Blossoming among insults

В мире есть множество прекрасных своей атмосферой и веяниями мест, только вот люди, что так беспорядочно проникают во всякие глубины и таинства, умеют искажать прелести и создавать из них нечто совершенно иное. Сохранить природную притягательность — редкость как для бескрайних гор и цветочных полей, так и для живописных улочек и городов, в которых остался блеск старости и истоков. Местом, что сохранило былое величие и внешний вид, была Пристань Лотоса, по-прежнему наполненная лоточниками, продающими ароматные лепёшки, и увитая рядами деревянных помостов вместе с двухэтажными домиками, выполненными в средневековом стиле. Но самым главным достоинством были, без сомнения, лотосы. Они лежали на воде на своих зелёных кувшинках и мерно покачивались в такт тихим волнам. Порой их тревожили приплывающие деревянные лодочки, от которых веяло старостью, а иногда современные катера. Но не пускали цветы вглубь пароходы и огромные суда. Стоило им только пересечь горную границу, как непослушные корни лотосов заплетались в моторы и мешали судну плыть дальше. Сам городок назывался Юнь Мэн. Жизнь в нём протекала довольно спокойно, даже очень для бурной суеты Китая. В воздухе раздавались чьи-то разговоры и шумный топот детских ножек. Улыбки то и дело мелькали среди улиц, а глаза радостно сияли. Пока умиротворённость раннего утра не прорезала вспышка фиолетовой молнии и чей-то пронзительный крик, следующий за устрашающей фразой: — Ещё раз и я переломаю тебе ноги! — прозвучало над пристанью, подобно грому среди тёмных туч, что сгущались, как и брови кричащего на племянника Цзян Чэна, нынешнего главы Ордена Юньмэн Цзян. Его нрав был знаком всякому, как и характер непослушного подопечного. — Я разве должен каждый раз искать тебя?! Что бы ты делал, если бы я не оказался там? Стал бы лужей крови и органов? — в фиолетовых глазах на долю секунды сверкнула вспышка, не предвещающая ничего хорошо. За спиной старшего уже столпилось несколько учеников в фиолетовых одеждах, что внимательно наблюдали. — Дядя, я!.. — начал было мальчишка в жёлтых одеяниях другого ордена. — Ты всё веришь, что твоих сил бы хватило одолеть такого монстра? — гнев в душе Цзян Ваньиня потихоньку смирялся, но всё ещё бурлил обжигающей лавой, проникая в слова. — Тебе не занимать самоуверенности Ордена Цзинь! Лучше бы тренировался усерднее. — Я смог бы одолеть его! Да и ты сказал, что ждёшь от меня большего, — на короткий миг на лице Цзинь Лина мелькнула вина, что всё-таки в прошлый раз он не оправдал ожиданий дяди да ещё поспорил, потому решил самолично справиться с кем-то поистине огромным, не рассчитав своих умений и сил. То, что он так хотел одолеть, не поддавалось опытным адептам именитых орденов, что уж говорить о пятнадцатилетнем подростке? — Да и это всего лишь ходячий мертвец! — буркнул он, складывая руки на груди. В следующую секунду чья-то сильная рука схватила ребёнка за ухо, потянув за собой. Раненный завопил, требуя отпустить его сейчас же, но в ответ ему была лишь тишина и ощущение, что сделать своими возгласами он может только хуже, но точно не лучше. Цзян Чэн дотащил его до покоев, почти что бросив того в комнату и встав в двери. В его глазах играли разъярённые, надменно смотрящие огоньки. В душу Цзинь Лина прокрадывался некоторый страх, который напоминал ему о том, кто всё-таки сейчас «выше». Его поступок, как всегда, был крайне необдуман и резок. Обычно мальчишка бежал к своему второму дяде, прячась у того за спиной и, в итоге, не получая никаких наказаний от главы ордена Юньмэн Цзян, но в этот раз Цзян Ваньинь нашёл его на «месте преступления». — Подумай прежде, чем убегать, — кинул Цзян Чэн спустя пять минут молчания, — в следующий раз. — Он отвернулся от племянника, уходя прочь из комнаты и оставляя «Юную Госпожу» подумать над своим поведением. Его шаги раздавались далеко в коридоре, унося с собой крепкую фигуру в фиолетовом облачение. Цзинь Лин только цокнул в ответ, обиженно поворачиваясь к одному из окон, открывающему обзор на тренировочное поле, где столпились адепты, начиная тренировку по приходу учителя. Цзян Чэн тренировал исключительно племянника, не тратя внимание на учеников своего ордена, изредка заглядывая к ним на занятие. Этот своенравный ребёнок был всем в его жизни, он напоминал ему о том человеке, которым не дорожить мужчина просто не мог. Подростки о чём-то оживлённо болтали, пока не началось само занятие. Они все до единого обсуждали одну личность, пускай сплетни за спиной были не в почёте у заклинателей. — Да он просто избалованный ребёнок! — сказал какой-то адепт, поглядывая в сторону входа на поле. Поняв, что опасности нет, он продолжил, — Глава Цзян так ухаживает за ним, что тошнит! А он ведь даже не из нашего ордена. Чужеземец из ведущего ордена, а занимается с ним. Разве это честно? — Всё-таки его мать была из Юнь Мэна, — достаточно робко вставил другой парень. — Да какая разница! — фыркнул кто-то третий, присоединяясь к разговору. — Для будущего главы ордена он просто никакой! Проказничает, словно ему шесть лет. — А я слышал, что он ещё плакал как-то раз у всех на глазах! — вставил ещё один ученик, — говорят, Глава долго его успокаивал. Всё поле разразилось тихими смешками, чтобы не привлекать лишнее внимание. — А ещё его вечно защищает собака! — прыснул адепт, — псина и то лучше справляется с нападками, чем хозяин! — Да родители совсем его распустили! — Верно! Вы же чувствовали запах сигарет в Пристани Лотоса? — при слове «сигарет» говорящий стал говорить всё тише, интригуя внимание окружающих, — мне кажется, что пахнет именно от него. — Да как он вообще может сожалеть о чём-то и курить, когда живёт в двух именитых орденах? — вспылил первый из ввязавшихся в разговор адептов, — называет ещё самым лучшим из двух орденов! Ни стыда, ни совести. Так он и здоровье загубит, и Орден Ланьлин Цзинь, когда встанет во главе. — Может, не будем так о нём говорить? — очень робко и растерянно спросил стоявший в стороне паренёк. Все обернулись и посмотрели на него, словно тот сделал что-то из ряда вон выходящее. — И его родителях… Да и от него не может пахнуть дымом! Я даже знаю, кто именно из вас пренебригает своим здоровьем и курит за каждым вторым углом! — этот адепт испытывал жалость к объекту дискуссии, которого без умолку обсуждал за спиной каждый третий, словно это было их долгом. — Замолчи. — Рявкнул какой-то ученик, невольно уводя взгляд в сторону. И всё это время Цзинь Лин сидел на подоконнике, приложившись к затонированному стеклу, снаружи украшенному симпатичным жёлто-фиолетовым витражом, выложенным лучшим из мастеров. Он смутно слышал фразы адептов, заканчивая их по звукам и смыслу, который был без всяких манипуляций понятен. Они недолюбливали его. Откровенно говоря, за свой скверный и тяжёлый характер подросток не раз сталкивался с тем, что его не хотели слушать и принимать. Часто Цзинь Жулань влезал в драки. Один на один он мог одолеть соперника без труда, а вот против компании пойти не мог, призывая на помощь своего мягкого друга. Он тяжело вздохнул, отползая от окна и смотря на дверь, через которую пару минут назад вышел старший.

***

Вскоре Цзинь Лин уже оказался в городе, успев переодеться из тренировочной и «официальной» одежды, смахивающую на средневековое облачение, в удобную и повседневную, чтобы не привлекать лишнее внимание. Юнь Мэн напоминал для многих доброго старика, который сидел бы на берегу и рассказывал сказки и всякие интересные историки новому поколению, просвещая его в то, что было на его веку. Он бы поведал им о кровавых и жестоких битвах, в которых участвовал, будучи великим заклинателем, и о том, как преобразили его эти бои и раны. Ведь Юнь Мэн не так давно отстроили заново почти в том же виде, что и прежде. Люди здесь были разные: пережившие ужасы разрушения пристани, только-только приехавшие в новые места и родившиеся здесь за последние несколько лет. В городе играла музыка, — где-то раздавались звуки барабанов и флейты, подпевающих друг-другу, прилавки с сувенирами то и дело звенели колокольчиками, люди радостно восклицали и перешёптывались, — всё здесь оживало и приобретало чудные оттенки фиолетового под цвет домов и местной одежды, колорит которой особенно любили выжившие люди и почитающие былое величие Пристани Лотоса. Подросток шёл, слегка понурив голову и изредка смотря по сторонам, направляясь в «современную» часть города. Так уж вышло, что в самобытном и цветущем Юнь Мэне есть цивилизованная местность, в которой, как везде, суетились люди в чёрных деловых костюмах, словно собранных на одному заводе. Чем больше город, тем крупнее проблемы. Сейчас на улицах рой людей, а ночами каждую неделю мертвецы восстают из могил, чтобы разбить несколько стеклянных дверей и отомстить обидчикам. От того, что принимать меры вовремя не всегда выходит, заклинатели стали работать отчасти скрытно, отчасти напоказ. Для зрителей существовали такие шоу умений, как облава, а для настоящих забот были горы, где офисные работники вешались толпами и молились богам. — Смотри, куда прёшь. — Вякнул кто-то Цзинь Лину, когда тот уже вошёл на одну из улиц и врезался в мужчину, спешившего в свою личную коробочку для работы. — Сам смотри, — буркнул мальчишка и двинулся дальше. Искать уединение было проще в «сельской» части Юнь Мэна, но Жулань каждый раз так наслаждался всем этим городским шумом, что растворялся в чужой суете. Перед ним бесконечным потоком мелькали машины и похожие друг на друга люди. В его голове шумели и шуршали шаги и подошвы прохожих, разрушая грустные размышления и заглушая приходящие одна за одной навязчивые мысли. Наверное, из-за этого шёпота высоток и беспечной мелодии города люди мало думали, ведь все эти звуки так сбивали, помогали забыться в необъяснимой субстанции, что волей-неволей разрушала разум, ведя его ближе к горам и тишине, убивая на месте отдыха. Но для того, кто всю жизнь ютился в спокойных башнях и у тихих вод, суматоха улиц казалась забавной и манящей, как что-то неизвестное. Порой мимо него проходили интересно одетые люди. На ком-то можно было увидеть символику ордена Юнь Мэн Цзян, как что-то, в принципе, обыденное, а где-то мелькали символы других кланов. В какой-то момент Цзинь Лина привлёк детский тихий плач, раздавшийся где-то за спиной подростка. Он обернулся, посмотрев в сторону небольшого лесочка за серым забором, больше похожим на очень высокий бордюр вровень с цветущей землёй. Пускай он был не из тех, кто так отчаянно помогают каждому встречному, на звук пошёл. Ветви то и дело врезались в лицо, даже несмотря на то, что Цзинь Лин не был особо высок. Интересно, как высокие люди вообще выживают? Выйдя на поляну, он увидел мальчишку, пытающегося достать своего воздушного змея с дерева. Рядом с ним стояли дети, держа в руках собранный вручную лук и забавные стрелы. Раньше, когда Цзинь Лина дядя ещё учил стрелять, ему так нравились занятия с ним, что ребёнок прибегал к нему с огромной улыбкой на лице и с луком и стрелами в маленьких ручках. Он любил дядю за то, что тот тратил на него кучу времени, обучая верной стойке и даже иногда перебарщивая с числом стрел или сетей на охоте. Цзинь Жулань не всегда замечал, с каким лицом Цзян Чэн вручает ему новенького воздушного змея каждый раз, но всё же было видно по взрослому, что эту детскую игрушку он сделал сам, всю ночь не смыкая глаз. Родители часто делали для своих детей воздушных змеев, потому Жулань мог понять слёзы мальчика хотя бы наполовину. Наверное, когда игрушку для тебя делают родители, она становится дороже в тысячу раз! Но, если честно, на то, что в его жизни огромное место занимал дядя, он не жаловался. — И что мы будем теперь делать?! — воскликнул какой-то ребенок, смотря на плачущего водящего, который упустил из своих рук их «жертву» — теперь не поиграть! — Я-я достану! — вскрикнул мальчик, пытаясь стрясти игрушку с дерева, но крона даже не думала качаться. На его глаза всё сильнее набегали слезы, льющиеся потоком по белоснежным щекам, слегка запачканным дорожной пылью. И вдруг на голову ребёнка упал воздушный змей в форме солнца. Его глаза тут же высохли сами собой, и он посмотрел на ветвь, где раньше лежал улетевший наглец. Цзинь Лин, всё ещё стоявший в кустах и наблюдавший со стороны, очень удивился, потому что даже не заметил, как кто-то забрался на дерево. Казалось, этот человек просто взлетел туда на крыльях ветра. Среди кроны показывались чьи-то белые одеяния адептов Ордена Гу Су Лань. Конечно, Жулань ничего не заметил, ведь их ледяное спокойствие и умение действовать в тишине под лёгкий звон гуциня поражает. — Спасибо Вам! — с улыбкой воскликнул мальчишка, лучезарно улыбаясь. В ответ ему была тишина и, вероятно, человек, что помог ребёнку, улыбнулся. Но умеют ли Лани вообще улыбаться? Цзинь Лин крайне сомневался. На его памяти в каждой из стычек с этими ребятами они были настолько серьёзны и сосредоточены, как и все, но по ним было видно, что чувства то ли проходили мимо них, то ли затрагивали совсем малость. — Вы такой добрый! — продолжил мальчик. — Не стоит, — послышался чей-то спокойный и размерный голос, сливающийся с мелодией кроны. Вскоре адепт спустился с дерева, переговорив с детьми о чём-то шёпотом. За это время «сталкер» подошёл ближе к ним, почти высунувшись из гущи деревьев и кустов, которые кое-как скрывали его от взглядов детей. Цзинь Лин сам не понимал, что именно привлекает его в этой решённой другим сцене, но холод адепта казался ему почему-то таким желанным и спокойным, что сердце замирало, а вечные сомнения и пересуды с самим собой в душе отходили на второй план. Когда адепт скрылся из поля зрения, подглядывающий с облегчением выдохнул, разворачиваясь в сторону шумного городка, пока не наткнулся на чью-то грудь. Это был тот самый Лань. — Что ты здесь забыл?! — возмутился Цзинь Лин, отпрыгивая от парня. — Ты подсматривал? — переспросил Лань. В его голосе отчего-то не читалось какого-то холода, от него не веяло привычным инеем, а слегка отдавало палящим солнцем. — Н-нет! — воскликнул Цзинь Лин, оправдываясь, — нельзя так подходить к людям! Между прочим я просто проходил мимо и сам бы помог этим детям, а ты!.. Адепт смотрел на него с долей удивления, но на его слова всего лишь сказал, соизмерив все варианты: — Тогда ничего страшного. После его слов Цзинь Лин обошел парня, говоря: — Тогда я пойду. — Ему так и хотелось начать говорить без остановок, болтать о том, об этом, а потом оправдываться, словно перед дядей. Удивило мальчишку то, что адепт из Гусу только смотрел вслед, не говоря ничего. Может, у этого юного нефрита что-то и вертелось на языке, но смелость не хватало на то, чтобы высказаться перед представителем ордена Лань Лин Цзинь. Цзинь Лин отправился в сторону Пристани Лотоса, намереваясь вернуться до темноты. Пока он рассекал залитые фонарями и светом из стеклянных многоэтажек улицы, то нередко слышал своё имя из чьих-то уст. В стране о нём ходили сплетни. Где-то Цзинь Лин виднелся героем, а где-то — всего лишь нахальным малолеткой, что сидит под тёплыми крылышками своих властных покровителей — Цзинь Гуанъяо и Цзян Чэна. Слова во многом ранили подростка, но скоро все сплетни прекратятся, осталось только доказать всем, что такой, как он, может достичь успеха и без любящих родителей за спиной. Только оставшиеся от них смутные образы кое-как удерживали подростка от того, чтобы сказать то, чего ему не хотелось принимать.

«Неужели у Вэй У Сяня нет ни стыда, ни совести? Или я всё-таки не нужнее своим родителям, чем этот пёс?»

Когда начало темнеть, он был уже в Пристани Лотоса. Людей на улицах стало гораздо меньше, а редкие попаданцы не замечали парня, пускай его жёлтый свитер с Сиянием среди снегов святился под мягким блеском ночников и ламп в окнах домов, которые гасли один за одним. По рядам пахнущих стариной улиц тянулись фонари, в которых ютились дрожащие на ветру огоньки, обрамляющие великолепное и отчасти заносчивое лицо, в глазах которого карими вспышками поселилась душа мальчика, которому порой так сильно не хватало капли родительского тепла. — Ненавижу! — крикнул он, смотря на лотосы, качающиеся на волнах. — Почему тебе так надо было убивать их? — со слезами на глазах и сжирающим гневом внутри кричал ребёнок. Всю дорогу он понимал, что остался один, без родителей и поддержки, совсем рано. И виной тому был горемычный Вэй Ин, на руках которого лежала кровь родителей Цзинь Лина. — Как вы могли позволить убить себя! — воскликнул он, чувствую, как от сердца по всему нутру проходит ужасающая боль, осядающая в ногах тяжестью свинца. — Тебе так мало было моих дедушки с бабушкой? Зачем ты убил всю мою семью? — он кричал в пустоту, на дно озеро, в гущу лотосов. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь услышал его. Он хотел получить в ответ родительский голос или хоть какой-то знак. — Скажите честно, — обратился он к матери и отцу, смотря в облачное небо, — я точно был вам нужен? Вы меня когда-нибудь любили? В ответ лишь тишина. Даже ветер замолк, перестав ворошить завязанный красной ленточкой хвост. От минутного молчания веяло холодом, но всё-таки казалось, что его голос достиг высоких небес или душ его родителей. Ещё пару минут Цзинь Жулань посмотрел на темную под ночным небом воду, пока не увидел, как внутри озера один за одним зажигаются огоньки, отражаясь от тех, что горели на берегу. Их отражение собиралось в улыбку, словно огонь внутри светил приветствовал его. Лотосы зашумели, а волны начали размывать чёткие очертания Цзинь Лина. В этих пятнах, оставшихся от его тела, он увидел двух человек — женщину в фиолетовых одеждах и мужчину с красной точкой на лбу и тем же, что и у сына, оружием на поясе.

Всё-таки видите, да?