Последняя надежда человечества

– Тридцать пятый! – Лоусон посмотрел Рону в глаза и притворно тяжело вздохнул. – Да что же ты за человек такой? В первые же сутки после прибытия – нападение на майора Брикса. Честно говоря, я был уверен, что последовавшее за этим наказание в виде группового изнасилования заставит тебя хоть немного поумнеть и понять, чем чревато неподчинение. Вручая тебе белый комбинезон, я думал, что с тобой в дальнейшем не будет никаких проблем и ты наконец исполнишь свой биологический долг. Не стану скрывать, на тебя даже поступил индивидуальный заказ. Твоя жизнь в самом ближайшем будущем могла круто измениться к лучшему... А сегодня ты грубо нарушаешь лагерную дисциплину... – он поцокал языком и покачал головой, а затем обратился к бледным как смерть заключенным: – Я трачу на вас личное время, отрывая его от собственной семьи, и провожу подробный инструктаж не для того, чтобы вы вели себя подобным образом. Как вы уже убедились, в нашем центре в качестве репрессивных мер практически не используют физические увечья, за редким исключением и в совершенно безнадежных случаях неповиновения, но в данной ситуации мне ничего не остается, кроме как... Правую руку на стол, тридцать пятый! – рявкнул он на Рона. Тот попытался шагнуть вперед, но от ужаса не сумел сдвинуться с места, словно его ноги приросли к полу. – Андерсон, Хопкинс, поассистируйте мне! – уже абсолютно спокойно сказал Лоусон. Полумертвого от страха Рона заставили сесть на стул, силой надавив ему на плечи. Андерсон дернул его за руку и прижал ладонь к поверхности стола, после чего Лоусон острым как бритва ножом, больше похожим на тесак, с одного удара отрубил Рону мизинец до второй фаланги. *** Своей реакции на жестокую ампутацию пальца Рон уже не помнил. Он очнулся в темноте карцера. Несмотря на тугую повязку, рука болела, ныла и дергала, а еще было невыносимо холодно. Дрожа как в ознобе и стуча зубами, Рон пошарил рядом с собой, но не обнаружил и намека на одеяло. Обувь с него сняли, оставив только носки, а лодыжку плотно обхватывало металлическое кольцо с толстой длинной цепью. Вокруг стояла абсолютная, давящая на уши тишина. Заключенные, лишившиеся кисти руки и глаза, уже вернулись в блок «белых комбинезонов» и активно выполняли свой биологический долг, надеясь как можно скорее стать отцами, чтобы хотя бы на десять месяцев избавиться от сексуального насилия, а несчастный кастрированный сквиб умер от обезвоживания через несколько дней после прибытия Рона в центр. Так что теперь он являлся единственным постояльцем карцера. Сколько времени прошло с тех пор, как его бросили сюда, Уизли не знал, так же как и не имел ни малейшего представления о своей дальнейшей судьбе. Он пытался заставить себя заснуть, но не мог сомкнуть глаз от холода, страха и боли в изувеченной руке. Больше всего на свете ему хотелось сейчас очутиться в «Норе». Вдохнуть запах свежей выпечки мамы. Мирно болтать у камина с отцом и Джорджем, потягивая пиво из высокой кружки. Слушать рассказы об очередном международном турне Джинни. При мыслях о доме, семье, о том, что он потерял, по-видимому, навсегда, из глаз сами собой покатились слезы. Гремя цепью и стараясь не потревожить руку, Рон свернулся калачиком на тонком матрасе и, пользуясь тем, что его никто не может слышать, тихонько заскулил. В этот момент на лестнице раздались шаги. Рон уже давно научился отличать топот солдатских сапог от легкой поступи спортивных кед на липучках, которые выдавали всем заключенным, но его сердце все равно пропустило удар от неконтролируемого ужаса. Похоже, он понемногу превращался в насмерть перепуганного зверя. – Уизли, как ты? – голос Драко Рон ожидал услышать меньше всего. – Уходи немедленно! – зашептал он, разрываясь между злостью на Драко и сумасшедшей радостью от того, что хотя бы на несколько минут с ним рядом оказался кто-то из его прошлой, нормальной, жизни. – С ума сошел? Тебе нельзя здесь находиться! Тебя накажут! – Никто меня не тронет, – сказал Драко, подойдя вплотную к решетке и опустившись возле нее на пол, – я договорился с сержантом Купером. Отдал ему свое обручальное кольцо, а взамен он разрешил навещать тебя в его дежурство, когда оно выпадет на ночную смену. Начальству вряд ли взбредет на ум инспектировать карцер после отбоя. – Ты отдал охраннику единственную память об Астории? Из-за меня? – удивился Рон, вытирая мокрые щеки и перемещаясь к выходу из камеры, чтобы лучше видеть Драко. – Кольцо – это всего лишь вещь, – спокойно произнес Малфой. – Мне не требуется смотреть на него, чтобы помнить Асторию. Она и без этого – навечно в моем сердце. А ты свихнешься здесь в одиночестве, и с кем тогда мне вести задушевные беседы? Так что твое благополучие – полностью в моих интересах, – грустно усмехнулся Малфой. – Как рука? – Болит. Сильно, – честно признался Рон. – Купер, случайно, не упоминал, что со мной сделают? – Нет, – покачал головой Драко, – сказал только, что пока не получал распоряжения морить тебя голодом. Как минимум до приезда инспектора Уинслоу. – А кто это? – с дрожью в голосе спросил Рон. – Большая шишка, – отозвался Драко, – приходил беседовать со мной недели через две после моего похищения. Волшебник... Кажется, из Америки, по крайней мере, я никогда прежде с ним не встречался, а ведь я был знаком с очень многими... – И редкостная сволочь, раз сотрудничает с этими... – с ненавистью выплюнул Рон. – Судя по всему, не без этого, – подтвердил Малфой. – При разговоре со мной держался так, точно я – пыль у него под ногами. Все время пытался унизить, хотя видел меня впервые. Будь с ним поосторожнее. Скажи, что сожалеешь о своем проступке, что был не в себе и просишь дать возможность искупить. – То есть стать рыжей подстилкой? – тоскливо произнес Рон. – Ты все еще ничего не понял, Уизли! – вздохнул Драко и устало прижался лбом к решетке. – Если ты откажешься «выполнить долг перед Британией», они будут издеваться над тобой, пока не сломают или не сведут с ума. А потом все равно трахнут и заставят забеременеть. Поверь, я уже на все насмотрелся за эти месяцы. Они не оставят тебе ни единого шанса покончить с собой. Заморить себя голодом не удастся: станут кормить насильно через зонд, а это – весьма сомнительное удовольствие! Бассейн слишком мелкий, чтобы утопиться, да и охраны чересчур много. Начнешь тонуть – вытащат и приложат электрошокером. Вены вскрыть нечем, отравиться – тоже. Повеситься... как выяснилось на твоем примере, не вариант... – Значит, ты призываешь меня смириться со всем этим дерьмом и безропотно подставить зад под чужой член? – Рон стукнул кулаком по решетке, но тут же застонал от боли. – Я просто обрисовал тебе ситуацию, Уизли, – не обращая внимания на вспышку гнева, отозвался Драко. – Во время беременности тебя не бьют, не насилуют, не угрожают ампутировать конечности или отрезать член. Да, ты всего лишь инкубатор, но инкубатор крайне ценный для этих сволочей. И потом... Девять месяцев – это колоссальный срок. А вдруг нас освободят? – И каким же образом? Особенно учитывая, что в магическом мире нас считают погибшими? – Ты все-таки непроходимый тупица, Уизли, – снова вздохнул Драко. – А родовые гобелены на что? А гоблины в банке Гринготтс? Даже если это место сделали ненаносимым на карте, они все равно сумеют определить, что мы живы. Запомни, надежда есть всегда. Ее нет только у мертвых. Это я и пытаюсь вдолбить в твою дурную голову. *** Дни в карцере тянулись невыносимо долго, и Рон буквально сходил с ума от отупляющего безделья и тревоги за собственное будущее. Чтобы не свихнуться окончательно, он пробовал повторять магические формулы тех или иных заклинаний, но от постоянной ноющей боли в изувеченной руке не мог ни на чем сосредоточиться. Невзирая на довольно тщательный уход и ежедневные осмотры целителя Блейна, рана никак не затягивалась. Возможно, это происходило еще и потому, что комендант Лоусон в воспитательных целях и в качестве профилактики неповиновения в дальнейшем распорядился не давать Рону Заживляющей мази и зелий, а лечить его маггловскими антибиотиками. Непривычный к подобным лекарствам организм сопротивлялся настолько бурно, что порой Уизли элементарно не успевал доползти до ведра, заменявшего ему отхожее место. – Похоже, они все-таки решили меня убить, – жаловался он Драко, когда тому удавалось выскользнуть из блока «красных комбинезонов», пользуясь покровительством Купера. – Меня так выворачивает, что о еде даже думать противно. – Да... запах у тебя, прямо скажем... – покачал головой Малфой, с огромным трудом сдерживая рвотные позывы. – Так ведь ведро уже два дня не выносили! – скривился от отвращения Рон. – Не представляешь, как меня достала эта вонь! И рука заживает гораздо медленнее, чем должна была бы... – Судя по всему, все это призвано научить тебя покорности, – невесело усмехнулся Драко. – Или превратить в животное, которому плевать на грязь в клетке, – добавил Рон. – Спасибо, что не боишься приходить сюда и не брезгуешь мной. – Кроме тебя, тут почти не осталось нормальных людей, Уизли. Одни полностью ушли в себя. Вторые так напуганы, что боятся лишний раз рот открыть. Третьи сломлены и морально, и физически... Так что ты для меня – своего рода отдушина. Может, если... когда выберемся отсюда, начнем общаться по-человечески. Не так, как в Хогвартсе. – Мне нравится твой оптимизм, – хмыкнул Рон, сворачиваясь на матрасе, чтобы хоть немного унять мучительную боль в животе. – Правда, боюсь, нам никогда отсюда не выбраться. – Где твой оптимизм, Уизли? – беззлобно поддел его Драко. – Вероятно, в поганом ведре! – кисло произнес Рон. – Завтра скажу целителю Блейну, что больше не желаю принимать эти мордредовы таблетки! Мне от них реально хреново! – И за неповиновение тебе отрежут мизинец под корень или примутся за другие пальцы. Их ведь у тебя еще целых девять штук! – резонно заметил Драко. – А они все равно придумают, как впихнуть в тебя антибиотики, иначе ты умрешь от заражения крови. – Ну и прекрасно! – взорвался Рон. – Я только этого и жду! И очень надеюсь, что этот твой инспектор Уинслоу пришибет Лоусона Авадой за то, что так по-идиотски разбазаривает ценный человеческий материал. – Лоусон, конечно, сволочь, но сволочь, по крайней мере, знакомая. А вот если Уинслоу прибьет его Авадой, неизвестно, кого поставят на должность коменданта, – философски отозвался Драко. – Плевать на коменданта! Лишь бы уже поскорее самому откинуть копыта! – пробурчал Рон. – Значит, собираешься бросить меня, твоего старого школьного товарища? – с преувеличенной обидой поинтересовался Драко. – Несчастного, одинокого и беременного? Я думал, что только слизеринцам свойственен подобный эгоизм. – Дурак ты, Малфой! – Рон подавил смешок, но тут же застонал от новой колики. – Беременный, несчастный, одинокий дурак! И что-то я не припомню нашей с тобой крепкой дружбы в школе... – Не придирайся к мелочам, Уизли, – снисходительно произнес Драко. – Мы тогда были маленькими, глупыми и не имели собственного мнения, всецело полагаясь на своих родителей. Мой отец, например, считал вас предателями крови. – А мой называл вас мерзкими Пожирателями смерти, палачами и убийцами. А в результате ты не сдал Гарри своей сумасшедшей тетке, хотя если бы сделал это, то попал бы в любимчики к Волдеморту... – А вы с Поттером вытащили меня из горевшей Выручай-комнаты, хотя могли дать мне сгореть заживо, как Крэббу... – Не верю, что говорю это сейчас, но ты – классный парень, Драко, – внезапно вырвалось у Рона в порыве откровенности. – Я бы пропал здесь без тебя! – Я польщен, Уизли, – театрально поклонился Малфой. – И хотя я бы предпочел, чтобы наши... приятельские отношения начались в более нормальном месте, ты тоже здорово скрашиваешь мои будни. И вот еще что: Купер проболтался, что завтра приезжает инспектор Уинслоу. Постарайся не нарываться. Мне будет жаль, если с тобой случится какая-нибудь хрень... Честно! *** Утром Рона разбудило лязганье открываемой решетки. – Ну и вонь тут! – сказал один из охранников, поморщившись. – Вы, волшебники, как свиньи. Где спите, там и гадите! – Давай, тридцать пятый, поднимайся, велено отвести тебя в душ, – второй охранник кинул Рону на колени чистый черный комбинезон. После душа, показавшегося измученному собственной нечистоплотностью Рону раем, его сопроводили к целителю, вместо опостылевших таблеток предложившему ошалевшему от всего происходящего Уизли Ранозаживляющее зелье. – Вы отощали, тридцать пятый! – не глядя на него, произнес целитель. – Сейчас вам принесут завтрак. Прямо сюда. Извольте съесть все до последней ложки. Избавленный от необходимости в очередной раз травить себя антибиотиками, Рон с волчьим аппетитом проглотил тарелку овсянки и булочку с джемом. Покончив с едой, он откинулся на спинку стула, с удивлением заметив, что рука уже почти не болит. В этот момент позади него открылась дверь, и довольно приятный мужской голос воскликнул: – Рыжий! Замечательно! Это именно то, что мне нужно!