Слеза утопшего

      От лица автора       Актовый зал, спустя час после того, как не одному персоналу разрешили войти, значительно заполнился людьми. Ожидаемое многими мероприятие – междугородний конкурс, совсем скоро должно было начаться, ведь комиссия, состоящая из преподавателей ПНУ, других вузов и иных личностей из администрации, известных по всему городу, уже заняла свои места. Перед сценой им установили два длинных стола, между которыми оставили проход к рядам. Так как это был день, настраивать освещение было без надобности.       В основном, в состав персонала вошли волонтёры, которые были ответственны за украшение зала: произвести тщательную уборку, развесить несколько украшений – шариков, плакатов с названием мероприятия и эмблемами вузов, из которых приехала часть участников, а также обеспечить качественную работу звуко и видеооборудования.       Ведущие, а конкретно глава студенческого совета-старшекурсник и его помощница, находились в данный момент за кулисами и раз за разом проверяли свою речь до начала мероприятия. Вместе с ними сами участники столько же внимания уделяли своим текстам. Были и те из них, кто сидел в телефоне, абсолютно не волнуясь. Кто-то же наоборот так дотошно готовился, что в дополнение произносил несколько скороговорок для чёткости дикции. Кто-то и вовсе ещё не подошёл, чем заставлял переживать своего руководителя.       - К концу конкурса профессор Ким точно поседеет, – подчеркнула Хоа, ни на секунду не убирая взгляда от преподавателя.       - Да какой там «к концу»! Ты присмотрись, он уже раз сто, не меньше, глаза зажмурил от нервов. Как начало объявят, так и поседеет, – поправила однокурсницу Юна, любящая поспорить со старостой.       - Смотреть тошно. Пойду что ли в медпункт схожу за пустырником, – предупредил однокурсниц Ынги и, встав, стал проходить вдоль ряда в сторону выхода.       - А мне аскорбинки захвати, – вдогонку заказала Юна, на что Ынги ответил «Хорошо».       - Если честно, я очень понимаю профессора Кима. Где Кей? До начала конкурса осталось каких-то пару минут. Ещё и на звонки не отвечает, – с печальным вздохом староста убрала телефон в карман юбки.       - Неудивительно, – выпалила сарказмом модница группы. – Ты вспомни, как Кей сессию сдавала? Сидела что-то мямлила преподавателю Чо, а как разразился гром и полил дождь, дух её враз пропал! Что это за переклин? Даже не удосужилась вернуться. Вот, что срочного могло произойти, чтобы во время сдачи, не закончив мысль, встать и выбежать, а потом ещё и не вернуться? Это здраво, по-твоему? Повезло, что ей пересдачу поставили. Иначе в следующем учебном году мы бы с ней как однокурсники больше не увиделись.       - Я как-то видела её гуляющую под ливнем. Думала, на следующий день она не придёт на экзамен, так как заболеет.       - Но приходила и молча сидела, пялясь в окно на ту же пасмурную погоду, словно в астрале и без намёка на то, что простыла. Везучая, мышка.       - Это было две недели назад. Возможно, всё улеглось и Кей не такая закрытая и странная сейчас, – с позитивными мыслями сказала староста.       - Она закурила, – вступил в разговор Бэон, сидевший возле Хоа.       - Что?! – изумилась его соседка.       - Кей-то?! – тем же манером откликнулась Юна.       - Тише вы! Мы не одни здесь, – напомнил Бэон девушкам о том, что они сидят на втором ряду, впереди них члены комиссии, а позади преподаватели и студенты, немалая часть из которых всё ещё с удовольствием была не прочь узнать свежие слухи о Кей Драмфорт.       - Может, это один раз всего было, – с логикой подошла Юна, тихо заговорив и пригнувшись. – Или ты вообще ошибся.       - Да, Бэон, наверняка, обознался. Кей не из таких девушек, – последовала примеру однокурсницы староста и снизила тон голоса.       - Ага, вы ещё скажите, что я слепой, – доказывал своё парень, тоже пригнувшись. – Она стояла передо мной в очереди в магазине и покупала Marlboro. Я поздоровался, а она взглянула на меня и ушла с покупками и пачкой сигарет. Когда я вышел, оплатив свои покупки, то увидел, как она курит и давится этим крепким табаком в курилке. Может, это, как ты и сказала Юна, был «всего раз», но сигарету она докурила, а пачку не выкинула.       - Слушайте, да с такими переменами, она может вообще сегодня не явиться и мы зря пришли, чтобы поддержать её?       - И что ты предлагаешь, Юна?       - Домой пойти, Хоа, что же ещё?       - А если Кей придёт? Некрасиво получится.       - Некрасиво то, что она опаздывает и что всех нас игнорит. Не удивлюсь, если она придёт и не заметит нашего присутствия.       - А ты что здесь ради «спасибо»? – проанализировал Бэон напрягшуюся Юну.       - Прекратите перемывать кости Драмфорт. Из её близких кто-то умер. Оставьте её в покое.       - Тебе откуда знать, Доён? – переключила свою напряжённость Юна на соседку справа, сидящую через одно место, которое ранее занимал Ынги.       - Спросила, чтобы не зашлаковывать свой мозг вот такими догадками.       - У кого спросила? И кто этот близкий, ты не узнавала, Доён? – мягко поинтересовалась староста. – Только от этого Кей стала такой или здесь ещё что-то замешано?       - Хватит, Хоа, – обратился Бэон к однокурснице, прочувствовав поступки Кей. – Доён права. Давайте прекратим. Кей итак тяжело.       - Я знаю намного меньше, чем он, – всё-таки ответила старосте Доён, взглядом указав на того, кто вошёл в актовый зал.       Четыре товарища по учёбе нашли своих ребят мгновенно по заранее занятым для них местам на одном ряду и сразу к нему подошли. Тэсэ и Мия сели рядом с Бэоном. Учже досталось место с краю, а последнее место с другого края, около Доён – Юнги, который не торопился садиться.       Брюнет не обратил внимания на выкрики: «Шуга! Шуга пришёл!» и махания руками, посланные ему. Он маленькими, очень серьёзно настроенными глазами выцепил профессора Кима и направился к нему, получавшему от его одногруппника таблетки малоэффективного успокоительного.       Ынги вернулся к ребятам, когда выполнил свою личную задачу и дал аскорбинки подруге.       - Почему полпачки пусто?! – тут же возмутилась Юна.       - Бог велел делиться, – пошутил Ынги, смакуя аскорбиновые таблетки во рту.       Юна отвесила подзатыльник однокурснику, впоследствии чего между ними завязался серьёзный разговор насчёт следователей веры и того, что Юна совсем не желала быть к Ынги милосердна, чтобы делиться вкусными аскорбинками.       - Тэсэ, – позвала Хоа парня, который сразу к ней повернулся. – Вы случайно, когда к универу подходили, Кей не видели?       - Мы с ней и пришли. Точка сбора была у её дома.       - Она вас попросила?!       - Нет, Шуга сказал, что зайдёт за ней, ну а мы с ним за компанию.       - И как она?       Тэсэ, Мия и Учже единовременно погрустнели.       - Сами увидите.       Юнги, закончив обсуждать касаемо Кей тему с профессором Кимом, прошёл обратно к своему месту и сел, как раз когда ведущие вышли на сцену с микрофонами, а в зале образовалась тишина от людей, сорганизовавшихся слушать приветственную часть мероприятия.       - Привет, – адресовала Доён Юнги.       - Привет.       Парень развалился в мягком стуле, для удобства расставив ноги и подперев кулаком подбородок. Все его мысли были не здесь, заняты кем-то другим, а взгляд направлен на сцену, на закулисье.       Ведущие принялись вещать.       - У тебя сегодня прослушивание.       - Не пойду. Ни на сегодняшнее, ни на завтрашнее, ни на какое. Пока что я не могу сосредоточиться на музыке.       - Кей не стало лучше?       - Вчера вечером я пришёл к ней, чтобы приготовить поесть, как делал это последние несколько дней, но она прогнала меня.       - Кроме тебя некому к ней прийти?       - Есть, но она перестала брать с собой телефон, а дома не обращает на него внимания. В общем, до неё чаще всего не дозвониться.       На памяти Юнги был лишь один случай, когда Кей ответила на звонок. Тогда ей звонила Соён – её лучшая подруга, как уже не раз в этом удостоверился молодой человек. И то, даже с ней она ни о чём путём не разговаривала, не делилась ничем, только «ага, угу, я поняла, не волнуйся, потом объясню, пока» и всё, на этом их существенный диалог заканчивался. Порой Юнги сам брал телефон Кей, на что она никак не реагировала. Читал входящие сообщения от профессора Кима, Ким Тэхёна, Чэён и ещё от некоторых девушек, с которыми, вероятно, Кей дружила. Все смс были в основном тревожные, с просьбой перезвонить или хотя бы написать всё ли у неё хорошо. И из всех них только профессор Ким знал правду – то, в связи с чем Кей не перезванивает и не отвечает.       Ведущие ушли со сцены, объявив порядок выступления участников – по фамилиям. Поэтому аудитория, которая пришла поддержать одногруппницу, была тому рада. Не придётся задерживаться, и все вот-вот увидят Кей, особенно те, кто не встречался с ней с окончания сессии.       Первый участник начал хорошо, с уверенностью, подмечая все детали проделанной работы. Второй участник тоже не менее уступал, да ещё разбавлял что-то своим врождённым, шуточным манером. Последующие несколько студентов уже отличались от первых двух творческим подходом в представлении работы. Конкуренция давила, как и овации из зала.       Постепенно очередь подошла к единственной из участников метиске, которая вышла на сцену не сразу после объявления её имени, чем вновь заставила переживать своего руководителя, от нервов теребящего галстук меж пальцев.       Кей вышла из-за кулис с холодным и очень серьёзным выражением лица и с таким же настроем поприветствовала зал, когда дошла до трибуны для выступления, установленной сбоку сцены.       - Добрый день, – поклонилась блондинка, вслед за чем под тем же углом опустились концы её волос, завитые на плойку. – Меня зовут Кей Драмфорт. Тема моей междугородней конкурсной работы – «Слеза утопшего».       Кей, как выпрямилась, держала осанку ровно и гордо осматривала присутствующих, терпеливо дожидаясь помощника, предоставленного всем участникам, когда он откроет в своём компьютере её презентацию.       Когда Кей увидела одногруппников, то неглубоко им кивнула и возобновила свою речь, по мнению профессора Кима, точно отрепетированную не один раз дома перед зеркалом или, может, каким-то другим способом. Ему было неизвестно, ведь в последнее время она не посвящала его в свои планы. Ещё профессор Ким отметил то, как она держалась, невзирая на недавнишнее потрясение по уходу Пак Чимина из жизни. Лёд в глазах, озвучивание слов чёткое и уверенное, ответственное. Профессор Ким уже гордился подготовленностью своей студентки, совсем не отмечая её внешнего образа, не то, что её одногруппники.       - Впервые вижу Драмфорт с таким глубоким вырезом над грудью. У неё всегда были такие заманчивые ключицы? – раскрыл рот Ынги, оглядев выступающую девушку от бежевых сандалий на платформе до летнего, светло-кораллового комбинезона из лёгкой, хлопковой ткани с эластичным поясом и короткими шортами.       - Ты на что смотришь вообще?! – без толики ревности стукнула Юна соседа. – Разуй глаза! Не видишь, что у неё над грудью?!       - Это же даже не татуировка, а шрамирование, – пребывала в шоке Хоа. – Ужас. Она такая страшная.       - Представь, как её наносили. Как она вытерпела? – разделял мнение Хоа Бэон.       - Зачем вообще такую наносить? Уродство! – категорично прореагировала Юна, которой любой вред коже был чужд.       - Ты знал, что у неё такая тату? До сегодняшнего дня? – тише, чем одногруппники, спросила Доён у Юнги, чтобы это обсуждалось исключительно между ними.       - Она делалась при мне. Неделю с лишним назад.       - И ты не отговорил? Ты посмотри, какой ужас на её теле. Это же навсегда, Шуга.       - Проводи ты с ней такой всё время, смотри ежедневно в её печальные глаза и на смерть подпишешься. Мне кажется, я готов согласиться на всё, что она скажет, лишь бы видеть её улыбку. И когда я выполняю то, что она просит, она сияет.       Юнги, как приставленный к Кей телохранитель, бдительно на неё взирал, не забывая слушать её речь, какую уже слышал на сто раз у неё дома, но которая не надоедала, потому что так она хотя бы говорила, в остальном как партизан молчала; отвечала, когда Юнги что-то спрашивал, но не на всё и по настроению.       - После того как ей сделали эту тату, она сияла?       - И когда Marlboro курит, и когда дождь идёт и под ним танцует, и когда я в чёрном прихожу, им на мне любуется.       - Своди её…       - К врачу? – для того чтобы далее убедить Доён в твёрдости намерений, Юнги переключил на неё взгляд. – Если ещё раз я такое от тебя услышу, воткну головой в землю как страуса и даже не посмотрю на то, сколько мы дружим и то, что ты девушка.       Затем Юнги снова основал наблюдательный взор на выступающей.       - Кей мне нравится и всё, что от меня требуется – это быть терпеливым и правильно осмысливать её поступки. И до сих пор они не вызывали ощущения, что Кей делает что-то неблагоразумно. Всё совершается ей не без причины. Ты просто не знаешь. А знала бы, поняла меня.       - И то почему она набила себе именно такой цветок? – Доён старалась изменить свою точку зрения из уважения к другу.       - Всё с него началось и ещё не закончилось. Цветок Олеандр и, правда, проклят.       -… Именно этот кулон в виде капли и создала эта девушка в память об умершем друге…       Дальше Юнги стал вслушиваться в произносимый текст Драмфорт, которая абсолютно не упоминала ни одного имени, и умело пользовалась тем, что обходилась лишь словами «парень/юноша», «девушка», «молодой человек девушки».       -… Теперь, перейдём к исследовательской части. Как я уже сказала ранее – вводная и теоретическая части состояли из тех сведений, какие преподносятся нам на занятиях. То есть, возможно, что вы – многоуважаемая комиссия, или кто-то из вас, уже владеет знаниями об этой истории. И тех и других из вас я попрошу не давать поспешных оценок моему выступлению и дослушать до конца внимательно, потому как то, что я собираюсь рассказать вы не найдёте ни в одном архиве…       Брюнет будто сам сидел в составе этой самой комиссии и кивнул, сразу как подцепил внимание к себе от Кей. Он ранее уже слышал весь тот краткий рассказ, какой принялась выносить на публику Кей от и до. В этой истории он и сам был участником, но, увы, не упомянутым. Слишком мало на то времени, да и девушка была изначально нацелена исключительно на судьбу Пак Чимина и Ю Минри, на то, как один из них дважды вернулся в этот мир после смерти, каким, с чем – новым невообразимым, как искал свою подругу детства и как ушёл так и не найдя её.       Комиссия, особенно её женская половина, слушала участницу так, словно смотрела сериал, наверняка, забыв о том, зачем фактически сюда пришла. Никто не осуждал Кей, не останавливал, ввиду того, что сверхъестественное, а также историческое, воспринималось историками легче, чем теми же следователями науки. Но Юнги был готов поспорить, что каждый из членов комиссии задался вопросом, откуда взяты такие ценные сведения, каких нигде нет, однако даже при этом Юнги заключил, что вряд ли его однокурсница ими поделится.       -… И когда последний лепесток мистического цветка исчез с тела юноши… – Кей не назвала самого вида растения, упомянула только количество лепестков. – Он последовал вслед за ним в загробный мир.       Юнги помнил, что на этом её речь должна закончиться и уже вытянул вперёд ладони для аплодирования, чтобы поддержать девушку за то, как отлично она справилась, невзирая на депрессию, с которой с трудом борется. Но Кей даже вслед за тем, как сложила по нумерации свои вспомогательные листы, неожиданно продолжила, из-за чего брюнет остановил свои руки до того как образовался бы хлопок и их опустил.       - Знаете… Пока я готовилась, собирая достоверные сведения, то никогда бы не подумала, что изучая чью-то жизнь, так кардинально изменю свою. Те, кто меня давно знают, поймут… – Кей украдкой оглянула весь ряд с одногруппниками, которые, как и остальной зал, её с интересом слушали, уже без осуждений, а увлечённые рассказом, и теперь вдобавок заинтригованные тем, к чему она ведёт.       - Может, это проистекло из личного опыта, то есть исследовательского опыта, и лишь по одной истории некогда живших людей обо всей жизни не судят, но после проделанной работы, я считаю, что имею право высказаться. На основе собственного анализа говорю каждому из присутствующих – не стыдитесь себя! Это чувство порождает неуверенность, сеет тревогу и излишнюю агрессию, оплодотворяет землю зависти и ревности. Уже однажды подобный, гнилой урожай был собран людьми, о которых я вам рассказывала и, к несчастью, никого из них сейчас нет в живых… Так не для того ли истории пишутся и разносятся от уст к устам, от поколения к поколению, чтобы донести до нас – ныне живущих, как поступать категорически нельзя и чем наше противоречие этому может грозить?       Кей вдруг пролила две дорожки слёз, но остальные, стиснув зубы, в себе удержала. И хоть дальше её голос чуть дрогнул, с развитием мысли она смогла это преодолеть.       - Давайте будем разумными, учиться на ошибках не только своих, но и чужых людей, людей прошлого поколения. Давайте не будем молчаливы в своих чувствах, стеснять себя в действиях и жить с мыслью «обязательно, когда-нибудь…». Давайте говорить «обязательно, сейчас», потому что если что-то постоянно оттягивать таким настроем, гнаться за «когда-нибудь» с позитивом, думая, что вот-вот его догоним, то «сейчас» устроит нам подлянку в обиду на то, что им пренебрегают, и утянет в себя, в вечные муки, где и настоящее и будущее станут «тем светом», и не только для мёртвого! Спасибо за внимание.       Девушка, на которую было обращено внимание всех, не желая задерживаться дольше, и учитывая то, что отняла пару минут у следующего выступающего, направилась к лестнице и по ней стала грациозно спускаться со сцены. Одному брюнету было известно, сколько тоски скрывалось за образом, который юная особа держала перед публикой.       Светловолоска скрылась за входной дверью под шумные овации, на которые ей уже было всё равно, как и на результаты конкурса. Она своё дело сделала, теперь, оставшуюся часть лета могла посвятить себе, никем и ничем не обременённая, кроме грустных, пережитых событий.       - Вам не кажется, что эта студентка… – взялся излагать своё мнение один мужчина взрослых лет из комиссии, но его перебила вызывающей внешности дама. Они оба – преподаватели из разных вузов.       - Кей Драмфорт. Хорошая девушка.       - Я хотел сказать, – мужчина не мог согласиться со своей коллегой, так как для этого ему требовалось нечто подкреплённое аргументами. – С моей стороны она показала себя ответственно. Видно, выполняла работу скрупулёзно, дотошно даже.       - Она так натурально заплакала. Может, на курсы актёрского мастерства ходит? – высказалась женщина предпенсионного возраста, пребывая в раздумьях.       - В таком случае ей стоит дать отдельную награду, – предложила дама, рассматривая свой новый маникюр.       - Изначально такого не рассматривалось, поэтому просто добавим баллов, – поставил точку в продолжительной дискуссии мужчина из администрации не старше сорока лет, вслед за чем Ким Сокджин настоятельно попросил о перерыве.       Когда ты осведомлён в чём-либо больше, чем другие, то они – эти люди, сначала накрывают тебя лавиной вопросов, а уже потом отстают.       Так случилось и с Ким Сокджином, который потерял время на лаконичном, но всё равно затянувшемся, разъяснении причины перерыва и упустил Кей. Профессор Ким был встревожен, хоть и принял пару таблеток пустырника перед началом конкурса. Он давно не видел Кей, не разговаривал с ней лично. Когда принимал у них экзамен ещё на сессии, то был слишком занят другими студентами, потому как те постоянно его на себя отвлекали, а так как экзамен состоял из теста, то им и поговорить не удалось. Кей незаметно выскользнула из его кабинета, хотя вряд ли сделала это нарочно. Это он не уследил.       Теперь же профессор Ким мечется с этажа на этаж, в попытках догнать Кей; в спящее место, в попытке вернуть её в зал, и чтобы убедиться в том, что она справляется со своими эмоциями, которые комиссия приняла за сценическую игру.       Но он её не находит. Слишком поздно. Надо было просто выбежать за ней следом, тогда бы догнал, остановил и смог поговорить, успокоить и её и себя заодно. Ведь это, прежде всего, один из его преподавательских долгов – заботиться о своём студенте.       Молодых лет юноша с чёлкой, встрёпанной от пробежки, и галстуком, чуть съехавшим набок, притормозил в коридоре первого этажа у закрытой гардеробной. Он устранил изъяны в своей внешности, между тем отдышался, и вышел через главные двери ПНУ, чтобы осмотреться и утешить себя тем, что ещё не всё потеряно, и Кей сидит на лавочке где-то поблизости и наслаждается одиночеством. Но, увы, при визуальном осмотре территории Ким Сокджин кроме прохожих никого не обнаружил.       - Куда она делась? Она же совсем не в порядке…       - Она там, куда убегала всегда, с тех пор как Пак Чимин ушёл из этого мира, – в спокойном темпе подошёл к профессору Киму сзади Мин Юнги и дождался, когда он к нему повернётся. – На его могиле.       ♠♠♠       От лица Мин Юнги       Профессор Ким не мог поступить как безалаберный студент и покинуть стены ПНУ, пока был одним из членов комиссии. А вот я мог. В первый раз разве? Да, блять, ещё два года учёбы. Непременно ещё не раз вдоволь напрогуливаю, наплюю на все важные мероприятия, которые меня будут заставлять посетить под предлогом хорошей оценки, которая мне нахер не сдалась. Я всего лишь должен окончить высшее, чтобы оно было. Карьеру с профессией историка я не нацелен связывать.       Тем более сегодняшнее мероприятие не было обязаловкой. Я посетил его ради Кей, что совсем не диво для меня в последние недели, как и её моральное состояние, как и отсутствие у неё любопытства узнать результаты собственного выступления. Мне было поебать, что на её счёт считала комиссия, потому что если они оценят её не в те баллы, зал их однозначно оспорит. Как-никак речь Кей воодушевила многих, она закралась и в мою душу, но я не дурак, чтобы как остальные это показывать. В конце концов, у меня имидж. И я будущая широкомасштабная знаменитость!       Дорога в машине заняла немало времени, как и денег. Я отстегнул приличное количество купюр таксисту, когда вышел из нагретого от палящего солнца транспорта. До нас здесь был точно такой же, в эту минуту проехавший по направлению обратно в город мимо меня, а та машина, на которой прибыл сюда я, как развернулась, уехала вслед за ним.       Я, прищурившись, возвёл глаза к разгорячённой планете и поматерился про себя, что из-за того, что утром проспал будильник и едва не опоздал к Кей, забыл дома головной убор и солнечные очки, которые обычно хоть как-то спасают меня от пекла нового дня.       Сегодня судьба уготовила мне обгореть... Завтра ни ногой из дома. Только не сеньором помидором.       Невмоготу долго взирать на безоблачное небо, я опустил голову и в этот же момент развернулся по направлению к обрыву, от края которого меня разделяло каких-то сто метров, но их ещё нужно было преодолеть, пешком.       Я засунул руки в карманы свободных шорт и, перебирая стопами в лёгких сандалиях, почапал к излюбленному месту Кей, которая сидела на нём ко мне боком. Она расположилась лицом к могиле с подтянутыми к себе ногами и это ещё самый лучший вариант. Бывало, я забирал её отсюда поздними вечерами, когда она сидела на самом краю земли, свесив ноги вниз. При этом ещё могла напевать песни и с улыбкой болтать ногами. Себя не жалко, так меня бы пожалела. Я не каменный. Сердце у меня соткано из живых клеток, которые тоже умеют умирать от сильного шока.       И всё же я не могу долго на неё злиться. Побурчу, поворчу, как дед старый, да отпустит. В придачу ещё сильнее к ней потянет, такой уязвимой, но старающейся казаться борцом каких свет не видывал.       Я подошёл сзади, как раз в момент, когда она делала первую тяжку сигареты той марки, которую курил Пак. И сегодня, как и во все предыдущие дни, она снова закашляла от крепкости, которую не в состоянии осилить, но она пытается. Да так отчаянно, словно ей медаль за это дадут.       - Чимин бы сейчас передразнил меня, сказав «Так нельзя» и испепелил эту сигарету, – заговорила она с ироничной улыбкой, верно осознавая, что кроме меня больше некому за ней прийти.       Но я конечно не Чимин, да и не манит им быть, но тоже умею объяснять, что хорошей девочке курить нельзя, однако по-своему.       Я сел почти впритык к ней, разведя колени, так как эти трусы член сдавливают, когда сижу в них с соединёнными коленями. И Кей, как впрочем, и во все предыдущие дни, не включая те, когда Пак ещё был «в живых», не смутилась моей близости и тому, что я легковесно чмокнул её в щёчку, когда выхватил сигарету. Я затянулся и выдохнул дым в сторону, поморщив нос.       Крепкие, пиздец.       Я затянулся ещё раз, чтобы поскорее скурить это дерьмо и чтобы Кей ничего не досталось. Она курила по сигарете в день, больше никотина её лёгкие внутрь себя не пускали.       - Что это была за импровизация в конце тщательно проработанной речи?       Раз она разговаривает, нельзя упускать момент, иначе потом снова замолчит на часы и будет делать вид, что думает обо всём на свете, но не о Пак Чимине. Я бы хотел, чтобы она на секундочку подумала о моём новом треке, который я собирался ей показать, но упустил момент сам, когда на зачёте профессора Цзый подтвердил свою шутку о том, что Кей и Пак вместе спали. Тогда, узнав это, я не смог поделиться с Кей своим творчеством, а сейчас ей ещё долго будет не до этого.       - Что, соплей напускала столько, что аж до тебя дотекли?       Шутит, но это ещё не значит, что даёт под зад депрессии.       - Ну, лично я, по крайней мере, обтёр ноги о сидения водителя, пока к тебе ехал.       - Айгу-у, – покривила лицом она, высунув язык.       Опять сияет.       Я втянул на этот раз больше никотина и чуть сам не закашлял от перебора, но справился и не выдал своей оплошности. В этот момент Кей снова ушла в себя. Перед уходом домой я стараюсь не оставлять её одну в таком состоянии, иначе всю ночь проведу в раздумьях о том, как она там, ничего ли дурного не надумала? Спасает то, что с ней рядом кот. Этот причудливо лохматый зверёк вертится около неё постоянно и, как я уже понял, нарочно не ест из моих рук, потому что в таком случае Кей отвлекается и переключается на своего питомца, помнит, что о нём нужно заботиться.       Я предлагал Кей на время сменить обстановку. Переехать ко мне, впрочем, на шестьдесят процентов для своего же спокойствия. Но предложение, так и осталось предложением. Потому, так и провожаю её куда-то или забираю откуда-то. Это не она так решила, я просто предполагал, где она может блуждать и плёлся туда, так мы и встречались. А вообще она запретила опекать себя. Однако после нескольких вот таких «случайных» пересечений наших дорожек, перестала, смирилась.       Как-то раз Кей было очень дерьмово. Я провёл с ней весь день и думал остаться на ночь, потому как чем бы ни поднимал ей настроение, оно лишь падало. Я оступился. Чёрт дёрнул съесть чего-то сладкого, и я увидел пяти килограммовую коробку Чоко пая. Тогда я ещё её и не коснулся, как Кей едва это завидев, рассерчала, взбунтовала и выставила меня за дверь. Я не просил извинений, но она сделала это, а затем добавила, что это от Пака. Не ест эти сладости, потому что боится, что когда-то они закончатся, и она забудет о том, что он однажды своровал их для неё.       И, к несчастью, она забывает обо всём, кроме как раз таки Пака. Неделю назад ей звонили родители. Я позвал её к телефону, но она ничего не сказав, ушла в другую комнату. Я не решился отвечать за неё, но смс-ку от её имени всё же сбросил, расписав в ней, что как появится время, она им наберёт, а пока готовится к важному конкурсу. Я написал так, потому как верил, что к нему она оправится.       Кей убрала ладонь с земли, на которую опиралась, чтобы поправить попавшие на глаз кончики новых волос, которые росли под зрелыми, давно выросшими. Это дало мне повод вспомнить о ещё одном моменте, не выходившем из моей головы. Из переднего кармана Кей торчало не распакованное лезвие, которое если честно я хотел, чтобы она где-то потеряла, поскольку нет гарантии, что синий огонёк не вспыхнет над могилой Пака. А если вспыхнет, Кей твёрдо меня заверила, что собственноручно откроет для себя дорогу в другой мир и навсегда оставит этот. Поэтому, думать забудь Пак о том, чтобы стать грешником! Слышал меня? Не позволь ей это с собой сделать!       Параллельно мне вспомнился ещё один нервотрёпный случай, а их было немало, потому я произвёл не одну долгую, а ряд коротких тяжек, как бы по одной для каждой из тех случаев.       В один день, когда совсем недавно встало солнце, я уже с полным пакетом продуктов явился к Кей, застав за тем, как она набирает в шприц какое-то опиоидное вещество. И хоть я и ругал её за то, что она не закрывается, в тот день я был душевно этому рад. Иначе не войди я тогда к ней, как к себе домой, то разговаривали бы мы не здесь, а в больнице как посетитель с «родственницей», лежащей под капельницей… Я выбросил всю ту гадость из её квартиры, разумея, что она принадлежала Паку. Но Кей ещё посмела ляпнуть мне, что это её не остановит и она всё равно пойдёт и купит. А я, сорвавшись, наорал, что если увижу, что она ввела себе что-то такое или вовсе приняла таблетку или психотропный порошок, то изнасилую её. И, блять… подействовало. С тех пор она в сторону аптеки и не смотрит.       Кей вытянула руки перед собой и я, не раз видя это, понимал, что далее благому не бывать.       Я сделал последнюю тягу и, не потушив бычок, швырнул его в правую сторону, как раз когда Кей, находясь слева, встала и побрела за могилу к переднему краю конца обрыва.       Ждёт когда потемнеют руки, если отойдёт далеко на воображаемые двадцать километров от Пак Чимина, которые по логике должны были закончиться где-то там в море. Правда в том, что если до туда и доплыть, то ничего не случится. Но Кей была неугомонна. А я не хотел, чтобы она упала.       Я застал её в пяти метрах от края, подхватив за талию, и развернул к себе.       Глаза стеклянные, слёзы горячие, губы алые, что так и припал бы к ним своими губами. Но я здесь домогательств ради? Она скорее в море толкнёт меня, чем разрешит поцеловать в губы. А вот такое неоткровенное приобнимание и недавний поцелуй в щёчку она не воспринимает как что-то сердечное. Относит скорее к приветственному знаку культуры чуждой нашей. И я чуть-чуть этим пользуюсь. И ещё за это не отхватил.       - Он же вернётся? Чимин же не навсегда ушёл, верно?       Вот это её настоящее душевное состояние, остальное – ничто.       Я приблизился до этого опущенной рукой к талии Кей, случайно задев «браслет» на её руке. На самом деле это была цепочка, аккуратная и тоненькая, как и её ручка, на несколько раз обвязанная вокруг запястья. Кей сделали её на заказ из чернённого серебра с подвеской в виде голубой капли. Я сам заплатил мастеру, отвязавшись от её «я верну тебе за неё деньги» тем, что это запоздалый подарок на её двадцатилетие.       Едва я сплёл пальцы в замок за спиной Кей, как она уткнулась в меня носиком и вобрала в ладошки края футболки, крепко сжав их.       - Я просто недостаточно напугана, да? Потому он не приходит?       Я беспокойно прижал её к себе сильнее, подставляясь как пустой колодец для слёз, бесполезных мыслей и убивающих эмоций, да сам сжал веки, невмоготу смотреть вниз на бескрайнюю морскую воду.       Я не собираюсь вытеснять Пак Чимина из её сердца. Я просто хочу помочь ей. Видеть, что та, которая мне нравится, исцелилась. А потом отпустить. Потому что, если она не настроена впускать меня в своё сердце, то насильно в него я не полезу. Но и своё для неё никогда не закрою.