Я запомню дождь и рокот ветра, Бессилие и злость. Так будет вечно. Плачет небо. Как мы слепы… Веры больше нет и меркнет свет. Хелависа — Утраченный свет.
Аман. Приятное тепло разливалось по телу. После того холода, что, казалось, был предвестником смерти, это ощущение воспринималось как неожиданно приятное. Аман пока ещё не разобрался с тем, жив он или мёртв… Наверное, всё-таки жив. Всё же после смерти душа покидает тело, и боль больше не тревожит сознание. В его же случае болело всё. Пошевелить даже пальцем казалось невозможным. Источник тепла, что был возле его левого бока, хоть и дарил приятные ощущения, но был как-то слишком близко и уже начинало ощутимо припекать. Почему-то вспомнился один мужчина, которого жрец лечил однажды. Несчастный задремал возле костра и опалил себе спину, ворочаясь во сне. Повторять его судьбу не хотелось… Аман попытался отодвинуться, но измученное битвой тело отказывалось подчиняться. Не получалось даже разлепить веки, чтобы понять, насколько близко к огню он лежит. Где я? В памяти всплывали отрывки сражений. Битва с Владыкой Безумия… Подоспевшая на подмогу Аньюриэль… Острая боль в плече и груди. Холод и тьма, что поглотили его после. О чём он только думал, когда отправился сражаться с демоном в одиночку? Голос безумия заманил его в ловушку… Снова. И это было очевидно с самого начала. Ни один демон, что встретился Аману на пути к Ку-Сатоту, не обратил на него внимания. Только дурак бы не догадался, что это неспроста. Я и вправду амадан… Осознание собственной глупости легло на сердце тяжким грузом. Он не только совершил непростительную ошибку, поддавшись чарам демона, но и выдал себя. Духи, что прибыли вместе с Анью на поле боя, видели его темную сущность. Лучше бы он умер… Она вступилась за меня. Снова… И что было гораздо хуже, Аньюриэль поставила на одну чашу весов его жизнь, а на вторую — целый лес, вместе со всеми, кто в нём живёт. Хотелось верить, что эти слова были блефом. Хотелось верить, что эта взбалмошная девица не способна на подобное. Но Аман слишком хорошо её знал… Неужели она и вправду будет убивать из-за него?! Внутри было гадко и мерзко. Всё это время он старался защищать её, оберегать. Но оказалось, что его защита не только не нужна Анью, но это она защищала его всё это время. Она с высоты своих лет смотрела на него, словно на неразумного мальчишку. Это был словно неожиданный удар в спину от неё. Всё это время она будто лгала, притворялась, что он ей нужен. А по факту прекрасно обошлась бы и без него. И хуже всего было от осознания, что он тянет её вниз. Аньюриэль была вынуждена защищать не только себя, но и его. Если бы не он… Если бы он был достаточно силен, чтобы убить Ку-Сатота… Я бесполезен… Ведь Анью уже нашла часть Ковчега. И сделала это без моей помощи. Источник жара под боком исчез и рядом послышались приглушенные женские голоса. Кто-то был рядом с ним, разговаривал. Кажется, это были Анью и Селия. Приглушенные голоса доносились до него, словно через толщу воды. Аман медленно приходил в сознание, прислушиваясь к происходящему. Девушки переговаривались о какой-то несущественной ерунде. Неужели демоны отступили? Мы победили? Аман не понимал как такое вообще возможно. Казалось, что на Боэр Морхен напали все демоны Фетрании разом. Был один-единственный способ переломить ход сражения — одолеть Ку-Сатота. И он не справился… Физическая боль не шла ни в какое сравнение с чувством собственной бесполезности. — Аман, — чародейка едва заметно коснулась его плеча. — Аман, тут принесли какой-то суп. Тебе нужно поесть, чтобы восстановить силы. Ты ведь сам постоянно твердишь больным про сон и еду. С каждым словом она тормошила его всё сильнее. Как можно в такой ситуации думать о еде? Он попытался ответить, но пересохший язык, казалось, прилип к небу. Мужчина смог лишь перевернуться, и это незначительное действие потребовало от него всех имеющихся сил. Вряд ли это остановит Аньюриэль. Есть ли вообще в этом мире что-то, что сможет остановить эту вздорную девицу? Уж если этой взбалмошной колдунье вздумалось его накормить, то просто уползти не выйдет. Да и притворяться спящим долго у него не получится. На его радость, кто-то отвлек Аньюриэль. Женский голос, хотя жрец не мог вспомнить, кому он принадлежит. Аман уже было обрадовался, что на краткий миг его оставили в покое, как непроизвольно услышал то, зачем пришла гостья, и на несколько мгновений забыл как дышать. Говорили о нём! Его тайну раскрыли не только духи, но и люди! Отчаянье и паника накатывали волнами. На коже проступил холодный пот. Надо что-то делать. Нельзя здесь оставаться! Никто не станет его слушать. Дэронам нигде не рады. А уж в разоренной демонами крепости, где все и каждый потеряли в битве кого-то близкого — так и подавно. Его просто добьют без суда и следствия и даже спрашивать не будут. Анью… Образ беззаботно улыбающейся колдуньи всплыл в памяти и теперь стало по-настоящему страшно. Можно даже и не мечтать о том, что она останется стоять в стороне. Выплеснувшийся в кровь адреналин придал сил и Аман смог сесть, хаотично осматриваясь в полумраке помещения. Резкий звук удара и сдавленный полустон подтвердили его худшие опасения. Тело девушки безвольной куклой осело на пол. Нет… Только не это! Мужчина силился закричать, но не мог вдохнуть. Его словно парализовало ужасом от осознания того, что из-за его тайны Анью только что убила невинного человека! Неужели ценой его ошибки стала жизнь этой девушки? Аньюриэль равнодушно окинула взглядом тело и повела кончиком уха в сторону двери, прислушиваясь к чему-то. — Нормально. Она ещё дышит… — чародейка наклонилась к девушке, кладя руки ей на голову. — Лучше помоги, а то я её совсем дурой могу оставить. В голове Амана, словно стая обезумевших птиц, метались мысли. Облегчение от осознания того, что девушка жива, сменилось полным непониманием происходящего и того, что собирается сделать эта вздорная колдунья. Почему даро не остановит, а потакает ей? Почему из-за него должны страдать другие? Это ведь он чудовище! Лучше бы он погиб в битве с Ку-Сатотом… — Что ты с ней делаешь? Его собственный голос был хриплым, словно карканье старого ворона. Но Анью услышала и подняла на него растерянный взгляд. На минуту повисло молчание. — Я спросил, что ты творишь? — от необходимости повторить вопрос в горле неприятно запершило. — Всё в порядке. Я сейчас закончу, а ты ни о чём не волнуйся, — девушка беззаботно улыбнулась, словно произошедшее было в порядке вещей. — Это ты называешь «в порядке»?! Ты покалечила человека! Он сказал бы больше, но зашелся мучительным кашлем. Легкие покидали наполовину свернувшаяся кровь и бурая слизь. На глазах навернулись слезы от того, как нестерпимо резало горло. — Это необходимость. Физически Эйгвин не сильно пострадала. Она ничего не вспомнит о тебе. Так нужно, — Анью наклонилась к нему, протягивая флягу с водой. — Мне это не нужно, — прохрипел Аман, отталкивая руку. — Не понимаю… — чародейка растерянно смотрела на него в ответ. — Мне не нужна безопасность ценой сожженных лесов и чьих-то страданий. Кого ещё ты покалечила, потому что так было «нужно»? Радму-Джами? Силлиана? А если твой шантаж не подействует на того духа, ты пойдешь и сожжешь лес? — Если потребуется… — Я лучше умру, чем буду жить, зная, что из-за меня кто-то погиб. Кто дал тебе право решать за меня? Мне твоя защита не нужна. Каждое слово терзало горло, прокатываясь по нему невыносимым першением. Хотелось кричать, но получалось лишь хрипеть. Но в разы больнее было от осознания того, куда завела его собственная беспечность. Сколько людей уже пострадало ради сокрытия его тайны? Сколько ещё пострадает? Это надо было пресечь немедленно. Анью молча смотрела в ответ. Её лицо застыло каменной маской безразличия. Лишь тускло светились в полумраке глаза. В повисшей тишине скрипнувшие дверные петли отозвались эхом. — Господин Аман, вы пришли в себя! — Селия замерла в дверях, держа в руках какой-то сверток. — Ой, а что случилось? — Эйгвин споткнулась и ударилась головой. Удели ей немного времени, будь добра, — Анью молча поднялась, уходя в сторону дверей. Колдунья ушла, даже не обернувшись. Ничего ему не ответила. Ни словом, ни жестом не дала понять, достигли ли её его слова. И если да, то какой эффект произвели? Хотелось верить, что она не пошла калечить других возможных свидетелей. Ведь если эта девушка увидела его бой с Ку-Сатотом, то мог быть и ещё кто-то… — Леди Аньюриэль чем-то расстроена, — Селия аккуратно уложила девушку на соломенную подстилку, принимаясь за лечение. Попытка Амана возмутиться подобным умозаключениям жрицы закончилась очередным приступом кашля. Радовало, что Селия никак не стала комментировать не оставшееся незамеченным кровавое пятно на стене и сам факт того, что ситуация более чем подозрительная. — Вам следует поберечь горло, господин Аман, — жрица опустилась на колени подле него, протягивая миску с бульоном. Мужчина взял миску в руки, неуверенно смотря на то, как на поверхности жидкости плавают маслянистые пятна и мелко нарубленная зелень. Желудок свело спазмом. Ни есть, ни пить совершенно не хотелось, но и на споры сил не было. Скорее осознавая необходимость, чем из жажды, он сделал первый глоток. Истерзанное кашлем горло отозвалось новой волной першения. Второй глоток прошел значительно легче. Мужчина не заметил, как выпил всю миску бульона. — Благодарю, — он вернул жрице пустую посуду. — Знаете, — Селия задумчиво развязала узелок на свёртке и принялась перебирать травы, откидывая в сторону некачественные стебли и веточки. — Леди Аньюриэль очень волновалась за вас… Она может не показывать этого так, как принято у нас, но вы ей очень дороги. В чём бы ни была причина разногласий, она не стоит тех чувств, что между вами и леди Аньюриэль. Аман несколько секунд шокировано открывал и закрывал рот, не зная, что можно ответить. Слова жрицы не просто выбили те жалкие крохи самообладания, которые в нём ещё теплились, они словно проникли под кожу, заставляя дрожать само естество. Словно оголяя душу, обнажая самый страшный секрет, что мужчина так старательно скрывал даже от самого себя. — Уверяю вас, госпожа Селия, никаких чувств между нами нет. Лэри и я… Мы — товарищи по миссии, друзья и не более того. И я лишь указал ей на… На некоторое недопустимое поведение. Не моя вина, что Анью так остро отреагировала на замечание в свой адрес. Аман старался поддерживать на лице выражение полнейшей невозмутимости, но, кажется, голос всё же предательски дрожал. Оставалось надеяться на то, что девушка решит, что виной тому слабость после потери крови, а не чрезмерное волнение, взявшееся непонятно откуда. Жрица лишь загадочно улыбалась, слушая его спутанные объяснения. Да и о каких чувствах вообще могла идти речь? Эта вздорная девица вызывала в нём лишь беспокойство и раздражение. — Ну что вы, господин Аман, — улыбка Селии стала мягкой, словно она говорила с неразумным ребёнком. — Любовь — это дар Богов. Не стоит так рьяно отрицать её. — Я не… Я… — мужчина растерянно смотрел в ответ, не зная, что можно сказать в свою защиту. — Думаю, вам стоит о многом поговорить с леди Аньюриэль, — Селия взяла пучок отобранных трав, поднимаясь и направляясь к выходу. — Но лучше дайте ей немного остыть после раздора. Боги наградили её не только огненной магией, но и взрывным темпераментом. Жрица ушла, оставляя Амана в компании бессознательной девушки и собственных мыслей. И компания эта была мужчине не слишком приятна. Угрызения совести перед несчастной, пострадавшей из-за сокрытия его тайны, были лишь каплей в море самобичевания. Видеть колдунью он сейчас не хотел. Аман понимал, что завис где-то между диким, беснующимся пламенем Аньюриэль и собственной тьмой, пытаясь из последних сил удержаться за тот свет, что спасал его прежде. Но сейчас этот свет едва тлел в его руках. Плотина самоконтроля и решимости, которую он так усердно воздвигал все эти годы, трещала по швам, грозясь вот-вот развалиться. Разум, будто перепуганный зверёк, метался от мысли к мысли, ища способ решить навалившиеся проблемы, но не находил выхода из той клетки лжи и самообмана, в которую Аман сам себя загнал. Он твердил: «Мы только друзья!» Твердил так часто, что простая фраза превратилась в некую своеобразную догму, молитву, мантру, предназначенную скорее для самовнушения, чем для убеждения окружающих. Успешно ли? Снова вопрос, на который у Амана не было ответа.***
Резкий шум голосов выдернул Амана из полудрёма. Снаружи кто-то яростно ругался и, судя по тому, что уже дошло до личных оскорблений — мирно решить вопрос не получится. В других обстоятельствах можно было бы проигнорировать подобное и не лезть, но один из голосов принадлежал Аньюриэль… Аман глубоко вздохнул и медленно поднялся на ноги. Неподалёку нашлась чистая рубаха и заштопанная куртка. Вероятно, пока он спал, приходила чародейка, но не стала его будить и просто оставила одежду подле него. Посох обнаружился рядом, прислоненный к каменной стене. За дверью продолжали спорить на повышенных тонах Анью и лорд крепости. В колдунью вцепилась Селия, перехватив её поперёк талии и всеми правдами и неправдами стараясь удержать её на месте. Вероятно, это была единственная причина, по которой взбалмошная чародейка и лорд до сих пор не перешли от слов к мордобою. Неизвестно по какой причине жрице удавалось удержать яростно рвущуюся вперёд Аньюриэль: то ли колдунья ещё не восстановила силы после сражения, то ли просто жалела Селию, но пока её удавалось сдержать. Вокруг собрались солдаты, тихонько переговаривающиеся между собой. Среди зрителей обнаружилась и та девушка, которую Анью недавно приложила об стену. — Господин Аман, — Селия умоляюще посмотрела на него. — Урезоньте их, прошу. А то как бы всё это не закончилось кровопролитием. — Что случилось? — жрец обвел взглядом присутствующих, надеясь понять в чём причина конфликта. Подсказок, к его огромному сожалению, не оказалось. Девушка-воительница выглядела вполне здоровой, так что вряд ли лорд Хайлок Морхен решил устроить разбор из-за покалеченного колдуньей подчинённого. Если бы кто-то ещё узнал о его тайне, то расклад сил был бы совершенно другим… — Он не даёт мне вышвырнуть отсюда шеакрийский сброд! — Анью обернулась и обличительно указала пальцем на лорда. — Как будто мне они нравятся, — парировал Хайлок Морхен. — Тогда почему их впустили в крепость? В волосах колдуньи затрещали небольшие молнии, но на лорда это не произвело никакого эффекта. Мужчина продолжал спокойно стоять, подобно каменному исполину, скрестив руки на груди. Селия тоже отказывалась сдавать позиции. — Как будто вырванные с петель ворота и полуобрушенные стены могут помешать отряду солдат пройти внутрь, — лорд саркастически улыбнулся, хотя проскальзывала в его интонации своеобразная печаль. Вероятно, то, в каком состоянии находилась крепость, его удручало. — Здесь жрецы из Шеакрии? — уловил суть вопроса Аман. — Ага, прибыли минут десять назад, — недовольно проворчал лорд. — Шеакрийские мрази! Пришли как будто их сюда звали! — недовольно разглагольствовала колдунья. — Я полагал, что нам окажут более теплый приём, — из-за угла здания вышел высокий мужчина, облаченный в алую мантию шеакрийского епископа. — С удовольствием вам такой устрою, — прошипела в ответ колдунья, искря молниями в волосах. — Я предпочту общаться с людьми. А не с полудикими… силлинами, — последнее слово епископ словно выплюнул, придав своему лицу максимально брезгливое выражение. — Что ты сказал, кусок покойника? Аньюриэль телепортировалась в сторону, освобождаясь из рук Селии, но была успешно перехвачена поперек туловища лордом Морхен. Мужчина совершенно не обращал внимания на молнии и всполохи пламени, лишь тускло светились руны на его броне, рассеивая колдовство. Епископ с усмешкой смотрел на беснующуюся колдунью, словно был уверен в своей полной и безоговорочной безопасности. — Аньюриэль! — Аман встал между колдуньей и епископом. — Немедленно прекрати этот балаган! — Ты не понимаешь! — девушка перевела взгляд потемневших глаз на него. — Эти шеакрийские псы! Это они сделали! Они принесли колдовскую чуму в Рохэндель! Больше некому! — Я возмущён слышать подобные обвинения в адрес своей страны, — раздался из-за спины голос епископа. — Насколько мне известно, архиепископ Людвик Шестой дал официальный ответ рохэндельской правительнице, что Шеакрия не имеет никакого отношения к подозрительным ящикам, которые выбрасывает море на побережье Рохэнделя. Если всё, что может предъявить мне эта невоспитанная девица — лишь пустые домыслы и сплетни, то мы впустую тратим время. — Анью, прекрати эту нелепую сцену, — жрец перешёл на шёпот, будучи уверенным, что колдунья его всё равно услышит. — Не забывай, что ты представляешь не только Рохэндель. Ты — первый рыцарь Лютерии. Твои необдуманные поступки бросают тень на Силлиана. А проявление агрессии в сторону шеакрийского епископа может повлечь за собой войну. — Почему ты его защищаешь? Ты должен быть на моей стороне! — Я на стороне здравого смысла, — осадил девушку Аман. Чародейка ещё несколько минут молча смотрела на него, требовательно, выжидательно, яростно. В её глазах надежда на поддержку сменилась обидой и злостью. — Лелуа ле ан рхач родон! — Аньюриэль гневно сверкнула магией в глазах, ловко извернулась в руках лорда, освобождаясь из захвата, и гордо удалилась, не проронив больше ни слова. — Вот же высокомерные создания, — епископ покачал головой, смотря вслед чародейке. — Прошу Вас не держать на неё зла, — Аман повернулся к шеакрийцу и постарался улыбнуться как можно дружелюбнее. — Лэри Аньюриэль бывает вспыльчива, но у неё доброе сердце. — Этой, с позволения сказать, лэри следовало бы усмирить свою гордыню и спесь. И поучиться манерам. Моё имя Томиас же Овемар. Моими устами разносится по миру воля Владыки Руфеона. От Амана не укрылось, как презрительно хмыкнул позади лорд Морхен и зашушукались солдаты. Обстановка, что и прежде была напряжённая, начала приобретать оттенок вооруженного конфликта. Человек перед ним был не только одним из приближенных к правящей верхушки Шеакрии, он был аристократом. Просто так указать епископу на дверь не выйдет. И Хайлок Морхен тоже это понимал, поэтому и сдержал беснующуюся колдунью. Порывы ветра трепали черные, словно смоль, волосы епископа и алые полы плаща. На камзоле его золотой нитью был вышит крест Руфеона, лишний раз подчеркивая принадлежность к шеакрийской церкви. Черты лица мужчины нельзя было и при всём желании назвать мягкими. Черные густые брови, судя по морщинке между ними, часто сводились к переносице, выдавая негодование мужчины или презрение к тем, кого тот считал ниже себя. Темные глаза смотрели на окружающих его людей высокомерно и гордо. Словно перед Аманом стоял не человек, а снизошедший до простых смертных небожитель. — И что же привело Вас, — жрец окинул взглядом показавшийся в поле зрения отряд шеакрикрийцев, — и Ваших людей в земли Лютерии? — До архиепископа шеакрийского дошли тревожные вести о том, что Лютерия стала благодатной почвой для ереси. Что власть, в лице регента Эрхарда, потворствует демонопоклонничеству… — Уверяю Вас, — перебил епископа Аман. — В Лютерии нынче правит новый король. Силлиан Первый мудр и справедлив. Регент погиб при штурме столицы. Можете передать архиепископу, что он может более не тревожиться о судьбе Лютерии. — О новом короле я также наслышан, — Томиас же Овемар показательно скривился, словно ему под нос подсунули тарелку тухлятины. — Он юн, бесхребетен и глуп. Мне говорили, что он сделал первым рыцарем королевства иноземную чародейку, заслужившую его расположение весьма сомнительными методами. И я уже имел неудовольствие убедиться в правдивости этих слухов. Также меня уведомили, что король Силлиан не способен пресечь ветви лжерелигии, что глубоко пустила корни в эти земли. Наш долг оградить невинных от неправедной веры Церкви Ночи и направить их души на путь истинный. Быть может кому-то из присутствующих доводилось слышать о Церкви Ночи? Шеакрийский епископ внимательно обводил взглядом собравшихся. Аман же замер на месте, стараясь не выдать нахлынувших эмоций. Ему доводилось слышать от наставника, что у архиепископа невероятное количество шпионов и соглядатаев, но даже не представлял, что настолько. В Шеакрии узнали о Церкви Ночи и приняли меры раньше, чем об этом узнал сам король Лютерии. Это было невероятно. И не предвещало ничего хорошего. Причина, по которой сюда прибыл епископ, была более чем обоснованной. И можно было не сомневаться в том, что архиепископ выдал своему посланнику все необходимые полномочия: отряд, сопровождавший епископа, был вооружен. — Неужели никто не слышал о Церкви Ночи? — Томиас де Овемар усмехнулся. — Я и не ожидал, что встречу поддержку в этой нелегкой миссии. Все, кто находятся в этой крепости, исповедуются и покаятся в своих грехах. Такова воля Владыки Руфеона. — Вы ошибаетесь, господин Овемар! — Аман изо всех сил старался сохранить самообладание. — Видит Руфеон, мы с лэри Аньюриэль положите конец деятельности этой секты. В Вашей миссии более нет необходимости. — Это решать мне, а не тебе, жрец, — епископ посмотрел на него с презрением, скрестив руки на груди. — Но можешь показать пример другим и покаяться первым. Сознайся в своих грехах и очисти душу. Или Орден внезапно решил пойти против воли Руфеона? — Исповедь — это священное таинство, добровольное покаяние, — возмутился Аман. — Никто не может заставить человека сознаться в грехах. Это насилие над духом и верой! Кому, как не жрецам, знать об этом! Иначе это уже не исповедь, а самый настоящий допрос. — Не смей указывать мне! — Томиас де Овемар окинул брезгливым взглядом грязное и оборванное облачение Амана. — Ты — всего лишь бродячий жрец, когда я несу волю самого Руфеона. Мы лично убедимся, что среди присутствующих нет сектантов из лжецеркви. Невинным бояться нечего. Епископ развернулся, отходя к своим людям и раздавая приказания. Солдаты за спиной Амана перешептывались, выражая негодование творящимися в крепости делами. — Будь моя воля — топтались бы эти ублюдки под стенами крепости, — недовольно проворчал Хайлок Морхен, с откровенной неприязнью смотря на шеакрийцев. — Повезло им, что Анри и Тибальд отбыли ещё на рассвете, иначе надрали бы им всё то, что плащами прикрыто… — Шеакрия не та империя, что посмотрит на такое отношение к своему посланнику сквозь пальцы, — покачал головой Аман. — Здесь нет почитателей Церкви Ночи. Они убедятся в этом и уйдут. Придется проявить терпение и смирение. Лютерии сейчас крайне невыгодна война с другим государством. — Это я и без тебя знаю, иначе не терпел бы этих засранцев в своей крепости. Они ещё при короле Вейлоре на Лютерию скалились, да всё повода не было. Не дают покоя архиепископу шахты с лютериумом, что на западе под горной грядой. Лучше бы им поскорее закончить и отправиться обратно, откуда выползли. Моё терпение не вечно и я могу в следующий раз не посчитать нужным удерживать эту вздорную бабу. Уж она-то не станет церемониться с этим напыщенным хлыщём. Что, кстати, эта чародейка сказала напоследок? Я что-то не разобрал, что она на своём выпалила. — Предложила мне прогуляться к месту заточения Антареса, — Аман скорбно вздохнул, понимая, что поговорить с Аньюриэль ему всё же придётся. — Не стоит провоцировать конфликт. Они сами уйдут, когда поймут, что их допросы ни к чему не ведут. Нет здесь демонопоклонников, это ведь очевидно. Лорд хмыкнул в ответ и отправился помогать своим людям проводить восстановительные работы. Жрец стоял, погруженный в собственные мысли, не зная, что ему теперь делать. Наверное, стоило отправить послание в Орден… Но он снова не знал, что написать наставнику, чтобы не выдать истинный масштаб проблемы, с которой столкнулся. Полноценное вторжение демонов и прибытие делегации из Шеакрии были важными новостями и, пожалуй, Его Святейшеству всё же стоило доложить о подобном. Шеакрия… Эта империя, которой руководила церковь в главе с архиепископом, была достаточно мощной державой на политической арене мира. И достаточно воинственно настроенной. И тот факт, что они заинтересованы лютеритовыми залежами в Загорье, не предвещал ничего хорошего. Разумеется, Церковь Ночи и «обеспокоенность» архиепископа моральным обликом граждан Лютерии были лишь поводом для того, чтобы прислать своих людей и «прощупать» возможности королевства. А возможности у Лютерии после десятилетия тирании регента и гражданской войны были ничтожно малы, это понимал даже простой странствующий жрец вроде него. Казна Силлиану досталась практически разоренная. Большая часть аристократии то и дело проверяли нового короля на прочность, пытались прогибать свои интересы, а один раз даже попытались отравить. Благо кольцо, что подарила Силлиану Анью, оказалось эффективным, а Гедрюс быстро вычислил и упрятал всех причастных в темницу, подальше от ярости чародейки. И именно на залежи лютерита и собирался сделать упор молодой король, надеясь поднять благосостояния своего королевства. Лютерит впервые обнаружили ещё во времена Второго Вторжения. Именно из него эсдо Калатур выковал для Лютерана Шай’Солар. Металл этот был необычайно склонен к синергии с магией. Из него умелые кузнецы-артефакторы изготавливали рунную броню и оружие, что высоко ценилось на мировом рынке. Прочные доспехи одинаково хорошо защищали и от меча, и от стрелы, и от магии. Силлиан уже начал переговоры с умарскими мастерами, чем, возможно, и привлёк внимание архиепископа шеакрийского. В Загорье было несколько богатых лютеритом рудников. Лозоходцы оценивали их настолько, что Лютерии хватило бы на несколько сотен лет усиленной разработки месторождений. Насколько Аману было известно, больше ни одна страна в мире не могла похвастаться такими запасами. И сложно было не понять интерес Шеакрии к этому металлу. Армия, облаченная в руническую броню и вооруженная таким оружием, могла спокойно противостоять таким могущенственным королевствам как Берн и Рохэндель, чья боевая мощь опиралась именно на магию… Хорошими новостями происходящее нельзя было назвать от слова «совсем». Едва отразив атаку демонов, они оказались втянуты в пучину политических разборок, прикрытых религией, что лишь усугубляло ситуацию. — Эйгвин! Я тебя всюду ищу со вчерашнего вечера, — к девушке-воительнице подошел молодой мужчина, облаченный в потрепанные доспехи с символикой гарнизона Боэр Морхен. — Помнится, ты обещала мне свидание, если выживем. Я тут подумал, может возьмем завтра отгул от службы и прогуляемся в сторону Серебряных ключей. Я знаю отличное место на берегу реки. — А ты… — девушка задумчиво наклонила голову на бок. — Кто такой? Мужчина весело рассмеялся в ответ. Но Эйгвин ничего смешного в этом не находила и пристально смотрела на собеседника, будто и вправду видела его впервые в жизни. — Ты же не серьёзно? — гвардеец непонимающе помотал головой. — Это же я, Гервальд. Мы же росли вместе здесь в крепости… — Простите, — вмешалась обеспокоенная Селия. — Госпожа Эйгвин вчера ударилась головой. Вероятно, возникли какие-то проблемы, которые я не заметила сразу. Пойдемте, я ещё раз вас осмотрю. Жрица увела за собой растерянную девушку. Гервальд обескураженно мял в руках белую хризантему, неизвестно где найденную им в этих руинах. Аману было невероятно совестно. Последствия от его ошибок и необдуманных решений увеличивались, словно снежный ком, катящийся с горы. Сам того не желая, он ломал чужие жизни и судьбы. Эйгвин забыла не только его, но и мужчину, которого наверняка любила, а возможно и ещё что-то, что было для неё важно… Неужели чужая разрушенная жизнь стоит того, чтобы он жил? Если бы его воля была крепче… Если бы он не поддался этому голосу, что шептал у него в голове… Если бы он был сильнее и они смогли остановить Ку-Сатота ещё в тех катакомбах… Скольких людей удалось бы спасти? Аньюриэль снова его спасла, хотя, может быть, не стоило ей этого делать?***
Аман трудился вместе с Селией в лазарете. Где магией, а где травами исцеляя раненых. Его окружали стоны и тихие голоса тех, кто бредил в горячке. В воздухе отвратительно перемешались запахи трав, крови, пота и гноя. Раненых было много, слишком много. А помощников у них с жрицей было меньше десятка человек. Посланники из шеакрии не выразили желания помочь пострадавшим даже после того, как леди Мерилин Морхен прямо попросила об этом епископа. Аньюриэль не было видно с той утренней ссоры. С одной стороны, мужчину это беспокоило. Взбалмошная колдунья вполне могла найти неприятности на свою дурную голову. С другой стороны, Аман испытывал некоторое чувство облегчения, ведь тяжелый разговор, который он не знал как начать, откладывался. Да он до сих пор не знал даже, что сказать. Эмоции, которые он даже определить не мог, смешались в его душе в странный коктейль, покрепче, чем загорская бражка. Сложно было не то что начать говорить об этом, а понять о чём он вообще хочет поговорить с Анью, не считая её ужасного характера. Да, определенно стоит начать с объяснений ей простых правила приличия и законов человеческого общества. И пусть это была уже не первая попытка втолковать этой безумной девице такие простые, на первый взгляд, истины… И пусть не было уверенности, что его слова хоть на мгновение задержатся в её буйной голове… Но это было намного проще, чем пытаться развязать тот тугой узел из запутавшихся мыслей и эмоций, что словно камень тянул его сердце в пучину безнадёги. И пусть это малодушно, но он подумает об этом позже… — Госпожа Селия! Господин Аман! Вы не видели, куда делся Седрик? — к ним подошла взволнованная леди Мерилин Морхен. — Простите, но я не видела ничего. Работы так много, — жрица выпрямилась, вытирая со лба капельки пота. Аман отрицательно покачал головой в ответ и тяжело вздохнул. Воздух в последние несколько часов был как будто тяжелым. Казалось, что небо готово раздавить равнину, пролегающую под ним. Тёмно-серые облака словно придавило к вершинам гор. Ветра совсем не было и стояла изнуряющая духота. Изредка где-то в отдалении прокатывались раскаты грома. Небосвод готовился обрушиться на людей грозой. — И эти жрецы тоже куда-то пропали… — озабоченно проговорила молодая хозяйка крепости. — Пару часов назад я меняла Седрику повязку, и тут они пришли. Спросили, знает ли он что-нибудь о Церкви Ночи. Он им что-то про Термера Третьего в ответ сказал. Жрецы так странно переглянулись, но ничего не сказали. Я потом на кухне помогала. А сейчас пришла, а Седрика нет. И ещё несколько человек пропали из тех, кто мне помогал… — Леди Мерилин! Леди Мерилин! — к ним подбежал запыхавшийся мальчишка. — Я поспрашивал в крепости. Это жрецы забрали людей. Много с собой увели. Якобы нашли одержимых бесами и надо провести какой-то ритуал. Эйгвин на башне была. Говорит, что людей в сторону Ветряного утёса погнали. — Одержимы бесами? Что за бредни?! Я пойду поговорю с господином Овемаром. Это надо прекратить немедленно. Откуда здесь вообще взяться демонопоклонникам? — Аман негодующе сжал кулаки, силясь подавить всколыхнувшуюся внутри злобу. — Я пойду с вами. Увели и раненых. Им может потребоваться помощь, — жрица спешно складывала в свою сумку травы и мази. — Я покажу дорогу. Я знаю короткий путь вдоль скал, — мальчишка радостно чуть ли не подпрыгивал на месте, стоя в дверях и радуясь, что может проявить себя и помочь. — Аньюриэль не возвращалась? — жрец глянул на леди Мерилин. — Нет, — девушка покачала головой. — Её с утра нет в крепости. Она вместе с отцом, Гервальдом и другими солдатами прочесывает равнину, выискивая оставшихся демонов. Я слышала, что Рохэндель и Шеакрия в напряженных отношениях ещё со времен войны Фоден. Полагаю, леди Аньюриэль не очень хочет терпеть такое соседство. — Если она вдруг вернётся, объясните ей ситуацию. И будем надеяться, что она не учинит что-либо необдуманное, — Аман взял у Селии сумку, перекидывая ремень через плечо. — У нас нет времени на то, чтобы искать Анью. Нужно поторапливаться. Он, следуя за мальчиком-провожатым, вышел из лазарета. Следом спешно выбежала Селия. В небе над их головами сверкнула молния и пророкотал гром. С неба упали первые капли дождя. Несколько из них попали на белое одеяние жрицы, оставшись на нём серыми кляксами. — Господин Аман, — растерянно прошептала девушка, смотря на разводы на своей одежде. — Дождь чёрный… Боюсь, что это дурной знак. — Вам лучше остаться в крепости, под защитой лорда, — он глянул как новая капля оставила отпечаток на белой ткани. — Я не могу отпустить вас одного — леди Аньюриэль просила присмотреть за вами, — Селия смущенно улыбнулась. — Знаете, я такая до глупого суеверная порой бываю. Дождь стал таким из-за того пепла. Не стоит переживать из-за такой ерунды. А одежду потом с помощью магии почистить можно. Пойдемте. Всё будет в порядке, вы же пойдете со мной. Аман почувствовал, как к щекам прилила кровь. Так странно-приятно было, что эта добрая девушка доверяет ему свою жизнь и безопасность. От этого необычного, вдохновляющего чувства хотелось расправить плечи. Казалось, что когда на него ТАК смотрят, он может всё, лишь бы искреннее восхищение никуда не пропало из этих руфенитовых глаз. Но если бы Селия знала, какое чудовище живёт внутри него, стала бы она так на него смотреть? Этот груз собственной лжи давил на мужчину так, словно на его плечах была целая гора.***
Они спешили изо всех сил, передвигаясь по узкой тропинке, петляющей у края скал. Ноги постоянно оскальзывались на мокрых камнях. Казалось, ещё немного и они сорвутся в пропасть. Струи дождя уже вовсю хлестали по плечам и лицу. Белое одеяние Селии окрасилось в грязно-серый, но жрица отважно следовала за мальчиком, идя впереди Амана. Мужчина следовал за ней, готовый в любой момент подхватить, если девушка оступится. — Вот они! Скорее! — Селия прибавила шаг, уже чуть ли не бегом передвигаясь по узкому перешейку, которым начинался мыс, врезающийся гигантской каменной змеёй в бушующее море. — Госпожа Селия, осторожнее! — Аман с опаской глянул вниз, где разбивались об острые камни волны, разлетаясь брызгами и белой пеной. Мы почти у цели. Только бы не оступиться… Лило так, словно небеса решили оплакать черными слезами воинов, погибших в битве с демонами. В небе сверкали молнии. Ветер завывал между скал, бросая в лицо дождевые капли. На небольшой плоской площадке шеакрийские жрецы зажали в кольцо несколько десятков перепуганных человек. — Остановитесь! Эти люди ни в чём не виноваты! — Аман попытался пробиться к епископу, но его просто оттолкнули в сторону. — Что вы творите? Почему этих людей увели из крепости силой? — Не лезь не в своё дело, а то и тебя обвинят в пособничестве демонам, — мужчина презрительно смотрел на него, словно перед ним не человек, а назойливое насекомое. — Демонам? Это абсурд! Эти люди сражались с демонами буквально вчера! Господин Овемар, послушайте же меня! — Аман снова попытался пробиться к епископу, за что получил болезненный удар кулаком под ребра и упал в грязь. — Пресветлый Руфеон, что же это такое творится?! — Селия склонилась рядом, помогая ему подняться. — Госпожа Селия, боюсь, договориться мирно не получится. У меня немного сил сейчас, но я отвлеку этих жрецов, а вы уведите несчастных. Прошу вас. Жрица уверенно посмотрела на него и молча кивнула. Аман распрямился, перехватив посох обеими руками. Тускло замерцало в сумерках навершие в виде креста Руфеона. Сверкнула молния, на краткий миг отразившись в дождевых каплях и лужах под ногами. Ветер плеснул ему в лицо новую порцию воды и запаха моря. Сознание равнодушно отметило, что сегодня он впервые оказался на побережье. Сила привычно отозвалась и выплеснулась наружу волной света, раскидав в стороны шеакрийцев. На краткое мгновение противники оказались в замешательстве и Аман смог оглушить ещё несколько человек, прежде чем первый враг замахнулся на него клинком. Жрец легко ушел от удара и кинул в лицо мужчине сферой ослепляющего заклинания. Селия, пользуясь всеобщим замешательством, проскользнула между воинами и попыталась увести несчастных, но в полуметре от неё ударила молния. Девушка испуганно замерла на месте. Перед ней выстроилось несколько шеакрийских солдат во главе с епископом. — Кто дал вам право препятствовать богоугодному суду над еретиками? Орден забыл своё место и решил пойти против Церкви? — Томиас яростно смотрел на жрицу. Аман тем временем отбросил от себя очередного нападающего и едва успел накрыть людей щитом, спасая от стрел. Силы, которых и так оставалось немного, быстро расходовались, а враги не спешили договариваться о примирении. Ещё несколько оглушающих заклинаний раскидали в стороны воинов, но это не сильно сказалось на численности врагов. Светлая магия могла оглушить или на время ослепить, но не наносила серьезных повреждений. Мужчина понимал, что всё, что он может — выиграть для Селии немного времени, вот только убежать у жрицы не получилось. Шеакрийцы перекрыли им путь с утёса, отесняя всё дальше и дальше к обрыву, загоняя людей в ловушку, словно животных во время охоты. — Прекратите! То, что вы творите, не имеет никакого отношения к Руфеону! — он направил очередную волну света в епископа, но она разлетелась всполохом искр, столкнувшись с магическим щитом. — Избавьтесь от этого жреца, — Томиас рассеял защитную магию и развернулся, уходя вслед за несчастными перепуганными людьми. Происходящее стало похоже на какой-то кошмар. Часть из оглушенных им противников уже пришла в себя, поднимаясь на ноги и хватаясь за оружие. Враги вскинули луки, натягивая тетиву, и Аман едва успел закрыться щитом. Стрелы просвистели в воздухе и с треском раскололись о магическую преграду. Защитный купол пошел рябью, что стало ещё одним доказательством того, что силы на исходе. Он вполне может закончить тем, что его дар выгорит. Такое уже случалось с жрецами его Ордена прежде. Магическое выгорание не было смертельно опасным для людей, в отличие от силлинов. Просто дар пропадет навсегда, сократится срок жизни и поседеют волосы. Небольшая цена за спасение жизней и Аман понимал, что готов заплатить её, если потребуется. Понимал он и другое — без дара он не сможет больше сопровождать Анью в поисках Ковчега. Без магии он просто обуза для неё… Сердце болезненно сжалось от необходимости принять решение. Перед внутренним взором всплыл образ улыбающейся Аньюриэль, сидящей возле костра с чашкой травяного чая. Она весело смеялась над шутками Силлиана и смех этот, похожий на перезвон хрустальных колокольчиков, заглушил треск стрел о магический купол и шум дождя. Прости. Так нужно… Мощная волна света ударила вокруг щита, раскидав людей в стороны. Аман развернулся, побежав следом за Селией и людьми, которых она увела на край утёса. Перед глазами всё плыло. Ноги подкашивались. В ушах шумела кровь. Магии в теле почти не осталось… — Прекратите это! Отчаянная решимость, казалось, придала сил. Аман откинул магией ещё нескольких противников, оглушая их. Бросил ещё пару ослепляющих заклинаний, пытаясь пробиться к зажатым на самом краю утёса Селии и тем, кого они с жрицей так отчаянно стремились защитить. Что-то болезнено ударило сзади по затылку. Перед глазами всё поплыло. Колени подкосились и он упал в грязь. Подняться ему не позволили. Кто-то ощутимо пнул его ногой, облаченной в металлические сабатоны, в живот, отчего Аман на несколько мгновений забыл как дышать. Следующий пинок пришелся по лицу. Во рту смешались в отвратительную массу грязь и кровь. Он из последних сил пытался встать на ноги. Сдаваться было просто нельзя. Кто, если не он, защитит этих людей? — Остановитесь… — хотелось кричать, но получалось лишь сдавленно хрипеть. Кто-то уперся коленом ему между лопаток, придавив своим весом к холодным камням так, что Аман мог лишь немного приподнять голову. Руки болезненно заломили за спину, посох, который он так отчаянно пытался удержать в руке, вырвали, едва не сломав запястье. — Прошу, отпустите нас! Мы же ни в чём не виноваты! — закричал кто-то из людей, испуганно жмущихся друг к другу на краю утёса. — Послушайте меня! — Селия сделала несколько шагов вперёд, становясь между людьми и отрядом шеакрийских солдат. — Я — жрица Ордена Первозданного Света! Уверяю вас, эти люди не еретики! — Мы видим всё иначе! — холодно ответил епископ. Иначе? Что значит иначе?! — Прекратите это! — Аман безуспешно силился вырваться. — Мне кажется, я выразился ясно, — Томиас де Овемар обернулся к нему, смотря сверху вниз, словно наслаждался мгновением собственного триумфа. Черные волосы епископа, напитанные влагой, липли к лицу, придавая и без того угловатым чертам хищный вид. Алая одежда стала грязно-бордовой. Дорожки дождевой воды стекали по лицу, словно черные слёзы. Это было похоже на жуткую усмешку природы. Человек перед ним не ведал жалости и сострадания и вряд ли мог кого-то оплакивать. — Адепты Церкви Ночи мертвы. Эти люди невиновны! — В таком случае им нечего бояться, — на лице Томиаса появилась кривая то ли улыбка, то ли усмешка. — Невинные выживут. Внутри всё сжалось в тугой комок. Казалось, что холод камней прокрался под кожу и теперь ползет по внутренностям. В происходящее просто не верилось, до такой степени оно было абсурдным. Так не могло быть. Не могли именем Руфеона прикрывать убийства. Творец не позволит подобного. Это же просто немыслимо! — Не делайте этого! — он предпринял ещё одну попытку вырваться. — Да свершится суд, — епископ махнул рукой в сторону обреченных. — Аман! — Селия испуганно вскрикнула. Он рванулся так отчаянно, что смог скинуть с себя человека. Плечо обожгло вспышкой боли. Аман суетливо озирался по сторонам, пытаясь увидеть свой посох. Оружие нашлось в руках у стоящего рядом мужчины. Жрец ослепил его вспышкой света, забрав свой посох здоровой рукой, и рванул вперёд. Что-то впилось ему в спину, но на собственную боль не было времени. Прямо перед ним падали в грязь невинные люди, пронзенные стрелами. Снова боль. На этот раз прокатилась по ноге, отчего мужчина споткнулся, теряя драгоценное мгновение. Ещё одна стрела нашла свою жертву: мальчик, что был их проводником, упал на камни. Из его горла торчало древко стрелы с черным оперением. Аман резко развернулся, вскидывая руку и создавая магический барьер. Хоть кого-то… Ещё можно спасти хоть кого-то… — Что вы творите? Это не суд! Это — бойня! Он понимал, что словами ничего не добьется, но слова — это единственное оружие, что у него было. Тех крупиц магии, что у него остались, просто не хватит на то, чтобы оглушить всех врагов перед ним, а после вылечить тех, кто ещё жив. Ощущение собственного бессилия комом застряло в горле. Аман чувствовал, как по щекам, смешиваясь с водой, кровью и грязью, текут горячие слёзы. Всё это было так нелепо. Так неправильно и абсолютно бессмысленно. Люди, ещё вчера пережившие нападение армии демонов, сейчас погибали от рук тех, кто клялся служить Свету… Томиас де Овемар поднял вверх руку с магическим жезлом. Магия затрещала над головой. Молния ударила в защитный купол. Перед глазами ярко вспыхнул разлетевшийся в клочья щит и всё погрузилось во тьму.***
Аман снова шел по улицам Леонхольда. Ему улыбались знакомые лица. Люди за его спиной перешептывались, называли его чудотворцем. Жрец торопливо шагал в сторону собора, неуютно чувствуя себя в такой толпе. — Чудило! — донеслось из-за спины. По спине прокатились несколько капель холодного пота, отчего рубашка неприятно прилипла к коже. Мужчина обернулся, ища взглядом того, кто это крикнул. Но позади стояла лишь Селия. — Вы настоящий чудотворец, господин Аман, — жрица восторженно смотрела на него. — У меня нет и толики вашей силы. Всё будет в порядке, вы же защитите меня? Над головой прогрохотал гром и полил дождь. Аман смотрел как алые капли окрашивают кровью белое одеяние девушки. С неба на землю лилась кровь… К горлу подступила тошнота. Отвратительный металлический запах наполнял легкие, хотелось сбежать, но ноги словно приросли к брусчатке. — Религия — твоя опора, Аман, — рядом с ним стояла Аньюриэль. — Но она как костыли — они нужны лишь увечному. Где твои ноги? Аман вздрогнул и закашлялся, отплевывая грязь. Голова раскалывалась, словно по ней долго и старательно били. Стоило попытаться пошевелиться, как всё скрутило болезненной судорогой. Не было сил даже закричать от боли. Спазм прошел, мужчина лежал в какой-то луже. С неба по-прежнему лил дождь. Одежда вся промокла. Холодная вода, казалось, забирает у тела последние крохи тепла, но это отрезвляло, помогая прийти в чувства. Аман медленно приподнялся на локтях, осматриваясь. Отряд шеакрийцев уже ушел. Вокруг него лежали лишь тела тех, кого он не смог спасти… Аман подполз к Селии, прикасаясь к её плечу, пытаясь отдать ей те капли силы, что в нём ещё остались. Исцелить. Спасти. Хотя бы её. Эту добрую, светлую девушку, что так верит в него. Глаза жрицы, прежде такие восхитительно-руфенитовые, стали какими-то блекло-серыми. Из них ушла та искорка, что делала взгляд живым. Из груди девушки, там, где раньше можно было услышать биение сердца, торчала стрела. Светлые волосы смешались с грязью, белые одежды стали серыми. Аман закрыл глаза, бессильно опуская голову на холодные камни. ~ Всё будет в порядке, вы же пойдете со мной. ~ — Ааааа! Больно… Боль, что за гранью физического восприятия. Боль, что истязает душу. Боль, что рвёт сердце. Аман чувствовал, как эта боль и отчаянье разъедают в нём последние остатки человечности. Никому не под силу воскресить тех, кто уже умер. — Прости меня… Прости меня… Прости… Почему? Почему он никого не может защитить? Почему вокруг него смерть и страдания? — Почему ты не уберёг её? Ты же защищаешь тех, кто даёт обет служить тебе? Или она оказалась недостойна твоего заступничества? Почему?! Почему от твоего имени творится этот беспредел? Ему никто не ответил. Руфеон остался глух к его словам. Так же, как был слеп к тому, что происходит в созданном им мире. Да и какое дело может быть ему до такой незначительной мелочи, как чья-то жизнь? Что ему чьи-то слёзы и страдания? Аман захлебывался рыданиями, будучи не в силах что-либо изменить. Ему не по силам вернуть душу, что уже ушла в Звёздные Чертоги. — Она ведь ни в чём не виновата… Почему ты бросил её? Эти люди погибли ни за что… Осознание собственного бессилия разливалось в груди. Неужели он настолько бесполезен? Он ничего не смог сделать. Ничем не смог им помочь… Отчаянье скрутило всё внутри. Каждая частичка в нём отзывалась горечью собственного бессилия. Всё, что прежде имело смысл, разрушилось, разлетелось на осколки. Всё, к чему он стремился, весь свет и добродетель оказались ложью. В их мире нет Бога, он бросил своё уродливое творение. Нет Света, а те, кто несут «его» волю — лицемерные лжецы. Есть лишь Тьма, что ласково пригрела на своей груди монстров, убивающих тех, кто не может сам себя защитить. Отчаяние переросло в злость. Внутри клокотала тьма и рвалось наружу чудовище. Как же слеп он был, бездумно идя за чьими-то чужими идеалами! Его ошибка привела к тому, что столько людей погибло. Такая бессмысленная, жестокая расправа над ни в чём неповинными людьми… Бессилие рвало его изнутри на куски. Что-то внутри словно треснуло, надломилось и причиняло невыносимую боль. Боль, от которой не поможет ни одно из известных ему заклинаний. Столько невинных жизней погублено… Тьма растекалась по телу. Медленно отступала боль, оставляя за собой лишь жгучую ненависть. Запах крови стал резким, раздражающим. Аман выдернул из спины стрелу, мимолетное чувство боли сменилось странным покалыванием, а затем и вовсе исчезло. Ещё одна стрела обнаружилась в бедре. В этот раз он ничего не почувствовал, доставая её. Когти распороли перчатки. На руках заклубилась тьма. Запахи и звуки стали такими невероятно отчетливыми. Сквозь пелену дождя доносились человеческие голоса и лязг брони. Дэрон обернулся. Он не может спасти этих людей, но он всё ещё может отомстить. Чудовище внутри него согласно заревело, требуя крови, и не было больше ни одной причины, чтобы сдерживать его. Тело стало необычайно легким и быстрым. Тьма наполняла его, подталкивая вперёд, словно подсказывая, что нужно делать. Он нагнал отряд в считанные секунды, будто таран врываясь в стройные ряды шеакрийцев. Прежде чем враги поняли, что случилось, он уже прорвал их строй насквозь, останавливаясь перед отрядом. С когтей на землю стекала кровь. Несколько солдат замертво упали. Ветер разносил вокруг терпкий запах человеческой крови. Но этого было недостаточно. Злоба вырывалась из горла яростным рычанием. Кто-то из врагов вскинул арбалет, выпуская в воздух стрелу. Аман метнулся к нему, одним быстрым ударом отрывая стрелку руки. Ненависть требовала выхода. Дэрон подпрыгнул высоко вверх, высвобождая тьму, что неистово желала крови. Прогремел, словно раскат грома, магический взрыв. На камни брызнула кровь и шлёпнулись куски плоти. — Дэрон? Глубоко же пустила корни скверна в этих землях, раз Орден пригрел в своих рядах демона, — Томиас де Овемар рассеял магический купол и начал плести какое-то заклинание. — Дэронам не место среди людей! Аман снова бросился в атаку, словно скользя над землёй. В воздухе свистели стрелы. Одним движением он сбил солдата с ног и пробил рукой чужую грудную клетку. Тут же метнулся в сторону, уклоняясь от размашистого удара клинком. Послал в бок стрелков луч хаоса. Кто-то попытался атаковать дэрона со спины. Аман лишь сделал шаг в сторону. Лезвие со свистом рассекло воздух, едва не коснувшись его. Один быстрый удар и сердце, вырванное из груди, судорожно сокращалось в его руке, отсчитывая свои последние удары. С неба одна за другой ударили молнии. Он с рычанием бросился на епископа. Злость и ненависть, переполняющие всё его существо, клубились на кончиках пальцев всполохами тьмы. Магический щит задержал дэрона лишь на мгновение и тут же разлетелся, не выдержав атаки. Аман откинул врага к скале. Кто-то попытался напасть на него, замахнувшись клинком, но тут же лишился руки. Ещё один солдат попытался атаковать и упал с разорванным горлом. Рывок в сторону. На камни упало ещё одно искалеченное тело. Возле уха пропела стрела. Аман обернулся. Последнее, что увидел лучник — кулак, летящий ему прямо в лицо. Дэрон медленно приближался к епископу. Мужчина, скуля, пытался отползти, но наткнулся спиной на камень. Не было в нём больше того высокомерия и спеси, не было и бахвальства. Остался лишь ужас перед подступающей погибелью. — Пощади… Аман одним резким движением сократил между ними расстояние, легко поднимая человека на вытянутой руке, держа за горло. Мужчина вцепился в его запястье, силясь разжать хватку, и беспомощно дёргал в воздухе ногами. В его глазах читался безграничный ужас. — Невинные выживут. Пальцы сжались. Дэрон почувствовал, как что-то в человеческой шее с хрустом сместилось в сторону. Тело епископа обмякло и повисло безвольной куклой. Аман отбросил труп врага в сторону и оглянулся по сторонам. Он остался один на месте этого побоища. Он и Тьма, что яростно требовала ещё крови. Тех, кого он убил, было недостаточно, чтобы унять ту боль, что разъездала его изнутри. Неподалёку, громыхая бронёй, бежали люди. Бежали в его сторону и Аман повернулся на звук, выжидающе смотря на петляющую между скал дорогу. Тьма внутри предвкушающе заклубилась. Эти люди заслужили смерть. Они принесли боль и отчаянье. Они убили невиновных. И раз богам нет до этого дела, то он отомстит за бессмысленно загубленные жизни. Крики людей стали громче. Из-за уступа скалы показались первые солдаты. Дэрон, готовый броситься в атаку, на мгновение замер, обречённо смотря на то, как в его сторону бежит Силлиан. За королём Лютерии бежала Аньюриэль. Следом, громыхая бронёй, — Михан и ещё несколько десятков человек. Аману показалось, что сердце на несколько мгновений замерло в груди. Хотелось провалиться сквозь землю. Хотелось исчезнуть. Умереть. Что угодно. Только не так. Потому что только сейчас Аман в полной мере осознал произошедшее и то, что он сделал. Смотреть на друзей было стыдно. А ещё стыдно было за то, что он не раскаивался в содеянном. Он убил людей. Он считал, что имеет на это право. Так чем он лучше тех, кого покарал? — Ваше Величество, не подходите к нему! — кричал вслед королю Михан. Но Силлиан и так уже остановился, обводя взглядом картину побоища. На лице друга удивление сменилось ужасом. Анью замерла рядом с королём, растерянно смотря на искалеченные тела. Да, в жестокости расправы он превзошел даже её… — Аман, что здесь произошло? — Силлиан старался говорить твёрдо и уверенно, но голос его всё равно дрожал. — Где те люди, которых увели из крепости посланники Шеакрии? Дэрон опустил взгляд. Ответить ему было нечего. Он виноват в случившемся. Ещё утром он доказывал Анью и лорду Морхен, что жрецы никому не причинят вреда. Он считал этих людей своими братьями по вере. И как же глубоко было его заблуждение! Всё, что он сделал, было просто бессмысленным. Вместо того, чтобы спасти невинных, он привёл на бойню Селию и того мальчика. И это его возмездие было лишено всякого смысла. Месть не вернёт тех, кто уже умер. Он ничего не изменил, просто провернул колесо насилия на ещё один оборот… Под его ногами в луже крови и грязи плавали чьи-то потроха. — Это жрецы их убили? — Силлиан, не дождавшись ответа, задал новый вопрос. — Не молчи, Аман. Ответь мне! Это я всех убил… Я. Моя слабость. Моё нежелание принимать решение. — Прошу, не молчи! — в голосе друга зазвучали нотки отчаяния. — Уходи, Силлиан… Он продолжал смотреть себе под ноги, не в силах поднять глаза. Не желая видеть разочарование и отвращение на лицах тех, кто был ему дорог. В груди щемило от невыносимой тоски. — Аман… — её тихий голос прозвучал, словно перезвон капели, посреди шума дождя. Он закусил кончик языка. Горло сжало спазмом. Дэрон отступил на пару шагов назад. Поднять голову стало просто невыполнимой задачей. Нет. Прошу… Только не ты… Тьма тоскливо скреблась в душе. Стягивала сердце. Скулила, словно раненное животное. Рвалась к тому пламени, что чувствовала в девушке. Так хотелось прижаться к ней, уткнуться лицом в пахнущую травами макушку и хоть ненадолго забыть тот кошмар, что происходил с ним в последние дни. И одновременно с этим хотелось сбежать. Сбежать как можно дальше, чтобы не видеть разочарования в этих зелёных, как Проклятый Бог знает что, глазах. Её жалость и презрение попросту убьют его, раздавят сердце и оставят бездушной оболочкой, лишённой даже надежды на счастье. — Что это значит? — Силлиан не желал отступать и даже сделал несколько шагов в его сторону. — Аман, которого я знаю, не убил бы неневинных. — Ты не знаешь меня. Пусть не своими руками. Но вина за это на мне. Если бы я не медлил… Если бы я принял решение сразу, они бы не погибли. Аман поднял лицо, подставляя его под капли дождя. По коже скользили холодные струи воды, смывая кровь. Чудовищу не место среди людей. За спиной Силлиана целый отряд. Они видели его. И он не позволит Аньюриэль калечить их ради сохранения тайны о чудовище, что изображало из себя человека. Сегодня погибло более чем достаточно… Скрыть случившееся не получится. Дружеские отношения с дэроном бросят тень на репутацию короля. Лучше всего сделать вид, что никто не знал, чтобы не подставлять друзей. — Аман, я уверен, всё можно решить. Не бывает безвыходных ситуаций, — Силлиан сделал ещё несколько шагов в его сторону. Дэрон выпустил вокруг себя немного силы. Не так, чтобы навредить, но чтобы не подпустить. Он должен уйти. Ему не место здесь. — Того Амана больше нет. Да. Тот, кто верил в Свет и добро, погиб вместе с остальными там, за его спиной. А он — монстр, убивший людей просто потому, что захотел это сделать. Не место такому как он рядом с ними. И никогда не было. Он лгал всем вокруг и самому себе. Он не человек и никогда не сможет жить по-человечески. Позади появилось ощущение от искажающей пространство магии. — Аман, ты наконец-то принял свою судьбу, — в голосе желтоглазого демона звучали нотки удовлетворения. — Аман! — Анью метнулась к нему. Демон взмахнул жезлом. Между ними замерцал алый барьер. Силлиан едва успел перехватить девушку, не давая ей столкнуться с магической преградой. — Аман, не делай этого! Твоё место здесь, среди людей! Взгляд друга, казалось, прожигает кожу. Посмотреть в ответ не было сил. Среди холодных капель дождя по щеке скатилась одна горячая. — Идём, Аман, тебе тут не место. Фетрания ждёт тебя. Верно. Ему не место здесь. Он — демон. А демонам место в Фетрании. Дэрон развернулся, делая шаг в сторону багряной воронки, клубящейся в воздухе. — Аман! Её голос резанул по сердцу, словно нож. Боль в груди стала практически непереносимой. Наверное, именно с таким ощущением разрывается на части сердце. Шаг. Марево портала обдало кожу липким теплом. Ещё шаг. Следом за ним зашёл в портал демон. Появилось странное ощущение, словно его куда-то дернуло. Совсем не такое, как при мгновенной телепортации…Когда увидишь зарожденье дня И звёзд мерцавших побледневший свет, Увидишь луч небесного огня, Что дарит жизнь земле уж много лет, Тогда ты осознаешь глубину Той жизни, что на миг тебе дана, И ту борьбу, жестокую борьбу, Которую в себе несёт она. Боже, милый… знаешь ты как трудно Сохранить мне веру? Про тебя Этот мир твердит ежеминутно, Что ты всех нас бросил не любя! Павел Пламенев — Боже, милый.