Слеза утопшего

      Когда я вхожу в комнату то, для надёжности, поворачиваю дверной замок, после чего раздаётся еле слышный щелчок, оповестивший о том, что мы заперты. Теперь остаётся надеяться, что поиски ключа у хозяина дома займут не менее десяти-пятнадцати минут, которые я и Тэхён должны будем отвести на «секс»… по его мнению. Я же придумала другой способ имитирования этого и один из пунктов в нём вычеркнула благодаря музыке, которая разносится по первому и второму этажу коттеджа. К счастью, ввиду её громкости, мне не придётся симулировать стоны наслаждения или иные звуки, которые бы могли подтвердить то, для чего мы с Кимом здесь уединились.       - Что ты делаешь? – непонимающе интересуется Тэхён, раскрыв свою улыбку.       Я стою у двери вместе с ним и прислушиваюсь к шагам, потому как, мало ли, может мордоплюю дверь выломать вздумается.       - Создаю эффект после этого… – мигом отвечаю я, вороша волосы, и стараясь не задевать заколотый на них цветок, но судя по бровям Тэхёна, чуть насупившимся, но нисколько не придающим ему грозности, он ничего не понимает. – Ну.., секса.       Ким нескрываемо усмехается.       - Выглядит неестественно.       - Да? – поверив, я оставляю волосы в покое и взираю на опытного советчика. – Тогда как надо чтобы смотрелось естественно?       Мне следует предпринять всё, что только придёт в голову, лишь бы слишком рано не лишиться девственности с Кимом или, каким-то непостижимом образом, позже с мордоплюем.       Тэхён водит губами, будто сдерживает в себе всплеск умиления от моей наивности, которой, пока у меня есть чётко намеченная цель, я перед ним не стесняюсь, а затем берёт меня за руки и подтягивает к себе. Я, вынужденная поднять голову, ввиду разницы в росте, растерянно взглядываю на него, пару раз взмахнув ресничками.       - Хотя бы так, чтобы на случай, если кто-то всё-таки войдёт, видел нас не здесь, а на кровати.       Тэхён тепло улыбается, тронутый моей невинностью, смотрит своими упоительными зеницами как на беззащитную малышку, для которой вся жизнь – конфетка.       - А.., да, это подойдёт.., – закусив губу, я прячу свой младенческий взгляд от него где-то в ногах, когда одобрила то, что необходимо сделать, но на что сейчас совершенно не настроена, даже чтобы сыграть. Тэхён же это подразумевал?       - Тогда… – крохотная хитринка отразилась в басистом голосе, будоражащем меня. – Не будем задерживаться.       Я, чуть не взвизгнув от внезапного поднятия к потолку, посредством сильных рук Кима, инстинктивно обвиваю его шею, до сих пор несравненно пахнущую одеколоном и к которой приникаю носиком. Пренебрегая клатчем, упавшим на пол, я прижимаюсь к парню, как котёнок, будто вот-вот угодивший в тёплые, человеческие руки со скопищем нужды в тепле и ласке.       Тэхён помещает меня прямо на середину кровати, опёршись об неё руками вдоль туловища.       Я не могу оторвать от него своего взора, внимательно исследую каждую, малейшую частичку его лица: чуть-чуть открытый лоб; густые брови, темнее, раза в четыре, чем тон покрашенных волос; широкие, с лёгким овалом скулы, и родинки, боже, такие миленькие и маленькие – на носике, а на нижней губе и веке глаза, особенно. Это так необычно любоваться внешним обликом человека как тёмным небом, на котором вместо ярких звёзд и созвездий своя отличительная, бесспорно, привлекающая оригинальность и неповторимость. А ещё эта миловидная улыбочка, которой моя ничуть не уступает, и, может, даже маленько превосходит, и которой, в один миг, было суждено быть завоёванной.       Дразнящие, чувственные уста не торопко обхватывают мои менее влажные, шершавые, но уже куда неколебимей в движениях, нежели раньше.       Всё происходит размеренно, систематично, без грубости и резкости. Тэхён, не спеша и плавно, поглаживая определённые участки моего тела, проходится по бёдрам до уровня выше талии и переключается на внутреннюю часть руки, кисть которой располагается на его изящной шее. Следом он доводит свою ладонь до моего запястья, аккуратно его обхватывает и опускает на белоснежное одеяло мне за голову. Тоже самое он проделывает и с другим запястьем, после чего скрепляет с пальцами в прочные замки. Его смелый язык, пропитанный высоким градусом пива, вскоре соприкасается с моим робким, но очень желанным и сладковатым, предположительно вследствие фруктовой конфетки, которой я наслаждалась пока мы сидели за барной стойкой в безмолвии.       Меня привлекает то, что, даже при выпившем состоянии Ким разумен, поступает в соответствии с ним и чувствами, а не алкоголем, каким-то горьким отпечатком, ложившимся на мои уста. К слову, они уже горят, почти что полыхают, да до такой степени, что целиком окрашиваются в алый цвет от повышенного напора овладеть ими, а не помады, которую без остатка впитали в себя его губы. Они существенно видоизменились – поалели, как и мои, отчего кажутся крупнее в объёме. Тэхён, неосознанно, проводит по ним языком, обстоятельно всматриваясь в мои уста, то выдыхающие, то поглощающие больше воздуха, который из меня сладостно вытянули.       - Достаточно естественно? – Ким на секунду перекидывает свой взгляд на мой, затем обратно.       - Нет, – сжато выражается он низким тоном и затыкает меня новым поцелуем.       Всё возобновляется, строится поэтапно, как дом, кирпичик за кирпичиком, с крупицей страсти – одна за другой, подпуская всё ближе и ближе чистый ум к капкану стихийной бесконтрольности и абсолютному доверию своему партнёру.       За всё время провождения в комнате, ручку двери успели неоднократно дёрнуть. При каждом очередном повторе это вселяло в меня беспокойство, которое Тэхён слепо изживал тем, что основательно мной увлёкся.       Когда Ким разжимает свои пальцы и сползает ими с моих ладоней, то сначала снимает с меня водолазку, потом с себя кожаную куртку, а за ней и рубашку с коротким рукавом. Оставшись совершенно без верха, парень позволяет, самую малость, восхититься его телом, пока заново не соединяет свои кисти с моими и не кладёт их на прежнее место, а впоследствии начинает нескрываемо и с интересом исследовать меня в персиковом лифчике.       Сейчас я напрасно доказываю себе лишь одно, – что отговорила бы Кима от того к чему мы мало-помалу совершаем шаги, если бы он ещё немного потянул и не прижал к стене моё здравомыслие своими плотоядным чарами, сдавшимися ему даже не просто, а без борьбы.       Как мне противиться такому парню как он? Одно из оружий Тэхёна – точно скульптура идеально слепленное тело, со скупым намёком на пресс, однако, вопреки этому, с выступавшей упругой талией, широкими, напряжёнными плечами и выделяющимися, но не портящими отнюдь ничего ключицами. Как тут не поддаться? И что делать с его согревающими поцелуями, осторожно осыпающими мою тонкую шею, м-м? Отвергнуть? Только потому, что мы у мордоплюя дома? Ну, пока что мы заперлись. Только потому, что вместе ещё ничего? А вдруг это любовь до гроба? В общем, пожалуйста, если это наяву, и всё оно близится к тому, что сделает меня совсем взрослой, то пусть этому ничто не мешает.       - Тэхён… – окликаю я парня, отдавшегося процессу, когда он своим коленом мягко раздвигает мои ноги, прижатые от волнения друг к другу, и протискивается между ними, из-за чего низ моей юбки спадает к тазу.       - М-м? – Ким кончиком носа водит по моим пшеничным, распущенным волосам, изредка то посасывая мочку ушка, то воздушно её целуя.       - Скажи.., я тебе, правда, нравлюсь?       Наряду с этим, пока я изгибаюсь под мужским телом, обладатель которого дарит мне нескончаемые ласки, на ум, своевольно, просачивался совет Доён: «…перед тем как сразу отказываться, лучше подумай: а стоит ли, если парень как ненормальный рвётся сделать тебе приятно?» Я прекрасно осознаю, что эти слова относятся не к Киму, и он так помешанно не рвётся завладеть мной как мордоплюй, но в настоящее время он тот человек, которому я разрешу сделать со мной не одно то, о чём говорила Доён, а вообще всё, чего захочет душа Тэхёна.       - Да, ты мне тоже нравишься.       Нравлюсь, боже, я ему нравлюсь! Почему это так приятно слышать, хотя он уже не единожды намекал на это своими действиями, фразой, подразумевающей, что я его свобода? Наверно, мой рассудок вконец помутнел, раз я так млею от него. Кроме того… Мне послышалось или Тэхён сказал «тоже»? Да послышалось! – отбивает энергичный удар сердце, но вот где-то в отдалении спорит с ним мой мозг, непреклонно крикнув – Нет!       - Тоже?       - Нравишься.       - Подожди, – одёргиваю я парня, заподозрив неладное. – Что ты имел в виду под «тоже»? – я отворачиваюсь от Кима, из-за чего он, приневоленный, взглядывает на меня. – Только не лги.       - Я и не собирался, – звучит положительно бестревожно, что удерживает к нему доверие, но учитывая какую-никакую, но всё же, паузу запрещает довериться целиком. – Лимарио мне тоже нравится.       Я ослабла, в прямом и переносном смысле, будто провалилась под пол, под землю. Из меня словно вырвали все чувства и заменили пустотой. Сотворили робота с бракованной картой памяти, на которой нет места ни процессорным, ни аналитическим функциям.       Если это правда, то я предпочту остаться в таком состоянии навечно, а если умышленный розыгрыш, то больше ни в жизнь о нём не думать. Можно?       - Вы.., тайком встречаетесь? – безэмоционально спрашиваю я, разглядывая одиноко висящую на стене впереди традесканцию*, загораживаемую плечом Тэхёна. Спасибо, что она оказалась рядом, своей красотой хоть как-то отвлекает.       - Мы с ней не встречаемся.       - Тогда ты закадрил меня, чтобы она ревновала? Все те ухаживания, поцелуи, всё не искренне?       - Я не использую тебя, Кей. Ты мне действительно нравишься.       - Почему вы с Лимарио расстались?       Не могу поверить, что спрашиваю это. Я всерьёз готова не придавать значения тому, что он сказал? А что если он ещё что-то утаивает, что-то помасштабней?       - Не надо, Кей, – Тэхён наклоняется вперёд, коснувшись моего лба своим и прикрыв веки. – Давай не будем об этом.       - Я нужна тебе, чтобы забыть её?       Даже если бы я пустила этот разговор как пепел по ветру, то рано или поздно, он бы к нам вернулся, причём в тройном объёме и вовсе не благостном. И если Кима это ещё устраивает, то меня – никогда.       - Я не хочу её забывать.       Интонация голоса такая, словно он извиняется, или мне кажется? Я неуверенна.       - В таком случае не используй меня.       На секунду я заметила, что Ким вновь норовил отвергнуть видящийся, видимо, мне одной факт и тогда я, наконец, вернула свой поникший взор к его.       - Я не знаю, из-за чего вы расстались, Тэхён, но, по-моему, тебе следует вернуть всё обратно, если ты всё ещё что-то к ней испытываешь. Потому что её взгляды… – вспомнив ночь у костра и в караоке-баре, я впервые расстроилась своей проницательности. – Думаю, они не одной мне были заметны. Её глаза, поведение говорили за неё, что и ты ей ещё нравишься.       На какое-то время мы снова замолкаем. Просто вглядываемся – я в глаза Тэхёна, а он в мои. Один из нас с разочарованием, другой с нескончаемой невозмутимостью.       - Да, Кей, мы всё ещё друг другу нравимся.       - Если так, то зачем мной ты ставишь барьер между вами? – непонимающе обращаюсь я, с натугой удерживая влагу в глазах.       - Потому что ты мне нравишься, – без намёка на лживость, отчего ещё паршивей. – Мне нравится Лимарио. Нравитесь вы. Обе.       - Нет, – отрезаю я, пока меня совсем не ввели в заблуждение. – Это несерьёзно, Тэхён.       Я принимаюсь выбираться из-под парня, оглядывая пол в поисках водолазки.       Почему я ещё здесь и почему принимаю всё сказанное Кимом за истину?       - Поверь это так.       Парень не меняется в лице. Сжимает кисти моих рук, этим удерживая на месте.       - Не может нравиться две девушки одновременно. Разберись в себе.       Кто бы подумал, что я попадусь на крючок к рыболову, у которого общага вместо сердца? Любой? Не оправдывайся, Кей, мордоплюй именно от этого тебя и предостерегал, что Ким Тэхён не такой уж и венец творения, а ты… взяла и купилась, безрассудно полюбила рыцаря в чёрных доспехах, прятавшим под ними нутро гадюки. В сравнении с Тэхёном, мордоплюй и то лучше поступает, хотя бы не маскирует своих подлинных намерений – сказал когда-то прямо, что «переспит» и с того момента бесповоротно к этому движется.       А Ким ещё и воспринимать меня никак не желал, потому как убедил себя в том, что я безоговорочно влюблена в Пак Чимина. Это так по собственнически… Причём он ещё хочет, чтобы и я и Лимарио были только с ним. В таком случае, что ему помешает найти ещё кого-нибудь на стороне? Делить нас с кем-то по его соображениям – непозволительно, а нам самим, выходит, противостоять этому никак нельзя, лишь мириться? Да он же из нас каких-то фанаток делает… Ну, почему жизнь так несправедлива? Почему красавчики такие подлецы?       - Отпусти меня.       Я всё-таки не выдерживаю и даю слезам выйти наружу. Я не железная…       - Кей… – выдыхает он, опечалено меня рассматривая.       - Отпусти, – я стараюсь вылезти из-под Тэхёна, но мне не удаётся. Он сильнее.       - Подожди, давай разберёмся с этим…       - Нет, выпусти! – кричу я, ощущая, как скребут кошки на сердце и как увлажняются щёки от новых слёзных капель.       Вместо того чтобы послушаться, Тэхён опускается и приникает к моим устам. Я решительно и, вместе с тем, нехотя его отвергаю, но он налегает снова, как на ничейную, аппетитную пищу. Я, изнывая, плачу. Мне хочется целовать его, быть с ним, но как его девушка, не очередная какая-то там, а вся и его. Поэтому всё-таки отзываюсь на его дурманящий позыв.       Признаю, сдалась, расслабилась, а возвращаюсь к здравым мыслям, лишь когда мужская рука ложится мне на живот. В этот момент в уме, как перед глазами, промелькает Лимарио и мне вдруг всё становится противно.       После того, как Тэхён касается застёжки юбки сбоку, я кусаю его за нижнюю губу, прежде чем он успел бы снять её с меня.       - Кей, – в смятении жалуется он, отстранившись, облизывая источник боли, совсем чуть-чуть насупив брови.       - Пожалуйста, – мне сложно говорить. Я закрываю глаза ладонью, чтобы Киму не было видно, как в них расширились кровеносные сосуды. Правда, и света в комнате маловато, чтобы увидеть это, но всё равно светильники на тумбочках горят. – Ничего не делай. Я не хочу.       - Но…       Это всё, что я сперва слышу, а дальше отказываюсь вслушиваться. Все мои чувства смешались, мысли спутались, в них то и дело возникал какой-то кинофильм, в котором уже самые первые минуты посвящались занятию любовью не со мной, а с Лимарио… Может быть, было бы лучше не задавать вопрос Тэхёну про то, нравлюсь я ему или нет? Меня же даже не пришлось уговаривать на то, чтобы провести ночь с ним, одних его поцелуев было достаточно, чтобы выключить во мне умственные функции и проигнорировать тот кратковременный срок, недостаточный для того чтобы удостовериться в верности и правдивой любви друг к другу. Вот поэтому и надо было безмолвно продолжать то, с чего мы с Тэхёном начали, – для дела, взаимного блаженства и на пользу собственному сердцу, которое, по не опыту, подставилось под нож новой информации и ей же заработало себе ранение.       От лица автора       Изрезанный, неподлежащий восстановлению орган Кей, из-за душевных повреждений, кое-как отбивает предназначенный ему ритм. Сейчас эти раны до того встали у Кей в приоритете, что почти неуловимое её взывание к помощи: пожалуйста, пусть он оставит меня в покое – неведомо для неё, способствует появлению нечестивого – Пак Чимина. Он мгновенно прорастает из чёрного тумана, который впоследствии постепенно испаряется, временно устроившись туникой на его плечах, достающей до пола.       Тёмноволосый с виду юноша, едва завидев представшую перед ним ситуацию, одним указательным пальцем подцепляет за шиворот обидчика девчонки, изначально не полюбившейся ему, и швыряет его к двери. Незначительное соударение приходится Тэхёну по боковой части тела, оттого он ничуть не пострадал и быстро пришёл в себя, шокированный возникновением гостя, который с ненавистью смотрит на заплаканную Кей, не понимающей, что происходит до тех пор, пока шрамирование над её грудью, по контуру, не зажигается багровым пламенем, а она не принимается ещё больше плакать.       - Ты как вошёл сюда? – хмуро узнаёт Тэхён у Чимина, который его не признаёт, и, поднявшись с пола с покраснением на коже руки, после столкновения о твёрдую поверхность, начинает брести к кровати. – Кей, оденься, – волнуется Тэхён о непристойном внешнем виде своей беспомощной, как ему видится, напуганной девушки перед незнакомцем.       Пак преграждает дорогу Киму, встав впереди кровати, таким образом, заслонив обзор на Драмфорт, чтобы наступник не увидел того, чего не следовало, и пригвоздился к заданному им месту. Хотя и у самого Пака дела обстоят не менее перламутрово. Искусное шрамирование меж лопаток пылает безжалостно, но в отличие от девичьего практично укрыто под одеждой.       - Нелогично, не думаешь? Сначала сам раздел, а теперь просишь её саму одеться.       Тэхён оглядывается по сторонам, опасаясь того, что здесь могут быть установлены камеры, но на них нет и намёка.       - Ты следил? – скептически выпаливает Тэхён, перекинув взор на занавески из плотной ткани, похаживающие туда-сюда от легковесного ветерка приоткрытой, стеклянной двери. – Из балкона? – продолжает он, теперь смотря собеседнику в грозные, тёмные глаза, но, всё ещё не понимая причины безостановочного плача Кей, сложившей в маленькие кулачки руки на груди (чего ему не было видно).       - А что сложно догадаться, что ты с ней делал?       - Ты бы сперва разобрался в ситуации, перед тем как обвинять.       Чимин без дальнейших пререканий, хватает оторопевшего Тэхёна за горло и принимается душить, а тот, напропалую, глотая воздух, бороться с его цепким захватом.       - Ты кого надурить пытаешься? – цедит сквозь зубы громоздкой, несветлой ауры притеснитель Кима, от которого веет спиртным, но куда больше куревом, вследствие чего страдавший от удушения задумывается: как не заметил такую необыкновенную персону на вечеринке ранее?       - Посмотри на неё, – Тэхён бы не подчинился этому указанию, если бы не волновался за ментальное здоровье Кей, которое рушилось ежесекундно. – Хочешь сказать, с такими эмоциями отдаются по любви? – Ким уводит постыдный взор влево, но внешне этого не подаёт. Чимин же, на крупицу времени, взглядывает на страдающую Драмфорт и обращает свой равнодушный взор назад, всем нутром питая отвращение к тому, где он, в данный момент, находится; с кем, в каком состоянии и по чьей вине. – Хотел трахнуть девушку против её воли? У тебя и презервативов то с собой нет. Взял бы ответственность, если бы она залетела?       Ким взирается на Пака с потерянным видом, боясь представить, что тот, возможно, телепат. Ведь он, правда, пришёл сюда без контрацептивов, но у него и не стояло цели обрюхатить девушку, нет, разве что доставить и себе и ей удовольствие.       Чимин не телепат, он всего-навсего умело угадывает замыслы других и слегка хитрит, и Тэхён попался. Уловка, чтобы разъяснить Драмфорт то, чему она могла подвергнуться в будущем. Бесплатный урок о безопасном сексе, кривое наставление для неё от призванного в этот мир умершего, который реагирует на любые её эмоции и, безостановочные от мучений, шевеления.       Кей, услышав неприятный диалог юношей, значительней плохеет. Боль моральная приравнивается к физической – вот что она про себя отмечает, тихо всхлипывая.       - А за разбитое сердце? – сходу разобравшись в том, что на душе у Кей, наезжает Пак на безотступного, в попытках вызволить себя, Кима, у которого повлажнели ладони, а у Пака тело.       Вскоре по красивому лицу брюнета проливаются несколько бусин пота от жара, исходящего от верхней области спины.       - Я бы…       - Мне твои обещания до одного места, – торопясь ограждает себя от грядущих клятв Чимин и во второй раз, но посильней откидывает Тэхёна, не вызывающего почтения к себе, который падает на пол, после того как спиной влетает в стену. – А бы, я бы… Впредь, мозжечок задействуй, а не хуй.       Чимин устало задышал. Его тело начало ломить, сопротивляться пламени, что высасывает у него всю энергию. Он чувствует, что становится тяжелее, подступает обилие пота, сухость во рту и желание, дикое, животное желание принять обезболивающее, чтобы освободить себя от мук, спровоцированных Драмфорт.       - Ты кто такой? – Ким, с покалыванием в позвоночнике, с трудом садится, прислонившись к стене.       - Пак Чимин, – возвышенно заявляет юноша, единовременно сражающийся с цветком, чтобы усмирить его и призвать к обычному, покойному состоянию, к которому Кей уже пришла и если бы не честность Пака, то смиренно лежала.       - Правда? – тихо усмехается Тэхён от того, кто здесь находится, что по своей воле обязало Кей поднять корпус.       - Тэхён… – Кей взволнованно оббегает зрачками пол и, обнаружив на нём свою водолазку, поднимает вместе с клатчем, вслед за чем живо натягивает тканевую вещь на себя, а другую через плечо и встаёт с кровати.       Примерно так действует боязнь потерять значащего для тебя практически целый мир человека. В такие периоды забывается всё – зло и обиды. Внезапно просыпается намерение удержать возле себя того, кто тебе дорог любой ценой. Пак многократно проходил через подобное, ему хорошо это знакомо, но он не верит, что у девчонки также, просто не чувствует.       Между тем, опираясь на имя, Чимин без труда определил, что это тот возлюбленный, о котором Драмфорт всерьёз пеклась, но никак это не комментировал, всё же на первом месте у него стояла задача утихомирить свой шрам.       - Тот Чимин?       Пака не волнует, знает его кто-то из знакомых или друзей Драмфорт и что о них судачат, но вот то, в какой манере ведётся разговор и какие последствия по его окончанию не исключено, что проявятся – отдельный случай, требующий со стороны организма Чимина, чтобы на нём поставили громадный и жирный крест.       - Это не то чем кажется…       Кей будто язык сдавливают, когда в Кима попадает горизонтальная молния, несвойственная как её обыкновенному положению, так и зоне поражения.       Так и не узнав всего, что попробовала объяснить Кей, Тэхён моментально отключился, свалившись на пол от разряда схожего с электрическим током.       Обескураженная светловолоска медленно оборачивается к виновнику случившегося без нотаций, так как мозг, ровно, как и её уста словно онемели. Её стеклянные очи, дрожащее тело противятся непоколебимому взору, напрочь засевшему в ней и вдруг явившим янтарную расцветку радужкам. Одновременно с удивлением, зона над грудью Кей подвергается боли, сопоставимой с многочисленным иглоукалыванием, а область между лопаток Чимина лихому жжению, от которого он едва не упал на колени, но вовремя опёрся рукой о женское плечо напротив, что до этого извергла молнию в Кима.       Напуганная Кей начинает вертеть плечом, с мыслью поскорее скинуть с себя руку не жалеющего никого убийцы, который в ответ на это значительней сжимает ткань водолазки, и ещё держась на ногах, тянет надоедливую особу за собой к балкону, выпуская из всего себя пространственный, глубоко-чёрный туман.       - М-мы не можем уйти. Надо помочь Тэхёну, – бранится Кей, упираясь стопами в пол, чтобы её невозможно было тащить, но что для Пак Чимина ни на процент не выступает помехой.       Внезапно кто-то вставляет ключ в замок и ловкими движениями принимается его поворачивать, вследствие чего у Кей перехватывает дыхание.       - Очнётся, – успокаивает девчонку Пак, утомлённый всеми происшествиями, и без предупреждений слившись в необъятном тумане, заполнившим всё вокруг них, переместил себя и Драмфорт из комнаты, зная, что молния была не настолько сильной, чтобы убить смертного.       От лица Кей       Чересчур прохладный ветер накатывает из ниоткуда. Туман широк и, как и прежде, густ, что не предоставляет возможности проглядывать сквозь него. Однако слух меня не подводит. Я слышу, как с разных сторон кричат чайки, и разносится шум моря.       Я способна лишь предположить, где нахожусь, но этого не потребовалось, когда во тьме я разглядела силуэт Пака, опирающегося на металлические перила.       Когда туман рассеялся, сбоку открылся вид: на высоченную, озеленённую гору, с кустами и деревьями; прямо передо мной – на безразмерное, ночное море, освещаемое несколькими, высокими фонарями у перил, благодаря которым я разглядела две чайки далеко в небе, а также тянущиеся к нему высокие волны, взбушевавшиеся по причине пасмурной погоды. Звёзд не было видно.       Я, оглянувшись и где-то вдали приметив коттедж мордоплюя, опешив, понимаю, что пару секунд назад со мной случился межпространственный полёт. Ощущения… непонятные и скорее для разума. Буквально недавно я находилась в комнате, а тут всего за мгновение уже на пирсе, к слову протяжённостью метров шестьдесят.       Мы с Чимином стоим у самого края, там, куда почти достают шапочки волн, омывающие деревянный настил.       Более-менее успокоившись оттого, что всё не так уж и плохо, я взираю на брюнета, склонившим над водой голову, и у которого чёлка разбрасывается в разные стороны от влиятельного ветра. По нему видно, что он совсем обессилил, снова тот болезненный облик, как в студийной квартире, но я ничего не могу с этим сделать. Бояться я перестала, так что та продолжительная, огненная боль, вскоре, должна у него пройти, как и моя. А кстати, у меня же опять повторилось то внезапное иглоукалывание и вновь непонятно ввиду чего, но оно однозначно влияет благоприятно. Моя область над грудью, которую я разглядываю, оттянув верх водолазки, подаёт мне надежду, давно упущенную где-то в прошлом. Шрамирование снова претерпело изменение, – ещё один лепесток исчез. А эта игольчатая боль явно оздоравливает, как после терапии, оставляет после себя оттиск покраснений на коже, но потом и он растворяется, что меня больше всего за сегодня радует.       Теперь на мне пребывают лишь три лепестка: два из которых, как на альбомном листе, разукрашены синей акварелью, и ещё один совершенно пустой. И от всех них мне ещё предстоит избавиться, жаль, что не ясно как именно. Для меня, вспарившие откуда не возьмись закономерности долго доходят, в особенности: от чего? И что, фактически, по прошествии них предпринимать дальше?       - Ты опять призвала меня по пустяку, – рассерженным тоном Чимин выводит меня из мыслей и заставляет встать ровно, по стойке смирно. – Для чего я дал тебе свой номер?       Стоит ли сейчас говорить про то, что я тогда не дослушала его угрозу до конца и беспечно отвязалась тем, что всё усвоила, о чём в текущее время жалею и опасаюсь за свою жизнь, которой могу за секунду лишиться с учётом и вот такого убитого состояния Пака.       - Прости? – неадекватно обращаюсь я, как бы спрашивая можно ли мне извиниться?       - Прости?!..       Но, похоже, что нет.       - Я предупреждал, что тебя ожидают плохие последствия, если ты призовёшь меня…       И этого я также в тот раз не услышала. Впредь Кей, тебе не следует витать в облаках, а точнее, в своих рассуждениях, которые как видишь, не приносят пользы.       Я насторожилась, когда Пак судорожно залез в карман пальто, но едва завидев шприц и ампулу, отмерла.       Есть такое выражение «доверяй, но проверяй», но если доверия нет, как в моём случае, тогда человеку необходимо как следует обезопасить себя.       - Не надо, – как-то тихо, что ввиду холодного весеннего ветра не слышно. – Подожди, – немного громче, но безрезультатно. – Это же наркотик, Чимин! – в твёрдом тоне выкрикиваю я, вздрогнув от пониженной температуры и с мимолётной мыслью, что моё пальто осталось в коттедже мордоплюя.       Что со мной? Зачем я его отговариваю? Сама ведь осознаю, какого это, когда тебя останавливают на том, что ты уже решил и без чего не в силах справиться. Но всё же мои таблетки по сравнению с его – так, баловство.       Пак вскрывает упаковку со шприцом зубами, впоследствии удерживая ими же его во рту, а дальше пальцами раскалывает ампулу и, проделав ещё несколько действий, вводит себе сильнодействующее обезболивающее.       Я безропотно жду вместе с Чимином, когда препарат возьмёт верх над шрамом и его отпустит. Между тем, я рассуждаю, какого амплуа придерживаться: посла всевышнего, направляющего мертвеца-убийцу на путь истинный или же понимающей и принимающей обстоятельства такими, какие они есть обыкновенной девушкой?.. Кого я пытаюсь обмануть? Ни то, ни другое здесь не подойдёт.       - Наркотик, ещё какой. Только он помогает погасить пламя цветка. Если так хочется чтобы я не принимал его, перестань попадать в передряги.       Возможно ли, что горящее шрамирование не дало Чимину перенести нас далеко? Всё же вид у него неважный. Как он ещё держится? Мне такое не по силам, а он не плачет, не кричит и не валится на землю. Это ли сила духа?       - Я неспособна влиять на самовольно протекающие жизненные ситуации. Если начнётся апокалипсис, думаешь, у меня получится что-то изменить?       Пак стирает образовавшуюся влажность, незаметную с моей стороны, над своей губой и швыряет вдаль использованный шприц и ампулу, в которые сразу же ударяет разряд молнии, превратив две маленькие вещицы в пыль.       Видимо, над нами много хмурых туч, что радикальным образом не приводит в восторг. Это же прямой источник зажигания для ещё не восполнившейся, согласно усмирённой боли, энергии загробного мира.       - Что ж… – Пак выпрямляется и поворачивается ко мне, продемонстрировав свой флегматичный взгляд. Его скулы напряжены, а вены на висках выпуклые. – Раз уж, когда бы я ни появлялся, у тебя вечно проблемы из-за этого сукина сына Тэхёна и того Шуги, то я остановлю их. Я прикончу этих двоих и твои несчастья на этом закончатся, как тебе?       - Нет, Чимин. Не тронь их.       Мне, конечно, льстит то, что он вызвался помочь, но это слепая лесть. Чимину есть дело до себя одного, ни до кого более. Оно и хорошо, пусть эгоистично, зато честно.       - Ты их защищаешь? – изумляется Пак, посерьёзнев в голосе.       Ветер разгулялся не на шутку. Стало как-то чересчур морозно. Волны забушевали, перебивая где-то там, на берегу и горе, шелест молодых листьев деревянистых растений.       Прямо над нами сверкает яркая молния, в горизонтальной позиции. Раздаётся суровый гром, от которого я, наспех, складываю руки на груди и одновременно перебиваю в мыслях крадущийся страх с просачивающимся через одежду мощным, стылым воздухом. Благодаря архивной находке профессора Кима теперь уже порывисто сменяющаяся погода – не простое совпадение, а намеренное посягательство на мою пугливую как лань, душу.       - Знаю, на что ты способен.       Против Пак Чимина у парней нет и шанса, чтобы выжить.       - Знаешь и всё равно призываешь?       - Я не специально.       - А, да? – с иронией произносит Пак, за спиной которого развивается почти что ураган.       Чего он этим добивается? Норовит напугать меня? Да я итак напугана, причём всегда, когда бы он ни был рядом. Я всегда буду бояться Чимина и жить как на иголках, потому что контролировать страх к нему я буду вынуждена вечно. Но вразрез этому – я намерена держаться, потому что хватит страдать из-за меня. И ему и Тэхёну и мордоплюю. Никто этого не заслуживает. Пускай все живут по-человечески.       - Страшно? – этим обращением Пак умышленно привлёк внимание к своей сверхъестественной мощи и, точно осознавая или разбираясь в моей сущности, продолжил. – А если я направлю все эти силы на тебя? Если я убью тебя?       Чего мне бояться? Того, что сегодня меня настигнет смерть, а тело бесследно пропадёт из людского мира? Или добравшихся до нас ливневых осадков, что застилают мне обзор и больно бьют по лицу по причине штормового ветра? При всём при этом, если я уже пригнулась, сев на одно колено и схватившись одной рукой за перила, то Чимина это будто не доставало.       Пак промокает под льющимися каплями, подвергается буйному воздуху, но стоит твёрдо, а я восхищаюсь тем, каким он предстаёт: сильным, независимым, волевым, да, его так просто не сломить. Напрактикованный в подземном мире воин не иначе. Как и пишут. О жизни «там», о таких, как он. Чимин заслуживает того, чтобы при виде него трепетали, подчинялись и уважали.       И до поры до времени я ещё сканирую его превосходство, но когда за его спиной показывается высоченная с этаж смертельная волна, идущая прямо на нас, я теряюсь от ужаса.       Пак, промокший насквозь, как и я, замечает какую-то опасность, отсвечивающуюся в моих очах, и решает обернуться, чтобы взять себе на заметку то, что возбудило во мне многозначительный испуг. Я бросаюсь к берегу, надеясь выжить, а волна подоспевает как раз к моменту, когда Пак оборачивается и под вспышку молнии, куда более уплотнённой, чем ранее, поглощается водяным валом, как пастью гигантского белого кита, и уходит под воду, не успев что-либо с этим сделать.       Пробежав метров двадцать как один на всех порах, с единственной целью «до берега!» я враз торможу. Повернувшись, я устремляюсь взглядом на бушующие волны, вдаль, где не видно ничего, ни крошечного намёка на жизнь мертвеца-убийцы, утянутого под воду.       Погода же доносит об обратном, что Пак жив, но в таком случае, в связи с чем высокие водные формы спали где-то до одного метра или полуметра, а ливень уже не льёт?       Северный ветер до сих пор дует, гром гремит, но Чимин так и не всплывает.       Переместился? А если нет?       Прямо сейчас во мне расцветает бесконечное желание оказаться в тёплом доме, пусть и в вон том, вдалеке – в коттедже мордоплюя. И я разворачиваюсь, чтобы пойти дальше, возобновить путь к отступлению, а уже там, находясь в безопасности от сил природы, позвать кого-нибудь на помощь. Однако, кого? Кто мне поможет? Кто прыгнет в засасывающее и неизведанное пространство бушующего моря за жестокосердным юношей, таящим ото всех секрет своей превзойдённости над людьми? Полагаю, никто. В таком случае я позвоню в службу спасения. Там полно отважных, тем более что это их работа, но опять же, кто будет что-то предпринимать при звереющих стихиях? Успеют ли спасатели вовремя? Боже, но телефон-то у меня в пальто. А оно ещё там же? Или его уже забрали на изуродование?       В очередной раз, глянув на открытое море, на коттедж, я закусываю губу, нервозно став её покусывать.       - Только время теряю! – ругаюсь я на себя впоследствии минутного определения «за» или «против».       Досчитав про себя до трёх, я поворачиваю обувь от начала пирса к его концу и мчусь вперёд как рысь.       Я опрометью бегу по деревянному, сверх увлажнённому настилу – в решительности, со сжатыми кулаками, но и некой оторопью на душе. А буквально через пару ретивых движений, наспех, ныряю в воду, чтобы окончательно не передумать, не ухватиться за перила и не окунуться с плохим итогом – травмой от неправильного прыжка.       Я не призванная пловчиха, не владею ни профессиональными навыками, ни должными умениями. Я никогда подолгу не плавала. Нырять любила, но не ночью. Мало что видно, ориентира никакого, поток воды влиятельный, а сама она ледяная, одежда и вовсе тянет вниз.       Тело мигом начинает знобить, кожа покрывается мурашками и, соответственно, бледнеет, но и при таком раскладе, намерение найти и вытащить Чимина не отступает. Он не умеет плавать, у него гидрофобия. Насколько устарелые эти сведения я не в курсе, но я о них помню и не откажу в помощи. Возможно, потом он начнёт жаловаться, наезжать, что всё было под контролем, что не было необходимости спасать его, но все мы люди, любой из нас знает, что мы смельчаки, пока фобия укрыта где-то там за занавесом, но он же открывается и что следует потом? Подвергнувшийся страху откупается своей гордыней, но внутри сам на себя злится за то, что в своё время упустил возможность попросить о щите, состоящем из чьей-то помощи.       Вдруг сквозь мою водолазку пробился яркий, синий свет в форме капли. Судя по расположению, в зоне над грудью и в центре цветка. Другой, такой же свет, проявил себя на поверхности воды около угловой ножки каркаса пирса. Я нацелено принимаюсь плыть туда, то ныряя, когда волны становятся огромными и мощными, чтобы я им зря не сопротивлялась, то выныривая.       Когда я всё-таки доплываю до подсвечивающейся, откуда-то из низов, точки света, то, не колеблясь, погружаюсь под воду с прикрытыми веками, следуя ровно по ней вниз, таким способом не сбиваясь в направлении. Но воздуха мне не хватает.       Я возвращаюсь обратно на поверхность, и повторяю свою попытку снова и снова. Задерживать дыхание становится тяжелее, когда нижняя челюсть бесконтрольно дрожит, а конечности ног и рук почти потеряли чувствительность, когда я уже вся измучалась, наглотавшись воды, испив её через нос при каждом всплытии и столкновении с раз за разом подходящими волнами.       Настроившись на новый заход, я резко ухожу под низ, захватив побольше воздуха. Я спускаюсь ниже, постепенно перебирая руками вдоль металлической, безумно ледяной ножке пирса, и, в конце концов, ощущаю дно! Чудом, непосредственно под собой, я обнаруживаю что-то нежное, не колющееся, тканевое, похожее на шиворот пальто и подтягиваю его к себе. А уже при ином положении тела нащупываю мужскую руку, вслед за чем сразу же закидываю её себе на плечо и усиленно шевеля ногами, плыву наверх, смысля, что воздух, задержанный во мне, кончается.       Я терплю, стараюсь грести быстро, насколько способна, и это выходит конкретно в тот момент, когда я, проплыв слегка меньше полпути, сбрасываю с брюнета верхнюю одежду.       Вскоре я выплываю и, как прожора, поглощаю безграничное множество газообразного вещества, держась за всё ту же холодющую ножку каркаса пирса.       Немного отдышавшись, я опускаю взгляд на своё плечо, мельком осмотрев бледного Чимина и его фиолетовые губы под светом фонаря, достающим до нас.       Боже, что я делаю? Да я обезумела!       В эту минуту, форменная капля, что мне посодействовала, пропала и у меня и у Пака.       Я, ещё способная двигаться, несмотря на низкую температуру воды, оплываю пирс, на который взобраться мне не по силам и, поэтому, приложив все иссекающие усилия, решаю грести до суши, таща на себе пару десятков килограмм.       Для упрощения задачи, приходится отдаться волнам, чтобы те без труда подгоняли меня в спину. И оно так и выходит. Благодаря ним я, совсем скоро, в заметном темпе выплываю, ползя на четвереньках по берегу.       Я падаю там, где вода до нас не достаёт, и устраиваю себе передых в полторы минуты. Затем подползаю на коленях к Паку и, толкнув его, переворачиваю на спину. Слабое дыхание касается моего указательного пальца, подставленного ему под нос, но это может быть ветер, потому следом я прикладываю ухо к его груди. Еле-еле уловимый стук сердца достаёт до моего слуха и позволяет выдохнуть, но и это не всё. Я расстегиваю застёжки лонгслива и сразу же приступаю к массажу сердца и искусственному дыханию, как нам показывали ещё в школе на уроках Health and Life Safety**.       Неизвестно насколько затянулся процесс по оказанию первой помощи, но Чимин всё-таки очнулся, начав громко кашлять и выплёвывать воду, перевернувшись на бок.       Я, успокоенная тем, что мертвец-убийца пришёл в себя, обессилено падаю на спину и прикрываю веки. Жутко холодно, сыро, но у меня больше нет сил, энергия иссякла ещё в воде, а чем до сих пор управлялось моё тело – мне не ясно. Наверное, упорством.       Традесканция* – выносливое растение с пёстрыми листьями и небольшими, изящными цветами.       Health and Life Safety** – Здоровье и Безопасность Жизни (в России – ОБЖ).