Слеза утопшего

      Светает. Лучи утреннего солнца согревают, прокрадываясь под козырёк ржавого металла, однако капюшон я с себя не снимаю.       Я смиренно сижу на старте американской горки в самой первой из всего состава вагонетке.       Чимин перенёс нас из аэропорта в парк аттракционов, заброшенный лет десять назад, и с тех пор держится у кабины управления великанским сооружением в десяти метрах от меня.       Сейчас Чимин рассказывает, что неоднократно посещал этот парк в детстве с родителями, постарше с друзьями. Это не единственное главное, что я извлекаю из его речи, пока пребываю в своих мыслях, смотря на рельсы впереди. В голосе я схватываю что-то такое, что даёт мне понять – у Чимина много незаурядных воспоминаний, связанных с этим местом, в которые он входит так же, как и я, только следом, и затихает.       Я поднимаю глаза к небу. Нежно голубое, безоблачное, всего лишь с одним изъяном, который не делает его непривлекательным так, как моё сознание. Белая полоса, тянущаяся за летящим самолётом, напоминает мне как час назад, я решилась пропустить свой рейс. Пущенные на ветер деньги парят по воздушному пути к родному дому вместо меня, вынужденной остаться проводить недельные каникулы в Корее. Настроить себя к такому выдалось проще, чем оно казалось. Особенно, когда через некоторое время я увидела положительный результат.       Мои руки и руки Чимина приняли прежний вид. Губительная зола отступила, и я позвонила родителям. Сноровисто им насочиняла, что конкурс, к которому готовлюсь очень сложный и мне необходимо упорно заниматься даже на каникулах, чтобы блеснуть собой потом в выгодном свете. Это убедило их так же сильно, как и разочаровало, ведь они ждали свою дочь домой с нетерпением, но, при всём этом, с аналогичным пониманием поздравили с днём рождения и пожелали продуктивной подготовки.       Позже, после законченного звонка, я попросила Пака посвятить меня в подробности того, как он узнал об уникуме «потемнение рук». Поэтому теперь я осведомлена в этом достаточно, чтобы верить полностью.       Я почувствовала запах табака, и не глядя на Чимина, до меня дошло, что он закурил. Если бы это не вредило моему здоровью ровно как его, то я бы в данный момент тоже бы не отказалась от сигаретки.       - Даже не думай.       - Ты о чём? – изумляюсь я, под конец вздохнув.       Внешний вид брюнета как с иголочки, а мой и до границы «нормально» не дотягивает.       Как я так себя запустила…       - Хватит с тебя на сегодня. Ты уже и таблетками себя напичкала, и алкоголь с ними смешала. Уж к никотину-то не приставай.       Чимин делает долгую затяжку, а после, наслаждаясь, выпускает насыщенный дым изо рта, так и не спустив с меня равнодушных глаз.       - Я же ничего тебе не сказала.       - А мне и не надо. Я всё вижу.       Сомневаюсь, что кто-то бы не разглядел во мне простого человека, у которого воля, любые действия ожидаемы и предсказуемы. В отличие от других девушек, по-настоящему представляющих женственность и загадочность, я ни для кого нескрываема, открыта как прозрачное стекло. В то же время я считаю это не минусом, а неформатной обёрткой своей личности.       - Я тоже кое-что вижу.       - Что, например? – заинтересовано выведывает он.       - От тебя не разит перегаром. Не нашлось повода выпить? Или я тебе не вовремя спутала планы?       Чимин стряхивает пепел и подносит фильтр к губам, но отведать табачный яд не торопится:       - Какой у тебя был мотив сегодня налакаться? Ты вроде непьющая.       Нет смысла выяснять, с чего он это взял и как может утверждать, если мы совсем немного знаем друг о друге. Но, что для него, что для меня горстки этих знаний и наблюдений чистяком хватает, чтобы заключённую информацию можно было охарактеризовать верной.       - Захотелось.       - Вот и мне захотелось.       - Но мы же оба только что солгали.       - Верно. Мы оба назвали свои желания, и никто не обмолвился о мотиве.       Из уст Чимина плавно выходит серая плёнка воздуха, завёртываясь во что-то похожее на форму теннисного шарика.       - Если начистоту, Чимин… – услышав своё имя, оставшийся дым он выдыхает быстрей, потоком. – Я выпила из-за своего осыпавшегося ментального «государства» и точно по такой же причине злоупотребила успокоительными. Я отдавала отчёт в том, как это на мне скажется, поэтому делала это не бездумно. В какой-то степени было чудовищно охота потерять сознание. На день так или два. А очнуться с беззаботностью, расслабленностью…       - Просто скажи, что хотела умереть, – не даёт мне закончить Чимин.       - Я не самоубийца.       - Тогда с какой целью ты поехала в аэропорт?       - Чтобы улететь домой.       - Не дезинформируй меня, – строго осекает меня брюнет, посуровев в лице. – Ты осознано поехала туда, чтобы умереть.       Я отворачиваюсь, сжав губы, подавляя в глазах не иссякнувшую влагу.       Почему так невыносимо когда человек прав? Почему так тягостно признать это?       - Если ты не осиливаешь гору гнетущих обстоятельств в одиночку, обратись к кому-нибудь за помощью. Пусть эти люди станут твоим защитным снаряжением, опорой для преодоления высоты, укрепят твою силу духа. Иначе, если ты продолжишь взбираться, попеременно употребляя спиртное и медицинские препараты, у тебя не то, что трос оборвётся, ты сама его отпустишь от накатившей несерьёзности и пассивности.       Как вчера.       - Не могу я просить решать мои проблемы, Чимин, когда у других их не меньше.       - Это потому что ты бесконечно «обчёсываешь» одно и то же. Рассуди по-другому.       - Как «по-другому»? – уняв помятую сторону себя, я навожу мирный взгляд на брюнета.       - Кто-то мог сам предложить тебе помощь, Кей. Неужели таких людей не нашлось в твоём окружении?       Сами предложили помощь… Тэхён и ребята собирались решить моё положение с мордоплюем. Ён всегда готова поспособствовать в «истреблении» обидчиков, покушающихся на мой покой. Профессор Ким предостерегает от всего, что касается цветка Олеандр и Пак Чимина. Даже сам мордоплюй однажды окольно попытался предупредить меня о любвеобильности Тэхёна. Это что тогда выходит… Я. Самолично. Себя. Убиваю?       - Чтобы жить дальше, Кей, тебе придётся либо отбросить глупый принцип бессмысленных отказов, либо начать подкреплять свои слова о том, что ты справишься со всем сама действиями. Потому что полмира ежедневно утопает под гнётом таблеток и спиртного, выгораживая себя тем, что ситуация вышла из-под контроля, что на неё не повлияешь. А что по правде? Они просто взяли и увязли в пагубном дёгте, повесили его на доску почёта. И вместо того, чтобы отвоёвывать себе место под солнцем со сброшенным на низ самоуважением, они как сектанты поклоняются разъедающему их разум, вечно голодному как морской чёрт самобичеванию.       - Раз всё так обстоит, я выбираю «начать подкреплять свои слова действиями». А ты что?       Чимин тушит сигарету, скуренную практически до фильтра, о железное строение и выбрасывает её куда-то за ограждение в кусты.       - А что я?       - Ты часто пьёшь и куришь.       - Не лезь ко мне с нотациями.       Нечестно. Ему значит можно, а мне нет? Или он запрещает, поскольку не осуществит свои же наставления?       - Легко раздавать советы кому-то, кроме себя.       - У меня иной случай.       - Многие так говорят.       - Но они все люди.       - А ты испытываешь не такие же чувства? Ты же тоже когда-то был человеком.       - Был.       Чтобы добиться своего – прочитать мораль Чимину, я с обдуманным намерением выдаю:       - А стал убийцей.       - Убийцей? – почему-то не соглашается он, а меня уже не остановить.       - Безжалостным, ничтожным убийцей, неспособным ни на что за вычетом того, чтобы ломать свою жизнь и чужую.       Я всегда держу в голове то, что Пак учинил со своей подругой детства, её семьёй и продавцом аптеки. Как бессердечно он обращался со мной и остальными людьми, попадавшимися ему на пути. Ввиду этого мне ни в коем разе нельзя забывать какова истинная сущность Пак Чимина.       - Я убил всего однажды, – твёрдо встаёт Чимин в свою защиту, указав на меня пальцем. Замогильную жизнь он, очевидно, в расчёт не берёт. – Убил вместо тебя другого человека.       Мне становится беспокойно от таких заявлений. Мной овладевает паника, что по факту участь того невинного человека предназначалась мне.       - Н-не однажды, а дважды. Как ты можешь так беззастенчиво «обелять» себя?       - Когда ещё?       - Ты убил Ю Минри и всю её семью, Чимин, из-за того, что она потревожила твою душу!       Впервые на моей памяти я улавливаю испуг в глазах брюнета, который впоследствии перенимаю на себя. Пак разгорячается и с напористостью направляется ко мне, пустив по округе шумовой и резкий ветер.       - Откуда у тебя такие сведения? Кто рассказал тебе?       Я вцепляюсь в поручень аттракциона, кое-как усмиряя дрожь и бешеный стук от взволнованности в сердце. Чимин надвигается на меня как грозовое облако, а подойдя на умеренное расстояние, с хлопком располагает ладони на передней и задней части вагонетки.       Пускай нас разделяет лишь одно сидение, чудится, что его нет вовсе, так как Чимин своей злостью заполняет всё пространство целиком.       - Профессор…       - Какой профессор? Как его зовут?       - Профессор Ким Сокджин. Я учусь на историка, а он ведёт у меня мифологию. И на одном из его занятий мы проходили мистические предметы Пусана. На нём я и узнала о вашем с Ю Минри прошлом и подвеске, которую она создала в память о тебе.       - Твой профессор не был там. Он ничего не знает, – свирепеет Чимин.       - Мне страшно…       Я гляжу под ноги Чимину, стиснув поручень до беления кожи рук.       Чимин садится на деревянную поверхность пола, вытянув одну ногу и согнув другую, заметно утихомирив сильное дуновение ветра. Он смотрит куда-то вперёд, но в то же время в никуда. Наряду с этим на его лице обнажаются жилки.       По всем вероятиям с этого дня фраза – мне страшно, обладает не меньшим авторитетом, чем силы Чимина, но уже с моей стороны.       - Рычагом того убийства было не недовольство оттого, что меня потревожили, а то же, что произошло с нами на пирсе. В первый раз, когда я вернулся сюда и увидел Минри, подумал, что угодил в рай. Её дети вызвали во мне смутные эмоции, но не её муж. При виде него я стал раздражаться, не подозревая, что пришёл в мир живых с загробной энергией. Она разошлась и не управлялась, отчего нанесла летальный вред всем, кто находился в квартире… Когда это завершилось я сразу сгинул обратно в цитадель. Вся моя энергия исчерпалась, ей неоткуда было подпитываться. Я был душой без плоти. Я ничего не мог с этим поделать, следственно принял сложившееся таким, какое оно есть. Я ждал встречи с Минри там, но какого бы маршрута не придерживался, где бы её ни искал, её нигде не было. И в один день подвеска оказалась у тебя, и я вновь переместился. Но если в тот раз визит был бесцельным, неожиданным, то в этот раз я стремился остаться на подольше, как-то закрепиться, поэтому и вбил в тебя подвеску. Без претензий, но я понятия не имел, какое воздействие она окажет, я всего лишь должен был найти способ, с помощью которого бы здесь задержался и выявил местоположение подруги.       Не всё, что говорил мне профессор Ким – правда. Но это же нормально? Он ведь не учёный, а обыкновенный преподаватель в университете, который основывается на том, что кто-то выяснил до него.       В истории как в лавке чудес – ведать не ведаешь, какая именно глава трактует истину без приукрашиваний.       Выходит, это из-за подруги Чимин пьёт? Из-за того, что сожалеет? Хотя нет, он же отверг эту форму переживания в мире мёртвых. Значит, выпивает оттого, что поиски не прекращаются и его усилия безуспешны?       Но самое главное то, что получается… История о нём и том мире – не выдумка. Владыка Отражения действительно существует и его цитадель тоже! Аж мороз по коже от таких мыслей. Не приведи меня к нему боже, когда я умру.       Интересно, а цветочный Владыка там есть?       - Чимин, а так ли, что когда Ю Минри показала тебе кольцо, ты думал, что дальше чем друзья вы не сдвинетесь и всегда ими будете?       - А разве тебе всё подробно не рассказали? – брюнет смягчается во взгляде.       - Не обязаны. На учёбе неважно, какая тема проходится, нам выложат её процентов так в тридцать, а остальные семьдесят – мы должны изучить сами. Но что до твоей темы, она не такая глобальная для человечества, вследствие чего и известно о ней столько, сколько на паре нам и выдали.       Чимин выдерживает в разговоре паузу, в процессе которой о чём-то поразмыслил и больше её не затягивал.       - Нет, я не думал, что мы останемся друзьями навсегда.       - У тебя был робкий характер?       - Это ещё с чего ты взяла?       - После изложения твоей истории у некоторых студентов возникли такие мысли.       - Так ты для них собираешь данные? – отдалённо ухмыляется Чимин.       - Я пытаюсь понять тебя.       - В таком случае, нет, Кей. Я ни в чём не был робок.       Чимин горделиво зачёсывает волосы назад, оголив при этом лоб, на который обратно спадает пару непослушных прядей чёлки. Затем он заводит за спину ладони и опирается ими о пол, продолжив слушать дальнейший поток моего любопытства.       - Ты не лез в отношения Ю Минри и её мужа, потому что знал, что она чувствует к нему то же, что и ты к ней?       - Нет.       - Тогда… – к этому я прихожу сейчас. – Ты знал, что твои чувства и её были взаимны по отношению друг к другу?       - Догадывался, но удостоверился в этом только после многолетнего возвращения. Из всех, кто был в квартире, лишь она меня видела, благодаря взаимным любовным узам, связывающих нас, а не теми, что сидят в нас с тобой: донор и его поглотитель.       - А если бы во второй раз, когда ты вернулся в наш мир, перед тобой стояла не я, а Ю Минри, ты бы тоже вбил в неё подвеску?       Это видение невольно напало на меня, и я не смогла сдержать его в себе.       - Нет, никогда бы, – категорично отвечает Чимин.       Конечно, с чего его должна заботить жизнь кого-то незнакомого, когда он во всём преследует исключительно свои цели? Как поступишь дальше, Кей..?       Давай ты перестанешь попусту лить лишние слёзы и окончательно возьмёшь себя в руки? Давай поборешь эту трудность и заживёшь, как раньше?       - Цветок дважды не восстанавливается, – ни с того ни с сего заведённая тема несколько поражает Чимина, но не меня. Я понимаю, к чему говорю об этом. Я кое-что заготовила. – Нельзя допустить, чтобы все лепестки или превалирующее их количество потемнело. Но как быть с их исчезновением? Что на них влияет?       - Рассуждай.       - ... Обычно я просила тебя о помощи или ты сам помогал мне…       - Только потому, что ты этого хотела. Если этого захочу я – не сработает. Тем более, если ты будешь против.       - Ты уверен?       - А у тебя есть ещё варианты?       - Проверять я этого не стану.       - Блестяще. Пойдём домой.       Чимин встаёт.       Это было так диковинно – пригласить меня туда, откуда он неоднократно гнал. С учётом этого, я отвечаю по незадолго сформировавшейся привычке:       - Я буду спать на улице.       - Кей…       С недавней поры отчего-то Чимину это не нравится.       - Если нам ничего не делать по отношению друг к другу, что с нами будет?       - Лепестки цветка начнут пропадать сами по себе меньше чем через месяц. А с последним из них пропаду и я.       За всё то инфернальное время, с тех пор как на мне прорисовался цветок, я радуюсь информации о нём. Надежда есть, не всё потеряно!       Наверно, я похожу на наивное дитё, перед которым зареклись за железное терпение в будущем угостить чупа-чупсом. Поскольку то, каким взором на меня смотрит Чимин, – это странно. Он будто не разделяет мою радость. Выглядит всё также холодно.       - Теперь, когда мы хотя бы в курсе того, как проявляет себя шрамирование, объединяющее нас, я обещаю, что не буду ни о чём просить тебя и бояться. Я просто скроюсь, затеряюсь как воздух. А ты ищи Ю Минри. Ищи, пока не истекло время. А потом исчезни. Исчезни и больше никогда не появляйся. Пообещай.       Я вытираю со щеки слезу от выработавшегося серотонина и осознания, что могу продержаться, пока во мне теплится надежда и что скоро все мои беды прекратятся…       - А если вдруг мы случайно встретимся?       - Не запугивай меня. Не применяй ко мне свои силы.       - Я освобожу твою квартиру.       - Наоборот. Живи там. Живи и питайся моей энергией, пока ничего не закончится, чтобы я знала, что ты там и ни за что туда не возвращалась.       - Это то, насколько я довёл тебя?       Боясь ответить «даже больше», я просто начинаю взволнованно покусывать губу, помимо чего пытаясь состроить выражение несломленной, но полагаю, голос выдаёт меня и брюнет легко распознаёт это.       - Я могу только представить, какого тебе было неумышленно погубить любимую. Какого было мириться с таким недоразумением столько времени, носить с собой эту мысль там, в загробном мире и снова среди живых. Потому впредь, я не хочу мешать тебе, отвлекать от поисков. Я желаю тебе быстрее найти Ю Минри и наконец-то улыбнуться. Не той въедчивой улыбкой, а той, которую я ещё не видела на твоём лице. И если Ю Минри единственная, кто способна сделать это, то пусть поскорее починит твоё сломанное сердце, которое ты прячешь за жестокостью, нечуткостью и безразличием.       Я проникновенно сияю улыбкой, растопив весь лёд, которым с ног до головы был окутан Пак Чимин. Я ощущаю это по той причине, что привычное напряжение, при присутствии возле него, развеялось, а чернота в глазах Чимина опала, как пепел с его сигарет. И только благодаря солнцу, вновь заглядывающему под козырёк, я в итоге разглядываю эти приемлемо карие радужки, переливающиеся от светлого к едва тёмному цвету. В этот момент, игривый лучик, навестивший мужское лицо, отводит от Чимина частую в нём тень хмурости и как молодой, и красивый бутон раскрывает его приятный и добрый вид.       - А ты можешь завести какой-нибудь из этих аттракционов своей силой?       Несмотря на то, что парк заброшен, аттракционами он изобилует. «Свободное падение», «Седьмое небо», «Пиратский корабль», «Колесо обозрения» и ещё множество имеются в наличии, но все неисправны. Собственно, я не обожатель этого места и экстрима, но что-то вот именно сейчас мне очень охота получить такой подарок. Может, чтобы навек проплакаться, покончить со своими страхами и выполнить данное Чимину обязательство.       - Не уверен, – осмотрительно выносит свой вердикт Чимин. – Могу попробовать, но это будет небезопасно.       - Мне всё равно. Ты же спасёшь.       Я не перестаю улыбаться Чимину, у которого от моей точки зрения брови дрогнули. Но я в действительности не сомневаюсь в сказанном, по крайней мере, в связи с тем, что желание Пака отыскать свою возлюбленную сильнее, чем проигнорировать мою просьбу о спасении, в том случае, если во время движения вагонетки ситуация ухудшится, и позволить по лепестку на нас закраситься.       - Какой тебе нравится?       - Этот, – указываю я на тот, за которым сижу. – От него больше адреналина.       По протяжённости он длиннее всех. Стало быть, я в лёгкую выплесну кучу остатков печальных эмоций, затаившихся внутри меня.       - Тогда пристегни ремень.       Ремень старый, почти изживший своё, чтобы считаться безопасным. Но как я себя ранее и убеждала, Чимин приложит всевозможные усилия на то, чтобы сохранить цветок в том состоянии, в каком он очертился на наших телах.       - Готова? – уточняет он, накапливая в руке приблизительно необходимый разряд молний. Этот разряд так ярок, в виде зигзагов обвивает всю конечность Чимина от плеча до кистей, при этом образовывается звук, как у угря, обороняющегося от врагов.       - Да.       Чимин с одного попадания разрядом молний в пульт управления активирует весь состав вагонеток, и они трогаются. Он смотрит мне вслед, показывая нечто противоестественное – в области левой груди навесу вырисовывает пальцем четырёхконечную звезду.       - Что это значит? – спеша спрашиваю я, пока не доехала до спуска вниз.       - Перед тем, как предводители уходят на задание в ад, они рисуют на сердце знак звезды. Обязательно четырёхконечной. Не пяти, потому что мы ещё даже не полуправители и не имеем на это право. Мы ещё несовершенны, а если несовершенны, то изображаем звезду лишь с четырьмя концами. Ей мы даём Владыке своё обещание – вернуться не запачканными.       - Но я не твой Владыка, – смущённо прикрикиваю я, так как достаточно далеко отъехала.       - Да, ты хуже. Ты мой донор, – едко, но не противно, при таком безобидном взгляде с каким Чимин сейчас смотрит на меня. – Но мне понравилось твоё обещание, поэтому я отдал тебе своё.       - Спасибо…       И за этот подарок тоже.       Край аттракциона такой крутой, что я едва успеваю повернуться, когда моя вагонетка до него доезжает. Спуск предстаёт таким, как я и ожидала – несокрушимо очумевшим, чтобы немо скатиться вниз. Я кричу, плачу и смеюсь. Я хоть и до чёртиков напугана, но мне весело: катиться с сумасшедшей скоростью, навстречу поднимающемуся солнцу, орать как потерпевшая на всю безлюдную округу, заросшую высокими деревьями и кустарниками, а уже на самом верху железнодорожной конструкции на мгновение полюбоваться отблеском чистого, светло-синего моря.       Весь аттракцион я проезжаю как на новом. Без единого недочёта: звука, вселяющего ужас, раскола или схода с рельс. Со старта и до финиша трёхминутное катание воспринялось мной как секунда, в течение которой я сбросила с себя набившийся клок нравственных страданий.       Кто бы подумал, что это мини-путешествие, прежде не носящее для меня значение развлечения, введёт в состояние релакса скорее, чем посещение хамама*?       Правда и того, с кем бы я поделилась этим новоявленным открытием, рядом со мной не было. Когда я подъехала к месту конца и начала аттракциона, Чимина там уже не оказалось.

♠♠♠ Конец 1 части ♠♠♠

      Хамам* – название общественных бань в Турции, Азербайджане, арабских странах, Иране, Афганистане, Средней Азии и других странах Востока.