Восемь мужчин

      Карлос ПенаВега нервно вертел ключи от машины между пальцев. Красные цифры на маленьком экране то и дело сменялись, и парень напряжённо следил за ними. Когда восьмёрка сменилась девяткой, Карлос с шумом выдохнул.       Двери лифта плавно раздвинулись в стороны, но пассажир не торопился покидать кабину. Какое-то время он смотрел вдаль коридора и думал: а может, к чёрту это всё? Может, написать Коллину, что в кофейне случилось что-то сверхсрочное, а самому сесть в своё «вольво», вжать в пол педаль газа и навсегда забыть дорогу к этому дому?..       Мысль эта оборвалась в тот момент, когда двери лифта угрожающе двинулись навстречу друг другу. Карлос машинально выставил руку, чтобы не позволить дверям закрыться, и быстро выскочил в коридор.       Что ж, он уже здесь, и Коллин ждёт его. Значит, пути назад нет.       В это время Коллин Томпсон сидел в кресле у себя в гостиной и чесал за ухом Бутча, голова которого покоилась у него на коленях. Будто эта привычная процедура могла отвлечь его и хоть сколько-нибудь унять его бешеное сердцебиение... В полной тишине парень услышал, что лифт приехал на его этаж, и уже готовился услышать короткий звонок в дверь.       Несколько секунд растянулись в часы. Но наконец раздался неуверенный звонок, заставивший Бутча подскочить и с лаем помчаться к двери. Коллин тоже встал и неспешно проследовал в прихожую. Торопиться не стоило, он же не хотел показать, что уже час сидел в нервном ожидании и ждал, что Карлос вот-вот позвонит в дверь...       Но нет, он ждал. И он нервничал. Хотя вчерашний телефонный разговор с Джозефом несколько успокоил его и подсказал, как именно ему следует вести себя сегодня, волнение всё же не отпускало.       Да, вчера вечером Коллину позвонил Джозеф, что было, конечно, странно. Но уже спустя несколько секунд разговора и выданных собеседником дежурных фраз Томпсон понял, зачем именно ему позвонил Джозеф.       — Я сегодня обедал с Карлосом, — осторожно сказал доктор Карсон, и губ Коллина почему-то коснулась слабая стыдливая улыбка. — Он... он говорит, завтра вы с ним договорились встретиться.       — Договорились.       — О. — Джозеф немного помолчал, точно лихорадочно пытался подобрать нужные слова. — Это... немного неожиданно, вы ведь так толком и не говорили с ним тет-а-тет после... ну, ты знаешь.       — Да, знаю. Но недавно Карлос сам написал и предложил встретиться, чтобы кое-что обсудить.       — Он мне тоже рассказывал сегодня об этом. А ты... ты не знаешь, о чём именно он хочет с тобой поговорить?       — Могу только догадываться.       — А я знаю точно, — слегка понизив голос, сказал Джозеф. — Он хочет обсудить то, что случилось с Аделин. И, судя по нашему разговору, Карлос настроен очень решительно.       — Что ты имеешь в виду?       — Он как будто стал одержим идеей докопаться до правды. Узнать, что именно подтолкнуло её на этот поступок.       Коллин сглотнул и ничего не ответил. Конечно, у него и до этого не было никаких сомнений в том, что Карлос будет говорить с ним сегодня именно об этом, но слова Джозефа об одержимости ПенаВега... они несколько пугали.       — Коллин?       — Да?       — Ты же ничего ему не скажешь? — ещё тише спросил доктор Карсон. — В смысле... ты же не расскажешь ему правду?       — Конечно, нет. У меня и в мыслях подобного не было.       — Я спрашиваю об этом не для того, чтобы осветлить своё имя или выбросить собственное участие из этой истории... Я прошу об этом даже не ради Аделин. А ради Карлоса.       — Я понимаю.       — Ему будет очень больно от этой правды... А сделать с этим уже ничего нельзя.       — Знаю.       — Хорошо.       Они помолчали немного, и Коллин услышал печальный вздох Джозефа на том конце провода.       — Мне надо идти работать, — снова заговорил доктор, — извини, если слишком неожиданно позвонил и ещё раз напомнил обо всём этом...       — Ничего. Я и так без остановки об этом думаю.       — Тогда мы придерживаемся прежнего плана и больше не возвращаемся к этому разговору, так?       — Да. Мы же договорились молчать, помнишь?       Это было вчера. И сегодня Коллин не сомневался, что сдержит обещание, которое скрепляло его и Джозефа все эти полтора года. Сдержит, чего бы ему это ни стоило.       — Привет, — улыбнулся Карлос, когда дверь перед ним открылась.       — Привет! Заходи.       Бутч радостно тявкал и вертелся вокруг ног Карлоса, обнюхивая его и вставая на задние лапы. Наверное, от него всё-таки по-прежнему немного пахло Аделин, и пёс сходил с ума от счастья, вновь почуяв этот почти забытый запах.       — Чай, кофе? — предложил хозяин квартиры.       — Нет, — резковато ответил Карлос, но тут же осёкся. — Нет, спасибо, я ел недавно.       — Бутч, фу!       ПенаВега со смехом потрепал пса за ухом, и Бутч, получив внимание от знакомо пахнущего гостя, залаял ещё громче.       — Я сейчас тебя в спальне запру, — сказал Коллин, обращаясь к питомцу.       — Да ничего, пусть порадуется. Я тоже рад его видеть!       Парни расположились на кухне, и Коллин занавесил окно, чтобы солнце не светило прямо в глаза. Когда Бутч, привлечённый кормом в своей миске, уткнулся в неё носом и ненадолго замолчал, между парнями повисло напряжённое молчание.       Коллин открыл рот, чтобы спросить, как Карлос вообще поживает и что именно его сюда привело, но гость опередил его:       — Слушай, не хочу создавать неловкую ситуацию и заставлять нас обмениваться ненужными любезностями. Наверное, мы оба понимаем, зачем я сюда приехал, и лишний раз говорить об этом вслух нет никакой необходимости.       — Согласен, — только и выдавил из себя слегка побледневший Коллин.       Вздохнув, ПенаВега достал какую-то потрёпанную тетрадь из своего рюкзака и положил её на стол.       — Не знаю почему, — снова заговорил Карлос, — но последние несколько недель я только и делаю, что думаю об Аделин. Она мне даже снится... Не в очень хороших снах, правда. Но часто. И всё это ведёт меня к одному и тому же вопросу, который я задаю пустоте практически постоянно: почему? И сейчас я как никогда активно занимаюсь поиском ответа на этот вопрос... За ним я совался даже в религию и психологию. Не помогло. И тогда я решил, что надо приехать сюда.       Коллин слушал его молча, слегка удивлённо глядя перед собой.       — Вернее, даже не так. Сначала я был у родителей и чисто случайно нашёл вот это. — Карлос взглядом указал на тетрадь, лежавшую на столе. — Её дневник. Сначала я безумно обрадовался мысли, что теперь наконец приближусь к получению ответов... Но это оказались милые записульки девочки-подростка, ничего общего не имеющей с той Аделин, какой я её запомнил. Взрослой Аделин. Я, конечно, перечитал весь этот дневник вдоль и поперёк, но там действительно ноль зацепок.       Томпсон печально улыбнулся, когда представил Аделин в подростковом возрасте, возмущённо записывающую в этот дневник очередное своё переживание.       — Как бы там ни было, — продолжил Карлос, пролистав дневник одной рукой, — эти записи натолкнули меня на мысль. А что, если она и в последние месяцы вела какие-нибудь... ну, заметки?       Он поднял взгляд на Коллина, и тому от этого взгляда сделалось не по себе.       — Не знаю наверняка, — тихо ответил хозяин квартиры, — ни разу не видел, чтобы она что-нибудь записывала... Не исключаю этого.       — А бумажные дневники? Ты точно нигде их не находил?       — Я не искал, — несколько виновато улыбнулся Коллин. — Честно говоря, за полтора года руки так и не дошли до её вещей. Но я не возражаю, если ты захочешь поискать что-нибудь самостоятельно.       — Было бы замечательно.       Они переместились в спальню, и Коллин открыл двухдверный шкаф. Как только дверцы распахнулись, Карлос почувствовал, как его лицо мягкой волной накрыл знакомый аромат. Сердце сжалось одновременно сладко и болезненно.       — Тут все её вещи, — сказал Коллин, отходя от шкафа и словно стараясь даже не смотреть в него. — Могу дать тебе немного времени, чтобы осмотреться. И ещё… Я буду не против, если ты захочешь взять что-нибудь из вещей себе.       Карлос посмотрел на собеседника с некоторой благодарностью.       — Посмотрим, что тут есть, — произнёс ПенаВега и, кряхтя, опустился перед шкафом на корточки. — О, смотри-ка! Я помню этот спортивный костюм! Папа вечно говорил, что Аделин выглядит в нём как пацанка, а ему хотелось, чтобы она выглядела чуть женственнее… Но в этом была вся она. Чем больше отец высказывался по поводу костюма, тем чаще она его носила.       Коллин усмехнулся и решил в эту секунду не оставлять Карлоса наедине с его воспоминаниями: вероятно, ему нужна была компания, чтобы разделить трепет от пересказывания каждого эпизода, который был связан с той или иной вещью.       Так они провели почти час. Карлос доставал из шкафа вещи Аделин и вспоминал разные мелочи, которые были с ними связаны. Часть из них Коллин слышал впервые, поэтому такое времяпрепровождение с Карлосом даже… понравилось ему. И он задался вопросом, почему они вдвоём не делали ничего подобного раньше.       Вскоре все вещи были перебраны, а дневника среди них так и не нашлось.       — Видимо, никаких записей она не вела, — констатировал Карлос. — Ну или вела, но очень хорошо их прятала.       — Или вела страницу в Твиттере либо на другой платформе в Интернете. Анонимно, естественно, поэтому вряд ли мы добрались бы до...       — А ноутбук её здесь? — не очень тактично прервал собеседника Карлос.       — Да... Да, лежит на полке вон там. Могу подсказать пароль, но сам я его не включал и ничего в нём не искал.       Карлос поднял взгляд на полку и задумался. Ничего Коллин не знал, никуда не совался, ничего не искал... Такая полная неосведомлённость и упрямое нежелание знать казались Карлосу подозрительными. В голове пробежала неприятная мысль, которая когда-то, полтора года назад, уже его посещала. Конечно, у Карлоса не было никаких оснований предполагать такое, но Коллин был единственным, кто имел доступ ко всем личным вещам Аделин. Если среди них и было хоть что-то разоблачающее, оно давно могло быть уничтожено…       — Разреши узнать, почему? — спросил ПенаВега вместо тысячи других вопросов. — Неужели за столько времени тебе было неинтересно... ну, попробовать узнать правду? Попытаться понять, что она ощущала перед тем, как сделала это?       — Неинтересно? Мне было интересно. Но страх оказался сильнее.       — Страх?       — Угу, — печально кивнул Коллин, уставившись в одну точку. — Я боюсь начать искать и найти что-то, что не предназначалось для моих глаз. А больше этого боюсь узнать что-то о себе. Вернее, об её отношении ко мне.       «Например, что она тебя никогда не любила», — почему-то мысленно закончил за него ПенаВега. Он не знал даже, почему именно эта мысль появилась в его голове... Вроде бы до этого момента он не сомневался в подлинности чувств Аделин к Коллину.       — В плане, — осторожно начал Карлос, — ты боишься узнать о том, что… что это произошло из-за тебя?       Томпсон помолчал немного, словно этот вопрос застал его врасплох.       — Нет, — наконец ответил он. — Как раз этого я не боюсь.       Карлос молча смотрел на собеседника, ожидая продолжения его мыслей. А у самого сердце колотилось как бешеное, потому что в него снова, как стрелы, вонзались подозрения.       — Я боюсь узнать, — продолжал Коллин, — что не делал достаточно для неё. Недостаточно любил, недостаточно понимал, недостаточно давал. Словом, я… боюсь узнать, что не стал для неё достаточной причиной остаться здесь.       ПенаВега медленно кивнул. То ли показал этим, что понял собеседника, то ли согласился с его мыслями.       — Иначе говоря, ты не думаешь, что стал непосредственной причиной, но всё же винишь себя в том, что произошло? — тихо спросил Карлос. Он не был уверен, стоило ли вообще задавать такой вопрос, но вернусь сказанное было уже невозможно.       — Постоянно, — шёпотом ответил Коллин, словно боясь произнести это вслух.       Честно говоря, ПенаВега делал то же самое: постоянно винил себя. Но для того, чтобы поддержать друга, он сказал:       — Не нужно. Мы не должны брать на себя ответственность за чужие поступки. Пусть это прозвучит грубо, но я много думал об этом и понял вот что. Взрослые люди умеют говорить вслух о том, что их беспокоит и разрушает. А если они решают бороться с последствиями вместо того, чтобы искать причины, это… это не по-взрослому. Мы не обязаны были знать о том, чего для нас не существовало. И не могли предотвратить то, о приближении чего даже не предполагали. Если кому и стоит винить себя, так точно не тебе. Я не был лучшим в мире старшим братом, но я всё же видел, чтó ты значил для Аделин. Поэтому… Пусть мои слова прозвучат банально, но правда, Коллин, не вини себя.       Томпсон не смог посмотреть на Карлоса и поблагодарить его вслух. Вместо этого он лишь кивнул и изо всех сил удержал подступившие уже было слёзы. Помолчав немного, Коллин сказал:       — Мой психолог уже полтора года говорит мне примерно то же самое, но пока у меня слабо получается убедить в этих мыслях самого себя. Ты… Повторяй это и себе почаще.       — Я? Но я не говорил, что…       — Да, не говорил, но это и так понятно. Иначе зачем ты бы стал с таким рвением искать правду? Чтобы доказать собственную невиновность, очевидно.       Карлос хмыкнул, признавая этим правоту собеседника.       — Ты точно в этом не виноват, Карлос, — сказал хозяин квартиры, поднявшись на ноги и наконец взглянув на друга. — Поверь. Но, если тебе будет спокойнее, можешь взять её ноутбук и поискать там что-нибудь, что сможет тебя в этом убедить.       Он достал с полки старенький серый ноутбук и протянул его Карлосу.       — Надеюсь, он ещё нормально работает, его давно не включали… Пароль сейчас напишу на стикере и приклею к крышке.       ПенаВега благодарно улыбнулся.       После этого они ещё попили кофе на кухне (вернее, пил только Коллин; он даже не заметил, что гость так и не притронулся к своей чашке), но оба чувствовали, что встреча и так уже затянулась и надо бы заканчивать. При этом оба не могли найти повода это сделать: после произошедшего в спальне любой повод казался каким-то… неприличным.       Спасение пришло в виде сообщения на телефон Карлоса. Писал Аллен: сегодня в кофейню приехало новое оборудование и Карлосу нужно было сделать несколько формальностей, связанных с документами. И естественно, Карлосу нужно уже выезжать, но ему очень жаль, что приходится так неожиданно срываться. Коллину тоже жаль. Оба произнесли это с огромным облегчением.       По пути в кофейню ПенаВега периодически посматривал на ноутбук, лежавший на переднем сиденье. Мог ли он найти там что-нибудь, что поможет ему в его маленьком расследовании? Или только пролистает учебные документы, бесконечные фотографии Аделин и все сезоны её любимого сериала «Сплетница»?       Честно признать, он немного недоговаривал, когда уверял Коллина, будто тому не в чем себя винить. Было кое-что, в чём Коллин мог бы себя упрекнуть. Он наверняка знал, что случилось с Аделин перед смертью, это знание читалось на его лице.       Карлос и раньше подозревал, что Коллину было что-то известно, но те предположения были безосновательны. Теперь же ПенаВега прочно убедился: Коллину было известно всё. Ведь Томпсон ясно дал понять, что в смерти Аделин не виноваты ни он сам, ни Карлос. Выходит, он точно знал, кто разрушил жизнь бедной девушки и толкнул её в пропасть, на краю которой она оказалась. Но Коллин ни в какую не хотел признаваться.       Карлос решил, что не будет пытаться вытянуть из Коллина правду любыми способами. Это было бесполезно, потому что он знал Коллина и знал свою младшую сестру. Наверняка их двоих связывало некое обещание, которое стало для Томпсона святым после смерти Аделин. И теперь он ни за что не нарушит святость её тайны.       Ну, ничего! Ещё не все тропинки были истоптаны. У Карлоса ещё оставались пути, ведущие к правде, которую он так искал. Пусть она и предстанет перед ним не в самом роскошном своём виде…       Дела в кофейне решились быстро. Карлос отказался от порции капучино из нового зимнего меню, который ему предложил Аллен, и направился домой. В дороге он пытался слушать радио, но его мысли всё равно звучали громче попсовых песен. А что, если он так и не доберётся до правды? Более того, что, если никакой особой причины у Аделин и не было? Вдруг она просто устала, вдруг у неё просто плохо сложился тот день, вдруг это был просто сильный эмоциональный порыв, которого она не вынесла… Нет, прочь эти мысли. Если Коллину обо всём известно, значит, причина была. И Карлос тоже обо всём узнает.       Приехав домой, он положил ноутбук Аделин на кофейный столик в гостиной, поставил его на зарядку, аккуратно поднял крышку и включил. Ноутбук зашумел, и Карлос с трепетным ожиданием уставился на экран.       Следующие полчаса он искал сам не зная чего. Открывал все документы на рабочем столе, читал, отсортировывал прочитанное в новую папку и искал следующие документы. Если не знать, что именно ищешь, можно заметить гораздо больше.       Когда Алекса вернулась домой, то застала мужа дремлющим на диване рядом с открытым ноутбуком. Взгляд девушки скользнул по его рукам, которые были сжаты в кулаки и прикрыты рукавами свитшота. Пальцы казались непривычно тонкими, а кожа как-то побледнела и будто сильнее натянулась. Изучив мужа неодобрительным взглядом, Алекса наклонилась и легко коснулась плеча Карлоса. Он вздрогнул, открыл глаза и с улыбкой посмотрел на неё.       — О, привет, дорогая! Сколько времени?..       — Семь часов. Давно спишь?       — Не помню даже, как задремал…       — Идём поедим? — предложила Алекса, начав водить пальцем по спинке дивана. — Я по пути домой заехала в «Пудингс» и взяла кое-что вкусненькое.       — Спасибо, пока не хочется, — улыбнулся Карлос, сморщив нос. — Я недавно ел. Пойду, наверное, ещё поработаю в кабинете, а поем попозже.       Алекса ничего не ответила, лишь проводила мужа обеспокоенным взглядом. Беспокоиться она начала ещё давно. И с каждым днём Карлос, кажется, давал всё новые поводы для беспокойства…       Взяв телефон, Алекса открыла мессенджер и начала искать имя своего психолога. Да, Карлос не был поклонником психологии и всегда пытался соскочить с откровенных разговоров с женой, но, может быть, хотя бы один сеанс семейной психотерапии пойдёт ему на пользу?..       — Чую, скоро мне понадобится сменить место жительства, — проговорил Дерок Макдауэлл, невидящим взглядом уставившись в содержимое своего стакана, — иначе скоро линчеватели доберутся до меня самого и… не знаю, что они со мной сделают. В лучшем случае просто убьют.       Бэтти Хортон вздохнула и с упрёком взглянула на Дерока.       — Никто тебя не убьёт. Вот увидишь, скоро всем станет ясно, что ты ни в чём не виноват, и…       — Так это против меня ещё даже обвинений никто не выдвинул, — перебил её мужчина, — а представь, что будет, когда они сделают официальное заявление! Вчера я увидел, как какой-то тип пытался проколоть мне шины, а сегодня утром обнаружил на своей входной двери записку, в которой было всего одно слово: «Насильник».       — На входной двери? Ты хотел сказать — под ней?       — Нет, именно на ней. В неё был воткнут нож. По-моему, это вполне недвусмысленный намёк, что следующий в очереди после двери я.       Бэтти наклонила голову, стараясь скрыть испуг в своих глазах. Да, она тоже была напугана подобными посланиями от злых людей, которые судили человека без суда. Но для Дерока она старалась сохранять внешнее спокойствие и уверенность в том, что скоро весь этот ужас закончится...       Ситуация в школе за последние дни особо не изменилась. Служба безопасности продолжала собирать информацию среди учеников и учителей, но никаких конкретных обвинений пока не выдвигала. Ни для кого в школе уже не было секретом, что расследование велось именно против Дерока (в конце концов, он уже несколько недель не появлялся на занятиях), и часть его коллег безропотно приняло на веру лживые обвинения в его адрес, а другая часть недоверчиво перешёптывалась, рассказывая друг другу лишь сухие факты и вспоминая, какими виделись им отношения мистера Макдауэлла с его учениками. Кое-кто из серьёзно настроенных коллег-недоброжелателей даже начал поговаривать о прямых насильственных действиях Дерока, благодаря чему на его двери и появилась записка с тем ужасным словом.       До учеников тоже доходили эти толки. Но дети, в отличие от взрослых, не собирались безосновательно обвинять мистера Макдауэлла. Напротив, они всегда любили этого порой странного, но довольно доброго и забавного учителя математики, а потому им было совершенно непонятно, о каких таких ужасных вещах говорят взрослые и почему служба безопасности задаёт им, ученикам, такие странные вопросы.       Как ни прискорбно, все эти слухи и обсуждения не обходили стороной Бэтти Хортон. Если до этого коллеги только косо поглядывали на неё в учительской, то теперь в открытую заявляли, что она знала всё о наклонностях Дерока и никуда о них не заявляла, хотя была обязана. Несколько коллег даже решили бойкотировать Бэтти, из-за чего она перестала появляться в учительской и пару раз даже плакала после уроков.       Оказавшись практически в одной лодке с коллегой, Бэтти почувствовала ещё большее расположение к Дероку. Если до этого она просто звонила ему в конце дня, чтобы рассказать главные новости (и убедиться, кроме того, что Макдауэлл ещё не спился), то теперь Бэтти приезжала к нему прямо домой. Правда, она ни разу не видела коллегу трезвым, но иногда у них получались связные разговоры, итог которых, впрочем, был всегда один: Дерок разочаровывался в ходе своих дел, открывал новую бутылку и со вздохом причитал, что жизнь его кончена, а положительного исхода у этой ситуации не будет.       И сегодня как раз был один из тех вечеров, когда Бэтти заехала к Дероку, чтобы поддержать его и хотя бы чем-нибудь накормить. Сейчас она сидела и с сожалением глядела на него. Иногда ей казалось, что из-за количества выпитого алкоголя он даже особо не понимал, что это именно она приезжала к нему, поддерживала, кормила, прибиралась в его доме, рассказывала новости и подбадривала уверениями в том, что всё будет хорошо. Ей казалось, что она — лишь часть его алкогольного сна, ничем не примечательная, а потому и не особо важная. И от понимания этого ей делалось не по себе. Бэтти хотела помочь Дероку, хотя сама для себя не могла объяснить этого стремления. Может, дело было в том, что теперь она сама оказалась нелепо втянутой в эту странную историю и помочь Дероку для неё означало помочь самой себе... Да, именно в этом и было дело.       — У меня сегодня была долгая беседа с миссис Уолш из службы безопасности, — тихо проговорила Бэтти, расправляя складки своей юбки, — она задавала кучу вопросов о тебе, в том числе пустяковых вроде того, как ты обычно одеваешься на работу. И при этом я заметила столько манипуляций в её вопросах… Ощущение, что они хотят подловить меня на какой-то мелочи, зацепиться за неё, перевернуть всё с ног на голову и выставить тебя в дурном свете. Но не переживай, я тщательно взвешиваю каждое своё слово, чтобы впоследствии они не смогли использовать его против тебя.       — Ох и напрасно, мисс Хортон, — вздохнул Дерок, который сидел в кресле, прикрыв глаза ладонью. — Ты давно могла бы ляпнуть против меня какую-нибудь бредятину, чтобы их подозрения превратились в неоспоримые доказательства. И тогда дело с концом. Чем быстрее это кончится, тем лучше для меня.       — Меня правильно воспитали, Дерок, а потому я не могу лжесвидетельствовать против невиновного человека.       — Откуда ты знаешь, что я невиновен?       — Я не знаю этого. Я просто… чувствую.       — Чувствуешь, — повторил Макдауэлл с усмешкой, и его пьяный взгляд быстро скользнул по собеседнице. — Ты математик, Бэтти, как и я, а чувства для нас… дерьмо собачье.       — Для меня нет.       Его взгляд снова задержался на ней, только на этот раз чуть дольше. Пару мгновений в комнате висела тишина, а затем её разбил звук сработавшей во дворе сигнализации.       — Суки! — выругался Дерок, тут же вскочив и выглянув в окно. — Наверное, опять подобрались к моей машине и хотят проколоть колёса!       Он открыл окно и бросил пустую бутылку из-под виски рядом со своим автомобилем, возле которого действительно крутился мужчина в чёрном худи. Звук разбившейся рядом бутылки и последовавшие за ним отборные ругательства спугнули недоброжелателя, и он убежал. Дерок загремел брелоком на ключах от автомобиля, выключил сигнализацию, а после этого снова упал в кресло.       Когда возникла необходимость снова заговорить, оба присутствовавших испытали облегчение от того, что зашедший было в тупик разговор был прерван таким странным, но сработавшим способом.       — Я хочу всем доказать, что ты невиновен, — сказала Бэтти, уводя тему беседы в другую сторону. — Но одной моей безоговорочной веры в тебя будет мало.       — Теперь ты моим адвокатом хочешь стать? Похвально, но… бессмысленно.       — Но почему? Почему ты ни на секундочку не хочешь поверить, что для тебя возможен счастливый конец этой истории?       — Да потому что, — несколько раздражённо выпалил Дерок, — я боюсь, они рано или поздно нароют, что… ведь однажды я действительно причинил зло реб… если это выплывет наружу, мне…       Он, видимо, большим усилием заставил себя замолчать. Бэтти тоже удивлённо замолчала и даже несколько отшатнулась, когда услышала это от Дерока.       — Прости, это просто пьяный бред спятившего человека, — устало забормотал он, откинувшись на спинку кресла. — Я так устал от всего этого дерьма, что не прочь был бы просто исчезнуть. Надо ещё выпить и забыться крепким сном.       Когда он начал озираться в поисках недопитой бутылки, Бэтти подсела ближе, взяла его за плечи и заставила посмотреть ей в глаза.       — Давай хотя бы ненадолго сконцентрируемся на проблеме вместо того, чтобы запивать своё горе. Как ты мог убедиться в последние несколько недель, алкоголь не помогает...       — Помогает. Он помогает отвлечься.       — Нет, он приносит желаемое забвенье лишь ненадолго. А потом забирает у тебя гораздо больше.       — Окей, окей, — закачал головой Дерок, соглашаясь с собеседницей, лишь бы уйти от этого обсуждения. — Расскажи лучше, почему ты так рвёшься помочь мне?       — Потому что этим я помогу ещё и себе. Я ведь теперь тоже часть этой страшной истории.       — Ты? — растерянно и непонимающе спросил Дерок. — Но… каким образом?       — Таким же, каким раньше полшколы безосновательно считало нас парой. Меня молча и совершенно несправедливо сделали твоей сообщницей и объявили мне бойкот, поэтому мы с тобой теперь в одной лодке, Дерок. В моих интересах сделать так, чтобы эта лодка благополучно добралась до берега.       Макдауэлл возмущённо смотрел на неё.       — Как они посмели, — без сил прошептал он, — зачем было втягивать в это ещё и тебя… И почему ты молчала? Почему сразу не рассказала об этом мне?       — Я рассказывала. На прошлой неделе.       Шестерёнки в голове Дерока со скрипом завертелись, и он пристыженно опустил взгляд.       — Чёрт, я вообще этого не помню… Всё, Бэтти, кажется, я допился.       — Пока ещё нет. Но сейчас самое время остановиться.       На самом деле ничего подобного Бэтти на прошлой неделе Дероку не рассказывала. Идея обмануть его для его же блага пришла ей только что. Да, ложь во благо всё равно оставалась ложью… Но Бэтти утешала себя мыслью, что их борьба за правду была сродни войне, а на войне, как известно, все средства хороши.       — Если дело теперь касается не меня одного, — забормотал Дерок, отстранившись от Бэтти и растерянно бегая глазами по полу, — то я готов остановиться… Наверное, у нас получится действовать сообща. Тогда давай рассказывай. Что ты там придумала?       — Пока ничего конкретного. Но я думаю, мы сможем вывести эту Рейчел на чистую воду если не угрозами, то… удачно подвернувшимся случаем. Ведь подумай: у службы безопасности нет на тебя ничего, кроме слов Рейчел. И они ничего не могут обнаружить. Будь это не так, ты бы не сидел сейчас в своём домашнем кресле, а проводил время в месте менее уютном. И это длится уже несколько недель. Чем больше времени проходит с момента ложного заявления Рейчел, тем больше подробностей о своём вранье она забывает.       Дерок несколько воспрял духом, и Бэтти было радостно наблюдать за этим. Глаза его по-прежнему бегали, но теперь они словно озарились светом надежды.       — Да-да-да, — потряс он указательным пальцем в воздухе, — надо только подумать, на какой мелочи мы сможем её поймать, а там уже… Прости, Бэтти, я слишком долго отравлял алкоголем свой безупречно мыслящий мозг, поэтому возвращение в прежнюю форму займёт время… Но я смогу мыслить трезво, это я точно говорю.       — Радостно это слышать. Может, тогда по кофе?       — Давай, я сейчас приготовлю. А ты пока скажи, с чего мы начнём.       — Пожалуй, — произнесла Бэтти, вставая и направляясь в кухню вслед за Дероком, — начнём с того, что ты снова расскажешь мне о Рейчел. Всё-всё о ней, вплоть до дотошных подробностей. А я придумаю, сможем ли мы этим воспользоваться.       Джозеф Карсон сидел в своей гостиной и задумчиво смотрел на чашку чая, которую держал в руке. Был уже поздний вечер, но доктору не спалось. Почему-то в голове у него прокручивались события почти двухлетней давности. А ещё он переживал насчёт исхода сегодняшнего разговора Карлоса и Коллина. Он не знал, как всё прошло, но радостных мыслей по этому поводу в его голову не приходило. Джозеф строил в своей голове кучу гипотез. А что, если Карлос каким-то образом всё же докопается до правды? Что с ним произойдёт? Станет ли ему легче? И можно ли будет считать, что их многолетней дружбе пришёл конец?..       Из глубоких размышлений его выдернул короткий звонок в дверь. Джозеф неодобрительно взглянул на часы, поставил чашку на столик и поднялся с кресла. Когда он, посмотрев в глазок, открыл дверь, сердце у него упало куда-то в область живота. Как кардиолог он понимал, что сердце не может путешествовать по телу, но ощущения были именно такие.       Он понял, что что-то случилось. Потому что он ещё ни разу не видел Сару такой рассерженной и… заплаканной. Она редко плакала. Настолько редко, что можно даже сказать — никогда.       — Что… — начал Джозеф, но Сара не дала ему договорить.       — Ты же не подлец, Джо? Ты не подлец, это всё неправда… Ты меня любишь и дорожишь моими чувствами, ведь так? Так?!       Доктор Карсон недоуменно и растерянно смотрел на неё. Может, он и был подлецом, но хотелось бы прежде узнать, в чём именно его обвиняли.       — Объясни, в чём дело, — произнёс он и, взяв её за плечо, завёл в свою квартиру. — Конечно, я люблю тебя и дорожу твоими чувствами, но что происходит?       Она смотрела на него снизу вверх, трясясь то ли от слёз, то ли от холода. Он решил обнять её, чтобы утешить, но тело её оказалось таким напряжённым и каменным, что объятия вышли неуклюжими.       — Меган, — прошептала Сара, всё ещё с недоверием косясь на доктора, — она мне всё рассказала…       — Рассказала что?       — Что вы вчера виделись.       Джозеф замер с открытым ртом, осознавая, что не мог опровергнуть это заявление. Всё было верно, они с Меган виделись вчера. Но господи, неужели именно это довело Сару до такого состояния?!       — Так, — осторожно произнёс мужчина, пытаясь выяснять, что тут происходит, — судя по твоему состоянию и холодному отношению ко мне, Меган рассказала тебе не только это…       — Да я и сама видела букет роскошных алых роз, которые ты ей подарил, а про ресторан она рассказала во всех подробностях!       Брови Джозефа поползли вверх, и он неожиданно даже для себя рассмеялся из-за абсурдности слов, произнесённых Сарой.       — Что? Погоди, что? Какие розы, какой ресторан?..       — Так ты не отрицаешь, что вы вчера виделись?       — Конечно, не отрицаю, потому что вчера Меган какого-то чёрта заявилась ко мне на работу, поздоровалась и спросила, до скольких я сегодня работаю. Это всё, Сара, клянусь, это всё! А до этого я в последний раз видел её при тебе, на том странном ужине у вас дома.       Сара, сжав губы, метнула быстрый взгляд на возлюбленного, а потом бросилась в его объятия и разрыдалась. Джозеф, удивлённо смотря перед собой, крепко обвил руки вокруг её талии.       — Прости, Джо, — сквозь рыдания проговорила женщина, — я никогда в тебе не сомневалась, ни на секундочку, но сегодняшний рассказ Меган про ваше свидание чуть не свёл меня с ума… Я столько себе напридумывала и успела обвинить тебя непонятно в чём…       — Наше с Меган свидание? — переспросил Джозеф с такой интонацией, будто ему физически неприятно было это произносить. — Какого…       — У тебя есть вино?       — Храню одну бутылку исключительно для тебя.       После первого же бокала Сара пришла в норму и смогла рассказать, что произошло. Вчера Меган заявилась домой с гигантским букетом алых роз (по словам Сары, в нём было не меньше 30 цветков) и поставила его в вазу на видное место в кухне. А сегодня, стоило Саре спросить, по какому поводу праздник, Меган принялась с воодушевлением рассказывать о прекрасном свидании с доктором Карсоном, о его галантности и вежливости, о том, какой он джентльмен и как чудесно умеет обходиться с женщинами. И ещё она сказала, что их, несомненно, ждёт второе свидание, на котором Меган тоже сделает ему какой-нибудь подарок — эти слова девушка произнесла многозначительным тоном.       — Вот дерьмо собачье… — проговорил Джозеф, пустив пальцы в свои спутанные кудряшки.       — Я слушала её с примерно такими же мыслями. И не хотела верить ни одному её слову, но… Это моя дочь. Мне показалось, у неё нет оснований выдумывать такое и врать мне в глаза. Прости, Джо, но моему любящему сердцу было очень больно слышать и представлять нечто подобное…       — Понимаю. Когда я с порога услышал от тебя эти заявления, я и сам на секунду в себе засомневался… Чёрт, но это же просто возмутительно! Как думаешь, зачем она так с тобой?       Сара пожала плечами и, разболтав остаток вина в бокале, допила его одним глотком.       — Хочет вызвать ревность. Или поднять собственную значимость в моих глазах.       — Мне кажется, тут есть кое-что ещё, — сказал Джозеф, хмуро глядя в стену.       — Что?       — После того ужина… когда мы с ней прощались у такси… она кое-что мне сказала.       Сара насторожилась и вопросительно посмотрела на возлюбленного.       — Она решила, что ты безответно влюблена в меня.       Губы женщины сначала растянулись в улыбке, а потом она запрокинула голову и расхохоталась.       — Я… что?       — Да, что ты безответно влюблена в меня, — подтвердил Джозеф. — Она заметила твои взгляды на меня за ужином, заметила, что ты якобы случайно назвала меня по имени и тем самым напросилась на более высокий уровень отношений. Она сказала, что твои попытки понравиться мне выглядят жалкими, ведь очевидно, что я на тебя никогда не посмотрю и что у меня уже кто-то есть… А ещё говорила, что такая влюблённость неудивительна: ты только что потеряла мужа и стремишься отдать кому-нибудь свои чувства. И тут по счастливой случайности рядом с тобой оказывается молодой и симпатичный доктор, которому эти чувства можно отдать.       — Боже, — протянула Сара, снова взяв в руки бутылку, — Меган считает себя взрослой и всё понимающей, а на деле она ещё такой ребёнок…       — Эти свидания и подарки она выдумывает, очевидно, для того чтобы ты отступилась. Чтобы увидела, что мне больше интересна Меган, чем ты.       — Да, теперь я тоже это вижу. Никогда бы не подумала, что в ней есть нечто подобное… И никогда бы не подумала, что буду соревноваться за сердце мужчины с собственной дочерью!       Она невесело усмехнулась.       — Между вами нет никакого соревнования, — возразил Джозеф, — его и быть не может, потому что я никогда не выбрал бы Меган. Моё сердце и так принадлежит одной тебе.       Сара, улыбнувшись, прижала ладонь к его щеке. Глаза её ласково сияли.       — За это я тебя и люблю, Джо.       — Но такие выходки с её стороны должны быть пресечены, ты же понимаешь это? Иначе всё может зайти слишком далеко…       — И как ты предлагаешь мне пресечь новые подобные поступки? Сказать, что я знаю, что она не может ходить на свидания с доктором Карсоном, потому что на них хожу я?       Джозеф помолчал немного, задумчиво глядя на неё.       — Как вариант. Я уже давно предлагаю рассказать ей о нас.       Сара посмотрела на него умоляющим взглядом.       — О нет, мы снова возвращаемся к этому разговору… Я уже говорила, что сейчас не время всё рассказывать. Ей ещё больно от смерти Стивена, надо повременить немного.       — Да, и при этом она не боится делать больно тебе.       — Пусть поиграется, если так хочется. Может, ей так быстрее полегчает… А я переживу это. Перетерплю.       На какое-то время они замолчали, потом Сара спросила:       — Что ещё она говорила?       — М?..       — Ну, после того ужина у нас дома. Ещё что-нибудь она тебе сказала?       — Да. Сказала, что не против была бы встретиться со мной как-нибудь ещё. Наедине.       Сара слабо улыбнулась, будто его ответ был именно тем, что она хотела услышать.       — А как бы ты отреагировал, если бы Меган и впрямь пригласила тебя на свидание?       — Ты ещё спрашиваешь? — удивлённо хмыкнул Джозеф. — Естественно, я бы отказался. Нашёл бы любой предлог, чтобы отказаться.       — А может… Может, отказываться не стоит?       — Чего? — несколько испуганно спросил доктор Карсон. — Сара, ты в своём уме? Или уже бредишь от пережитых эмоций?       — Нет-нет-нет, слушай… Если в ближайшем будущем, а всё к этому и идёт, она позовёт тебя на свидание, тебе нужно будет согласиться. Ты сейчас для неё человек номер один на всей планете, ближе даже родной матери. И тебе она сможет доверить любые свои тайны…       — Ты собираешься сделать из меня инструмент контроля своей дочери? Ну уж нет, я в такие игры не играю!..       — Я не прошу тебя делать первых шагов или проявлять инициативу. Просто… просто не отказывай. Подыгрывай ей. Так мы, вполне возможно, быстрее поймём, что творится в её голове и как с этим можно работать. Да и… после смерти Стивена мы с ней как-то отдалились. А с твоей помощью я хотя бы чуть-чуть, но стану к ней ближе.       — По-моему, плата за твои хорошие отношения с дочерью чересчур высока. И плата эта — наши с тобой отношения!       — Наши с тобой отношения не пострадают, Джо. Ты ведь останешься мне верен.       Джозеф нервно вздохнул и сжал пальцами переносицу. Ему не верилось, что она действительно предлагала ему это безумие.       — Сара, ты ведь знаешь, как я стараюсь ради наших с тобой отношений. Я поступился многими своими принципами, чтобы только быть рядом с тобой, я обманывал ради тебя, я играл чью-то чужую роль ради тебя, но то, о чём ты просишь теперь…       — Знаю, знаю, знаю, мой дорогой, — нежно заговорила она и пересела со своего стула к нему на колени, — это последняя моя просьба. Обещаю. Так должно быть лучше для нас троих.       — Ни хрена лучше не станет, я уже сейчас могу это сказать. Мы думали, что-нибудь изменится после смерти Стивена, а стало только хуже. С каждым днём всё становится хуже.       — Тогда что предлагаешь ты?       — Моё предложение ты знаешь. Расскажем Меган правду, и всё.       Сара грустно улыбнулась и покачала головой.       — Не могу, Джо, не могу… Это очень её ранит. Пока она ещё слишком уязвима.       — Тогда я не пойду с ней ни на какое свидание.       Она терпеливо вздохнула и кивнула.       — Ладно. Посмотрим, каково тебе будет жить с клеймом пожирателя юных девичьих сердец.       Джозеф, нахмурившись, посмотрел на неё.       — Ты что, играешь на моих благородных чувствах?       — Если только немного, — виновато улыбнулась женщина. — Но я правда очень прошу тебя подыграть Меган. Мы сможем этим воспользоваться.       — А давать влюблённому человеку ложную надежду — это, по-твоему, не поступок пожирателя сердец?       — Во-первых, ложных надежд ей ты давать не будешь, а во-вторых, не так уж она в тебя и влюблена. Так, может, капельку увлечена.       Джозеф сцепил «замок» из рук на талии возлюбленной и задумчиво вздохнул.       — Боже, Сара, похоже, я и вправду без ума тебя люблю, если собираюсь согласиться на такую невыносимо безумную затею…       — Так ты согласен?       — Это неофициальное заявление.       — Джо, ты лучший! Ты знаешь об этом?       На несколько минут они замолчали, потому что их губы были заняты долгим поцелуем. Затем Сара слегка отстранилась и, тяжело дыша, взяла руку Джозефа.       — Ох, доктор Карсон, от этих переживаний у меня снова так шалит сердце... Может, вы меня осмотрите?       И она положила его руку на свою грудь, прямо под бюстгальтер. Джозеф сжал её и на выдохе произнёс:       — Сердцебиение у вас учащённое, миссис Бейтс… Боюсь, вам понадобится более тщательный осмотр.       — Да? Тогда нам, возможно, стоит пройти в ваш кабинет…       — Нет необходимости. Все нужные инструменты есть и в приёмной.       Он легко подхватил её на руки, и через мгновение Сара уже оказалась лежащей на столе. Пока Джозеф покрывал поцелуями её шею, она повернула голову, посмотрела на оставшийся в бокале глоток вина и, взяв бокал, быстро его допила. Да, вино не было лучшим лекарством для сердца, но переживать было не о чем: сердце её прямо сейчас находилось в надёжных руках.