Во что влюбился, то и целуй

— Мин Юнги, срочно зайдите к главврачу. Неожиданный поздний вызов в кабинет главврача априори событие весьма нерадостное, заставляющее ягодичные мышцы непроизвольно крепко сжиматься. Неожиданный поздний вызов в кабинет главврача, когда ты раз сто за день накосячил — считай, смертный приговор. Неуверенно топчась под дверью начальника всех белых халатов их дурдома, Юнги, нахмурившись подобно сорокопуту перед атакой, мысленно составлял список всего того, за что ему сейчас теоретически могло прилететь, и через воображаемую черточку прописывал возможную отмазку. В чём конкретно он сегодня отличился? Первое — опоздал. Подобное не впервой, и биг босс бы по традиции его просто оштрафовал, а никак не звал к себе. Второе — ходил курить раз тридцать за день. Та же ерунда, и здесь штраф — лучший друг Юнги. Третье — зевнул и не с первого раза попал иголкой в вену пациента? Возможно… на месте укола нынче красуется такой живописный синяк, что не заметит его лишь слепой. Ну или Хосок, уже давно пофигистично-привыкший к подобным видам. Четвёртое — напевал очередной рэп-хит, во время постановки пациентке клизмы. Ну да… не совсем профессионально, зато в тему, песня же про большие жопы была. Неужели мадам обиделась и наябедничала главврачу? Какая мнительная, однако. Пятое — сказал одному крайне впечатлительному пациенту, что пыль состоит из отмерших частичек человеческой кожи, а, значит, роботы-пылесосы целыми днями поглощают человеческую плоть, но когда-нибудь им этого станет мало, и они восстанут и уничтожат всех людей. Вот это он, конечно, зря. Пациента потом усыплять пришлось. Понимая, что оттягивать неизбежное дальше нет никакого смысла, Юнги тихонько постучался в дверь, а затем осторожно приоткрыл её и, зайдя внутрь, проговорил: — Звал? — Да, звал, — поправляя очки на переносице, хмуро отозвался Намджун, показательно не глядя на Юнги. — Что я тебе говорил о хамстве родственникам наших пациентов? — Воздерживаться от него, как буддийские монахи от секса, — себе под нос пробубнил Юнги. И кому он опять нахамил? И главное когда? Вроде же весь день был предельно вежливым. Хосок опять-таки не в счёт, он врач, а не родня. — И? — внимательно посмотрев на Юнги, приподнял бровь Намджун. — Что «и»? — включил дурачка Юнги. — По-твоему, сказать взволнованным родственникам «ваш Наполеон съел сам себя и даже не подавился» это нормальное поведение для медбрата? — Да что не так? — воскликнул Юнги. — Он же торт на обед жрал! — Ты совсем без царя в голове? — повысил голос Намджун. — Ты понимаешь, как люди восприняли твои слова? Они решили, что больной буквально ел себя! — Офигеть теперь, — обиженно фыркнул Юнги. — У родственничков, значит, воображение шалит, а я ещё и виноват! Может им тоже не помешало бы голову проверить? — Юнги, мне надоело разговаривать с тобой об одном и том же, — сложив руки на груди, спокойно проговорил Намджун. — Поработаешь недельку с буйными пациентами — авось за ум возьмёшься. — Переведешь меня в закрытую зону? — опешил Юнги. — У меня квалификации для этого не хватает! — И квалификации, и роста, и веса, — закивал Намджун. — Нет, не туда. — А куда? — напрягся Юнги, пятой точкой чувствуя неладное. — В приёмный покой. — Ну… там же буйных нет? — неуверенно проговорил Юнги. Там только Хосок, а тот даже с натяжкой на буйного не катит. — Почему нет? Белая горячка там давно уже на ПМЖ. — Намджун, послушай, — подбирая слова, прокряхтел Юнги. — Я… — Нет, Юнги, ничего слушать я не буду, — устало выдохнул главврач. — Это не первое твоё нарушение. Штрафов ты не боишься, может хоть закадычные друзья белочки тебя уму-разуму научат. Кстати, один тебя уже ждёт в пятой палате. — Почему именно меня? — Мне так захотелось, — почти мило улыбнулся главврач. — Зовут Пак Чимин, двадцать четыре года, доставили после выходки на улице. Он вроде как аллергик, поэтому постарайся успокоить его без медикаментозного вмешательства. — Вроде как? — Так друг его сказал, уточнить не успели — он отрубился. А вот Пак Чимин полон энергии, и когда Хосок заходил к нему в последний раз, активно цитировал Шекспира, стоя на кровати и, похоже, собирался душить подушку. — Намджун, я не хочу, — взмолился Юнги. — Помилуй! Ты же знаешь, что я нервный! — Исключено. Выполняй. И да, предполагаю, что в парне не только алкоголь. — Бля… — сник Юнги. — Ты Иуда! — И да, если ты случайно необоснованно применишь к пациенту силу, — прищурился Намджун, — я тебя уволю. Всё ясно? — Да. — Вот и отлично. Приступай. Показушно-обиженно поджав губы, Юнги, всем своим видом активно демонстрируя, что он думает о Намджуне и куда его великодушно посылает, резко повернулся и, бурча себе под нос проклятия, вышел из кабинета, не забыв при этом громко хлопнуть дверью. Сцены из разряда «я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я», в жизнь воплощено не было, и Юнги это немного напрягало. Намджун точно понял, насколько сильно он обижен и оскорблён? А что, если нет? Может стоит немного поголосить в коридоре? Или это уже перебор? Дал же Бог родственничка. И вот как теперь быть? Смириться и подчиниться? Вообще полюбовные отношения Юнги и Намджуна давно уже можно было охарактеризовать одним старым анекдотом, отлично подходящим — по мнению Хосока — под их ситуацию: «В психушке крик из палаты: — Я посланник Бога! Из соседней палаты: — Я никого не посылал!». Так вот, в их реалиях Бог — это Намджун, а тот, кого вечно куда-то посылают — это Юнги. Причём посылают в прямом смысле этого слова. Никакого уважения к своему же персоналу! Ну и к сводному брату заодно. С ноги открыв дверь и грозовой тучей ввалившись в приёмное отделение, Юнги взглядом отыскал Хосока, мирно попивающего кофе на фоне истеричных криков и угроз о жестокой расправе над кактусом, и обречённо поплёлся прямиком к нему. Недалеко от заведующего приёмного отделения на полу сидел огромный мужик и активно изображал кота, Хосок, заботливо глядя на него, мило улыбался и вовсю изображал ясное солнышко. Юнги подобное бесило. Нет, понятно, конечно, что шизофрения — странный предмет: ты вроде пингвин, а вроде омлет. Но вот заведующий отделением… разве не должен быть более грозным, ну или хотя бы серьёзным? Кто в своём уме станет бояться Хосока? Вот Сокджин, например, из крыла для буйных, от одного его взгляда даже у Намджуна коленки трястись начинают, а Хосок… его разве что за щёчки потискать хочется. — Намджун послал меня к тебе, — рыкнул Юнги, подойдя к заведующему с таким мрачным видом, будто пару раз подряд ударился пальцем ноги о коварную, состоящую из одних углов тумбочку. — Да, он меня предупредил, — ярко улыбнулся Хосок. И откуда в нём столько позитива? Прописал себе что-то весёлое и запрещённое? Юнги тоже так хочет. — Твой парень в пятой палате. Удачи! — Ты этого кота в переноске закрыть не хочешь? — скосив взгляд на мурчащего мужика, шёпотом спросил Юнги. — Он напрягает. — Нет? Зачем? — просиял Хосок. — Он же милый, можно сказать — ручной. — Да уж, — скривился Юнги, в упор глядя на Хосока. Пациенты психбольниц — сами люди неплохие и заболевания у них душевные. Но почему-то с каждым новым разговором Юнги всё чаще начинало казаться, что Хосоку давно уже пора сменить белый халат на такие же белые мягкие стены. Чон бы прекрасно вписался в компанию местных индивидуумов. Ручной пациент. Не перебор ли? — Ты его лечить не собираешься? — Психбольницы — единственные медучреждения, пациенты которых довольны, когда их не лечат, — громко заржал Хосок, процитировав старый анекдот. — Да пофиг, — отмахнулся Юнги. — Что конкретно мне нужно делать? — Развлекать парня, пока его не отпустит. — А не проще было бы просто усыпить? Мы же обычно так делаем. — Обычно да, но милашка — твоё наказание, поэтому будешь стоять до конца, — захлопал ресничками Хосок, из последних сил сдерживая такое не присущее ему злорадство. Мин Юнги в роли няньки. Что может быть веселее и ужаснее одновременно? Это же как Фредди Крюгер, назначенный воспитателем в детском саду. Помереть от смеха можно! — Ты справишься. Я в тебя верю. — Да пошёл ты, — фыркнул Юнги, ещё больше надувшись, и со скоростью черепахи поплёлся в палату. Одни враги кругом. И как его только угораздило устроиться именно в эту клинику? Ах, да, его взяли по знакомству… Изо всех сил стараясь сдержать порыв и не стукнуться головой об стену, Юнги вместо этого не без иронии отметил, что сегодня опять-таки не его день, месяц, год, жизнь. Но ничего, и не в таких передрягах бывал и жив пока, здоров. Белая горячка — вещь довольно неприятная, но порой она обретает весьма забавные формы. Это только в детстве белочка всего лишь конфета, а во взрослой жизни это целая армия образов и видений. Совсем уж буйного паренька ему бы точно никто не дал, значит ночь теоретически должна пройти без эксцессов. Немного мучений, и наутро можно будет идти к Намджуну мириться, а затем триумфально вернуться в своё любимое в кавычках отделение. Глубоко вздохнув, Юнги осторожно взялся рукой за ручку и тихонько приоткрыл дверь. Прямо по курсу, на кровати сидел симпатичный молодой парень и к чему-то напряжённо прислушивался, и периодически морщился. Убедившись в том, что бросаться на него пациент явно не собирается, Юнги зашёл, наконец, в палату и, прокашлявшись, спросил: — Всё в порядке, Чимин? — Не знаю, — немного растерянно ответил Чим, глядя куда-то в стену. — Доктор, вы должны им помочь. — Кому им? — проходя вглубь палаты, осведомился Юнги, не став поправлять своё наказание и уточнять, что он не доктор, а медбрат. — Комарам, — во все глаза посмотрев на медбрата, прошептал Чимин. — А что с ними не так? — беря стул и присаживаясь напротив пациента, поинтересовался Юнги, про себя добавив: «Ну кроме того, что сейчас зима, и они должны где-то спать». — Они тебя кусают? — Нет, они кашляют. Постоянно. — Комары кашляют? — приподнял бровь Юнги. Вот это поворот! — Да, — кивнул Чим. — Вы им поможете? — Увы, нет, — сдерживая улыбку, проговорил Юнги. — Это не по моей части, им к ветеринару нужно. — Так вызовите его. Комарам же плохо. — Утром обязательно позвоню. — Точно? — Конечно. Выдавив из себя некое весьма сомнительное подобие милой улыбки, Юнги удобно развалился на стуле и, неожиданно для себя удержав внутри целый поток сарказма, исключительно от скуки, принялся рассматривать навязанную ему компанию. Паренёк оказался невысоким и худощавым, что определённо радовало — в случае чего Юнги легко его скрутит, слегка отросшие волосы были выкрашены в белый цвет и выглядели на удивление опрятно, в ушах красовалась длинная золотая серёжка. Удивившись тому, что, переодевая парня, санитары не сняли с того столь опасное украшение, Юнги невольно отметил и то, что борец за здоровье комаров весьма привлекателен. Встреть он его где-то в ночном клубе, точно бы подкатил. — Доктор, у меня что-то в зубах застряло! — неожиданно пискнул Чимин, широко раскрывая рот и начиная там пальцами что-то искать. — Поздравляю, — сквозь зубы прошипел Юнги. Вот зачем так громко пищать? Теперь в ушах звенит. Вот только собеседника с контратенором ему и не хватало. Юнги на днях на спор с Намджуном в оперном театре был и там нечто похожее уже слышал. Сосед справа, дедок лет шестидесяти, любезно ему пояснил, что актёр, играющий евнуха, обладает крайне редким голосом, а не просто тупо верещит на ультразвуке. Да уж, опера — это не рэпчик, который так сильно любит Юнги. Вывод: в театр он больше ни ногой. Что бы там ему горе-родственничек за это ни обещал. — Достаньте! — не унимался Чим, все ещё засовывая пальцы в рот. Нет, так дело не пойдёт. Со стороны все эти манипуляции с пальцами выглядят крайне… неоднозначно. О, привет, недотрах, ты как всегда вовремя. — И зачем мне это делать? — засовывая мизинец себе в ухо, осведомился Юнги, стараясь не смотреть на своё нелепое наказание.  — Вдруг это комар? — со священным ужасом в глазах пропищал Чимин, наконец, вынимая пальцы изо рта. — Это точно не он. Не переживай, — отгоняя от себя воспоминания об опере и об отсутствии половой жизни, отмахнулся Юнги. — Все равно достаньте! — подпрыгнув на кровати, потребовал Чимин. — У меня там пломба! — Я тебе что, стоматолог? — Вы не ветеринар, не стоматолог, — свесив ноги с кровати, возмутился Чим. — Кто вы вообще? Зачем носите белый халат? — Я? Дон Жуан, — с крайне серьёзным лицом выдал Юнги. Браво. Пациент с пылесосом так его ничему и не научил. — Вы атомный ракетный крейсер? — подвис Чимин. — Нет, я человек. Человек по имени Дон Жуан, — не стал идти на попятную Юнги. Крейсер? Господи, что творится в голове этой блондинки? — Вот как, — поднимаясь на ноги, проговорил Чимин. — Если Вы Дон Жуан, тогда я Сганарель? Но мне не особо нравится этот персонаж.  — Ну… — задумчиво протянул Юнги. Сгана… кто? — Мне тоже много чего не нравится. — Ладно, пусть будет так, — прокашлявшись, проговорил Чимин, а затем, встав напротив Юнги, вытянул руку вперёд и громко выдал: — Один человек уже шесть дней находился при смерти; не знали, что ему и прописать, толку не было ни от одного лекарства; решили в конце концов дать ему рвотного вина. — Он выздоровел? — вообще не понимая, что происходит, на автомате осведомился Юнги. Комары что, уже забыты? И что это за вино такое рвотное? Дешёвое разливное? — Нет, он умер, — серьёзно, промолвил парень. — А что вы хотите? Целых шесть дней он не мог умереть, а тут сразу же и умер. Это ли не действенное средство? — Ваще фантастика, — как дурачок закивал Юнги. Мама дорогая, забери меня отсюда. Этот парень просто нечто, от одного бреда так резво перешёл к другому. Что дальше? Стриптиз станцует? — Господин Дон Жуан, Вы что, не учили свои слова? — с осуждением посмотрев на Юнги, осведомился Чимин. — Так нельзя. Это же полнейшее неуважение к Жану-Батисту Мольеру! — Знаешь, я передумал, — окончательно потеряв нить происходящего, выдохнул Юнги. — Я — атомный ракетный крейсер! — О, — как-то растерянно выдохнул Чимин. — А ракетные крейсеры книги читают? — Ну… они больше мангу любят, но да, иногда читают, — неуверенно пожав плечами, кивнул Юнги. И чего парнишка до него докопался? Без разговоров совсем никак? — Крейсер-хён, посмотри на меня внимательно и скажи, какая книга тебе напоминает обо мне, — непозволительно близко наклонившись к лицу Юнги и одарив того сногсшибательным перегаром, серьёзно спросил Чимин, беря его щёки в плен своих маленьких рук. — Выбери пьесу, которую мы сейчас сыграем. — Справочник психиатрических патологий, — смутившись, ответил Юнги. Крейсер-хён? Чем дальше в лес, тем больше щепки летят. Какие ещё нафиг пьесы? Ни во что с пьянчужкой блондином Юнги играть не будет. Тем более в палате их дурдома. — Я не знаю этого произведения, — расстроился Чимин, но лицо Юнги так и не отпустил. — Может, выберем «Нелюдимо наше море… или Корабль дураков»? — Почему именно его? — Ну там же корабль есть, а ты крейсер, — задумчиво пояснил Чимин. — Логично. И о чём сия пьеса? — Действие пьесы происходит осенью 15 сентября. Утром жители неблагоустроенного дома обнаруживают, что их в очередной раз затопило: «дом стоит в луже. Даже и не лужа это, а озерцо небольшое, и посередине него стоит дом», — заговорщицки произнёс Чимин. — Правда интересно? — А корабль тут при чём? — убрав руки блондина от своего лица, осведомился Юнги, чувствуя себя не то идиотом, не то шутом. — Корабль… он как синоним дома, — словно дурачку объяснил Чимин. — Это же очевидно. — А попроще нет ничего? — борясь с желанием напомнить Чимину о кашляющих комарах, поинтересовался Юнги. И чего тот так близко стоит? Блондина вот вообще ничего не смущает? А то у Юнги есть некий дискомфорт от происходящего. — Здравствуйте, я ваша тётя? — уже без энтузиазма предложил Чимин. — Только чур, я не тётя Роза, от каблуков потом так ноги болят. — А ты часто их носишь? — приподняв бровь, осведомился Юнги. Каблуки… Чего ещё он не знает об этом пареньке? И точно ли хочет знать больше? — Два сезона относил. А потом роль отдали Тэхёну. Гады, — обиженно фыркнул Чимин. — А чего так? — почесав нос, поинтересовался Юнги. Блонда что, актёришка? Если да, то тогда это многое объясняет. — Сказали, что в платье я слишком сильно похож на девушку. А вот Тэхён — нет, — возвращаясь на кровать, прохрипел Чимин. — Хотя лично я с этим поспорил бы. — Всегда обидно, когда забирают то, что нравится, — невольно вспоминая, как в глубоком детстве его любимый трёхколёсный велосипед отдали Намджуну, понимающе проговорил Юнги. — И был бы Тэхён талантливее меня, я бы не обижался, — словно хомяк надулся Чимин. — Но он же просто сосёт сыну главного дирижёра! Оттуда и все плюшки! Скотина такая! — О, — многозначительно выдал Юнги, однако, какие пикантные подробности пошли! Значит ли это, что блондина начинает отпускать? — А ты уверен в этом? — Конечно, — резво закивал Чимин. — Мы же живём вместе. Раз в неделю стабильно палю их где-нибудь в квартире. Тоже так хочу… но нормальные мужики совсем не попадаются. — Ничего не понимаю, — запутался Юнги. Мужики? Опа! Опа! Тревога! — Этот Тэхён… твой конкурент или кореш? — И то, и то. Он, кстати, должен тоже где-то здесь быть, — задумался о насущном Чимин. — Но если мы здесь… где тогда Чонгук? — Кто? — приподнял бровь Юнги. Нет, пока ещё не отпускает, но просветы, похоже, есть. И это его «мужики» … похоже, эта деталь теперь не отпустит и самого Юнги. — Сын дирижёра. — Похоже, вы оставили его в последнем клубе, — не без оснований предположил Юнги. — Клубе? — удивлённо пискнул Чимин. — Именно, — кивнул Юнги. — Как такое возможно? — А что не так? — Я ранимая, одухотворённая натура, люблю читать классику, ночным клубам предпочитаю театры, мечтаю о светлой и чистой любви, — растерянно посмотрев на Юнги, прохрипел Чимин. — Как меня могло туда занести? — Без понятия. — Кошмар. Во все глаза наблюдая за метаниями одухотворённой блондинистой натуры, Юнги едва ли мог сдержать смех. Похоже, этот день основательно потрепал не только его. Вот интересно, а в адекватном состоянии этот парнишка такой же милый? Не то чтобы это слишком уж сильно интересовало Юнги, но всё же… исключительно интереса ради и совсем немного во имя личной жизни… Намджун всегда ему говорил, что идеальную пару он себе найдёт разве что в очереди у психиатра, они сейчас, конечно, не в очереди, но их лечебница как раз очень даже психиатрическая. Чем не повод для знакомства? Похоже, депрессивная фаза Юнги начала сменяться маниакальной. Просто прекрасно. Сходить, что ли, к Хосоку за чудо-таблеточками? Вдруг отпустит. — Доктор, я сейчас умру, — хватаясь пальцами за простыню, ни с того, ни с сего запищал Чимин. — Ох. — Вот этого точно не надо, мне потом столько бумаг заполнять, — прокашлявшись, проговорил Юнги. — Что, тошнит и голова кружиться начала? — Да, всё именно так, — с видом побитой собаки кивнул Чим. — Как вы догадались? — Прочитал твои мысли, — чуть наклонившись вперёд, прошептал Юнги. Вот теперь прЫнца точно начало отпускать. Пожалеть его, что ли, и дать снотворного? — Помогите мне! — взмолился Чимин, осторожно кладя голову на подушку. — Каким образом? Тазик дать? — прикусив нижнюю губу, прыснул Юнги. — Нет! Лучше лекарство какое или укол! — зажмуривая глаза, прохрипел Чимин. — Могу предложить клизму, — великодушно хмыкнул Юнги. — И как она мне поможет? — Очистит организм, — прыснул Юнги, поднимаясь на ноги. — Не хочу… — Тогда попытайся сам уснуть. — Сам? — Ага. — Ладно. Прекрасно видя, что батарейки в блондине окончательно и бесповоротно садятся, Юнги, чувствуя нешуточное облегчение, засунул руки в карманы и принялся терпеливо ждать, пока Чимин заснёт. До утра оставалось примерно часов шесть, а там и конец смены не за горами. Можно будет, наконец, лечь и расслабиться. Намджун частенько говорит, что весь мир — театр, но билеты на хороший спектакль достать тяжело. Похоже, Юнги сегодня впервые несказанно повезло, и он прямо из первого ряда лицезрел шоу одного обаятельного актёра. Это, можно сказать, прорыв. Обычно он стоит в очереди в гардероб и долго со вкусом матерится. Но как быть дальше? Поутру милашка вполне себе может превратиться в злобную истеричку. Стоит ли демонстрировать свою заинтересованность или всё же лучше воздержаться?