Во что влюбился, то и целуй

Чимин путём проб и ошибок давно уже пришёл к неутешительному для себя выводу: чем упоительнее будет вечер, тем утомительнее окажется похмелье. На каждом рядовом застолье он по многу раз, словно читая мантру, упрямо напоминал себе о том, что алкоголь — лютый зверь и совсем ему не товарищ, они несочетаемы как молоко и пиво в одном стакане. Уже после пары бокалов вина Чимин, будто по щелчку пальцев, правда не всегда эффектно, неминуемо превращается в «шальную императрицу» и уходит не то в отрыв, не то в своеобразный крестовый поход. Ещё ни разу подобная «минутная слабость» не закончилась для него чем-то хорошим. Конечно, успех «спектакля» всегда напрямую зависит от качества «публики», но Чимину от этого как-то легче не становится. Какая разница, где он проснётся поутру, в соседнем городе или же в постели случайного знакомого, если в обоих случаях разгребать последствия приходится именно ему, Чимину? Поморщившись от сильной головной боли, что набатом била по вискам, Чимин, далеко не с первой попытки осторожно перевернулся набок и, лишь чудом разлепив слипшиеся ото сна веки, медленно принялся оглядываться по сторонам. Не без удивления отметив, что белые стены и скрипучая больничная койка до сегодняшнего дня с ним не приключались ни разу, Чимин, не зная, радоваться этому или же плакать, тяжело вздохнул и попытался найти в данной ситуации хоть что-то хорошее. Он проснулся один и в одежде, зад не болит — и на том спасибо, уже прогресс. Теперь только осталось вспомнить, что он вчера такого натворил, что его госпитализировали. Упал? Куда и откуда? Подрался? С кем и когда? Попал под машину? Как вариант, поэтому, наверное, всё тело так и болит. Уснул в парке на газоне? Тоже возможно. Вчера он пил все, что крепче сорока градусов, при таком количестве крепкого горячительного остаться ровно стоять на своих двоих ногах практически невозможно. Как много вариантов и как мало информации в голове. И говорил же сотню раз ему Тэхён: «Не спеши, коза, все волки твои будут, пей по чуть-чуть», — а он, дурак, не слушал… и что теперь? Как быть? Вспоминать всё поэтапно или тупо забить? Спрашивать же персонал как-то немного (много) стыдно. Чимин, Чимин, дурень ты этакий… Итак, попытка не пытка с чего вчера всё началось? С первой репетиции и распределения ролей. Чимин это точно помнил. Он три месяца упорно тренировался ради главной роли и почти получил её, как в процесс расстановки вмешался главный дирижёр и, надавив на режиссёра-постановщика, закрепил роль за Тэхёном. Чимина, мягко сказать, подобное возмутило, и его задница воспылала просто адским пламенем, способным одновременно растопить все ледники на планете Земля. Промолчать и смиренно стерпеть такое своеволие руководства он, конечно, не смог. Чимин что, тибетский монах? Откуда в нём взяться смирению? Да он вообще истеричка по жизни! Не совладав с эмоциями, Чим, злобно рыча, растолкав локтями всех, кто был на сцене, резко подлетел к оркестровой яме и, отыскав взглядом обидчика, громко завопил: «Господин Чон, так как Ваш сын уже занят, может я буду сосать Вам? Тоже хочу получать роли за просто так! Будете моим папиком?». Шок на лицах актёров и музыкантов надолго останется у него в памяти. Собственно, как и перекошенное от гнева лицо дирижёра и, по совместительству, совладельца театра. Язык мой — враг мой. И почему Чим вечно об этом забывает? В результате этой выходки Чимину вообще никакой роли не дали и без слов отправили в подтанцовку. И вот где тут справедливость? Прокрутив в памяти недавние события, Чимин, стиснув от головной боли и злобы зубы, в очередной раз всерьёз задумался о переходе в государственный оперный театр. Он там как раз на днях старого евнуха играл, да так высоко ноту взял, что чуть сам не оглох. Народ в зале аплодировал ему стоя! Вот где уважение, вот где почитание таланта, не то что в их коммерческой дыре. В оперном царстве произвола, подобного их, нет и быть не может, там все партии раздают, опираясь исключительно на талант. Конкурентность, конечно, больше, на сцене все петь хотят, но оно того определённо стоит. Работай, совершенствуйся, и тебя обязательно заметят! Единственное, что немного смущало Чимина, так это то, что начинать ему придётся с кордебалета, а он ведь больше певец, чем танцор. Но сейчас, в свете последних событий, где танцевать, разницы для него, по сути, уже и не было. Кордебалет и карьерный рост или же просто подтанцовка — выбор очевиден. Найти бы в себе смелость написать заявление на увольнение… Тяжело вздохнув, Чимин на свой страх и риск, не без усилий, попытался принять вертикальное положение. Зря. Ой, зря! Столь сложные акробатические трюки пока ещё ему недоступны. Скилл маловат. И вот на кой он столько пил? Ну, обиделся сильно, ну, пошёл с Тэхёном в бар, ну, пару часов к ряду поносил всё семейство Чонов до пятого колена… что помешало ему вовремя остановиться? Мозгов не хватило? Или же мотивации? Дурак. Просто дурак. Впрочем, здесь ничего нового. А вот как всё-таки в больнице оказался, всё ещё не ясно, так как на баре все более-менее адекватные воспоминания заканчиваются, а дальше начинается какая-то каша про театр и лошадей. Весело. Его что, лошадь копытом лягнула? Где он ночью лошадь-то нашёл? Услышав, как тихонько скрипнула дверь, Чимин, жопой чуя, что сейчас ему будет очень, вот просто очень стыдно, опасливо зыркнул на молодого симпатичного доктора, вошедшего в палату и, невольно сжавшись в комочек исключительно из-за полудохлой мужской гордости, подавил в себе желание с головой спрятаться под одеяло. А может его не заметят? А может это не к нему? Ага, не к нему… он один лежит в палате. И как его не заметить то? Зелёное лицо очень «выгодно» смотрится на фоне белых стен. Почти картина маслом. Хоть сейчас в туалет вешай. Где здесь выход? Чимин уже буквально готов выйти в окно. Прямиком мордой в асфальт. Да простит его дворник. — Доброе утро, Чимин-щи! — слишком громко проговорил доктор, присаживаясь напротив Пака. — Как спалось? Я Ваш доктор, Чон Хосок. — С большой уверенностью могу сказать, что утро нифига не доброе, — скривился Чимин, стараясь лишний раз не двигаться и не смотреть на этого Чон Хосока. Стыдно. Ой, как стыдно. И не ясно толком, за что… — А что так? — доброжелательно улыбнулся Хосок. — Обезвоживание? Головная боль? Тошнота? Стыд? — Всё и сразу, — не стал отнекиваться Чимин. Да и был ли смысл? — Понимаю, — закивал Хосок. — Сейчас откапаем Вас и сразу оживёте. — Как я здесь оказался? — неуверенно спросил Чимин, непроизвольно начиная приглаживать волосы рукой. Вот он, момент истины. Не схлопотать бы удар за пару секунд ожидания ответа. — А Вы не помните? — приподняв бровь, прыснул Хосок. — Серьёзно? — Нет, не помню. Вообще ничего. — Жаль, Вы такое шоу в центре Сеула устроили, — присвистнул Хосок. — Вы сейчас во всех поисковых трендах. — В смысле? — округлив глаза, пискнул Чим. — Какие ещё тренды? — В прямом. У Вас три канала интервью брали. На выражения, скажу я Вам, Вы не скупились, — слишком жизнерадостно проговорил Хосок. — Показать Вам один из репортажей? — Нет, просто убейте меня. Пожалуйста, — жалобно пропищал Чимин, мысленно опускаясь на самое дно мира и напрасно пытаясь отыскать там остатки своего человеческого достоинства и хоть крупицу самоуважения. Возможно ли опозориться ещё больше? Или же Чимин теперь абсолютный рекордсмен? Что такого нужно было сделать, чтобы СМИ захотели снять о нём репортаж? И лошади… лучше вообще не думать о лошадях. — Не положено, — доставая из кармана телефон, проговорил Хосок. — Сейчас Вам всё покажу. Там не так страшно, как Вы думаете. Трясущимися руками взяв протянутый доктором телефон и нажав на кнопку воспроизведения, Чимин, стараясь лишний раз не дышать и не моргать, во все глаза уставился на то, как он почти полностью обнажённый, в одних узких стрингах, проезжает по оживлённой вечерней улице верхом на Тэхёне, одетом в костюм лошади. Мама дорогая… он что, себя Леди Годивой возомнил? Как до такого можно было только додуматься или точнее сказать — допиться? И на кой он вообще это сделал? Тоже против налогов протестовал? Или чего похуже — проиграл кому-то?

— Против чего вы протестуете? — спросила у него молоденькая репортёрша на видео. — Ваш внешний вид очень скандален. — Против своеволия руководства театра, — на удивление чётко ответил Чимин, всё ещё с поистине царским видом восседая на Тэ. — Роли нужно давать за талант, а не за умение сосать. Дирижёр Чон, Вы муфлон и редкостный хам! Я больше не желаю с Вами работать. — Вы воспроизвели легенду о Леди Годиве ради того, чтобы все кругом узнали о несправедливости и нечестности дирижёра Чона? Это очень театрально. — Не только, — задрав голову вверх, гордо проговорил Чимин. — Хочу предостеречь молодых актёров — в этом театре им ловить нечего. Талант там не значит ровным счётом ничего. Для Чона он пустое место. — Как смело и свежо! Браво!

Не став досматривать ролик до конца, Чимин, трижды мысленно покончив с собой, вернул телефон доктору и, плотно закрыв глаза, попытался хоть немного совладать с паникой, бушующей у него внутри. Хуже быть уже не может. Это просто финиш. После такого шоу его ни один театр на работу не возьмёт. Дорога ему теперь разве что в тематический стрип-клуб. Похоже, пора паковать вещи и уезжать в другую страну. В Сибирь, например. А Сибирь — это вообще страна? Или регион? Ну или на Аляску там. И чем холоднее, тем лучше, может хоть на морозе мозги остынут и начнут нормально функционировать. А ещё бы хорошо имя сменить. И фамилию. И внешность… — Зря Вы так переживаете, — тихонько проговорил Хосок, внимательно наблюдая за реакцией Чимина. — Вас все хвалят, говорят, что только такие решительные действия могут обратить внимание общественности на насущные проблемы. — Серьёзно? — не открывая глаз, с сомнением спросил Чим. — Я там голый между прочим был. Вся страна тупо в шоке. — Не голый, а в трусах. — Это кардинально всё меняет! — чуть повысил голос Чим. Доктор что, над ним издевается? Тот кусочек ткани, что был на нём надет, разве что с натяжкой можно назвать трусами! Интересно, а родители уже видели этот срам? Хотя нет… не интересно! Тот старый армейский ремень всё ещё у отца. Несложно догадаться, как отец его применит при ближайшей встрече… — На самом деле — да! Член не засветили — значит не опозорились, — улыбнулся Хосок и ведь не врал же, комментарии в сети по большей части действительно были исключительно положительными. — С народом-то всё ясно, он в восторге, а вот Ваша вторая половина не будет в шоке от подобной смелости? — Я одинок, как тополь на Плющихе, — ещё больше сник Чимин. Вторая половинка… кто это вообще? Чим уже и не помнит себя в отношениях. Одно лишь порно регулярно три раза в неделю скрашивает его досуг. Но о таком фиг кому признаешься. Моментально сочтут за извращенца и тупого дрочера, неспособного подкатить к живому человеку. — Ну это поправимо, — подозрительно оживился Хосок, вспоминая о недавней реакции демона Мина на этого милого молодого человека. — Чимин, а каков Ваш любимый тип? — Медсестры, — немного подумав, осторожно ответил Чимин. В порно они обычно все знойные такие, что даже его гомосексуальный член по стойке смирно встаёт. Вдруг и в этой больнице они такие же. Было бы неплохо. — О, я как раз знаю одну! Просто милашка! — захлопал в ладоши Хосок. Есть контакт. Пусть пока и слабый. — Да? И как ее зовут? — ни на йоту не разделяя веселье доктора, опасливо осведомился Чимин. Ему тут что, на самом деле красотку сосватать хотят? И красотку ли вообще? Вечернее шоу уже всеми забыто? Или это, наоборот, из-за него? — Юнги, — просиял Хосок. — Вы вчера как раз познакомились. Не помните? — Нет, — отрицательно покачал головой Чим. Вопрос о том, что было вчера, опять как никогда актуален. Чудеса прямо. Перед этой Юнги он тоже уже успел опозориться? — Ничего страшного. Капельницу Вам будет ставить как раз Юнги. Поболтаете немного, может воспоминания и вернутся, — поднимаясь на ноги, проговорил Хосок. — Скажу по секрету, нашей мед… сестричке Вы очень приглянулись. — Хотелось бы… — прохрипел Чим. Он понравился медсестре? Та что, извращенка или просто странная? Кому, находящемуся в своём уме, может понравиться пьяный мужик в полном неадеквате? — Чтобы воспоминания вернулись.  — Тогда пойду позову Юнги, и будем капаться. А потом и выписываться можно. Вы уже полностью в себе, дальше находиться в нашей психиатрической клинике нужды нет. — Вашей что? — резко сев и чуть не блеванув, громко спросил Чимин. — Дурдом, проще говоря, — захлопал ресничками доктор. — Что я делаю в дурдоме? — сипло спросил Чимин, начиная уже потихоньку раздражаться от чрезмерного веселья доктора. Вот какой скотиной нужно быть, чтобы с такой счастливой рожей говорить человеку о том, что он находится в дурке? Где врачебная этика и всё подобное? Хотя о чём это Чимин? Всё логично. Куда ещё могли привезти голого мужика, катающегося на другом мужике? В санаторий на Чеджу? — По протоколу нарушителей порядка вроде Вас полиция обязана доставлять к нам. Это просто формальность, — любезно пояснил Хосок. — Но… — Что но? — пискнул Чим. Но? Что ещё за но? Кто же после такого замолкает? Издевается доктор, как пить дать, издевается. Чон Хосок, ты теперь официально контрацептив штопаный! А у Чимина, похоже, предынфарктное состояние. Вовремя. Очень. — У Вас ещё белая горячка была. Всё так совпало, — потупив взгляд, прохрипел доктор. — Но Вы не буйным были, так что всё отлично. — Это весь мой позор? — устав краснеть и офигевать от содеянного, осведомился Чимин. — Да, — уверенно кивнул доктор. — Мне определённо пора закодироваться. — Как вариант, — вновь разулыбался доктор. — Я за медсестрой. Проводив доктора театрально несчастным взглядом, Чимин, не решаясь лечь обратно, тихонько подполз к стене и облокотился на неё спиной. Прохладно. Так даже хорошо. Можно, наконец, попытаться успокоиться и подумать о содеянном. Вдруг не всё так плохо. Нельзя же сразу терять надежду и думать о кодировке. Хотя… крайне сложно увидеть надежду с похмелья, но Чимин всё же попытается. Белая горячка и стриптиз. Прекрасно отдохнул, можно даже сказать оригинально. Не каждый может похвастаться такой убойной комбинацией на один вечер. Да уж, недаром сотни лет назад, и к тому же опытным путем, установлено, что много пить вредно, а мало — неинтересно. Похоже с сегодняшнего дня Чимин не пьёт вообще. Будет заядлым трезвенником и ЗОЖником. Немного усилий, и всё получится. Раз он смог отучить себя есть вкуснейшую зажаренную корочку с курочки, то и с алкогольной зависимостью справится. Будет жить здорово и скучно. Окунувшись с головой в свои непривычно депрессивные мысли, Чимин не сразу заметил, что дверь скрипнула, и в комнату зашёл привлекательный молодой мужчина в белом халате, держащий в руках поднос, на котором стояли медикаменты и запечатанная система для внутривенного введения. Он тоже доктор? Что-то на мозгоправов Чимину сегодня необычайно везёт. Хотя этот точно лучше того Чон Хосока, попривлекательнее (для Чимина) будет и не улыбается беспрестанно. Доктор — это, конечно, хорошо, но разве Чимину не медсестру обещали? Эта Юнги не захотела к нему идти? Почему? Он же вроде ей понравился. — Ну привет, Сганарель, — прыснул доктор номер два, ставя поднос на прикроватную тумбочку и подкатывая к постели подставку под капельницу. — Комары больше не беспокоят? Или всё же будем звонить ветеринару? — Простите? — шепотом осведомился Чимин, опасливо глядя на мужчину. Сганарель? Это он вчера так представился? И с чего бы такая скромность? Почему сразу Годивой не назвался? Простачок из целого ряда пьес как-то перетянул на себя одеяло? И при чём тут комары? Зима же на улице. — Ты вчера жаловался, что комары громко кашляют, — готовя капельницу, пояснил доктор. — Потом хотел Дон Жуана ставить посреди палаты, потом ещё что-то про дом в луже. — Нелюдимо наше море… или корабль дураков? — зачем-то спросил Чим. — Да, оно, — кивнул доктор. — Давай руку, будем по вене ширяться. — Простите, доктор, а как мне к Вам обращаться? — опасливо протягивая руку, пискнул Чим. Ну и манера речи у этого белого халата… Ширяться. Что это за слово такое мерзкое. — Мин Юнги, — любезно представился мужчина. — Ты лучше приляг, капаться долго будем. — Мин Юнги-щи, это Вы вчера со мной были? — медленно принимая горизонтальное положение, вежливо поинтересовался Чимин. Что там доктор Чон говорил? Как ту медсестру зовут? Юнги? Что-то его медсестра совсем не сестра… а скорее брат. Пугаться стоит? Он вчера приглянулся мужчине? Нет, мужчина, конечно, пожелательнее женщины будет, но всё же… — Да, и давай не так официально, — прыснул Юнги, вводя иголку в вену. — Главное больше меня Крейсером-хёном не называй. — Похоже, я вчера доставил Вам много неудобств. Извините. — Нормально всё, — отмахнулся Юнги, присаживаясь прямо на кровать Чимина. — Было даже весело. — Правда? — украдкой разглядывая Юнги, проговорил Чим. Симпатичный. Очень даже. Неужели после целой череды лютых неудач ему, наконец, повезло? Или пока ещё рано делать столь поспешные выводы? Доктор Чон о симпатии мог и пошутить. — Что-то я в этом сильно сомневаюсь. — Драться ты не лез, неприличных предложений почти не делал, мы довольно мило пообщались, — лукаво улыбнувшись, промолвил Юнги, внимательно наблюдая за реакцией парня. И вправду милашка. Пусть и весьма потрёпанная, что, собственно, совсем неудивительно после вчерашней шоу-программы. Да, Юнги то поистине прекрасное видео раз сто пересмотрел — спасибо тому великому человеку, что придумал интернет. Блондин был полностью в его вкусе, буквально по всем пунктам. И лицо, и тело — всё идеально! Не подкатить к такому чуду было бы настоящим преступлением. А становиться преступником в ближайшие планы Юнги точно не входило. Поэтому необходимо было действовать. Смело и решительно. Он просто обязан воочию увидеть Чимина в тех соблазнительных стрингах. Увидеть и лично раздеть красавчика до конца. — Как это почти не делал? — напрягся Чимин. Он определённо что-то сделал… Мама, роди меня обратно. Причём немедленно. — Только на свидание раз десять приглашал, — нагло соврал Юнги. Ну, а что? Блондин же точно ничего не помнит. Какой смысл тянуть кота за Фаберже, когда можно заметно ускорить процесс сближения? Юнги же главное заманить красавчика на личную встречу, а дальше дело пойдёт уже по накатанной. Если шармом и обаянием не возьмёт, то ртом точно уговорит. Есть у него талант один… экстраординарный. Не знаком с ним рвотный рефлекс, вот от слова «совсем». После глубокого минета ему ещё никто «нет» не говорил. Проверено. — Я согласился. — Согласились? — уставившись на Юнги, словно баран на новые ворота, переспросил Чимин. Вот это новость! Кто бы мог подумать, что для того, чтобы удачно подкатить к мужику, ему просто нужно было напиться. Чудеса. — Почему? — Ты забавный, почему бы не познакомиться поближе? — как можно непринуждённее улыбнулся Юнги. Рыбка слопала наживку. Похоже, рыбалка обещает быть удачной. — Моя смена заканчивается через час. Куда пойдём? — Вот так сразу? — громко пискнул Чимин. Что вчера такого он пообещал Юнги, что тому так не терпится? Не в голом ли шоу дело? Трахнуть хочет? — Я сегодня чутка не при параде. — Я тоже сутки отпахал, — уловив сомнение в голосе Чимина, пожал плечами Юнги. — Позавтракаем и пойдём по домам отсыпаться. Ну как, «пойдём по домам отсыпаться» … с вероятностью девяносто девять процентов завтрак будет проходить дома именно у Юнги. Но блондину пока знать об этом не обязательно. А то сбежит ещё. Юнги-то настроен насчёт Пака весьма серьёзно. Но кто же ему так сразу поверит, учитывая специфику их знакомства? То, что Чимин не при параде, Юнги вот вообще не смущало. Он давно уже придерживался принципа: во что влюбился, то и целуй. И пусть на месте любви пока ещё была обычная симпатия, сути это не меняло. Помятый Чимин или же нарядный, какая разница? То, что под одеждой, неизменно. — Ну, если только позавтракать, — слишком быстро сдался Чимин, и не суть, что о еде он даже думать сейчас не мог. Привлекательный мужчина зовёт его на свидание. Есть ли смысл отнекиваться, когда отношений вот просто очень хочется? — Тогда пойду сдавать смену, а ты лечись, — довольно улыбнулся Юнги, поднимаясь на ноги. — Буду ждать тебя на проходной. — Хорошо, — кивнул Чимин, вновь начав смущаться. Оставшись в одиночестве, Чимин несколько раз глубоко вздохнул и, глупо улыбнувшись, попытался понять, во что он только что вляпался. Вся эта ситуация казалась ему какой-то совершенно нереальной. Даже местами абсурдной. Он идёт на свидание с малознакомым парнем, которого даже не помнит, как приглашал куда-то. И приглашал ли вообще. По сути, Юнги мог ему и солгать. Но стоит ли сейчас переживать об этом? Ведь это просто завтрак. Подобное ведь ни к чему не обязывает. Да и хочется в душе чего-то такого сумасшедшего и необычного. Вдруг это судьба? Ну или хотя бы просто весёлое запоминающееся приключение. Оба варианта хороши. А заняться самобичеванием и разгребанием последствий Чимин может и завтра. Так ведь?