь смотри внимательно. Мужчина печально следил, как столь ценная для него часть гардероба исчезала в её сумке. Анью загадочно улыбнулась и вытянула перед собой руку, ладонью вверх. Жрец почувствовал, как собираются, концентрируясь, магические потоки. Одна из бабочек резко изменила направление полёта, садясь на протянутую руку. Крупный красивый мотылек с большими белыми крыльями размером с ладонь. Несколько секунд ничего не происходило. Бабочка просто сидела, шевеля своими пушистыми усиками, но потом её крылья медленно начали светиться. Насекомое впитывало магию, светясь всё ярче и ярче. Спустя какое-то время, словно поняв, что больше магии вобрать в себя уже не сможет, бабочка поднялась в воздух. Вокруг них уже кружили несколько десятков её сородичей, словно ожидая своей очереди на магическую подпитку. — Дар к светлой магии у меня слабый, но даже этой крупицы Света достаточно для такого. Попробуй, думаю, у тебя тоже получится. — Я не уверен… — жрец растерянно смотрел на кружащихся в воздухе мотыльков, следя за одним единственным, что ярко светился на фоне полумрака леса. — Не попробуешь — не узнаешь, — она пожала плечами. Аман вздрогнул, почувствовав, как осторожно Анью коснулась его руки, потянув ладонь на себя. Колдунья приманила к себе ещё одного мотылька и аккуратно пересадила на его ладонь. На коже появилось неожиданно щекотное ощущение. Насекомое переступало, едва ощутимо касаясь его лапками, шевелило крылышками, но не улетало, словно ожидая, когда с ним поделятся волшебством. Выжидательно смотрела на него чародейка. Мужчина сосредоточился, собирая магию в теле, направляя в ладонь. Он не верил, что из этого что-то получится, но в то же время очень на это надеялся. Ведь если он сможет разделить свой Свет с кем-то, это будет означать, что этот самый Свет в нём есть. Магический поток коснулся бабочки и насекомое замерло. Секунда, другая… Время тянулось ужасающе медленно. Сердце замерло. В тот самый момент, когда Аман готов был уже отчаяться, крылья мотылька начали светиться всё ярче и ярче. Он смотрел на это чудо с совершенно детским восторгом. Набравшись магии, мотылёк взлетел в небо, кружась со своими сородичами в удивительном танце, понятном только им. На ладонь села другая бабочка. И вот уже спустя короткое время вокруг них кружил уже с десяток светящихся мотыльков. Анью с улыбкой следила за этим. — Кажется, их называют луносветками, — Аман отпустил в небо ещё одну бабочку. — Признаться, я всё это время думал, что их называют так потому, что они появляются только в ясные лунные ночи. Никогда не думал, что это может быть так… красиво. — В Рохэнделе они тоже есть… — девушка задумчиво проводила мотылька взглядом. — Но называем мы их «Крылья ночи». На древнем языке это звучит «Ан’ю Риэл». На пару секунд жрец замер, удивлённо смотря на Анью. Потребовалось время на то, чтобы смысл слов дошёл до вмиг опустевшего сознания. Однажды он уже спрашивал о значении её имени, но тогда получил весьма однозначный отказ. Аман более не касался этой темы, а потом и вовсе забыл. Просто в один прекрасный день это стало неважным. Она была рядом, называла его своим другом и, казалось, что этого достаточно… — Это… Аньюриэль означает «крылья ночи»? Она лишь кивнула и улыбнулась в ответ. Так просто и так сложно одновременно. В этом не было какой-то определённой логики, хотя и была своя неповторимая красота. Мотылёк сел ей на ухо. Изумрудные глаза удивлённо распахнулись. Анью несколько раз дёрнула ушком, пытаясь прогнать навязчивую луносветку. Насекомое не сдавалось, явно желая получить свою порцию магии любым доступным путём. — Я помогу, — он аккуратно отогнал насекомое, стараясь не коснуться кожи. — Спасибо, — девушка улыбнулась. — Думаю, так будет быстрее. Она достала из-за спины посох, втыкая его основанием в землю. Мощная волна магии прокатилась по поляне. Колыхнулись растения под их ногами и ветви деревьев. Ярко засияли все бабочки, что не успели получить личную порцию магии. Колдунья задумчиво наблюдала как парят, словно танцуя в воздухе, светящиеся мотыльки. Непередаваемое по своей красоте зрелище. Аман смотрел, как лёгкий ветерок шевели пряди волос девушки, как она умиротворённо улыбалась. О чём она сейчас думала? Вспоминала свою родину? Скучала ли по дому? Был ли кто-то, кто ждал её там? Ведь где-то были ещё те двое, кого она допустила в свой мэлринд… Он так и не решился спросить кто они. Анью сейчас была так близко… Такая обманчиво спокойная. Он смотрел на неё. В её глазах отражались бликами светящиеся крылья мотыльков. Девушка мечтательно улыбалась, думая о чем-то своём. Такая близкая. Такая далёкая… Аман, забывшись, провёл пальцем по её ушку, едва касаясь шелковистой кожи. Анью вздрогнула от неожиданности и повернулась к нему. Она резко вдохнула и, казалось, собиралась что-то сказать, но не успела. Аман наклонился, прикасаясь своими губами к её, запуская ладонь ей в волосы, прижимая девушку к себе, не давая отстраниться и прекрасно понимая, что она сейчас просто телепортируется и врежет ему чем-то мощным и разрушительным. Потому что он сошёл с ума и творит что-то явно ненормальное. Маленькие ладошки легли ему на грудь, но не оттолкнули, а плавно скользнули выше, оглаживая плечи. Изящные пальчики провели по шее сзади и зарылись в волосы. Она поднялась на носочки, стараясь стать к нему как можно ближе, углубляя поцелуй. Аман нежно целовал такие мягкие и нежные губы. Рука отпустила посох, резко ставший каким-то лишним. Обнять и прижать к себе девушку было намного важнее. От ощущения того, как нежно Анью перебирала пальцами его волосы, хотелось довольно рычать. Такая нежная, такая податливая сейчас. Она отзывалась на его ласку и дарила ласку в ответ. Казалось, что всё вокруг перестало существовать. Было совершенно не важно, что было раньше, что будет потом. Было только здесь и сейчас. Была только она рядом. Такая горячая, такая горящая внутри, такая нужная и словно родная. Его руки скользили по спине и талии девушки, пропускали между пальцами шелковистые пряди волос. Больше не было никаких запретов и обетов. Аман забыл о том, что он жрец, забыл о том, что он дэрон, забыл обо всём, что раньше казалось таким важным. Сознание затопило эйфорией. Рука нащупала шнуровку мантии, и он потянул за край, развязывая узел, распутывая это причудливое силлинское плетение. Кончики пальцев касались кожи её спины. Такой нежной, такой горячей… Хотелось большего. Хотелось, чтобы она была к нему ещё ближе. Её огонь так нужен ему. — Ой! — голос Селии показался громом среди ясного неба. — Простите, я, кажется, не вовремя… Волшебство момента осыпалось, словно разбившись на тысячи мелких осколков, пробивших его грудную клетку. Сердце испуганно замерло. Он отскочил от Анью, словно ошпаренный. Она растерянно переводила взгляд с него на жрицу, придерживая руками сползающую с плеч одежду. Такая раскрасневшаяся, такая смущенная, такая растрёпанная и по-прежнему такая желанная. Что я творю?! Что я собирался с ней сделать? Аман медленно повернул голову на звук голоса жрицы. Собственная шея казалась какой-то непослушной, словно деревянной. От увиденного он лишился дара речи. Селия сидела на плече у огромного лешака, её лицо покраснело настолько, что могло сравниться по цвету с волосами Анью. Потребовалось несколько секунд, прежде чем смысл ситуации начал до него доходить. Он нарушил запрет на близость, нарушил данный Свету обет и, что хуже всего, его застала за этим жрица Руфеона. Ситуацию хуже представить было сложно. — Я не… — сознание активно искало шанс на спасение. — Госпожа Селия, это не то, что кажется! Это вышло случайно! Чтобы выдать настолько позорную отмазку, нужно было ещё постараться, но Аман сделал это легко и непринужденно. Более жалкого оправдания было не сыскать. Судя по лицу жрицы — она ни на мгновение не поверила его словам. Перед Селией было неимоверно стыдно. Она так восхваляла его, восхищалась тем, как он идёт по пути Света, а в итоге застала при весьма недвусмысленных обстоятельствах. Рядом с ним резко возросло магическое напряжение. Если до этого Аману казалось, что ситуация плачевная, то теперь появился осадок безысходности и налёт смертельной опасности. Я сказал это вслух… Он медленно, стараясь не совершать резких движений, повернулся к Аньюриэль. У неё на лице не пошевелился ни один мускул, оно вообще словно окаменело. Лишь глаза стали насыщенного темно-зеленого цвета и словно остекленели. Про такое развитие событий частенько поговаривали «из огня да в полымя». В его случае это была огненная баня… Анью повела плечом, магией приводя свою одежду в порядок и повернулась к Селии с совершенно невозмутимым выражением лица, полностью игнорируя сам факт своего нахождения при столь компрометирующих обстоятельствах. У колдуньи способностей к самоконтролю явно было в разы больше чем у него. — Мы же договорились, что ты подождёшь нас в трактире, — колдунья скрестила руки под грудью. — Простите, я лечила пострадавших от огня лешаков, а потом мне сказали, что Вы идёте через лес. Господин Бруней любезно предложил донести меня. Я не думала, что помешаю, — жрица смущённо опустила глаза. Лешак бережно обхватил девушку поперек туловища своей огромной лапой и аккуратно поставил на землю. После чего порылся пальцами в складках зелёной шкуры и что-то достал, протягивая ей. — Это мне? — Селия неуверенно протянула руку. Лешак положил что-то ей на ладонь, проворчал нечто на своем языке и совершенно бесшумно скрылся между деревьями. Анью подошла к жрице, смотря на то, что лежало у неё в руке. — Ты ему понравилась, — авторитетно заявила колдунья. — Это — янтарь. Кровь деревьев. Лесные не раздаривают её просто так. Ладно, пошли. Отведу вас двоих в Дункель, а потом займусь прочими делами. — Я пойду с Вами, лэри Аньюриэль! — Селия решительно посмотрела на чародейку. — Вы собираетесь в Боэр Морхен, сражаться с демонами? Я тоже пойду! Мой долг — как жрицы Руфеона — служить людям и защищать их от тьмы. — Сражаться с демонами? О чём речь? При чём тут Боэр Морхен? — Аман непонимающе смотрел на девушек. — Сновидцы из детей леса дали предсказание, что очень скоро на Боэр Морхен нападут демоны. Много демонов. «Камень воспылает огнём, и чёрная лавина перехлестнет стены. Всюду смерть. Грядёт битва за крепость на высокой скале»: вот что они сказали, — поведала Селия. — Почему я впервые об этом слышу? — он перевёл взгляд на чародейку. — Потому что тебе об этом знать не следовало, — она вытянула руку, притягивая свой посох. — Вы двое будете ждать в Дункеле, пока я разбираюсь с тем, что творится в Боэр Морхен. — Нет, я не согласен! — Я тоже отправляюсь в крепость! — Селия решительно смотрела на колдунью. — Вас этому в Ордене специально учат? — Анью переводила взгляд с него на жрицу и обратно. — Вы хоть понимаете, что можете погибнуть? — Но и Вы тоже рискуете, лэри Аньюриэль. — Я — боевой маг. Я рождена чтобы сражаться. Это моё предназначение. А вы оба — лекари. Вам на войне делать нечего. — Лечить людей, — подметил очевидное Аман. — Я иду в Боэр Морхен. — Я тоже иду. Мой долг — как жрицы Ордена Первозданного Света — помогать людям, что оказались в беде. Это — моё предназначение, — Селия стала рядом с ним, отважно смотря на чародейку. Колдунья злилась. В её волосах трещали молнии. Но возразить, очевидно, было нечего. К тому же, колдунья осталась в меньшинстве. Аман понимал, что она ничего не могла сделать в этой ситуации. Да, будучи силлином, Анью передвигалась в разы быстрее людей, но это не мешало им прийти самостоятельно. Не закопает же она их по горло в землю на этой самой поляне. — Вы — два амадана! — Аньюриэль развернулась на каблуках, уходя в сторону дороги. Аман поднял с земли свой посох и двинулся следом. Рукоять магического оружия была непривычно шершавая. Его перчатки всё ещё были у Аньюриэль, но спросить о этом не хватало решимости. Колдунья явно была сейчас зла и не стоило провоцировать её ещё больше. Слева шла довольная Селия, рассматривая подаренный ей янтарь. Крупный, прозрачный, с мелкими вкраплениями пузырьков. — Простите меня, госпожа Селия… — жрец нерешительно глянул на девушку. — Я солгал Вам. — Не стоит извиняться, — она, смущаясь, улыбнулась в ответ. — Вы ведь отправились искать лэри Аньюриэль. Вы с ней очень близки. — Вовсе нет… — мужчина чувствовал, как румянец заливает лицо. — Мы с Анью друзья. — Это очень хорошо, — жрица вернулась к рассматриванию подарка. Аман не знал, что с ним происходило. Селия была идеальна во всех отношениях. Она была наполнена тем самым Первозданным Светом, добрая, нежная, слабая и женственная. Она олицетворяла собой ту чистоту, к которой Аман стремился. Рядом с ней он словно чувствовал себя сильнее и мужественнее. Она нуждалась в его помощи и защите и с благодарностью их принимала, она восхищалась им. Аман видел это восхищение и это было неожиданно приятно. Возможно, сам Руфеон направил эту девушку на его путь, чтобы уберечь от грехопадения. Наверное, он мог бы любить Селию той самой чистой любовью, о которой часто говорили старшие жрецы. Она бы никогда ни о чем его не попросила, не стала бы провоцировать на что-то. Селия так же, как и он шла по пути Света, она никогда не станет насмехаться над его религией. Возможно, она бы даже приняла его, если бы узнала правду… Ведь приняли его наставник, Силлиан и Аньюриэль. Возможно он был бы счастлив, просто странствуя рядом с ней и помогая нуждающимся, после того как поможет Анью найти Ковчег. И что-то внутри него отзывалось на тихий нежный голос жрицы. Он определённо испытывал к ней тёплые чувства, он восхищался её благородным стремлением помогать окружающим и тем, как самоотверженно она идёт выбранным путём, несмотря на опасность. Но, когда Аман смотрел в руфенитовые глаза Селии, сердце не замирало… Жрец посмотрел на вишневые волосы Аньюриэль. Девушка молча шла впереди, лишь кончики ушей периодически подергивались в разные стороны. Она как всегда была настороже, готовая вступить в бой, если это потребуется. Аман не понимал. Этому просто не было объяснения. Её изумрудные глаза не давали ему покоя. Он видел их ночью во снах и кошмарах, они смотрели на него с неизменным хитрым прищуром днём, они полыхали колдовским пламенем, когда рядом появлялись демоны. И каждый раз, когда Анью оказывалась рядом, его сердце пропускало удар. Аман, словно мотылёк, летел на её огонь, понимая, что сгорит и не в силах остановиться. Жрец понимал, что она разрушает в нём что-то такое, что казалось ему важным. Кажется, это был здравый рассудок, но Аман уже не был в этом уверен. Он просто методично сходил с ума и не мог уже понять почему. То ли из-за проклятия Ку-Сатота, то ли заразился этим от Аньюриэль. Эта безумная колдунья… Она была очень сильная. Сильнее любого мага, которого мужчина когда-либо встречал. Её магический потенциал поражал. Мало того, что она могла щелчком пальцев сотворить нечто бессовестно разрушительное, так ещё и предавала заклинанию форму какого-нибудь животного или птицы, и это получалось у неё так легко и непринужденно… Она была сильнее и быстрее любого человека, острее воспринимала этот мир, ярче на него реагировала. Но было и то, что сложно различить с первого взгляда… Аньюриэль была хрупкая, нежная и ранимая, тонкая и глубокая… Всё это она не показывала, предпочитая выглядеть сильной и независимой, она прятала свои чувства за беззаботной улыбкой или полыхающими магическим пламенем глазами. Но это не меняло её сути. Где-то там, за показной твердостью, скрывалась маленькая добрая девочка. Просто когда-то давно она решила, что защитить себя может только она сама. Некому было её защитить, и она усвоила, что лучшая защита — это нападение. Анью совершенно не подходила к роли спасительницы Акрассии. Она горела своим безудержным огнём не для того, чтобы разрушать и уничтожать демонов. Своим горячим сердцем она могла бы согреть целый мир… Но этот самый мир, со всеми его тяготами и невзгодами, повесили на её хрупкие плечи, а она продолжала улыбаться. Как бы ни было тяжело, как бы ни было больно, Анью улыбалась своей беззаботной улыбкой и продолжала идти дальше. Она падала, поднималась, вытирала невидимые слёзы и, улыбаясь, снова шла вперёд. Аньюриэль, Крылья ночи, прекрасный мотылек, что живёт лишь семь ночей… Аман хотел сберечь её. Сберечь её удивительный огонь, который манил его. Она могла сколько угодно делать вид, что не нуждается в помощи, но он хотел верить, что нужен ей. Хотел быть с ней рядом. И не потому что таково распоряжение его наставника, а потому что сам хочет этого. И если бы Орден приказал ему вернуться — он бы ослушался и сделал так, чтобы Анью никогда об этом не узнала. Аман мог сколько угодно оправдывать свой порыв и этот поцелуй проклятием Ку-Сатота, но истина была в том, что когда Аньюриэль была рядом — он не слышал эти демоновы колокольчики…