Прости, что закинула тебя в другое измерение

Их вели через лес в течении нескольких часов, пока им под ноги попался мост. Блондин остановился, чтобы поговорить с кем-то (предположительно охранником, так как мужчина следовал его командам). Пленников провели через какой-то приподнятый деревянный мостик, уже второй, встретившийся им на пути. Мост этот был полностью сделан из корней деревьев, казалось, кто-то орудовал этими корнями, словно спицами, чтобы сотворить такой шедевр. К сожалению, ни у Гермионы, ни у Ловелл не было времени насладиться архитектурой. Сразу по прибытию к месту назначения, волшебниц и гномов бросили в камеры. Здесь девушкам пришлось разлучиться. Уставшие с дороги, онивсе же смогли устоять на ногах и не свалились мертвым грузом на тюремный пол. Как только двери темниц затворили, все что слышали пленники, это звуки протестов и громкий рев гномов. «Это еще не конец! Слышишь меня? Не конец!» «Выпустите нас отсюда!» «Уберитесь от меня!» Ловелл была взбудоражена, обнаружив, что ей придется делить камеру с гномом. О Мерлин! Даже с двумя гномами. Прежде, чем обратить свое внимание на темноволосого мужчину, глаза которого блуждали по силуэту девушки, Ловелл посмотрела на приятного сивобородого старика, стоящего в углу камеры. На лице у него была добрая улыбка, располагающая к себе. «Спасибо, девочка, за помощь нам.» Ловелл пожала плечами. «Это было не проблемно, мы правда не могли бросить Вас там, не так ли? Не с этими придурками уж точно. Ух, они так себя вели!» От своего же комментария девушка захихикала. Широкую улыбку с лица Ловелл стер какой-то странный хрип и звук тела, брошенного на землю. «Как тебя зовут, девочка? Я — Балин, сын Фундина. К вашим услугам, дражайшая», — гном склонил голову пред волшебницей. Темноволосый мужчина выразил свое недовольство громким ударом о двери камеры. Он попытался залезть на решетку (цель этих действий осталась непонятной как для Ловелл, так и для остальных гномов.) Звук тела, которое само себя подкинуло на металлическую часть темницы. Пытается найти слабину? «Оставь глупые попытки! Здесь нет выхода! Это не первобытные пещеры орков! Это залы Лесного Королевства. Никто не уйдет без согласия короля». Некоторое время они пребывали в абсолютной тишине, ни Гермиона, ни Ловелл не знали, что будет дальше, чего им ожидать, но обе чувствовали, что лучше ничего не говорить. Тяжелые шаги и звуки открывающейся камеры развеяли тишину. Как только двери темницы были закрыты, один из сокамерников Ловелл подбежал к двери. «Он предложил тебе сделку?» Ловелл не могла видеть, к кому обращается Балин, но могла прекрасно слышать ответ незнакомца. «О да! Он предложил. Как бы не так! Я сказал, что он может пойти Ish kakhfê ai’d dur rugnu! ’ да и все его родня туда же!» Судя по выражению лица Балина, это был не тот ответ, на который он надеялся, и Ловелл было жаль его. Человек (или гном) в таком почтенном возрасте должен быть дома, утешенный приятным одеялом, обернутым вокруг него и сидящим перед прекрасным жарким огнем. Тем временем Гермиона потирала свое плечо, оно все еще болело, с этим уже ничего не поделаешь. Ее сокамерником был молодой темноволосый, которого Лавелл спасла раньше, она сидела на кровати, если это можно так назвать. Миона продолжала шипеть, когда слишком сильно давила на рану, она быстро прекратила возиться, решив, что лучше уж оставить саму себя в покое. «Простите, мисс. Вы в порядке?» Он сидел у двери камеры, немного склонив на нее голову. На его лице была дерзкая усмешка. «Я — Кили. Спасибо за помощь нам, вы не были обязаны делать это». Гермиона махнула на него рукой. «Это ничего. Я не думаю, что мы бы могли спокойно отправиться в путь, зная, что бросили вас в опасности. Да… и меня зовут Гермиона». После этих фраз они сидели в тишине, не зная, что сказать друг другу, хотя девушка все же чувствовала, что гном время от времени смотрел на нее. Это не доставляло ей неудобства, с годами она привыкла к подобным взглядам. Кили же никогда раньше не видел никого, похожего на эту смертную женщину, хотя до этого и вовсе не видел никого из смертных так близко. Ее кожа была темнее, чем у женщин из речного поселка, ее волосы — почти «гномьи», толстые распущенные кудри чернее угля. Красивые карие глаза, которые выглядели почти янтарными, когда он вглядывался достаточно пронзительно. Им нравилось пребывать в темноте, пока идиллию не разрушил женский голос. «Ты знаешь, Миона, я уже начинаю думать, что это не будет быстрым путешествием». «Хорошо. Прости меня», — раздраженно вздохнула Гермиона, — «Я не знала, что случится что-то подобное. Знала бы, мы бы сюда не отправились». Ловелл открыла рот, чтобы ответить, но фигура, остановившаяся рядом с ее камерой, прервала весь поток ее мыслей. Когда эта фигура подошла ближе, девушка поняла, что этот кто-то был ярко-голубоглазым мужчиной. Он пытливо посмотрел на нее: «Ты должна пройти со мной». Она продолжила всматриваться в свое лицо, отражения которого проплывали по зеркальным колоннам замка. Потом Ловелл толкнули. Еще раз и еще. Так грубо и нахально. Волшебница очутилась в огромной комнате с большими окнами. Да и все здесь было каким-то необычным, чужеродным и… и большим. Казалось, это приемная какого-то великана. За столом сидел мужчина. Ох, хотела бы Ловелл быть где-то не тут, да где угодно, лишь бы не в этой комнате. «Отец, я привел одну из смертных женщин, которые путешествовали с компанией гномов». Ловелл пыталась включить свою внутреннюю Гермиону, спокойную и собранную. Но этот другой мужчина был неимоверно высок, а она — нет, это было очень неудобно и пугающе. И к тому же он слишком уж по-Малфоевски смотрел на нее, и каждый, кто выглядел и смотрел, как Малфой, точно должен был быть грубым и каким-то злым. Все это не было на руку его образу. Этот неприятный эффект усиливался еще и тем, как мужчина вел себя. Он так извивался, крутился, словно его нервы были на пределе. Такой себе балетный танцор. Все выглядело довольно странно и пугающе. Никто не должен вести себя так в присутствии гостя, пусть и пленника. «Оставь нас», — голос высокого мужчины прозвучал угрожающе. Глаза Ловелл расширились, еще чуть-чуть и она попросила бы голубоглазого остаться, но как бы не так! Она уже не была маленькой девчонкой, и этот великан не испугал ее. Склонив голову, мужчина удалился, и Ловелл осталась один на один с тем, кто смог бы с легкостью растоптать ее, если бы у него возникло такое желание. «Скажи мне, почему две смертные женщины путешествуют с компанией гномов по этим лесам?» От его голоса мурашки побежали по коже, было в нем что-то неестественное, словно он сам был рожден воображением, словно он был ненастоящим. В этом мужчине точно было что-то от вампира, от ночного странника. Его кожа была так бледна, а голос так завораживал… О нет, Ловелл слишком много знала о вампирах и о том, как они очаровывают своих жертв, прежде чем разорвать их на куски. Слишком уж много, чтобы поддаться этому светловолосому. «Мы не путешествуем с гномами. Мы просто столкнулись с ними». Она решила сказать правду, ведь он мог читать мысли, а волшебница не была готова к тому, чтобы попасться на вранье. Да и вдруг этот лидер братства гномов уже сказал этому чудаку правду, а потом она резко берет и дает ложные сведения? Но больше всего она все же боялась, что у мужчины есть способность прочитать ее мысли. Больше всего она не хотела обманывать того, у кого целый отряд вооруженных воинов караулит возле покоев. Он быстро обернулся, его платье (это одеяние выглядело как платье) стелилось за ним мягкими волнами, отражая каждое его движение. Ловелл была бы впечатлена его величием, если бы не его глаза. Мужчина смотрел на волшебницу так, словно она находилась у него под каблуком. Хлоп — и нет ее. «Должен ли я верить этому? Вы не только были с гномами, вы еще и защищали их, спасли их. Но все же, вы утверждаете, что не путешествовали с ними?». «Это именно то, что я сказала». Ловелл чувствовала, что ей суждено вернуться в камеру, но в тот момент все было лучше, чем быть возле этого типа. Лучше бы она была в имении Малфоев, да где угодно лучше, чем в окружении этих «людей». Ловелл раздражала его. Ей не нужна была проницательность Гермионы, чтобы понять это. Глаза мужчины сузились, а губы изогнулись в неприятной усмешке. Да, сейчас он ее прихлопнет, словно муху. Он был настоящим Малфоем этого мира, определенно. Ловелл сделала кое-что, очень несвойственное ее характеру. Она вышла из себя. «Я склонен полагать», — медленно протянул «вампир», — «склонен полагать, что вы мне лжете. Вы возвратитесь в свою камеру и умрете там. О, ваша смертная жизнь ведь еще короче гномьей». Он молвил это с фальшивой усмешкой, от чего девушка чуть было не рассмеялась. Она была ведьмой, и жизнь ее будет тянуться куда дольше, чем какой-либо маггл может себе представить. Потому она улыбнулась в ответ и пожала плечами. Если бы она только могла поговорить сейчас с Гермионой, тогда они бы ушли быстрее, чем этот наглец закончит перебирать свои локоны. «Смело с вашей стороны предположить, что это меня пугает». Он кого-то позвал, и голубые глаза вернулись. Ее крепко схватили за руки, чтобы оттащить обратно в камеру. Ловелл услышала, как великан попросил привести к нему вторую девушку. Гермиона! О, нет… Если ее приволокут сюда, то Ловелл не сможет чем-то помочь подруге. А что если кто-то ее обидит, прикоснется к ее подруге. Тогда девушка станет очень-очень злой ведьмой! Тем временем Гермионе приходилось совсем несладко. Ловелл увели в неизвестном направлении, а ее сокамерник Кили вовсю устилался перед рыжеволосой женщиной. Рассказывал ей что-то о звездах, о своей жизни. О, Мерлин! Когда же это прекратится?! Девушка была уверена, что напряжение между Кили и рыжеволосой настолько сильное, что об него можно порезаться. Вдруг взгляд Мионы пал на что-то необычное. Уши женщины! Острые! Она была эльфийкой. Гермиона была почти уверена в этом. Рыжеволосая эльфийка выглядела какой-то побледневшей и взволнованной. Она часто прикасалась руками к лицу и оглядывалась по сторонам. Как только Гермиона увидела, что Ловелл тащат к камере, она попыталась отвлечь рыжую и начала громко кашлять. Мионе не всегда нравилось то, что говорила ее подруга. Ловелл бесспорно была очень пылкой ведьмой. Она никогда не боялась сказать то, что думает. Иногда это было плюсом ее характера. Иногда. Но не сейчас. «Не обращайте внимания на нее. У моей подруги очень пылкий характер», — закричала Миона в след эльфийке. Гермиона не обратила внимание на то, как эльфийка взглянула на нее. Она уже давно привыкла к расистам, как в волшебном мире, так и в ее родном. То, с каким отвращением эльфы говорили слова «гном» или «смертная» не вызывало у нее ничего, кроме жалости. Ведь существа с подобным видом ненависти просто жалки. Блондин (кстати тот же, который водил куда-то Ловелл) приблизился к клетке. В сопровождении рыжеволосой он повел Миону вероятно туда же, куда водил и ее подругу. Сначала он хотел схватить за плече, но взгляд волшебницы был красноречив, и мужчина отказался от своей идеи. Ноющая боль в плече — все, о чем она думала. Гермиона боялась, ведь одно неловкое движение, один толчок — и плечо снова нужно будет ставить на место. Это все заставляло чувствовать себя слабой и беззащитной. Девушка не следила за тем, куда ее ведут. Не успела она прийти в себя, как уже стояла посреди огромной комнаты. Гермиона не сразу заметила мужчину, стоящего возле письменного стола. Глупое плечо начало болеть еще больше, все тело изнывало. Волшебница не могла сосредоточиться на чем-то конкретном, и ее взгляд беспомощно блуждал по комнате. «Оставь нас», — его тон был строгим и угрожающим. Девушка вздрогнула от его голоса. Этот тип явно был плохим персонажем в ее истории. Гермиона почувствовала неприятную дрожь, пронизывающую все ее тело. Это было отвратительно. Он так напоминал отца Драко. Когда тот впервые заговорил с ней. Такой напыщенный. Такой злобный. Тогда она почувствовала себя ребенком. Такое же чувство захлестывало ее и сейчас. «Я говорил с твоей подругой. У тебя я не потребую ничего, кроме правды», — он смотрел на нее так, словно видит насквозь ее тело и мысли, — «Твоя спутница рассказывала мне сказки о том, что не знает этих гномов, с которыми вы путешествовали. Ох, я ведь так не люблю, когда мне лгут в глаза». Гермиона посмотрела на него с презрением. «Она не лгала вам и не рассказывала сказки». Лицо эльфа было абсолютно пустым, но в глазах его — что-то необъяснимое. Гермиона пыталась это игнорировать. Ей было обидно за слова о Ловелл. Ведьма была зла, ведь лживость не была чертой характера ее подруги. Только не лживость. Ловелл всегда была очень прямолинейна, иногда даже слишком. Тут Миона вспомнила то, как по ее же просьбе подруга врала Рону. Но нет, это было не одно и то же! «Мы не хотели оказаться там. Это была случайность. Гномы были в беде, не могли же мы оставить их умирать, правда?» Гермиона чувствовала то, что мужчина был очень зол и раздражен. Его голос, тон, постава говорили о многом. Волшебница прямо чувствовала, как Ловелл ему досадила. Но как? Чем? Они ведь разговаривали меньше десяти минут! Миона видела конечно, как Ловелл раздражала людей до крапинок на лице, но не в такие же короткие сроки! Она следила за каждым его движением. Мерлин знает! А может он владел магией… Девушке казалось, что вот одно мгновение и эльф вытащит палочку, да как проклянет ее на веки вечные! Ее же волшебная палочка все еще мирно лежала в рукаве. Она достала ее из сумочки и держала подле себя, вот только жалела, что не успела отдать палочку Ловелл. «Почему вы рисковали жизнями ради тех, кого впервые видели?» Гермиона почувствовала, как ее лицо исказилось. Она не могла дать четкий ответ. Ведь действительно, почему они не могли их бросить? Хотя кем бы они потом были, если бы бросили их там? «Потому что мы не плохие люди. Мы не бросаем других умирать.» Теперь в его взгляде чувствовалась какая-то другая эмоция. Неужто эти эльфы были настолько самолюбивы и эгоистичны, что им было плевать на жизни других существ? Она не хотела и боялась это выяснять. «Вы возвратитесь в свою камеру». Гермиона кивнула. Конечно, она совсем не хотела возвращаться в темницу, та была холодной, наполненной сыростью. Но что было делать? Кили наверняка снова рассказывал своей рыжеволосой подруге о луне и звездах (что убивало последние надежды на тишину). Вдруг волшебнице показалось, будто бы что-то родное витает в воздухе. Что- то знакомое и близкое. Она начала кашлять, чтобы отвлечь внимание эльфа, и у нее это в который раз получилось. «Я не хочу показаться грубой, но… вы чувствуете это?» Его ответом была изогнутая бровь, сразу после этого раздался крик. «Отец! Здесь смертный муж! Он покалечил наших охранников и требует разговора с этой женщиной!» Гермиона ни слова не поняла. Что это вообще за язык такой?! Но взгляд, брошенный на нее эльфом, был настолько красноречив, что волшебница почувствовала: речь шла о ней. Поход в темный лес, гигантские пауки, отряд гномов, темницы эльфов… Может, достаточно сюрпризов?