Цикл «Юрусииро: разрешенные цвета»

Размер: 933 слова Пейринг/Персонажи: Чуя Накахара/Огай Мори Жанр: повседневность, романс Рейтинг: R Предупреждения: Краткое содержание: Мори Огаю когда-то давно объяснили - нельзя трахать тех, кем командуешь, ведь в смеси из секса и власти главной всегда окажется власть.

紅鳶 | Бэнитоби. Алый коршун

Красный — цвет крови, власти и любви. Цвет королей. Мори Огай всегда считал, что на западе власть понимают тоньше и ярче, чем на востоке. Его влекла иностранная культура, чужие символы и атрибуты величия, и свой собственный дворец, даром что снаружи тот был строгой башней из металла и камня, он обставил с западным шиком. Люстры на сотни свечей. Витражные окна. Мебель и ковры — конечно же, всех оттенков красного цвета. Увы, вместе с королевскими привилегиями в его жизни появились трудности, о которых он раньше не подозревал. Первую из этих проблем он решил, полагаясь на мудрый совет Коё: «Никогда не трахай тех, кем командуешь. В смеси из секса и власти главной всегда окажется власть, и рано или поздно она убьет удовольствие». Раз за разом отказывая себе в желанном, Мори убеждался в мудрости этого совета: что бы он получил, если бы уложил в постель трепетного юношу, который будет смотреть на него, как на бога? Постель не место для ритуальной службы. И это правило всегда прекрасно работало, пока судьба не свела его с Накахарой Чуей. Справедливости ради, в то время Чуя не был его подчиненным. Он сам был боссом — юным, смятенным, впечатлительным и пугающе сильным. Мори посмотрел на него лишь раз и захотел его себе, ну разумеется, только в качестве подчиненного. И он, как всегда, получил желаемое. Вторым, куда более важным обстоятельством, было то, что Мори никогда и не собирался «трахать» Чую. Эта роль подходила ему ничуть не больше, чем роль «короля Овец», и Мори вовсе не требовалась помощь Коё, чтобы понять это. Зато ее помощь была незаменимой во время тех приятных вечеров, которые они втроем проводили в кабинете Мори, за легкой закуской и французским вином. Мори даже не представлял, насколько им нужна ее компания, пока однажды, во время отмечания очередного блестящего успеха их «корпорации», они с Чуей не остались наедине. Между ними тут же повисло неловкое молчание, которое они разбавляли выпивкой, так что вино начало убывать с пугающей скоростью. Через полчаса Мори решил, что с этим странным вечером пора заканчивать. — Что за дивное вино, Чуя, — вздохнул он, — мне нужно было остановиться уже давно, и посмотрите на меня сейчас — меня, должно быть, и ноги не держат. Еще пару бокалов, и я не встану с кресла. — Не беспокойтесь, — с готовностью отозвался Чуя. — Я помогу вам добраться до вашей комнаты. Преданный, безотказный, надежный исполнитель мафии! Мори смотрел на него — худые плечи, резкие скулы, рыжие завитки, мягко обрамляющие лицо, и неожиданно — горящие темные глаза, на дне которых будто притаилось какое-то невысказанное желание. Должно быть, демон его за язык тянул. — В самом деле? — мягко спросил он. — Проведешь меня до постели? Чуя тут же встрепенулся, как дикий зверь, выпрямился — Мори со своего места видел, как напряглись его мышцы, будто перед прыжком. Будто не было этой бутылки вина, и на самом деле пьян был именно он, а Чуя просто сидел и… И что, собственно, он делал? Разглядывал его в сумерках? Смотреть на босса не запрещено. — О да, — каким-то низким, глухим голосом ответил Чуя, пожирая его взглядом, — если вы позволите. Как будто он только и ждал этой просьбы. Конечно, Мори заметил бы, если бы это было так, а он не замечал — или почти не замечал; восхищение, которое читалось в каждом взгляде Чуи, неожиданная настойчивость, с которой он рассматривал дольше, чем требовали обстоятельства, конечно, были не в счет. Все дело в вине, думал Мори, пока Чуя вел его, придерживая под руку — галантным этот жест был только с виду, потому что хватка длинных, изящных пальцев была поистине железной. Вино порой приводит к таким неловким моментам — он сказал, не подумав, а Чуя понял его неправильно. Абсолютно, недопустимо неправильно. Не делая ни малейшей попытки освободиться, Мори шел, опираясь на руку Чуи, и смотрел только под ноги. Черные линии в узоре ковра переплетались с красными, темными, цвета запекшейся крови. Эти коридоры знали не меньше кровопролитий, заговоров и измен, чем дворцовые, а вот развратом их, пожалуй, обделили. — И что ты собираешься делать? — поинтересовался он, когда Чуя усадил его на кровать, под бархатный полог, и они оба будто утонули в сумерках кроваво-красного цвета. — То, что следует делать в подобных ситуациях, — взгляд Чуи был тяжелым и жарким, — помогу вам раздеться и уложу вас спать, босс. Но спать не пришлось никому из них. Мори иногда думал — исключительно в качестве разминки для ума и воображения, конечно же — каким любовником мог бы оказаться Чуя, и угадал только в одном: он был неутомимо жадным. И куда только делась вся его почтительность, когда они оказались в одной постели! Чуя только и делал, что вертел его, изучал, рассматривал — непристойно и откровенно, то широко разводя колени, то переворачивая на живот, чтобы провести ладонью вдоль всего тела, от затылка до ягодиц, одним долгим, сильным и плавным движением. Кроме этого жадного разглядывания и ощупывания, у них не было другой прелюдии; зато всего остального было так много, тяжело, долго, что в конце Мори уже не хотел, нет, просто не мог ничего больше… а потом оказалось, что все-таки мог, и разумеется, хотел. Если бы он не хотел этого — всего этого — он оттолкнул бы протянутую руку Чуи еще там, в кабинете. Он не позволил бы увести себя вот так. По правде говоря, у него была тысяча возможностей остановить Чую на полпути, и что же он сделал? В смертельном коктейле из секса и власти власть всегда пытается занять первое место. Поэтому разумным будет разделить их, не смешивая. В конце концов, быть боссом еще и в постели слишком утомительно. Мори Огай был твердо убежден в том, что это и есть рациональный подход к сексу. И никто не сможет упрекнуть его в том, что он хоть раз поступил нерационально.