Лунный календарь

-Колдомедик, который занимался тобой все эти годы, действительно профессионал. - озвучивает свои мысли Уокер, вводя иглу под кожу. Его глаза бегают по широкому белому шраму чуть выше запястья. -Этот шрам... Тебе заново отрасли руку? Люпин кутается в одеяло плотнее, мелко подрагивая то ли от боли, то ли от холода. Эта трансформация была отвратительной, перед глазами расплывалось от боли, поэтому он закрыл веки. Друзей не было рядом, это ощущается сразу, но он слишком устал, чтобы узнать о произошедшем. -Мне жаль, Лунатик, мы не хотели... - просит прощения Питер, опускаясь на больничную койку. -Этот раз был особо тяжёлым? Столько навалилось, экзамены, Эванс... Точно. Лили знает. В нос ударяет запах медикаментов, а головная боль отдается пульсацией в висках. И он не чувствует руки. Пытается пошевелить пальцами - бесполезно. Еле раскрывает веки, в глаза бьёт яркий свет. Даже пальцы перебинтованы. Кажется, словно левой руки вообще нет, не видно ни малейшего участка кожи. Смотрит на Джеймса, на Питера и останавливается на Сириусе. Блэк рассматривает бинты на руке, осторожно касается пальцами. Нет боли, вообще никаких ощущений. -Нет, этого быть не может. - шепчет Люпин. Ему страшно, настолько страшно не было с пяти лет. -Поппи отрастила её заново. - сообщает Джеймс, голос у которого дрожит, что он пытается скрыть. -Скоро должна работать. Друзья смотрят с испугом, а Ремус лишь усмехается. Везение, что он всё ещё жив. Все, кроме самого Люпина, замечают в его глазах слёзы. По взгляду Джеймса ясно - он винит себя, что попался ночью в коридоре, подставив друзей, из-за чего он и Сириус получили наказание. Питера в его крошечной анимагической форме пускать в одиночку никто не решился. Ремус кивнул. -Мне было семнадцать. На это ушло три недели. -Так мало времени на повреждение, нанесённое оборотнем? - брови чуть поднялись вверх, выражая удивление. -Он действительно мастер своего дела, кто бы это ни был. С каждой новой встречей Ремус замечал, что ему становилось только хуже. Он стал всё сильнее уставать, да и зрение с ставилось, но сделать с этим ничего не мог. Несмотря на обещание, что это ни как не навредит оборотню, Уокер наврал. Какими бы ни были последствия - возможности для лучшего заработка не было, но даже этих денег не хватало. Ремус пропускал обед, часто и ужин. Но Гарри хватало. -Боюсь, следующая наша встреча последняя. - поднял взгляд от рубца Джон. -Я уезжаю в Шотландию и больше не смогу выйти на связь. У Люпина мир из под ног ушёл, кажется. Но думать об этом сейчас он не мог - подействовала сыворотка.

...

Холод их дыхания забирается под кожу, до дрожи по всему телу пугая и заставляя задуматься: "А есть ли вообще смысл?" Если постараться, то может получится вскрыть вены с помощью края решётки, закрывающей ему путь на свободу. Ему хочется, чтобы брызнула кровь, чтобы он мог почувствовать что-либо кроме леденящего страха и отчаяния. Хочется, но он не может даже подобраться к решётке. Тени маячат за ней, угрожающе скалясь. Или это воспалённый разум играет с ним в очень злую игру? Нет, он не может спутать дементоров с галлюцинациями. Скрип тугой железной двери впустил в небольшой коридор свет. Кто-то из заключённых начал кричать, а кто-то плакать, но большая часть совершенно никак не реагировала. Сириус надеялся, что это охранник принёс ему немного воды, в горле пересохло, хоть по ощущениям он пил не так давно. Человек, решивший наведаться к заточённым, приближался быстро и замер у камеры Сириуса Блэка. Женщина остановилась напротив решётки, окинув презрительным взглядом мужчину на другой стороне. Сириус взглянул ей в глаза, серые и безразличные, вздрогнув всем телом. Рядом с ней стоял патронус, форма которого совершенно не удивила младшего Блэка. Кипогрив, гордо задрав голову, освещал её худое, изнеможденное лицо. Вальбурга Блэк стояла перед ним, смотря на сына с гордостью, которую тот раньше не видел в глазах матери. Сириус же ответил ей с холодным безразличием, стараясь не выдать дрожащие руки. -Ты последняя, кого я ожидал увидеть здесь.