Среди множества линий

Хэ Сюань начал подозревать неладное с заметным опозданием. В свою защиту он мог бы сказать, что всё это произошло, будто снег на голову: однажды Ши Цинсюань просто переехал к нему с кучей вещей, посреди бела дня, когда ничто не предвещало беды, и в ответ на попытки не пустить его за порог с возмущением продемонстрировал графу «семейное положение» на своей страничке в фейсбуке. Графа указывала, что на данный момент он уже две недели как состоит «в отношениях». У Хэ Сюаня фейсбука не было, поэтому активная ссылка на его профиль не прилагалась — и этому Цинсюань, который и помыслить не мог, что Хэ Сюаня о смене статуса их отношений следовало оповестить лично, возмутился в отдельном порядке. Глядя в телефон Цинсюаня с чрезвычайно глупым видом, Хэ Сюань только тогда и узнал, что не просто вляпался в этого ужасного человека, а вляпался капитально — по самую макушку. Будто мало ему было бед! А ведь он с самого начала подозревал, что трахать этого избалованного сукина сына — плохая идея. Ши Цинсюань был хуже счетов за электричество и дней, когда в его квартире за неуплату отключали воду. У Хэ Сюаня было множество хороших идей, но, как назло, в процессе их реализации пришло осознание, что видеть Цинсюаня голым и с членом во рту ему хочется сильнее, чем публично его распять. В целом, одно другому не мешало — Хэ Сюань очень старательно убеждал себя в этом целых пять или шесть минут, прежде чем прижать Цинсюаня к стенке, — и могло даже приукрасить картинку (приукрасило в итоге только список его сокрушительных неудач). Поначалу Хэ Сюань планировал не только добиться исключения мелкого засранца из университета, где тот незаслуженно занимал его законное место, но и добиться публичной огласки — чтобы факт подкупа и обмана был широко известен, чтобы деньги этой семейки уже не могли так просто решать проблемы за чужой счёт. Хэ Сюань лишился возможности получить высшее образование, потому что его место в последний момент отдали мальчишке, чей средний балл был ниже на жалкие купленные четыре десятых, лишился возможности найти хорошую, «чистую» работу — лишился всего. В конце концов, на его учёбу и переезд семья в своё время спешно собирала деньги, набрала уйму долгов и даже заложила старый родительский дом за чертой города — и чего ради? Как так вышло, что вместо этого Хэ Сюань проводил вечера, помогая Ши Цинсюаню с домашней работой, позволял тому оплачивать аренду, засыпал с ним в обнимку и даже трахал так, будто чувствовал чувства, которых, по идее, и вовсе не должен был знать — всего этого он понять не мог, сколько ни ломал голову. Что жизнь его стала лучше, когда Ши Цинсюань появился в его жизни не теоретически ненавистной фигурой, а собственной лучезарной персоной, Хэ Сюань оспаривать и не думал. Стала, да ещё как. С практической точки зрения это был регулярный секс плюс явная экономическая выгода — а с другой тревожно маячило что-то ещё. Хэ Сюань понял, что именно, когда Хуа Чэн, на которого он, случалось, работал и который всегда наливал ему в долг у себя в баре, вдруг так удивился, что нечаянно облил его текилой. — Ты что — улыбаешься? — не поверил Хуа Чэн собственным глазам. Глазу. — В упор не видно? Зрение проверь, — беззлобно огрызнулся Хэ Сюань, который как раз читал сообщение от Ши Цинсюаня — тот в очередной раз попытался самостоятельно приготовить ужин и в очередной раз едва не уничтожил их несчастную квартиру. — Раньше у тебя таких привычек не водилось, — вкрадчиво заметил Хуа Чэн. — Выглядит просто ужасно. Что произошло? У тебя кто-то умер? — Хуже, — объяснил Хэ Сюань. — Придурок, с которым я живу, снова спалил наш ужин. Ответ был дурацкий, но Хуа Чэна почему-то устроил. Во всяком случае, в ответ он кивнул с выражением просвещённого понимания на лице. Чуть позже Хэ Сюань провёл эксперимент. Он встал перед зеркалом, уставился на собственную мрачную физиономию, почему-то уже не привычно бесцветную и осунувшуюся, а вполне себе похожую на физиономию обычного — живого! — человека. Не отрывая взгляда от зеркала, он подумал о Ши Цинсюане. Морщинка на лбу его зеркального отражения чуть разгладилась. Тогда он подумал снова и с ужасом увидел, как, подрагивая от попыток удержать улыбку, тянутся вверх уголки губ. После этого он полез за телефоном в карман, чтобы завести, наконец, эту чёртову страницу на чёртовом фейсбуке, которым даже не умел пользоваться. Вопрос о статусе следовало закрыть решительно — раз уж на третьем десятке лет проклятый, будь он множество раз неладен, Ши Цинсюань всё-таки научил его улыбаться.