Был день и час, когда на грани бытия Я жизнь свою в тебя вдохнул, любовь моя. И, вздрогнув, бледные ожили пальцы… Я твоего лица коснулся осторожно, Стерев с него ошибки жизни прошлой. И улыбнулась ты как ангел падший… Ты с нежностью к губам моим прильнула, К холодным па́льцам жизнь опять вернулась. О, как ты по любви истосковалась! Ты моего лица коснулась осторожно, Стерев с него ошибки жизни прошлой, И словно падший ангел улыбалась… Соприкоснулись мы — и в тот же миг Рабами стали вечными любви. И снова молим небо в исступлении Об этом чуде, этом воскрешении. поэтический перевод «Resurrection» гр. HIM
Это было одно из самых болезненных пробуждений в ещё недолгой жизни Беллы. Однако вовсе не из-за похмелья: с ним неплохо справился душ, чашка крепкого кофе и таблетка аспирина. Это была душевная боль. Боль потери — её не спутаешь ни с какой другой. Хотя глупо, конечно. Ведь нельзя же потерять того, кем никогда не обладал… Или всё-таки можно? У Беллы никогда не было Эдварда, а чёртова боль всё равно появилась. Но она не пыталась от неё избавиться. Она хотела её прочувствовать. Белла воскрешала в памяти их вчерашний секс — будто измеряла глубину этой боли, исследовала её границы, пробовала на вкус. Несмотря на боль, Белла ясно понимала, что не отказалась бы от их близости, даже будь у неё возможность что-то изменить. В те минуты с Эдвардом она чувствовала себя такой счастливой, какой не была уже очень давно. Эти минуты были бесценны. Пусть для Каллена это был всего лишь очередной трах, для неё — нет. Белла проснулась уже за полдень. Её решение собрать чемодан и уйти никуда не делось. Напротив, стало более осознанным и взвешенным. Однако перед ней возникла небольшая дилемма. Уйти втихомолку было бы неправильно, даже трусливо. На то, чтобы взглянуть Эдварду в глаза и сказать «прощай», сохранив при этом лицо и не заплакав, требовалось немало сил, и Белла не была уверена, что справится. Больше всего она боялась, что из этого выйдет некрасивая, унизительная для них обоих сцена. В общем, тут было над чем поразмыслить. Белла приняла душ и выпила кофе с аспирином, надеясь и одновременно боясь, что Эдвард вот-вот покажется, тем самым избавив её от необходимости выбора. Однако он не появился, хотя обычно в это время уже бывал на ногах. Сет, который, судя по всему, не ночевал дома, тоже до сих пор не вернулся, что не могло не радовать: объясняться ещё и с ним Белла не была расположена. Ощутив какое-то смутное беспокойство за Эдварда, она подставила стул, встала на него и заглянула через стекло в музыкальную комнату. Каллен лежал на полу с гитарой на животе — то ли дремал, то ли просто закрыл глаза. Увиденное напомнило о том дне, когда она точно так же подглядывала за ним, пока он писал песню. Эти воспоминания добавили ещё несколько острых граней боли. Раскрасили её палитрой новых красок — слишком ярких и стойких. Однако именно в этот момент Белла поняла, что не может уйти просто так. Не может сбежать, будто вор. Как бы ни было трудно, она должна проститься с Эдвардом и сказать ему спасибо — совершенно искренне, без всякого сарказма. Лицом к лицу, глаза в глаза. Зайти в комнату или подождать, пока он сам выйдет?.. Зайти или подождать?.. Белла решила пойти по пути наименьшего сопротивления и выбрала второе. Чтобы скоротать время, она взялась за уборку квартиры. Обычно это помогало собраться с мыслями и неплохо её успокаивало. Белла сложила все пустые бутылки в мусорный мешок, загрузила грязную посуду в посудомоечную машину и вымыла пол. Бутылки из-под виски напомнили ей о вчерашних посиделках в кухне. Мысль о спиртном вызвала мимолётный приступ тошноты. Повторять вчерашнее ей совершенно точно не хотелось. Белла провела рукой по журнальному столику — на ладони остались белые следы кокаина. Его она тоже не хотела. Это навело на мысль о том, что слова «стоит только раз попробовать…» явно преувеличены. Белла протёрла стол влажной тряпкой и пошла паковать чемодан. Она уже заканчивала собирать свои вещи, когда через приоткрытую дверь спальни услышала, как Эдвард зашёл в ванную. Сердце совершило стремительный кульбит, едва не поменявшись с желудком местами. Однако даже охватившее Беллу волнение не могло поколебать её решимость поговорить с Калленом. Дёргаными движениями она кое-как застегнула чемодан и выкатила его к входной двери. Колёсики по-прежнему пронзительно скрипели. Белла вспомнила, как Эдварда взбесил этот звук, когда она плелась за ним по коридору в их самый первый день, и невольно улыбнулась. Вспомнила, как волновалась, как боялась его, известного рок-музыканта с плохой репутацией. То, каким она представляла себе лидера «Инферно», и её первые впечатления о нём даже близко не совпали с реальностью. Он оказался совершенно не таким — лучше, человечнее. Но при этом сложнее. Он был живым, настоящим. И полюбила она не рок-звезду, не Его Инфернальное Величество, а Эдварда Каллена — мужчину с разбитым сердцем и надломленной душой. Пусть грубого, но зато небезразличного к другим, а это дорогого стоило. Даже то, как он поступил с ней вчера, не сделало его в её глазах законченной сволочью. Она полночи честно пыталась возненавидеть Эдварда, но… не смогла. Белла поставила чемодан и села на него, слушая, как в ванной шумит вода. Минуты ожидания будто превратились в совершенно новую, самостоятельную единицу времени. Эта единица больше не равнялась шестидесяти секундам, а представляла собой некий воображаемый луч, который брал начало здесь и сейчас, но устремлялся в бесконечность. Где-то посреди той бесконечности был Эдвард. Стоял под душем, даже не подозревая о том, что Белла ждёт его. Ждёт, сидя на чемодане и сцепив пальцы в замок — до ломоты, до побелевшей кожи. Она не стала придумывать никакой прощальной речи. Уже хотя бы потому что это было бессмысленно: любые заранее подготовленные слова невидимым ластиком стёрлись бы в тот же миг, как только их с Калленом взгляды пересеклись. Поэтому Белла просто пообещала себе быть с Эдвардом честной. Ну а слова… слова найдутся сами. Вода перестала шуметь. Внезапная тишина растеклась по квартире, осела на коже. Просочилась сквозь поры и ошпарила изнутри кипятком. Белла поняла, почему ждала Эдварда в шаге от входной двери: чтобы в последний момент всё-таки успеть схватить куртку и сбежать. Она действительно вскочила на ноги, однако не сделала ни шага. Только сердце сорвалось с места и кинулось прочь. Сердце запрыгнуло в лифт, спустилось с двадцать третьего этажа и уже ловило на улице такси. Оно пыталось убежать, не понимая, что слишком поздно. Двадцать третий этаж навсегда поселился в нём. Возможно, в правом желудочке? Глупое, трусливое сердце. Эдвард вышел из ванной. Сделал несколько быстрых шагов по коридору в сторону Беллы, завязывая пояс халата чуть пониже талии, и лишь затем поднял голову. На мгновение будто споткнулся, но снова двинулся вперёд — теперь гораздо медленнее. Его взгляд метнулся от Беллы к чемодану и обратно. Впился в неё. Лицо Каллена застыло, став эталоном непроницаемости — каменное изваяние, на которое с волос стекала вода. Капля, затем ещё одна и ещё. Длинная прядь волос упала Каллену на глаза, но он не убирал её, будто не замечая. Белла сглотнула и неловко переступила с ноги на ногу. Эдвард остановился в двух шагах от неё. Губы растянулись в насмешливой улыбке — медленно, со скрипом, словно мышцы заржавели и теперь едва двигались. Белле показалось, будто она провалилась в какую-то яму и теперь летела вниз, отчаянно борясь с головокружением и тошнотой. — Сбегаешь? — голос Эдварда тоже оказался хриплым и скрипучим, как старые несмазанные петли. Звук его голоса полоснул по нервам Беллы, как если бы кто-то гвоздём провёл по стеклу. Ей вдруг вспомнился Железный Дровосек из «Волшебника страны Оз», который мечтал вернуть себе сердце и способность любить. В детстве отец часто читал ей эту историю перед сном — всегда артистично, меняя голос, хмурясь или выгибая брови, раздувая щёки. Маленькой Белле всегда очень нравился Железный Дровосек. — Белль покидает замок Чудовища, предоставив ему самому разбираться со своей облетающей розой. — Каллен шумно вздохнул, и в его груди родился жуткий свист. — Хотя бы туфельку хрустальную оставила? — Это из другой сказки. Белла расправила ссутуленные плечи, вдруг почувствовав себя увереннее. Сейчас её ноги вновь обрели под собой почву — не слишком твёрдую, но хоть что-то. — Да похер, если честно, — скривившись, Эдвард дёрнул плечом и наконец убрал с лица волосы. — Я про сказку, а не про твой побег. Маска непроницаемости на его лице пошла трещинами и рассыпалась, обнажив растерянность, столь несвойственную этому человеку. Несколько месяцев назад они уже вот так стояли на этом самом месте: Эдвард, Белла и её чемодан. Но тогда Каллен бесцеремонно трахал её взглядом. Теперь же зелёные волны его глаз несли в себе непонимание, боль и… мольбу?.. Белла вновь почувствовала, как её уверенность и решимость терпят бедствие в бушующем шторме этой зелени, разбиваясь о скалы. Разлетаются в щепки. — Я не сбегаю. Просто исправляю ошибку. Мне с самого начала не следовало приезжать к тебе. Первые, самые трудные слова были сказаны — дальше должно быть легче. — Жалеешь? — вопрос прозвучал осторожно. Возможно, Эдвард опасался её слёз и истерики с визгливыми обвинениями в его адрес. Если так, то он ошибся. Никаких унизительных сцен не будет. — Нет, ни о чём я не жалею. Что сделано, то сделано. Ты помог мне, хотя был вовсе не обязан. Спасибо тебе за это. Я очень рада, что познакомилась с тобой… со всеми вами. Без вас мне пришлось бы гораздо труднее. Я понимаю это. Наверное, моя жизнь уже никогда не станет прежней, но нужно двигаться дальше. И это я тоже понимаю. Особенно теперь. Белла на минуту замолчала, словно выбилась из сил, хотя говорила медленно, тщательно подбирая каждую фразу — обезличенную и банальную. Безопасную. Нет, она не лгала и не кривила душой, но совсем не те слова покалывали язык, просясь наружу. Белла разорвала их с Эдвардом зрительный контакт — как всегда мучительный и жаркий, иссушающий до самого дна. Скользнула взглядом по его вновь застывшему лицу. Заметила на скуле не смытую до конца пену для бритья и небольшой порез на подбородке, оставленный бритвой. Белла снова увидела в нём обычного мужчину. Мужчину, которому доверилась и который обманул её доверие. Сделал больно. Но несмотря на это, она любила его. Может быть, теперь даже больше, чем прежде. Белле захотелось протянуть руку и стереть с лица Эдварда нелепую пену. Захотелось промокнуть платком кровь из пореза и подуть на него. Захотелось спросить, почему он такой дурак — риторический вопрос, который с тихой нежностью звучал сейчас в её голове. — Скажи мне, что вчера произошло? — вместо этого спросила она. Наконец голос Беллы завибрировал эмоциями. Вскрыл её чувства. Оказался красноречивее любых слов. — Объясни, потому что я не понимаю. Может быть, я наивная дура… Нет, я точно наивная дура, но то, как ты поступил, — это слишком даже для тебя. — Она беспомощно развела руками, и, чтобы сдержать слёзы, добавила в голос резкости. — Пусть даже ты и получил всё, что хотел… — Слава богу, а то я уж решил, что ты так и будешь нести эту благодарственную хрень, — прервал её Эдвард. Всего один его стремительный шаг, и границы между ними стёрлись. Ладони обхватили лицо Беллы, заставили её вновь посмотреть ему в глаза. Каллен наклонился — их рты оказались так близко друг от друга, что Белла могла бы лизнуть губы Эдварда, если бы захотела. Она и хотела. Но вместо этого сделала короткий, резкий вдох, поймав дыханье Каллена со вкусом его индийской зубной пасты — красный перец и ещё какие-то пряности. — Эдвард… — Нет, замолчи. Замолчи и послушай меня, — вкрадчивым полушёпотом остановил её Каллен. Его большие пальцы с нажимом погладили щёки Беллы. — Я ни черта не получил. Не получил даже тысячной доли того, чего хотел. — Он поцеловал её подбородок. — Тебя. Всю, во всех смыслах. — Его губы коснулись кончика её носа. — И я собираюсь это исправить, потому что это ещё можно исправить. И тебе не удастся мне помешать. Ты никуда не уйдёшь. Только не сейчас. Эдвард поцеловал её в уголок рта и толкнул ногой чемодан. Тот завалился назад, повержено скрипнув колёсиками. Белла вздрогнула от неожиданности, но не отвела взгляд в сторону, продолжая это глубоководное погружение. Снова. Эта чёртова жизнь ничему её не учила. — Да ты и не хочешь уходить, — улыбнулся Эдвард. «Я знаю твою маленькую тайну, детка, — говорила эта улыбка, — я вижу тебя насквозь». Его губы встретились с её губами в лёгком, почти невесомом прикосновении. — Моя глупышка Белль, всё не так, как ты думаешь. Совсем не так. Ладони Каллена переместились ей на затылок. Следующий поцелуй стал глубже. Белла поняла, что игры кончились. Он перестал дразнить её — теперь всё было по-настоящему. Она чувствовала его желание, его нетерпение. Однако это не делало её счастливее. Физическое влечение ничего не меняло в сложившихся обстоятельствах. Ни о чём не говорило и ничего не значило. Белла упёрлась ладонями ему в грудь в твёрдом намерении оттолкнуть. Она не должна была позволять Каллену перевести всё в секс. Не должна была позволять ему снова поступать с ней так. Но позволяла. Пальцы ухватились за его халат, наматывая ткань на кулаки, притягивая ещё ближе. Собственное тело предавало её, сражаясь в этой войне на стороне противника: на стороне Эдварда, на стороне его губ и рук, на стороне его тёплого дыхания с ароматом свежести и индийских специй. И всё же в какой-то благословенный момент разум взял верх. — Нет, подожди. Стой! — Белла оттолкнула Каллена и выставила вперёд руки в предупреждающем жесте. На случай, если тот снова захочет приблизиться к ней и сломить её сопротивление очередным поцелуем. — Как ты там говоришь? «Всё это, охренеть как мило, но…» Правильно? Так вот, это, охренеть как мило, но я по-прежнему не понимаю, что между нами происходит, — Белла говорила громко и быстро, проглатывая окончания, будто боялась, что не успеет высказаться, хотя Эдвард стоял неподвижно и явно не собирался её останавливать. Даже его лицо больше не намекало на игривость или сексуальное вожделение. — Что ты хочешь от меня? Да-да, ты сказал, что хочешь меня, но я не понимаю, что это значит. Что это значит для тебя? Прежде, чем мы продолжим наши отношения, которые я даже пока не знаю, как назвать, мы должны поговорить. Мы же можем просто поговорить? — Да, конечно. Это то, чего я хочу. Вернее, не только это, но… — Эдвард многозначительно улыбнулся, однако видя, что Белла не расположена шутить, снова посерьёзнел. — Ты не поверишь, но я пол-утра думал над тем, как всё тебе объясню, как оправдаюсь. Сразу скажу, что так и не придумал ничего вразумительного. Я не мастер длинных задушевных разговоров и красивых речей. Моя практика в этом равна нулю, — Эдвард усмехнулся и, отведя взгляд в сторону, пожал плечами. — В этом мы с тобой похожи, — не сумев сдержать улыбки, заметила Белла. Всё-таки Каллен имел над ней сильную власть, сопротивляться которой было не так-то просто. — Думаешь, только в этом? — намекая явно на что-то малоприличное, спросил Эдвард. — Можешь ты хотя бы пять минут не думать о сексе?! — возмутилась Белла. — Честно? В последнее время рядом с тобой это даётся мне всё труднее и труднее. Иногда кажется, что я вернулся на семнадцать лет назад и снова стал озабоченным подростком. Между прочим, по твоей вине. И это самое настоящее блядство, Белль! Эдвард ткнул в её сторону указательным пальцем. В голосе звучало обвинение, но в глазах отплясывали уже знакомые Белле чертенята. Что бы Каллен ни говорил, она видела: ему нравится то состояние, в котором он теперь пребывал. И, чёрт возьми, это сделала с ним она! Белла улыбнулась и пожала плечами, перекатившись с пятки на носок. — Но я знаю, что может мне помочь. Когда хочешь пить, есть только один способ утолить жажду. Эдвард шагнул к Белле, но тут же наткнулся грудью на её вытянутую вперёд руку. — Мы собирались поговорить, — строгим тоном напомнила она. — Да, давай поговорим. Но не здесь, не у входной двери в присутствии твоего долбаного чемодана. — И не в спальне. — Нет, не в спальне. Эдвард смешно фыркнул и направился в сторону музыкальной комнаты. Конечно, там тоже был диван, и это представляло некую потенциальную опасность. Но если вспомнить брюнетку в гримёрке, а затем прибавить к этому их вчерашнее страстное соитие, то становилось ясно, что Его Кобелиное Величество может спокойно обойтись и без традиционных для секса локаций. Зайдя в комнату, первым делом Эдвард закурил. Сел на диван и поставил рядом с собой пустую пепельницу. Краем сознания Белла отметила эту странность: ещё никогда пепельница не оставалась пустой в столь поздний час. Тем более что Каллен провёл сегодня здесь всю ночь и всё утро. Эдвард молчал. В одной руке бесполезно тлела сигарета, которой он затянулся лишь раз. В другой руке Эдвард задумчиво вертел пачку «Лаки страйка», постукивая ею по коленке. — Надеюсь у тебя есть убедительное оправдание твоему вчерашнему поступку. А иначе нам просто не о чем больше говорить, — прервала затянувшееся молчание Белла, садясь на диван по другую сторону от пепельницы. Она всем корпусом развернулась к Эдварду и замерла в ожидании ответа. Ей жизненно важно было получить от него достаточно крепкий пластырь, чтобы стянуть края своей раны. Каллен затушил в пепельнице сигарету и взял прислонённую к дивану акустическую гитару. Однако играть не стал. Просто обхватил руками, будто спрятался за ней. — У тебя новые духи? Вопрос оказался настолько неожиданным, что в первую минуту Белла растерялась, не сразу сообразив, о каких духах идёт речь. — Я не душилась. — Сегодня нет, но вчера… — Хочешь сказать, что тебе не понравились мои духи, и поэтому ты… — Белла хотела сказать «просто свалил», но запнулась, поняв, насколько бредово звучит это предположение. Она поднялась с дивана и встала напротив Каллена, сложив руки на груди. — Прекрати говорить намёками. Как маленький мальчик, ей-богу! — У меня на них аллергия. Не такая сильная, как на клубнику, но всё же. Произнося эти слова, Эдвард смотрел куда-то в пол, низко опустив голову. Однако, когда он поднял глаза на Беллу, чтобы увидеть её реакцию, она заметила в них смесь стыда и смущения. Будто Каллен признавался ей в каком-то мелком преступлении. — О? — удивлённо протянула Белла. Ей понадобилось меньше минуты на то, чтобы сопоставить слова Эдварда с тем, что случилось накануне, и сделать единственно правильный вывод. Осознание освободило её от свербящей боли, но не погасило обиды. — Почему ты говоришь мне об этом только сейчас? Почему не сказал вчера? Я бы вызвала скорую. Я могла бы помочь. Я бы… просто могла быть рядом, а ты… — голос Беллы дрогнул от подступивших слёз, и договорила она уже совсем тихо: — Ты просто сбежал. Наверное, потому что я для тебя никто. — Никакая скорая не успела бы. Мне нужно было сделать укол — очень быстро. Я не думал об этом как о побеге. Просто потом не смог вернуться. Эдвард столкнул гитару с колен, и она, ударившись о пепельницу, с гулким вздохом легла на диван. Так звучит пустота. Точно так же она отозвалась и в нём — в тот момент, когда он увидел сегодня Беллу, застывшую у входной двери. Увидел справедливый упрёк в её глазах. И этот грёбаный чемодан. Последние несколько лет Эдвард жил с этой пустотой. Словно археолог, день за днём производил раскопки в этой пустоте, извлекая свою музыку. Выпускал её на свободу и раздавал всем желающим, ничего не оставляя себе. «Если вы одарённый человек, это не значит, что вы что-то получили. Это значит, что вы можете что-то отдать». И он отдавал. Эта цитата Юнга, которую так любил повторять его преподаватель по вокалу, настолько въелась в сознание юного Каллена, закрепилась где-то на подкорках, что он сам не заметил, как, следуя ей, перестал ограничиваться творчеством. Он отдавал, отдавал и отдавал, мало что получая взамен. Не удивительно, что в какой-то момент внутри осталась только гулкая пустота. Во многом Эдвард мог бы обвинить Таню. Но не винил. Он сам открылся перед ней, сам распахнул себя настежь и позволил брать всё, что хочет. И она брала — без стеснения и с улыбкой, играючи. Принимала всё как должное. Когда же Эдвард понял, что это зашло слишком далеко, и попытался отстраниться, оставить что-то от себя для себя, Таня стала когтями выцарапывать последние крохи. И кто был в этом виноват? Вероятно, оба. Потом Эдвард долго упивался той пустотой, что у него осталась, когда всё закончилось. Находил в ней иллюзорный покой. Но теперь… теперь он хотел заполнить эту пустоту. И не просто чем-то или кем-то — он хотел заполнить её Беллой. Стоило рискнуть. — Я не считаю тебя никем. Ты — моя женщина. — Так, продолжай, — спрятав улыбку в уголках губ, подбодрила его Белла, когда он снова замолчал. Всего час назад она была уверена, что их история с Эдвардом закончилась, толком даже не начавшись. Что никакой истории не было вовсе. Теперь же всё переменилось. Прямо здесь и сейчас они писали первую главу своей истории. И пусть пролог вышел скомканным и топорным — она уж точно мечтала не о таком, — ничего страшного. Всего лишь проба пера. Главное, осознать свои промахи и двигаться дальше, страница за страницей. И чёрт, сейчас они впервые говорили о своих отношениях, как нормальные люди! Ну, или почти как нормальные… — Но я не могу просто взять и за один день осознать, что теперь рядом со мной есть та, которой я могу и должен доверять. Это так не работает. Мне нужно время, Белль. Совсем немного времени. Я буду стараться, обещаю. — Оставшись без гитары, Эдвард снова взял с дивана пачку сигарет и принялся вертеть её в руках. Он открывал её и закрывал снова. Наполовину вытаскивал одну сигарету, крутил её между большим и указательным пальцем, а затем засовывал обратно. — Если ты ждёшь сейчас от меня признаний в любви, то их не будет. Не раньше, чем я буду уверен, что это то самое. И никаких гарантий, что у нас с тобой всё получится, я тоже дать не могу. Но я очень этого хочу. Я очень хочу, чтобы всё получилось. Если тебе этого мало… Эдвард замолчал и впервые за время своего монолога посмотрел на Беллу долгим, пристальным взглядом. Он не задал ей ни одного прямого вопроса, но определённо ждал ответа. Она подошла к нему и присела на корточки у его ног. Накрыла рукой руку Каллена с уже изрядно помятой сигаретной пачкой. — Мне не мало. Не мало, — глядя Эдварду в глаза, ответила Белла. Тот молча кивнул, и она почувствовала, как его напряжённые мышцы понемногу расслабляются. — И я не жду гарантий. На отношения не выписывают гарантийные талоны. Это ведь не микроволновка, — улыбнулась Белла. — А было бы, кстати, неплохо. Только представь: «Заберите эту вашу дурацкую любовь обратно! Она явно с браком», — тонким голоском пропищал Эдвард. — Да уж! — прыснула Белла. — Мы оба хотим быть вместе. Этого мне уже достаточно, — перестав смеяться, добавила она. Воцарилось молчание. Оно было необходимо для того, чтобы каждый из них смог осознать, что самое главное уже сказано. Мысли Беллы вернулись к прошлому вечеру. До неё вдруг дошло, что она действительно могла вчера потерять Эдварда. Но совсем не так, как думала. Это была бы куда более страшная и уже невосполнимая потеря. Потеря не только для неё, но для многих и многих других. Эта мысль ударила в солнечное сплетение, на мгновение лишив возможности дышать. Долбаные духи́! Белла вспомнила, как злая и обиженная стояла перед дверью, за которой Эдварду было плохо, но даже не подозревала об этом. И тут она поняла ещё кое-что… — Чёрт бы тебя побрал, Каллен! — Белла сжала ладони в кулаки и стукнула ими по его коленям. — Ты не просто никому не сказал о своём приступе. Ты заперся здесь! А что, если бы ты… что если… — Да ладно тебе, — с усмешкой прервал её Эдвард, избавив от необходимости произносить страшное слово «умер». — Уверен, вы бы вскрыли дверь прежде, чем мой труп начал вонять. — Я ненавижу твой идиотский юмор, — сквозь зубы процедила Белла. Её ногти впились ему в ноги сквозь халат. — Неправда, он тебе нравится, — подавшись вперёд, нагло улыбнулся Эдвард. Весёлые чертенята в его глазах снова пустились в пляс, заставляя Беллу дать слабину. — Да, нравится. Но иногда я всё равно его ненавижу. — На самом деле я не помню, как запирал дверь. Наверное, это вышло на автомате, что-то вроде условного рефлекса. Я всегда тут запираюсь, когда работаю над песней. Но давай уже закроем эту тему. — Эдвард нахмурился, а затем вдруг улыбнулся, будто вспомнил о чём-то забавном. Чертенята в его глазах выдали очередное танцевальное па и покрутили хвостатыми попами. — Я тут подумал, раз уж ты так удачно присела передо мной… — Если ты сейчас закончишь эту шутку, я расцарапаю тебе лицо или покусаю, — нахмурилась Белла, нацелив на него указательный палец. Она пружинисто поднялась, однако отойти не успела. Эдвард поймал её, ухватив за джемпер, и дёрнул на себя. Белла коротко вскрикнула и приземлилась к нему на колени. — А с чего ты взяла, что это была шутка? — Я всегда вижу, когда ты шутишь. Ты при этом делаешь такое лицо, — она прищурилась и скривила губы, изображая Каллена. Он рассмеялся и, крепко обняв Беллу, прижался губами к её шее. Она закрыла глаза и откинула голову назад. «Нет, Свон, нет. Соберись, ну же! Разговор ещё не окончен…» — Мне понравилась твоя мысль про укус. Вспомни о ней, когда мы окажемся в моей спальне. — Его губы сместились ниже. Зубы слегка прикусили ключицу, которая виднелась в широком вырезе джемпера. — И про царапины тоже. Только не лицо: первого января у нас начинается заграничный тур. — Пока мы не оказались в твоей спальне, я хотела бы обсудить ещё два момента. — Ухватившись за жалкие остатки самообладания, Белла запустила пальцы в волосы Эдварда и оттянула их назад, заставляя его посмотреть на неё. — Для меня это очень важно. — Я слушаю. — Каллен выпрямился, но даже не подумал ослабить свою хватку. — Хочу, чтобы ты сразу понял: я не стану терпеть никаких брюнеток. Точно так же, как блондинок, шатенок и рыжеволосых. Лысых, кстати, тоже. Я не буду устраивать истерик из-за девиц, которые берут у тебя автографы, из-за девиц, которые виснут на тебе, когда делают селфи. Даже из-за девиц, которые пытаются сунуть тебе в лицо свои сиськи, едва прикрытые футболкой. Но уйду от тебя сразу же, как только ты трахнешь одну из них. Ты должен быть только моим. Никаких компромиссов, хоть я и понимаю, что это, должно быть, непросто для такого, как ты. — Для такого, как я? — переспросил Эдвард. В его голосе явственно зазвучали злые нотки. Кольцо его рук вокруг Беллы стало заметно плотнее. — Это для какого же? — Для рок-музыканта, которому даже не надо манить пальцем, чтобы очередная девица запрыгнула на него. — Что за ебучие предрассудки, девочка? Я могу сходу, не раздумывая, назвать тебе с десяток рок-музыкантов, которые много лет живут с одной женщиной… А вообще, я слышал, бытует мнение, что все мужчины в принципе не способны на верность. Значит, следуя твоей охренительной логике, тебя заведомо ждут большие проблемы. Если ты, конечно, не лесбиянка. — Не злись, — тихо попросила Белла, нежно погладив Эдварда по щеке. Подула на порез от бритвы на его подбородке и несмело улыбнулась. — Ты должен меня понять. Я ведь не знаю твои взгляды на отношения. Очень может быть, что ты не захочешь ограничиваться только одной женщиной. — Я не злюсь, — Каллен вздохнул и покачал головой. — Нет, если честно, я злюсь. Но при этом понимаю, что ты имеешь право на эти вопросы и сомнения. Я даже рад, что мы обсудим этот момент ещё «на берегу». Потому что мне тоже есть, что сказать. Я не потерплю сцен ревности. Не только к женщинам, но и к музыке. — К музыке? — Да, бывает и такое, уж поверь. — Никаких сцен не будет. — Супер. Ну а в остальном, — Эдвард пожал плечами и ненадолго замолчал. — Вот уже лет десять, как секс перестал быть для меня самоцелью. Гормоны давно не бушуют — постарели вместе со мной, — усмехнулся он. — Мне не нужно постоянно свежее «мясо», чтобы испытывать удовлетворение. Если чувак, которому за тридцать, каждый день идёт в бар, чтобы склеить очередную девицу, то у этого чувака явно какие-то проблемы. Может, с головой, а может, просто гормональный сбой и вечный стояк, хрен его знает. У меня проблем нет. Я пять лет был с одной женщиной и ни разу за это время не трахнул кого-то ещё… Если не считать секса втроём в самом начале наших отношений. Но это была идея Тани и её же подруга, а потому не считается. — Я против секса втроём, — полушутливым тоном предупредила Белла. — Как скажешь, — улыбнувшись, пожал плечами Эдвард. — Что-то ещё? Ты говорила, что хочешь прояснить два момента. — Я хочу закончить какие-нибудь курсы и найти работу. — Зачем? — это был обычный вопрос, произнесённый обычным тоном, без намёка на раздражение или высокомерие. — Отчасти потому, что не хочу целиком и полностью зависеть от тебя. Но дело не только в этом. Музыка, репетиции, гастроли — это твоё. Твоя жизнь, а не моя, понимаешь? Я хочу что-то своё, что-то для себя. Пусть даже это будет малозначимым. Но я хочу делать то, что нравится мне. Понимаешь? — Понимаю. И даже одобряю. Подумай над тем, что тебя интересует. Займёшься этим, когда вернёмся из тура. — Спасибо. — Белла обняла Эдварда за шею и прижалась губами к его губам. — Скажи, ты действительно собиралась сегодня уйти? — отстраняясь и заглядывая ей в глаза, спросил Каллен. — Конечно. А иначе зачем бы я стала собирать чемодан? — Чтобы проучить меня, например. — Проучить тебя? — недоумённо переспросила Белла. — Забудь. Во мне просто говорят отголоски прошлых отношений. От этого нужно как-то избавляться, — болезненно поморщился Эдвард. «Сучка Таня. Надеюсь, она горит в аду!» — зло подумала Белла, вспомнив вчерашний рассказ Майка. — И куда бы ты пошла? — Я нашла в интернете дешёвый хостел. Позвонила туда и узнала, что у них есть свободная комната. Но сначала хотела попрощаться с тобой. Она замолчала и отвернулась, чтобы Каллен не увидел выражение её лица. Белле было всё ещё непросто вспоминать о том, что мучило её всё утро. Пусть даже Эдвард не просто вручил ей пластырь, на который она рассчитывала, а наложил на рану идеальные швы. — А ведь я так и не извинился перед тобой за свой поступок, — словно прочтя мысли Беллы, заметил он. — Знаешь, «прости» такое странное слово. Его совсем несложно сказать из-за какой-нибудь ерунды, когда и извиняться-то особо не за что. Но когда ты действительно накосячил по полной, это слово будто разбухает и застревает в горле. По крайней мере, со мной вечно так. Мне вообще бывает сложно выражать свои мысли и чувства обычными словами. Гораздо проще через музыку. Может быть, именно поэтому сегодня я снова пошёл по самому простому пути. А может быть, это ты, спящая, была так хороша, что мелодия сама собой родилась во мне. Не знаю… — Ты смотрел на меня, пока я спала? — Да, но речь сейчас не об этом, — нетерпеливо перебил Эдвард. Если бы Белла не знала его так хорошо, то решила бы, что он волнуется. — Речь о том, что я написал тебе песню. — Песню? Мне? Ты серьёзно? Чёрт, это так… здорово! — Белла глупо захихикала и, тут же пожалев об этом, мысленно стукнула себя по голове. — Я должна её услышать. Прямо сейчас! С минуту они, улыбаясь, выжидающе смотрели друг на друга. — Может быть, ты всё-таки слезешь, чтобы я смог взять гитару? — первым не выдержал Эдвард. Ничего не говоря, только покраснев ещё больше, Белла встала на ноги. Когда Эдвард взял в руки гитару, она села на освободившийся диван, поджав под себя ноги и попутно столкнув на пол пепельницу. Немного поёрзала и замерла, вся обратившись в слух. «Совсем ещё девчонка», — наблюдая за ней, уже в который раз с нежностью подумал Эдвард. Он прочистил горло и пробежался по струнам, ловя первые аккорды. — Ты так прекрасна! Только раз взглянув В твои глаза, я плачу от любви… И лишь один твой нежный поцелуй – Я умереть готов и вновь ожить… Неспешная красивая мелодия и тягучий голос Эдварда слились воедино. В них отчётливо звучало ласковое желание. Жарко тлели угли страсти. Одно неосторожное движение, один откровенный взгляд — и вспыхнет пламя. — Ты бесподобна, ты неповторима! О, как прекрасна ты, моя любимая! И, кроме этих, все слова напрасны: Любимая моя, как ты прекрасна! Белла не только слушала Эдварда, но и наблюдала за ним. Подмечала каждое изменение на его лице. Складка между бровей, вздутая на лбу вена, трепет опущенных ресниц и поворот головы. Чуть хрипловатый голос Каллена и его пальцы, извлекавшие из гитары музыку, уже были чем-то вроде прелюдии. Возбуждали не хуже предварительных ласк. В какой-то момент горячее давление внизу живота стало настолько нестерпимым, что Белла снова поёрзала. А ещё слова. Слова песни, которую Каллен написал ей, трепетно играли на струнах её души, и та пела о своей любви к Эдварду. Сейчас Беллу раздирало сразу два плохо сочетаемых желания: плакать и заниматься сексом — из этого вышла бы идеальная сцена для какого-нибудь тупого ситкома. Чёртова магия Его Величества работала на полную катушку. Внезапно голос Эдварда сорвался. Пальцы на мгновение замерли на струнах, но тут же снова ожили. Он улыбнулся и продолжил петь, теперь неотрывно глядя на Беллу. — Ты так прекрасна! Лишь одно прикосновенье – И со слезами я в огне любви сгораю… Ты так прекрасна! Лишь одна твоя улыбка – И я схожу с ума, я умираю… О, ты так прекрасна, Моя любимая, О, ты так прекрасна, Ты так прекрасна, О, моя детка, Ты так прекрасна… Прекрасна… Эдвард замолчал. Пальцы ещё раз пробежались по струнам гитары, выдавая заключительные аккорды. Мелодия дрогнула и затихла. — Вышло простовато и немного нервно. Особенно в конце, — резюмировал Каллен, ставя гитару на пол. Он улыбнулся и вопросительно посмотрел на Беллу. Главной судьёй была она. — Очень красивая песня, настоящая. Эмоциональная, а вовсе не нервная. Я влюбилась в неё. — Белла прижала ладонь к груди и привстала, уперевшись пятками в ягодицы. Она отсидела ноги, и те покалывало будто иголками, но это едва ли имело сейчас значение. — Прости, не знаю, что ещё сказать. Я настолько переполнена, что мне просто не выразить словами все свои чувства. — Самое главное ты уже сказала: песня тебе нравится. — Нет, я в неё влюбилась. Это разные вещи. — Согласен, — улыбнулся Эдвард, придвигаясь к Белле ближе. — Так или иначе, теперь это твоя песня и только тебе решать, что с ней делать. Если хочешь, кроме тебя её больше никто и никогда не услышит. — Нет, не хочу. Музыка должна жить своей жизнью, а иначе зачем всё это? Руки Беллы легли ему на плечи. Пальцы затеребили ворот халата, влажный от стекавшей с волос воды. Это было робкое приглашение коснуться её, стать ещё ближе. Сделать своей. — Я очень рад, что ты это понимаешь. Ты удивительная девочка, — тихо проговорил Эдвард, чуть растягивая слова, будто пьяный. Его кадык нервно дёрнулся. Каллен положил ладонь ей между лопаток и притянул её к себе. Сначала медленно, лаская спину сквозь тонкий джемпер. Но как только их губы встретились, от неторопливой нежности не осталось и следа. Не осталось ничего, кроме их рваного дыхания и тихих стонов, вырывавшихся в коротких перерывах между быстрыми, жадными поцелуями. Эдвард больше не обнимал Беллу — вжимал в себя, сдавливая рёбра, будто стремился слиться с ней воедино. Впитать её каждым миллиметром своего тела. Это было так жарко, так близко. Невозможно близко. Белла не могла думать ни о ком и ни о чём — только о нём. О том, как же успела соскучиться за часы своего одиночества по его прикосновениям, по его запаху и вкусу, по его рукам на её теле. По нему в ней. Пальцы Эдварда забрались под джемпер и расстегнули лифчик. Переместились на грудь, мягко сдавив. Его язык с варварским напором ворвался в рот, сплетаясь с её языком в борьбе и страстном танце. Святая капоэйра! Белла задыхалась под натиском страсти Эдварда и от собственного желания, но даже не думала просить пощады. Только всё крепче и крепче сжимала в кулаках волосы на его затылке. Каллен прервал этот долгий, глубокий поцелуй. — Пойдём, — хрипло выдохнул он в пульсирующие губы Беллы. Его дыхание стало шумным, прерывистым. — Пойдём… — Да, — беззвучно согласилась она. Белла плохо понимала, куда зовёт Эдвард, но была готова идти за ним и вместе с ним, куда бы он её ни позвал. Каллен встал с дивана, увлекая за собой Беллу. Он подхватил её под ягодицы, и она обвила его ногами — точно так же, как прошлым вечером. Эдвард двинулся к выходу, не разбирая дороги, продолжая целовать её лицо и шею — всюду, куда могли дотянуться его губы. Задел плечом косяк и пошатнулся, но не упал. Продолжил наугад двигаться вперёд. Где-то на полпути к спальне Каллен всё же выдохся. Он прислонил Беллу к стене коридора и поставил на ноги. Белла уловила дрожь усталости в его мышцах, услышала, что его дыхание стало тяжелее. Это немного отрезвило её. — Эдвард? — обеспокоенно спросила она. — Всё в порядке. Даже более чем, — ответил он, касаясь губами её уха. Тон, каким это было сказано, не позволял усомниться в правдивости слов. Эдвард прикусил её мочку и грубо поцеловал шею, наверняка оставляя на ней засос. Она окончательно убедилась, что волноваться за него не стоит. Ещё плотнее прижав Беллу к стене, Каллен расстегнул её джинсы и, поддев их пальцами, чуть приспустил вместе с трусиками. Она открыла глаза и замерла, вспомнив, что на ней были ни разу не сексуальные хлопковые труселя в розовые звёздочки, с нелепым зайчиком впереди. Вот же чёрт! Чертовский чёрт! Однако мысли о неподходящем нижнем белье вылетели из головы Беллы в тот же миг, как ладони Эдвард забрались к ней в трусики и сжали ягодицы. Его явно волновало исключительно то, что было под бельём. — Снова сделаем это, стоя у стены? — игриво спросила она, раздвигая полы халата и гладя его обнажённый живот — там, где начинались завитки татуировки. — Нет, сегодня я планирую дотянуть до кровати. — Ладони Эдварда переместились вверх и надавили ей на поясницу. — Или хотя бы до спальни, как вчера. Он снова поднял Беллу и шагнул вперёд. Однако почти тут же рухнул, в последний момент сумев повернуться так, чтобы она оказалась сверху. — Злоебучий пояс от халата. Я на него наступил, — раздражённо проворчал Эдвард и тут же расхохотался. — Это было больно, — уже сквозь смех добавил он. Белла, даже не успевшая испугаться, засмеялась вместе с ним. Она наклонилась к нему, смехом щекоча его лицо. Не удержалась и чмокнула в нос, настолько милым и забавным казался ей сейчас Каллен. Эдвард резко оборвал свой смех и подмял под себя Беллу. Всем телом прижал её к полу. Она, словно птица в силках, запуталась в зелени его глаз. Мужчина, способный одним только взглядом выпивать её до последней капли, мог быть каким угодно, но только не милым. Только не в эту минуту, когда смотрел на неё так. — К чёрту кровать. Я хочу тебя прямо здесь. Быстро и грубо. — Он провёл языком по губам Беллы, а затем чуть прикусил подбородок. — Потом мы перейдём в спальню и займёмся любовью. Долго и нежно. Эдвард спустил ниже её джинсы с трусиками, но не стал утруждать себя и снимать полностью. Он согнул колени Беллы и прижал их к её груди. Вошёл в неё резко, на всю длину, сразу задавая безумный темп. Как и вчера, у стены, Белла снова не могла двигаться ему навстречу — ей оставалось лишь принимать его, встречая каждый ритмичный быстрый толчок. Он правил — она подчинялась. Белла стонала — громко, кусая губы, хваталась пальцами за рукава его халата. Наслаждалась новыми ощущениями и острым, чуть болезненным чувством наполненности. Она закрывала глаза и запрокидывала голову назад. Затем снова их открывала и цеплялась взглядом за лицо Эдварда, за вздутую на его лбу вену, за его глаза, затуманенные удовольствием, за его приоткрытые губы, с которых срывались хриплые стоны. Они достигли оргазма почти одновременно: Белла чуть раньше, Эдварда — следом за ней. Он отпустил её колени, позволяя ей выпрямить сведённые от напряжения ноги. Наклонился к ней и поцеловал — нежно и томно. Контраст с их диким сексом показался Белле настолько удивительным, что она улыбнулась, чувствуя, как грудь пронзает остро колющее чувство обожания. В данную минуту Белла не просто любила Эдварда Каллена — она его обожала. И была счастлива этим. Счастье — это всегда немножко больно. Они ещё полежали в тишине, восстанавливая слетевшее с катушек сердцебиение. А затем Эдвард поднял Беллу, расхристанную, с задранным джемпером, расстёгнутым лифчиком и спущенными до колен джинсами, и на руках отнёс в свою спальню. Он уложил её на кровать и скинул с себя халат. Она тайком рассмотрела его обнажённое тело. Белла редко читала любовные романы, но в каждом из них главная героиня непременно восхищалась огромным членом главного героя, который непременно задевал во время секса все мыслимые и немыслимые заветные точки её влагалища. Она всегда пробегала подобные сцены по диагонали, закатывая глаза и раздражённо фыркая, настолько глупым и пошлым это казалось. Белле трудно было оценить размеры мужского достоинства Каллена и почти не с чем было его сравнить. Да и не хотелось. Ей просто нравилось то, что она сейчас видела. И ещё больше нравилось то удовольствие, которое доставлял ей Эдвард. Однако стоило признать: его татуировка внизу живота, доходившая почти до самого члена, выглядела чертовски сексуально. Так и тянет очертить её пальцем… или языком. Но эта мысль не успела получить развития: Эдвард накрыл Беллу собой, попутно стаскивая с неё одежду. Они впервые оказались обнажёнными так близко друг к другу, кожа к коже. Его ладони нежно погладили её бёдра, пробежались вдоль рёбер, срывая с губ Беллы россыпь смешинок. Живот Эдварда коснулся её живота, производя неожиданный эффект, подобный статическому электричеству. Белла качнула вперёд бёдрами, вжимаясь в Каллена в безотчётной попытке стать ещё ближе. Единым целым, сложным сплетением тел. — Скажи, как ты хочешь? — заключая её лицо в ладони и заглядывая в глаза, тихо спросил Эдвард. — Как тебе нравится? — Я не знаю, — растерялась Белла. — Но мне нравится всё, что ты делаешь. — И всё же? — У меня слишком маленький опыт. Ты же знаешь. — Белла ногтями провела по спине Эдварда. Прочертила указательным пальцем линию его позвоночника. Она надеялась, что это сможет отвлечь Каллена, и он не заметит её смущения. — Чтобы посчитать, сколько раз я занималась сексом, хватит пальцев рук. Один парень, одна поза. Мы же обсуждали это, помнишь? — Чёрт, я был почти уверен, что это всё-таки шутка. Ты слишком хороша. Надо быть имбицилом, чтобы не нырнуть в твою глубину, а только поплавать на поверхности. — Эдвард улыбнулся, однако в его улыбке не было насмешки. Скорее, он выглядел донельзя довольным. Точно рыжий котяра, наткнувшийся на мышиную норку. — Значит, твои предпочтения мы будем выяснять опытным путём. Впереди у нас полно времени. Губы Каллен снова взяли её губы в нежно-мучительный плен. Его рука скользнула ей между ног, заставляя Беллу забыть о том смущении, что она испытывала всего мгновение назад. Её тело пело наслаждение. Его губы вальсировали по её коже, сантиметр за сантиметром. Изучая и узнавая. Долго и нежно, как он и обещал. Рот нашёл грудь, по очереди втягивая в себя каждый затвердевший сосок, заставляя Беллу выгибать спину и стонать от удовольствия. — Хочу, чтобы ты была сверху, — хрипло выдохнул Эдвард, переворачиваясь на спину и увлекая за собой Беллу. Он рукой направил член и вошёл в неё, уже сидевшую на нём верхом. Она подвигала попой, устраиваясь поудобнее. — Хочешь, чтобы я тебя трахнула? — плотоядно улыбнулась уже какая-то другая Белла, которая проснулась в ней не более часа назад. — Да, чёрт возьми, да! Хочу… Эдвард до боли сжал её бёдра, оставляя на коже красные отметины, но позволил ей самой выбирать ритм и настроение этого сексуального танца. Белла наклонялась к нему, вонзаясь в его губы, лицо и шею быстрыми, жалящими поцелуями. Затем снова выпрямлялась, отклонялась назад, увеличивая темп. Её ладони гладили его грудь. Она снова склонилась над ним, обхватила губами его сосок, окружённый татуировкой. Прикусила. Каллен застонал и дёрнул бёдрами вперёд. Белла ещё раз поцеловала его грудь, ощутив под губами странную неровность — шрам, — скрытую татуировкой, но не стала задаваться вопросами. Не сейчас. Эдвард вновь перехватил инициативу. Перевернул их, оставаясь погружённым в Беллу. Его ладони нашли её — пальцы переплелись. Он выпрямил их соединённые руки и вдавил их в матрас. Задвигался в ней, выбрав неспешный, плавный ритм. Прерывистое дыхание слилось воедино, стоны идеально дополняли друг друга, подпевая тихому скрипу кровати. Они танцевали страстный танец любви, двигаясь вдоль самого края, пока не сорвались вниз… Спустя какое-то время, Белла, распятая приятной усталостью, лежала на Эдварде. Постепенно проваливалась в сон, убаюканная музыкой его сердцебиение. — Помнишь, ты недавно спрашивала меня, бываю ли я хоть когда-нибудь счастлив? — вдруг спросил он, погладив её по голове. — Угу, — сонно промычала она. — Я уже очень давно не был счастлив. — Эдвард подтянул Беллу повыше и обнял покрепче. — Не знаю, что будет через год, через месяц или даже через неделю. Но сейчас я счастлив. С тобой. — А я с тобой… — улыбнулась Белла. Она так и заснула — в тёплом коконе его объятий, с улыбкой на зацелованных губах. _______________________________________От автора: Эта глава должна была быть гораздо длиннее. Но я, как всегда, не рассчитала свою многословность. Поэтому пришлось разделить задуманную главу на две отдельные. Но оно и к лучшему: теперь мы не только закончим этот год на позитивной ноте, но и следующий год начнём с этой же самой ноты. Раз эта глава завершает 2020-й год, хочу поздравить вас, дорогие мои читатели, с наступающим Новым Годом! Пусть он подарит вам множество незабываемых, волшебных мгновений, которые навсегда останутся в вашем сердце и в вашей памяти! До встречи в будущем году!))