Слеза утопшего

      Мне выделили кровать на чердаке, что меня приятно поразило, поскольку этот чердак был невообразимо шикарен. Он имел вид отдельной комнаты, но наверху, где как меня заверила матушка, останавливались молодые гости. Более зрелым, как я узнала, выделялась комната, в которой мы ужинали, потому что, увы, та лестница, что вела сюда, состояла лишь из чугунных ступеней, приделанных к стене кухни и похожих на старые ручки кастрюлей.       Я шла босыми ножками по китайскому ковру, простеленному до конца чердака, стараясь ступать не очень шумно, чтобы не потревожить хозяев дома, находившихся внизу. Ввиду этого большое и единственное окно я оставляла позади себя вместе с широкой выемкой в полу – люком, через который сюда забралась, пожелав перед этим матушке спокойной ночи.       Впереди всё выглядело ещё интересней. Из-за того, что крыша была треугольная, внутри это не казалось дискомфортом. Она придавала какой-то очаровательности чердаку с его двумя цветами, гармонирующими друг с другом – белым и синим, где в первый были покрыты окно и стеллаж, заставленный в основном старыми книгами и некоторыми канцелярскими предметами, а во второй тот самый ковёр и раздвинутые тёмные шторки. Самым выделяющимся во всём этом скромном очаровании были гирлянды с белой подсветкой, подвешенные в хаотичной направленности, что светили без миганий; и белые ножки двуспальной кровати, в которой из-за тёмных простыней, я едва разглядела Чимина и его светлую макушку.       - Чего не спишь? – забравшись на кровать и устроившись набок лицом к нему, спросила я.       - А люди вообще не спят, – объял меня взглядом Чимин, да таким мягким, что позавидовали бы подушки, на которых мы лежим. – Школьник или студент не спит уже в семь, чтобы успеть на занятия вовремя. Их родители ещё раньше, чтобы поторопить и собрать своего ребёнка на учёбу. Санитар какой-нибудь больницы может не спать сутки. А какой-нибудь предприниматель всем известной фирмы, для которого её репутация стоит превыше здоровья – и более трёх дней, вплоть до изнеможения. Это обычные причины. А что до тех, кто болен? Тех, кто страдает бессонницей или никтофилией*? Их немало, и им втрое хуже без сна, но они мало кому жалуются, а кто-то попросту так привык и не принимает иной образ жизни. Одни пашут ночью, другие днём. Ещё одни по примитиву от безделья, скуки или хорошего настроения, развлекаются без устали. Среди людей всегда найдётся кто-то, кто бодрствует. Так что среди них – живых, нет тех, кто бы спал. Такие избранные – только мёртвые.       - Потому я и спросила, чего не спишь?       - А говорила, что не изменишься, – мужчина незримо улыбнулся, вследствие того что я в какой-то мере поставила его же рассуждения в тупик, чего мне ранее почти не удавалось сделать. Хотя и он, и я ясно понимали, что мой вопрос скорее был неуместен, чем наоборот, ведь Чимин на какую-то частичку всё же человек. – Ты уже не та, что раньше.       - Но и не такая чтобы сказать «Совсем другая».       - Потому что это твой выбор. Ты сама себя куёшь. Люди и обстоятельства – это лишь материал и средство.       - Откуда у тебя столько познаний? – я была покорена его вдохновляющей красноречивостью. – Книги?       - Начитанность – это лишь неплохой старт для развития убедительности и доходчивости речи. Её нужно практиковать в пользовании, чтобы движение не прекращалось, а финиш близился. Для этого, лично я, руководствуюсь мозгом, черпающим учение впоследствии жизненного опыта.       Я покривила лицом, отчего Чимин свёл брови вместе.       - Ну, вот зачем ты обмолвился об опыте? Теперь голова занята одним твоим истинным возрастом, дяденька извращенец, – я говорила умеренным голосом, чтобы не смутить хозяев дома ночными разговорами самой с собой.       Чимин сдержанно улыбнулся губами, но не глазами, которые чуть прищурились и обвораживали. Вот таким он больше походит на юного парня, который слегка старше меня по возрасту.       Чимин приблизился ко мне лицом и нацелено урвал себе лёгкий поцелуй, с липучестью и сладостью сахарной ваты.       - Для тебя я такой, каким выгляжу, – в моих глазах не просто отражалось свечение гирлянд. Оно ими зажигалось и яркими искрами отображалось в зазывных, широких и тёмных зрачках Чимина. – Уснёшь без меня? Эту ночь я хочу побыть с родителями.       - Иди.       Чимин закусил губу и с какой-то пыткой воззрился на меня.       - Не хочешь.       - Не притворяйся, что читаешь мои чувства. Иди.       Я вела себя спокойно без изменений моего к нему отношения.       Семья – неотъемлемая и самая ценная часть нашей жизни, перед которой никто не вправе ставить стену.       Он снова приблизил ко мне свои пухлые с мягкими линиями губы, но словно умышленно не дал им ходу.       - Не притворяюсь. Как бы изворотливо ты не врала словами, твоя душа всё мне выдаст.       - Так ты всегда знал, когда я о чём-либо умалчивала?!       - До мелочей, – подтвердил он и, после того как вмиг поцеловал с причмоком, растворился в тумане, шепнув «Спокойной ночи».       Это же так подло! – стукнула я по соседней подушке и перевернулась на противоположный бок, возмущаясь несправедливости. Чимин фактически не имеет при себе ничего но, в то же время, богат многим. И интеллектуально выше и морально выдержаннее, а тут, как ещё выяснилось, и телепатией обладает, и распространяет её не на мысли, как это показывают в фильмах, а на чувства. И что же выходит… По сути, если разумом человек ещё обманет, то сердцем напротив заложит. Мда, Кей. Без сомнений, останься ты с Чимином на ступени отношений недопонимания и страха, то какие бы гадкие методы воздействия на нём не испытала, всё равно бы оплошала, потому что он бы узнал о них сразу же, как только ты бы к нему заявилась.       И вот снова я вся в мыслях на новом месте, и похоже не усну. Зачастую подобные ночи так и проходят. До утра – безустанные идеи, мысли, анализ ситуаций, чувств, планы на будущее, куда сон просто-напросто не способен втиснуться…       Вдруг из открытого люка вылетает два круглых огонька, смахивающих на фонарики. Они опускаются вниз, но ковра не касаются. Замирают над ним на несколько сантиметров и в размеренном темпе летят к единственной здесь кровати. И я не напугана этим явлением, к такого рода внезапности меня приучил Лохматыч. Ввиду этого я остаюсь ждать, когда кошка, что забралась сюда никак ловкими прыжками по кухонным шкафчикам, наконец, приблизится к кровати и теснее со мной познакомится. Впрочем, это «теснее» наступило быстрее, чем казалось и буквальнее.       Мара запрыгнула на тёмное покрывало около меня и, шевеля носиком, стала обнюхивать от рук до лица. Я не мешала её животному способу общения, пока она не легла у моей груди. Когда её мордочка поднялась к моим глазам, я пустила в ход людской метод коммуникации – погладила её по гладкой и чуть грубоватой от частого пребывания на улице шёрстке.       В этот момент мне сделалось как-то плохо, отчего я из суеверия, что это негативное влияние Мары, убрала от неё руку.       Болезненное состояние настигло мою зону над грудью. Область вокруг одного лепестка стала покалывать, и я, расстегнув верхние пуговицы летней рубашки, раскрыла себе на неё обзор. Пустой лепесток исчезал, но не быстро из-за чего боль тянулась. В этот процесс вторглась Мара, выставив переднюю лапу вперёд и ей коснулась моего шрамирования. Неприятных ощущений впервые не стало на периоде, когда лепесток ещё не исчез и наполовину. Мара с сосредоточением пригвоздила широкие, крокодильи глазки к сверхъестественному объекту и не опускала ни лапки, ни взора хищницы с лепестка до тех пор, пока он не исчез с моей грудины до конца. Лишь потом кошка с гордой мордочкой, и не без чувства выполненного долга уложила под себя лапки и, прижавшись ближе к моему телу, стала отдаваться Морфею.       - Спасибо, благодаря тебе я не ощутила боли.       Мара отреагировала на мои слова резким, но кратковременным шевелением кончика уха.       Почему я Лохматыча не назвала каким-то многозначащим именем? Кто знает, может быть, это бы наделило его какими-то мистическими силами, и он бы оберегал меня как Мара семью Чимина? И чего я себе воображаю? Будто от этого что-то изменится. Всё равно, что бы и как не шло, своего любимца я не разлюблю, будь он хоть самим дьяволом.       ♠♠♠       Наутро я успела встать и спуститься к завтраку. Компания рядом с кошкой подействовала на меня не иначе как усыпляющее средство или лучше, поскольку ощущала я себя выспавшейся на годы вперёд. За столом собралась полная семья Пак, и даже если один стул пустовал, мёртвые видели, что он был занят маршалом цитадели Владыки Отражения. Атмосфера кружила тёплая, а сам Чимин был будто исцелившимся. В основном беседа велась о нём, потому что перед тем как спуститься на первый этаж в одной коробке у люка я заметила выглядывающий баскетбольный мяч. Матушка рассказала, каким усердным Чимин был в спорте. Никогда себя не жалел. Каждый матч – словно борьба за лучшую жизнь. Родители с удовольствием посещали игры сына, особенно сильно радовались его победам. Ещё добавили, что в той коробке лежит много грамот и медалей призовых мест, а также по одной медали из лидирующей тройки (бронза, серебро и золото).       Затем эстафетная палочка рассказчика передалась мне, и я принялась рассказывать о себе. Отцу Чимина было интересно то, чем занимаются мои родители, откуда я сама и как долго учила корейский язык. А матушка наоборот, расспрашивала о моей жизни здесь, об учёбе, жилье, друзьях… парнях. Я кратко обмолвилась о последних, хотя, думаю, женщина ждала услышать какую-то фантастическую историю вечной любви, а вместо этого наслушалась лишь того, как нелегко мне с ними пришлось и ещё придётся, потому как основная и настоящая любовь к одному парню навсегда останется тайной для родителей Чимина.       После завтрака Пак старший заранее со мной попрощался, пожелав успешной жизни, и ушёл работать в огород. За ним последовала и Мара без намёка на скучание и ожидание следующей встречи. Прирождённая охотница с выраженным инстинктом придерживаться только своей стаи, угождать ей и вовек не предавать.       Нас осталась провожать только матушка, проследовавшая с нами до забора. Следуя к нему, я была приятно охвачена звуками крыльев насекомых, сверчков, которые в какой-то момент начала перебивать лаем соседская собака, учуявшая меня – незнакомку, вопреки ограждению, заслоняющему видимость.       - Она такая злая.       - Это её работа, охранять территорию и защищать свою стаю.       Когда я открыла калитку, машины Ён за ней не стояло. Я не паниковала, потому как, очевидно, что пока все спали, Чимин перегнал её. И я ждала, что он побудет со своей мамой дольше, по крайней мере, до тех пор, пока я рядом, но он лишь ещё с полсекунды посмотрел на неё, столько же вдаль на отца, и ушёл без капли сожаления, наверно, чтобы не растрогаться, как его и научили.       - Спасибо вам огромное, матушка, – я глубоко поклонилась.       - Приезжай, как будет время, – солнечно улыбнулась она, на что я не смогла ответить ничем кроме как такой же улыбкой.       Я намеревалась пойти за Чимином, чтобы не задерживаться более и не стеснять эту замечательную семью, с которой мне посчастливилось побыть не так долго, но достаточно, чтобы испытать нечто похожее, как и от пребывания со своей такой далёкой семьёй, но женщина, остановив меня за плечо, шепнула. Предположительно в дополнение к той теме, что ещё велась за столом, и скорее не о парнях, а обобщённо о ком-то новом в моей жизни.       - Неизменно, на твоём пути будут попадаться люди, которых ты стоишь. Главное присматривайся, оттолкнуть всегда успеешь.       И почему-то, смотря в её глаза, после воодушевлённого высказывания, на ум не пришло никого и ничего, кроме как подвески, что связала со мной её сына. Мысли были исключительно о Пак Чимине, который пусть и уходил от дома телом, душу же он заложил в него навечно.       ♠♠♠       От дома родителей Чимина мы отъехали минут сорок назад и в отличие от вчерашнего дня с пробками на дороге не столкнулись. Если и были машины, то все строем ехали за нами, потому что Чимин нёсся на той скорости, что была ему в удовольствие, – больше 120 км/ч точно. Превышал, зато никто нас не обгонял, возможно, по этой причине он и гнал. В плане вождения я доверяла Чимину, поэтому не возникала и не призывала его к порядку. Если уж я и должна была это делать, то не сейчас, а начиная с хауса в квартире и плохой привычки воровать. А так, уже поздно что-то с этим делать. В свою защиту он представит слишком много аргументов, которые я, можно сказать, сама же передала ему во владение из-за мягкости характера. Да и, честно признаться, скорость движения машины меня устраивала. Только попадать пальцами по кнопкам клавиатуры в телефоне было не очень удобно.       - И какого это, стать единой частью семьи своего возлюбленного?       - Я только погостила! – с претензией отозвалась я на подкол Чимина, но от экрана телефона не оторвалась. – Помимо того для твоей мамы я скорее похожу на внучку, нежели на невестку.       - А как же помечтать? Представить, что это было знакомство перед свадьбой? Никогда не воображала себе такого?       - Во-первых, о свадьбе ты не зарекался. Во-вторых, если допустить, что если бы даже я приехала к ним с новостью, что выхожу замуж за их мёртвого сына, кого как ты думаешь, они бы мне вызвали? Дурку, именно. Поэтому, в-третьих, хорошо, что я познакомилась с ними как посторонняя, оградив себя, таким образом, от ненужных – недопонимания и конфликтов.       - Столько здравомыслия… Понял, ты не идеализируешь.       - Идеализирую. Никакой парень не станет мне мужем, пока не попросит моей руки и сердца у родителей.       Я нажала кнопку «Отправить», как раз когда Чимин подметил мою долгую сосредоточенность на телефоне.       - Кому ты так долго пишешь?       - Ён. Написала, что скоро приедем и что всё прошло хорошо.       Я убрала телефон в сумочку и бросила её на заднее сидение, не видя ни в том, ни в другом более надобности.       За окном пейзажи сменялись мгновенно, почти как по щелчку. Птицы порхали медленно, деревья шевелили листьями, с которыми играл шкодный ветерок. И только соцветия цветов совсем невидимо тянулись к небу, очаровывая своей красотой. После недолгого любования за ними я вспомнила о своём уродливо-расписанным цветке на теле. Но теперь отвращённое к нему раннее отношение скатилось к грусти. Ночью ещё один лепесток своевольно вывелся из кожи, что случилось впервые. Осталось всего три лепестка, из которых на два будто плюнули тёмно-синими кляксами, а на один пока не попали и неизвестно попадут ли. И это проблема. От него-то и зависит, кем Чимин уйдёт в загробный мир – всё тем же маршалом или грешником? А я, за ним?       Просто думать об этом невыносимо, а если случится? Что тогда? Насколько хуже будет мне, ему? Нет, надо чтобы всё проистекало в направлении лучшего, с положительным эффектом для цветка.       - Чимин, – позвала я мужчину, который едва отражался в окне, оттого что ещё было обеденное время, а солнце в самой зените. – У тебя есть ещё какие-то цели, кроме той одной – найти Ю Минри?       - После встречи с семьёй… Действительно кроме неё ничего и нет, – усложнил мне задачу Чимин. Если он не может найти её со своим умом и силами, то разве могу я как-то помочь расширить поиски? – Но эта цель сложная, в какой-то мере, даже недостижимая, потому что на девяноста девять из ста, что Минри нет ни в этом мире, ни в загробном.       Это сведения информатора или его предположения?.. А вот зачем тебе уточнять, Кей? Узнать намерения человека в этом случае будет куда разумнее.       - Тогда, когда ты вернёшься в тот мир, ты продолжишь искать Ю Минри? Несмотря на то, что её нигде нет?       - Верно. Я разыщу её, чего бы мне это не стоило. Даже если вероятность этого понизится до ноль целых одну тысячную процента. Ведь она моя подруга детства, моя первая любовь. Я должен убедиться, что она в порядке.       У меня не возникло зависти или ревности. Моя первая любовь – когда так говорят, значит, появилась вторая. То есть, конкретно в этой жизни, Чимин открыл свои чувства мне.       - А если она стала грешницей?       Чимин глянул на меня, к нему повернувшуюся, с таким выражением будто просил не наговаривать, правда, по глазам было видно, что он и без меня этого не исключал.       - Если всё же это так, тогда я сам стану грешником, пройду все круги ада и вытащу её оттуда.       Вот такую дружбу и чувства необходимо ставить в пример тем, кто не добивается своей родственной души или второй половинки; тем, кто относится к этому всецело легкомысленно, оставляя прошлое в прошлом, напрочь его обесценивая. А я считаю, что преданность стоит подтягивать выше и сохранять актуальной, пока её ещё не всю изжили со свету и пока, как показывает случай Чимина и Ю Минри, она живёт и после смерти.       - Но если ты так поступишь, то больше не сможешь вернуться в цитадель, лишишься предводительства над войском. Тебя это устроит? Или, возможно, тебе не нравится служить своему Владыке?       - Служить Владыке Отражения – великая честь для меня, – на повороте Чимин чуть сбавил скорость, ненадолго отвлёкшись от разговора. – Чтобы ты не сомневалась в твёрдости моих намерений, то, как думаешь, предводители, которым отдают приказ в одиночку отправиться на разведку в ад, боятся заразиться?       - Думаю, очень. Ведь пути назад уже не будет?       Чимин кивнул.       - Никто из предводителей этого не показывает, но некоторые из них содрогаются, когда слышат поручение от Владыки уходить на секретную службу в ад.       - А ты, к какому «виду» предводителей относишься?       - К тем, которые не притворствуют, а принимают всё таким, каким оно подаётся.       - Вы что там, кроме сожалений, ещё и от страха отказываетесь?       - Стать грешником, Кей, равносильно как здесь для людей умереть. И чтобы ты понимала, когда ступаешь на территорию ада, всей той нечисти, что в нём обитает, посылается сигнал о твоём прибытии. Он также передаёт информацию о том, насколько ты силён и каков твой внутренний настрой. И если ты слаб, то там и поляжешь. Если физически натренирован, но боишься, – это тоже конец для тебя. Нечисть питается страхом, как ребёнок леденцами. Шансы выжить стабильны или велики у неутомимых, преуспевающих и находчивых воинов, к которым, при подобном раскладе, нечисть подойдёт избирательно и низшие из их числа на таких воинов не полезут. И чтобы состояние духа не колебалось, каждый раз, когда мы проходим через врата ада, произносим известное в цитадели изречение нашего Владыки: Тот, кто однажды попал в цитадель Отражения, тот отныне и безвозвратно останется в нём…       - Доблестным воином, – закончила я за Чимина, осмысливая сказанное.       Получается при случае, если кто-то из воинов станет грешником, их Владыка обязуется позаботиться о том, чтобы в цитадели его имя не оскверняли, а чтили; чтобы все как считали его воином цитадели, тем он для них и оставался, невзирая на обращение и что их точка обитания сменилась на конечную – ад.       Чимин не придал важности тому, что я владею этой информацией. Наверно, оттого, что как-то раз я ему сказала, что узнала многое о цветке Олеандр от профессора Кима.       Цветок.       Опять к нему перешли мои мысли, и накатила тоска. Мне кажется, я уже скучаю по Чимину, хотя вот он, сидит рядом. Но этот последний лепесток… Нет, Кей! Нельзя депрессировать! Лепесток на месте. Расслабься и делай всё, что от тебя зависит, чтобы он не потемнел, а пребывание с тобой Чимина продлилось ну хотя бы ещё на пару месяцев. Так рассуждать будет правильно. На текущий момент. А дальше… А не потому ли люди ловят кайф в настоящем, что попросту не знают чего им ждать от жизни в недостижимом «Завтра»? Вот-вот. И я так, пожалуй, поживу. А то делаю это совсем редко.       - К тому же, Кей, ты сама просила меня найти Минри, а затем исчезнуть. И я тебе это пообещал так, как своему Владыке.

Но тогда, я не была в тебя влюблена.

      Никтофилия* – предпочтение активной деятельности в ночное время суток дневному. Может являться как личным предпочтением, так и социальной фобией.