Последняя надежда человечества

Лежа на больничной койке, Гарри пытался осмыслить то, что несколько часов назад поведал ему Рон. Инспектор Уинслоу. Страшный садист и убийца оказался чуть ли не самым близким им обоим человеком. Гермиона! Девочка, вместе с которой они взрослели, учились на одном факультете, с которой пережили радости, горести и потери. Невероятно умная и талантливая волшебница, казавшаяся Гарри верным, преданным и надежным другом – порой намного надежнее Рона – нанесла им обоим предательский удар в спину. «Почему это случилось? Что заставило нашу Гермиону превратиться в бездушное чудовище, едва ли не хуже Беллатрисы Лестрейндж?! Кто виноват в этой ужасающей метаморфозе? Неужели причина крылась в том, что из-за катастрофы Гермиона так и не сумела стать матерью? Она ведь так мечтала иметь детей! А может, это моя вина? Я знал, что Гермиона хотела попасть на работу в Отдел тайн и не уговорил Северуса сделать для нее исключение... Нет! – Гарри до боли сжал кулаки. – Невозможно найти логическое объяснение ее поступкам. Невозможно оправдать пытки и убийства десятков невинных людей лишь неспособностью к зачатию или неудачами в карьере. Если следовать подобной логике, то и Беллатриса Лестрейндж творила свои кошмарные злодеяния из-за отвергнутой любви, а Волдеморт стал безжалостным темным волшебником только потому, что вырос в сиротском приюте!» Гарри глубоко вздохнул. От всех этих горьких мыслей ему сделалось невыносимо тоскливо. Он не мог разобраться в собственных чувствах. С одной стороны, он ненавидел Гермиону за все, что она наворотила, и особенно за страдания Алекса и Северуса, Рона и Драко. С другой, сквозь толщу ненависти пробивались ростки жалости к женщине, когда-то бывшей ему самым верным другом. У Гарри не получалось в одночасье выбросить из головы все, через что они прошли вместе, и он постоянно спрашивал себя: «Как такое вообще могло произойти c их Гермионой?» В конце концов он пришел к неутешительному выводу, что не сумеет понять причин, побудивших Гермиону совершать те страшные злодеяния, которые она творила под маской инспектора Уинслоу. После того что рассказал ему Рон, Гарри жаждал лишь одного: увидеть бывшую подругу на скамье подсудимых. И от этого ему становилось еще тяжелее. *** Несмотря на горячее желание Гарри как можно скорее оказаться дома, Сметвик настоял на госпитализации в больнице Святого Мунго как самого Поттера, так и их с Северусом новорожденной дочери. – Вы должны служить примером, Гарри, – назидательно сказал Сметвик, отметая все доводы Поттера о хорошем самочувствии. – Если вы останетесь в больнице, нам будет гораздо проще убедить остальных освобожденных заключенных поступить так же. Поверьте, многим из них тоже хочется очутиться дома, в кругу своих близких, но пока мы не проведем доскональных обследований, мы не можем их отпустить. Эти люди пережили чудовищные моральные и физические издевательства. Почти все за время плена успели родить от своих насильников, а некоторые – и не один раз. Пятнадцать человек находятся на разных сроках беременности. Десять родили меньше месяца назад. Их дети теперь – в руках магглов, а сами они пребывают в состоянии тяжелейшей депрессии. В общем, по вполне понятным причинам их ни в коем случае нельзя распустить по домам, иначе мы рискуем получить целую волну самоубийств. – Значит, вы всего-навсего заменили им одну тюрьму на другую! – в сердцах выплюнул Гарри, осознавая, впрочем, что Сметвик, несомненно, прав. Ему и самому было страшно оставаться наедине с собственными мыслями. А ведь его, в отличие от того же Рона, и пальцем не трогали. – У меня нет привычки обижаться на пациентов, да еще в таком непростом душевном состоянии, – снисходительно улыбнулся Сметвик. – Но, чтобы окончательно убедить вас, скажу только, что родственникам, безусловно, позволят навещать всех наших новых пациентов сразу же после того, как мы закончим с первичным осмотром. Кроме того, если вы будете находиться тут, Северусу не придется разрываться между уходом за вами и его многочисленными обязанностями здесь, в Мунго. Мы предоставим в ваше полное распоряжение отдельную палату, где вас никто не потревожит. А мы тем временем понаблюдаем и за вашим самочувствием, и – самое главное! – за состоянием малышки. Разумеется, после таких слов у Гарри не повернулся язык отстаивать свою позицию. За несколько часов, прошедших с момента их чудесного освобождения, он видел Северуса лишь пару раз, да и то мельком. Тот влетал в палату в лимонного цвета халате, наброшенном поверх привычной черной мантии, наспех целовал Гарри, диагностировал пересекавший его живот шов, сканировал магическую ауру дочери и вновь уносился по своим делам. Выглядел он при этом таким усталым и измученным, что Гарри не решался приставать к нему с расспросами. Помимо Северуса и Сметвика, к Поттеру регулярно наведывался дежурный колдомедик, а к новорожденной Хоуп (1) (так в один из своих коротких визитов предложил назвать девочку Снейп) приставили молодую практикантку-целительницу. В ее обязанности входило пеленать и кормить ребенка из бутылочки. Около десяти вечера Гарри сморил глубокий и крепкий сон, но ближе к полуночи он проснулся как от толчка, игнорируя неприятно поднывавший шов, приподнялся на локте и с болезненно сжавшимся сердцем обнаружил, что Северус так и не вернулся. Гарри ожидал, что тот хотя бы на ночь освободится от своих обязанностей, но часы над дверью палаты негромко прозвонили час ночи, потом два, затем три, а Снейп так и не появился. Именно тогда, лежа в абсолютной темноте и прислушиваясь к тихому дыханию спящей дочери, Гарри ощутил крохотный укол страха, переросший вскоре в настоящую панику. «Северус не просто так свел наши контакты к минимуму, – думал Гарри, все сильнее накручивая себя. – Он избегает меня. Не смотрит в глаза. Не желает говорить со мной. Наверняка ему противно даже касаться меня! Конечно, ведь он убежден, что я – так же, как и все остальные – подвергся сексуальному насилию! Для такого неисправимого ревнивца и собственника, каким является Северус, это – предел. Красная черта, за которой больше невозможны никакие телесные контакты. И его отсутствие рядом со мной сегодня – прямое тому доказательство. Теперь я даже не могу быть уверенным, что его чувства ко мне остались неизменными! Разумеется, он ни за что не упрекнет меня – он и сам отлично понимает, что моей вины тут нет – но, боюсь, наши отношения уже никогда не станут прежними». *** Драко очнулся оттого, что на лицо ему капали слезы. – Асти, – прошептал он, не желая пробуждаться и все еще отказываясь открыть глаза. Он прекрасно понимал, что Астории уже давно нет на этом свете, но ему немыслимо хотелось продлить нереальное счастье, испытанное им во сне, в котором они были втроем. – Драко, милый, это мама, – раздался негромкий голос над самым ухом. Видение Астории, баюкавшей маленького Скорпиуса, растаяло как дым. – Как ты, сын? – теперь над ним склонился отец. – Живой! – горькая улыбка скривила бескровные искусанные губы. – Значит, в порядке. – Какое счастье, что ты снова с нами! – заплакала навзрыд Нарцисса. – Мама, ну что ты? – Драко выпростал из-под теплого одеяла руку и прижал ладонь к щеке матери. – Я здесь. Я живой... – он собирался повторить, что все в порядке, но вспомнил про отобранного у него ребенка и осекся. – У меня отняли сына!.. – прошептал он, поднимая на Люциуса полные слез глаза. – Он родился почти три недели назад, и у меня его отняли! – Мы обязательно вернем нашего малыша! – Малфой-старший сглотнул ком в горле и погладил сына по влажным после душа волосам. При виде татуировки его рука на миг замерла в воздухе, он задержал дыхание, а затем опять принялся гладить Драко по голове. – Я был глупцом и эгоистом! Я знаю, сейчас не лучшее время, но надеюсь, что ты простишь меня, сын. Теперь все непременно будет хорошо. – Хотелось бы верить, – тихо произнес Драко. В этот момент в дверь негромко постучали. – Северус! – бросился к вошедшему Снейпу Люциус. – Как нам отблагодарить тебя за спасение сына? – Не нужно благодарностей, Люц, – устало отозвался Снейп, – главное, нам удалось вытащить их всех живыми и относительно здоровыми. Впрочем, да. Кое-что вы с Нарциссой можете для меня сделать. Передайте Алексу, что с его отцом все в порядке и скоро они с Гарри непременно увидятся. А еще скажите, что у него родилась маленькая сестричка, Хоуп. – Хоуп, – повторил Драко, – символично! Скажите, Северус, как там Рон? – Держится молодцом, особенно учитывая, через что ему пришлось пройти, – стараясь не замечать недоуменных взглядов Малфоя-старшего, ответил Снейп. – Я загляну к нему на минуту. Передать ему что-нибудь? – Передайте, что он отличный парень! – улыбнулся Драко. *** – Рон, милый, хороший мой мальчик! – причитала Молли, не прекращая обнимать сына. – Мы думали... Мы боялись... Мерлин, какое счастье! – вторил ей Артур. Перси, Чарли, Билл и Флер, Джордж, Ли и Анжелина, Джинни и Дин – все они набились в крохотную палату. Сердобольный Сметвик позволил многочисленному семейству Уизли нарушить больничные правила. Ко всем остальным пленникам пускали не больше двух посетителей в сутки, но для Рона сделали исключение. Несмотря на кажущееся спокойствие и приличное самочувствие, его состояние внушало Сметвику огромные опасения. Разумеется, он не имел права задерживать Рона в больнице дольше недели, но не сомневался – перенесенные пытки и издевательства непременно дадут о себе знать. Все еще не пришедший в себя Рон смущенно улыбался, неловко отвечал на поцелуи матери, сестры и невесток, похлопывал по спине отца и братьев и не верил тому, что выбрался из этого ада. Живым и не потерявшим рассудок. Еще вчера он находился полностью во власти своих похитителей. Они могли сотворить с ним все. Абсолютно все. Рон на собственном горьком опыте убедился в безграничности людской жестокости. Его тело хранило следы страшных пыток и насилия, а душа была искромсана в клочья. Он стыдился своей покалеченной руки и живота, с головой выдававшего беременность. У него все еще не получалось до конца осознать, что женщина, которую он боготворил, первая юношеская любовь, меньше суток назад пыталась убить и его, и их нерожденного ребенка. А еще он думал о Драко. Теперь, когда вокруг него хлопотала Молли, а рядом была вся его семья, он вдруг испугался, что странной дружбе с Малфоем, зародившейся в совершенно нечеловеческих условиях, настанет конец. И от этого Рону стало по-настоящему тошно. Сидя на больничной койке в окружении самых близких ему людей, он попросту не представлял, как ему жить дальше. *** Северус даже не догадывался, какими неимоверно тяжелыми будут для него первые сутки после спасательной операции. Освобожденным людям требовалась срочная помощь. Осознав, что их жизням больше ничего не угрожает, они могли впервые безнаказанно выражать скорбь по отнятым у них детям и гнев из-за перенесенного в длительном плену насилия. Каждый из них по-разному справлялся с душевными страданиями. Некоторые молча сидели на койках, уставившись в одну точку. Некоторые бились в истерике. Кто-то бросался на персонал с кулаками, а двое недавно родивших сквибов попытались покончить с собой, наглотавшись лекарственных зелий. В конце концов Сметвик высказал предположение, что, если попробовать задействовать ментальную магию и избирательно стереть у пациентов травмирующие воспоминания об изнасилованиях и пытках, их самочувствие заметно улучшится. Однако перед этим следовало хоть немного стабилизировать душевное состояние бывших пленников. Запас Умиротворяющего бальзама и зелья Сна без сновидений быстро иссяк, и Снейпу пришлось спешно отправиться в лабораторию при Отделе тайн, чтобы отдать распоряжения своим подчиненным и лично проконтролировать начало процесса приготовления необходимых снадобий. Когда работа в лаборатории закипела, Северус чуть ли не бегом рванул к Гарри, пробыл в его палате каких-нибудь жалких пять минут, убедившись, что дочь, которую он предложил назвать Хоуп, чувствует себя немного лучше, а шрам на животе Поттера выглядит вполне сносно, и снова вернулся в Министерство. Не успел Северус выйти из лифта, как перед ним материализовалась рысь – Патронус Кингсли. – Северус, – пробасила она, – Грейнджер поместили в лазарет при Аврорате. Ей смазали руку противоожоговой мазью, но в себя она так и не пришла. А сейчас мне срочно требуется твоя помощь в работе с Грегстоном. Мы дали ему лошадиную дозу Веритасерума, но… – Идиоты! – простонал сквозь зубы Снейп, еле державшийся на ногах от усталости. – Сперва нужно было снять Империо! – ...но наложенный на него Империо не позволяет ему говорить правду. – Передай Кингсли, что я буду в Аврорате около полуночи, – вздохнул Северус, обращаясь к призрачной лани, быстро наколдованной им. – Если к тому времени не умру от перенапряжения... Это, разумеется, передавать не надо. Лань кивнула и растаяла в воздухе. – Бедный Гарри! – прошептал Снейп. – Похоже, свою первую ночь на свободе ему придется провести без меня. *** Ближе к половине двенадцатого, когда все беспокойные пациенты наконец угомонились под действием свежесваренных зелий, Северус вновь зашел проведать Гарри. Его глазам предстала картина, от которой горло сдавило спазмом, а изможденное лицо озарило бледное подобие улыбки. Гарри спал, трогательно по-детски подложив одну руку под щеку, а другой прижимая к себе туго спеленутый сверток – в Мунго предпочитали пеленать младенцев. Стараясь не разбудить мужа и дочь, Северус на цыпочках приблизился к больничной койке. Ему нестерпимо хотелось поцеловать Гарри, но, опасаясь потревожить его сон, он лишь несколько минут постоял возле него, а затем также неслышно покинул палату. Ровно в двенадцать его ждал Кингсли, и, судя по всему, ночь, сменившая суматошный день, предстояла длинная и весьма непростая. *** В допросной, помимо Кингсли, Роббинса и секретаря, никого не оказалось. Все трое имели довольно сконфуженный вид, что, впрочем, было неудивительно, учитывая, в каком плачевном состоянии находился Грегстон. Он лежал на трансфигурированном из стульев диване, тупо уставившись в одну точку, и мычал нечто невразумительное. – Послушайте, – устало произнес Снейп, глядя на полубесчувственного генерала, – мы же договаривались: без меня – никаких допросов! Тем более с применением Веритасерума! – Время не ждет, Северус, – смущенно огрызнулся на упрек Шеклболт. – Ты был занят в Мунго, а нам необходимо вытрясти из этого мерзавца координаты оставшихся пяти лагерей. Там около двухсот пятидесяти наших людей. А вдруг у них предусмотрено, что если Грегстон или Грейнджер, то бишь Уинслоу, долго не выходят на связь, то охрана должна уничтожить пленников?! – Но Империо-то можно было снять, прежде чем пичкать его зельями?! – возмутился Снейп. – Вас в Академии авроров не учили, что это способно превратить его в пускающего слюни идиота? Кингсли, – он с упреком посмотрел на Шеклболта, – мы ведь обсуждали все это перед тем, как в первый раз отправились в Министерство. Иначе зачем было применять к нему легилименцию и вытаскивать из него воспоминания? А если вдобавок и Грейнджер не придет в себя после отката – что тогда?! – Снейп уже почти кричал. – Где мы в таком случае возьмем координаты?! – Северус, разумеется, ты прав, – попытался урезонить его Кингсли. – Это я виноват! Так обрадовался успешной – а главное, бескровной! – операции по захвату мерзавца, что забыл про все мыслимые и немыслимые инструкции. И про наш с тобой разговор, честно признаться, тоже. Притащил его в Аврорат и тут же напоил Веритасерумом. Думал, что, когда ты освободишься – координаты лагерей уже будут у нас. А вместо этого... – А вместо этого ты устроил мне вторую бессонную ночь, потому что теперь, вместо того чтобы пойти к Гарри, который уже наверняка весь извелся от беспокойства, мне придется еще пять часов простоять у котла. – Это еще зачем? – удивился Роббинс, не слишком хорошо соображавший от усталости. – Изготовить антидот от Веритасерума – вот зачем! – огрызнулся Снейп. – У нас с Кингсли далекоидущие планы на этого красавца, – он злобно зыркнул на Грегстона. – В таком состоянии магглам его не покажешь. Необходимо, чтобы он был убедителен перед камерами. – Не знал, что мы собираемся демонстрировать Грегстона по маггловскому телевидению! – насупился Роббинс. – Шеклболт должен был ознакомить вас с нашими планами. Если он этого не сделал – сейчас самое время. У вас есть по меньшей мере еще целых пять часов. ______________________________ 1. Хоуп – (англ. Hope) – надежда.