Злодейка

      Маленькая Нели вопит и кидается, сплевывает чужую кровь и бьёт по мужским искусанным рукам, пытается достать до незнакомого лица и отчаянно тянет израненные ладошки в сторону разваленной хижины, в сторону закрытого тряпками тела и зовёт ещё не вернувшегося брата. Алая лента, некогда завязанная аккуратным бантиком на конце тугой косы, слетает и свёртывается кольцами на гнилой земле. Похититель ругается, зажимает слабое тельце в руках, как в кандалах, в которые вскоре и закуют сиротку. Грязная ладонь с какой-то тряпкой ложится на детское лицо, перекрывая доступ к кислороду. Нелли плачет навзрыд, пытаясь поймать воздух, цепляется за серые образы переулка, не желая терять сознания, но неизбежно смыкает покрасневшие глаза и затихает.       Пенелопа настежь раскрывает окно и чуть не перекатывается на улицу, голодно ловит ночную прохладу влажной кожей и трёт опухшие глаза.       Снова ей снится этот кошмар.       Пенелопа вспоминает ржавые, но ещё достаточно крепкие прутья клетки, перед глазами проносится как Нелли ищет в волосах алую ленту и с отчаянием опускает трясущиеся руки. Не находит.       Голову разрывает от детских воспоминаний, а мутный силуэт с лиловыми кудрями коротких волос заставляет ночами подрываться с постели и звать брата.       Пенелопа гремит ящиками, совсем не боясь быть услышанной, хватает кисти и скидывает с мольберта незаконченное полотно. Новое занимает свободное место, и Пенелопа, закрывшись на замок, да чтоб наверняка — подперев ручку стулом, пачкает белоснежный холст рубиновым — единственным любимым цветом.

***

      В глазах отца герцога — предрассветный туман. Кажется, вот-вот лиловые лучи рассеют муть, но серая стена настолько плотная, что никакой тёплый цвет не сможет её перекрыть. Он смотрит виновато и растерянно.       Взгляд Дерека подобен сковавшему речные потоки толстому льду. Под ним что-то есть. Возможно, мощные волны и пытаются вырваться наружу, но не выходит, и слой за слоем промерзает всё до самого дна.       Рейнольд — самый прекрасный и самый ненавистный из всех. Его глаза — неукротимая молния, безудержная вспышка ярости и света. В них горит синем пламенем жизнь и, пожалуй, Пенелопа была бы не прочь в нём сгореть. Ведь огонь всяко ближе ей зимней колючей стужи.       Три холодные картины она прячет под неприбранной постелью, ведь насколько бы прекрасны они не были, каждый день отражение своих пейзажей она видит в глазах приёмной семьи.

***

      На банкете шумно и душно, хочется сбросить давящие туфли и рвануть босиком в утренний сад, усыпанный алмазной росой.       Пенелопа вспоминает, как Нелли выбегала за город вместе с братом и матерью, как они мечтали оказаться как можно дальше от диких трущоб, как грубые пятки смачивала душистая роса…       Окружающий гомон принцесса Эккарт замечает не сразу. Сначала раздражается и недовольно морщит прямой нос. А затем на глаза попадается непередаваемый золотой блеск.       Наследный принц горит. Он ослепляет окружающих бездарей подобно солнцу, заставляет их отворачиваться, не позволяя языкам его пламени сжечь их до тла.       Блеск хрустальных люстр не сравним с сиянием его волос. Пенелопа пытается всмотреться в лицо, отыскать взгляд и замирает в восхищении: юноша… мужчина подобен дикому льву. Она видит неумолимую жажду жизни и свободы, взгляд скользит по величественной фигуре и вновь застывает на волевых глазах. В эту ночь её серая спальня окрасилась сиянием золотых свечей и красок.

***

Она и не надеялась встретиться с ним вновь, но, о боги, празднество в честь его Дня рождения не имела права пропустить. Алая ткань открытого платья заставляет братьев презрительно скривиться, а отца герцога — недоуменно сморщить лоб. Но ей плевать, лишь греет сердце неоспоримо королевский красный. Цвет его глаз. Пенелопа не может сдержать возмущения: чёртов второй принц, не солнце, всего лишь блеклый луч восседает на месте наследника. Пенелопа не может сдержать восхищения: когда перед ним распахиваются тяжёлые двери, она видит дикого льва, окроплённого кровью неудачливой жертвы. Она не удерживается и торопится в сад вслед за ним. Приставленное к горлу лезвие пугает лишь мгновение — девушка благоговейно выдыхает признания в любви. А красная полоса над коротким воротничком уже мало её волнует.

***

Пенелопа не может не налюбоваться: на него, на себя, на весь белый свет. Сегодня её День рождения. Совершеннолетие. Сегодня он встанет пред ней на колено и во всеуслышание назовёт своей невестой. Но все мечты рушатся, не успев лечь завершающими мазками на картине. В его руках, я не верю, не она, не ее он целует и не ей клянётся в любви.

***

Падая в отчаяние, Пенелопа вспоминала Нелли, такую же слабую и беспомощную. Года шли — она не менялась. Только вот если тогда из рабских цепей её вырвал герцог Эккарт, то тот, кто мог спасти её из плена богатых и равнодушных стен, спасать её не желает. Она подвязывает кудри алой лентой, его подарком, и подливает в бокал яд. «Пусть та из нас сегодня умрёт, кто действительно заслуживает смерти.» Отравленное питье на балу в честь помолвки Каллисто и настоящей дочери Эккарт достаётся ей самой.

***

Начиная цикл заново, Нелли выбирает улицу. Она не надеялась отыскать брата — когда-то уже молила герцога отыскать его, но безуспешно. Но голоду взаперти и покорности некогда любимым, теперь уже ненавистным людям она предпочла трудность дорог и возможность бороться. И только украденные кисти неизменно покоятся у сердца, а алая лента скользит между прядями косы.

***

Юноша раздражённо крутит в пальцах рукоять ножа. Карета неприятно трясётся, совсем не скрашивая долгие часы езды. Чёрт бы побрал эти семейные портреты. Единственная причина, по которой Рейнольд не плюнул на эту затею — Ивонн. «Братец, а знаешь, чего бы мне хотелось на День рождения? » Зажав между пальцами блестящее лезвие, молодой рыцарь недовольно отвёл в сторону ткань занавески, всматриваясь в простенькие домики, выглядывающие из-за завесы дождя. Сегодня его так и грызёт дурное предчувствие. Хотя это будет не совсем правда. Предчувствие не дурное, а будто бы… будто бы… А в прочем, Рейнольд не словоплёт, чтобы подбирать какие-то чудесные выражения. Поэтому он будет просто ждать. Раз что-то неприятно крутится и говорит о приближении… чего-то, значит, скорее всего, это будет просто что-то неприятное. Нежданное. Возможно… Нет. Не опасное. Но наверняка ужасно раздражающее. Забив на попытки описать собственные ощущения, Рейнольд вернулся мыслями к вчерашнему разговору с братом, с которого его и начало преследовать… предчувствие. —«Нэлла?» Это ещё кто? Рейнольд недовольно тянет розовую прядь и с сомнением вглядывается в бумаги. —Ныне талантливая и популярная художница, — Дерек укоризненно окидывает взглядом неряшливый вид младшего брата и возвращается к окну. Там Ивонн окунулась в цветы их сада и ловко плетёт пёстрые венки. На пледе три комплекта посуды: она их ждёт. —Женщина? На моей памяти нет ни одной, внесшей свой вклад в искусство не в качестве красивой картинки. — Не стоит сомневаться в её способностях. Она на хорошем счету у императорской четы… точнее… — Точнее? — Ей благоволит наследный принц и императрица. Встречаться с возможной женщиной Каллисто Регулуса — первого и наследного принца империи — Рейнольд желанием не горел. Но в качестве художника сестра захотела видеть эту… Нэллу. Просто потому, что она девушка. Просто потому, что интересно. Просто потому, что девочка, вернувшая тогда меня домой, представилась так же. А где гарантии, что эта… Нэлла, Господи, кто так детей называет, не является типичной фавориткой? И интерес императрицы ясен: кто ж воспримет всерьёз принца, падкого на женскую красоту. И станет слух пятном на белом мундире репутации наследника. Да и странная эта художница. Писем ей не отправишь: судя по тому, что судачат о ней, их она принципиально не читает, а использует как растопку для камина. Хочешь нанять — приезжай лично. Гонцов в дом не принимает, говорит, что чужакам хода нет. А дом этот на отшибе мира — за сутки то доберёшься, да готовься к далеко не первоклассным условиям. Дождь наконец прекратился. Выстукивая в окошко, как какой-то деревенский мальчишка, Рейнольд дожидается, когда ему наконец отворят дверь. В этот момент всплыла мысль, от которой и сам юноша опешил: «А похожи…» С кем похожи? Крупные кудри в закатных лучах горели алым. Прищуренные глаза стоявшего перед ним мужчины а разве не девушка? смотрели весело и, казалось, с вызовом: — Кем будете?

***

После дороги Рейнольд был уставшим и злым, тревога всё не унималась, сосала под ложечкой и щекотала рёбра. Если бы был в хорошем настроении на панибратство рослого парня он ответил бы в той же манере: к добродушным людям он испытывал слабость, то сейчас лишь на него мог выплеснуть своё недовольство, всячески выказывая пренебрежение. Но того, казалось, это лишь ещё больше забавляло. — Держи. Зло глянув на того, чьё имя рыцарь даже не потрудился услышать, после того, как представился сам, Рейноль сначала не понял, отчего этот переросток протягивает ему кошель. А потом дошло. Кошель то был его. Мужчина хохотнул и отправился в дом. — Прячь получше. Стащат — не заметишь. Уже находясь в тёплой просторной гостиной с чашкой чая в руках, Рейнольд оттаял и огляделся: в комнате он был один. Взгляд обвел помещение, улавливая мелкие детали: пятнышко от чашки на столе, использованные и чистые листы, лужица неоттёртых чернил на полу и золотые краски на стенах. Гостиная была обставлена со вкусом, но не очень богато. Под потолком закручивались деревянные узоры. Выглядело… уютно. — Нравится? Моя работа. Чуть не уронив от удивления чашку, Рейнольд глянул в сторону одного из входа в комнату. — Вы это, подождите-ка здесь, дорогой герцог. Сестра работает. Помешаем — тут всё лететь будет. Уж не обессудьте. И развёл в стороны руки, как бы говоря: «Ничего не поделаешь, браток, смирись». Пройдя в помещение, мужчина с лиловой в свете зачарованных камней откуда деньги взяли? копной волос уселся в кресло напротив. Рейнольд бы уже давно возмутился этому всему, только вот чувство, будто что-то прямо сейчас может произойти, стоит ему только заметить одну единственную деталь, всё нарастает. И он её нашел. Три картины. Три пейзажа. Туман. Промерзшая река. Гроза. И один портрет. Ивонн. Уже врываясь в мастерскую и как только нашёл? Рейнольд понимает, что вот оно. Рука девушки дрогнула, алой полосой перечеркивая крупное полотно, перекрывая золотые волосы и белый мундир. Вернее, она. Короткие лиловые кудри разлетелись, когда она повернулась к нему. — Пошёл прочь.