***
На рассвете «Распутная девка» взяла курс. Капитан пообещал команде, уже давно привыкшей к незаконной деятельности и развращённой дополнительным достатком, щедрую «прибавку к жалованию» и буквально склонил их к пиратству. Ни один не взбунтовался, а тех, кто был против, высадили в ближайшем порту. Военные мундиры были сохранены для вида, чтобы встречные корабли принимали их за судно британского флота. «Распутная девка» направлялась в сторону Средиземноморья. К Греции. К заливу в Эгейском море. К реке Стикс. К Уильяму Тёрнеру.***
В реальности, в той реальности, где Джек горячо поцеловал Уилла на глазах у матросов и скрылся в водопаде, боцман долго вглядывался в толщу воды, пытаясь понять, в порядке ли его капитан и не нужна ли ему помощь. Минуты тянулись и были похожи на часы, Тёрнер устал сидеть без дела, а внутри у него словно тревога затягивалась в тугой узел. Промурчав себе под нос «Удача при мне» голосом Воробья (это успокаивало, словно Джек всё ещё был рядом), Тёрнер тяжело вздохнул и медленным шагом побрёл чуть дальше по неровной тропе. Он отошёл совсем недалеко, чтобы мельком осмотреть остров, и скучающе глядел на диковинных птиц. Где-то он нашёл несколько кустов смертельно ядовитых ягод (подобные, к его удивлению, он видел ещё в Англии) и вскоре вернулся к водопаду. Матросы, сопровождавшие их сюда, уже развели небольшой костёр. Уилл уселся на землю чуть поодаль и задумался, изредка бросая взгляды в ту сторону, где исчез капитан, да прислушиваясь, нет ли где поблизости опасности. Прошло не больше часа, а Тёрнер ощущал мучительную тревогу и тоску. И несмотря на то, что капитан приказал не ходить за ним и ждать его здесь, Уильям решил, что с закатом, как только солнце коснётся горизонта, он отправится следом за Воробьём. В голову лезли страшные мысли. Джек ранен, Джек попал под жуткое проклятье (одно из тех, которые описывались в той книге), Джек убит… Уилл представил, насколько пуста станет тогда его жизнь, без голоса Джека, его улыбки. Тёрнер испугался, хотя и верил, что его капитан обязательно вернётся. Ведь он обещал. Осталось только немного подождать. Команда получила разрешение возвращаться, и матросы начали расходиться, а Уилл остался ждать. Он остался совсем один у догорающего костра. У воды было сыро, а потому огонь вскоре потух и не поддавался никаким попыткам зажечь его снова. Уже совсем отчаявшись, Уильям сидел спиной к водопаду и смотрел на горизонт, считая минуты до того, как солнце своим золотым боком коснётся линии моря, как вдруг услышал, что водопад зашумел немного иначе. Обернувшись на звуки всплесков, он увидел Джека. Мокрого, с потёкшей сурьмой, бледного, замёрзшего, будто всё это время тот неподвижно лежал в пещерном озере. На плече была сума, будто бы даже более полная, чем раньше. Джек стоял, не шевелясь, едва отойдя от водного потока, стоял и удивлённо смотрел на Уилла. Подойдя чуть ближе на негнущихся ногах, Тёрнер понял, что сурьма течёт по щекам Джека вовсе не от воды, а от слёз. Капитан плакал. Уилл оторопел. Он не мог понять, что случилось и что нужно сделать. Затем он словно опомнился и в два мига оказался рядом с Джеком. Уильям осторожно дотронулся до его запястий, скользнул ладонями по его предплечьям и удивился тому, как капитан замёрз. Было похоже, что он на самом деле все эти несколько часов провёл в воде. — Ты холодный как лёд… — прошептал он и поднял глаза. — Что с тобой? Эй… — Он аккуратно утёр капитану слёзы, а взгляд тревожно метался по лицу Джека. Уилл крепко, изо всех сил, обнял его, прижимая к себе и утыкая лицом себе в шею. — Всё в порядке. Я здесь. Всё в порядке. — Боцман не мог поверить, что у Воробья ничего не вышло, решил, что именно поэтому тот был так расстроен. Никогда ещё бравый капитан не огорчался своим неудачам столь сильно… Джек уткнулся в плечо Уилла и с трудом сдержался от того, чтобы снова дать волю чувствам. Он слишком долго скучал, слишком долго мучился, ощущая в сердце пустоту, слишком долго ждал этой встречи… и теперь словно вернулся домой, туда, где его сердце всегда будет спокойно. Внезапно Джек потяжелел у Уилла в руках — ослаб, тем самым напугав того. Капитан просто лишился чувств, а из его сумы, сползшей с плеча, со звоном на землю посыпались золотые монеты… Видимо, хитрец всё же ограбил перевозчика душ — лодочника Харона. — Джек! Уилл с заметным усилием удержал капитана в руках, а затем присел и взвалил его к себе на плечо, придерживая под коленями, обнимая за пояс и пошатываясь от тяжести. Зацепив горстку монет, сложил их обратно в суму и поплёлся к «Жемчужине», силясь понять, что вообще происходит. Идти с с горы к берегу было проще, чем подниматься, но несмотря на это к концу пути Уильям чувствовал, что ещё немного, и он сам упадёт без сил.***
Игнорируя все вопросы матросов и в особенности Гиббса, боцман зашёл в каюту, осторожно пронёс Джека через главную комнату, оказался в спальне и с облегчением уложил его на постель. Заперев дверь, Уилл вернулся и тихо, стараясь лишний раз не тревожить Джека, сел рядом и взял его за руку, аккуратно сжимая её в своих ладонях. — Джек… — тихо позвал он и коснулся кончиками пальцев щеки капитана. Тот пришёл в себя раньше, ещё когда Уилл поднялся на корабль, но открыл глаза только теперь. Ему было приятно чувствовать заботу, и эта помощь не была постыдной. В ней не было жалости — лишь любовь. Джек сжал его руку в ответ, прижал к своему лицу, уткнулся губами в тёплые шершавые пальцы и внимательно посмотрел на своего боцмана. — Ты… Знал бы ты, сколько я натерпелся… там. И врагу не пожелаешь… А ты… всё это время ждал меня, старого завистливого дурака, — его голос звучал хрипло. Джек принялся медленно целовать пальцы Уилла, поочерёдно касаясь губами каждого. Казалось, он сошёл с ума (в который раз), но взгляд был очень ясным и осознанным. Тёрнер в изумлении изогнул бровь, не понимая, что происходит. — Давай по порядку. Где «там» ты был? И чего ты натерпелся? Я хочу знать всё, — чувствуя себя семнадцатилетним дурачком, он зачарованно наблюдал за тем, как Джек целовал ему руки. — Там… Словами не описать, где я был. Я словно попал в другую вселенную, туда, где не было тебя… Точнее, ты был, но ты совершенно меня не знал. Можешь себе такое представить? — Наконец Джек всё же смог принять сидячее положение и лениво стянул с себя мокрую рубашку, в теле ещё была дикая слабость. — Время тянулось долго… Я… Уилл… поцелуй меня. Пожалуйста… Он закрыл глаза и вновь удобно улёгся на подушки. Решил стать спящей красавицей, видимо, или же захотел, чтобы теперь, когда он вернулся, это сделал именно Уилл. Почувствовав необъяснимую тоску то ли от сказанного капитаном, то ли от выражения его лица, Уилл всё же наклонился, и губы Джека обожгло горячим прерывистым дыханием. Тёрнер несколько долгих мгновений рассматривал его лицо и лишь потом мягко коснулся его губ, целуя, прикусывая и затем проводя по ним языком. Сам он устроился рядом, положив одну руку на обнажённую грудь. Уильям целовал его долгие минуты, которые длились вечно.***
Той ночью Тёрнеру снилось, что ему вновь семнадцать, что он снова оказался в Порт-Ройале, в какой-то мрачной многолюдной таверне за пустым столом, а рядом с с ним та самая ведьма с болот — Тиа Далма. Та рассказывала ему что-то про обряды, про плату, которая может оказаться непомерной, про британские корабли, про лорда Беккета, про сражения, в которых может проиграть тот, кто привык побеждать, про… Что-то, что Уилл не запомнил. Но вместо этого в его память чётко врезались слова ведьмы: «Он избрал судьбой своей тебя, а не богатство. Помни об этом». Затем перед глазами пронеслась жизнь, которой он никогда не знал и никогда бы не выбрал: у него словно была жена, ребёнок. Вот он на пышном приёме в доме… Губернатора? Вот он сидит на камнях и говорит с лейтенантом со странной фамилией, которая никак не запоминается… Уилл проснулся и резко подскочил на кровати. Была глубокая ночь, свечи давно погасли, а сквозь мутные оконные стёкла тускло светила луна. Уильям взглянул на Джека, который мирно сопел рядом. В отличие от него, капитану снилось что-то приятное, на его лице блуждала загадочная расслабленная улыбка. Тот не сдержался, навис над Джеком и горячо, быстро и голодно поцеловал его, чем и разбудил. Оторвавшись, Уилл тяжело дышал, его руки мелко подрагивали. — Приём в доме губернатора. Берег… Камни. Ты… — Начал задыхаться. — Табак! Ты предложил мне табак. Антильский, — бормотал Уильям, его взгляд беспокойно забегал, а лицо болезненно сморщилось. Сон был слишком явным и слишком походил на воспоминание, которого… никогда не было. Или всё же было? — Камни. Джек, ты… Я… — Он шумно выдохнул и откинулся на подушки, отчаянно вглядываясь в потолок, словно на нём могли быть написаны какие-то ответы. — Ты выбрал меня. Вместо всего, что у тебя было. Вместо всех сокровищ… Уилл слабо улыбнулся, прижимая руки к груди и сцепляя их в замок. Он снова и снова прокручивал картинки в своей памяти, медленно убеждая самого себя, что это лишь сон. Вскоре он совсем успокоился и начал приходить в себя. Уилл повернул голову к капитану, вопросительно заглядывая ему в глаза. Джек молчал, только ласково гладил его по лицу, как гладят котёнка — проводя большими пальцами по щекам. Он уложил Уилла к себе на плечо и прижался губами к его лбу, погладил по спине и плечам, растирая затёкшие во сне мышцы, и только кивал всему тому, что он говорил. — Тише, тише… — наконец прошептал капитан ему в волосы. — Теперь это всё нужно постараться забыть. Как и сон. А теперь… — Джек внимательно посмотрел на Уилла, затем поднял его лицо за подбородок и заглянул в глаза и как-то хитро улыбнулся. — Возьми меня… Уильяма нужно было хоть как-то успокоить, а лучшего средства, чем вымотать его нежностью, Джек не знал. Впервые он попросил о таком. Видимо, что-то в нём и правду поменялось. Теперь он не боялся доверять Уиллу. Тот удивлённо вскинул брови и хотел было что-то возразить, но Джек не позволил этого, целуя и ложась под него. Сердце Уильяма всё ещё бешено колотилось, словно готово было выскочить из груди, но постепенно, с каждым поцелуем, он успокаивался. С каждой новой лаской он забывал о страшном сне. С каждым тихим стоном из памяти Джека испарялись дни без Уилла. С каждым стоном, рычанием, укусом, толчком оба понимали, что они именно там, где и должны быть. — Джек? — боцман наклонился к уху Воробья и щекотно поцеловал, а затем прикусил мочку. — Ты знал, что я люблю тебя? — он плавно толкнулся и хриплым рыком вошёл до конца, слыша протяжное «Да». Довольно усмехнувшись, Уилл ещё раз поцеловал его и вернулся к прежнему ритму — быстрому и рваному. Когда всё закончилось: и стоны, и слова, и силы — и оба они лежали, пытаясь восстановить дыхание, у Уилла в памяти всплыли те слова из сна. «Он избрал судьбой своей тебя…» Уилл не был уверен, что возможно избрать свою судьбу. Однако он знал, что для Джека так называемое невозможное — всего лишь очередной вызов. Он знал, что никогда не забудет: Джек пожертвовал всем ради него. И он, Уильям Тёрнер, боцман легендарного судна «Чёрная Жемчужина», всегда будет помнить об этом и будет выбирать Джека своей судьбой. Вместо всех сокровищ этого мира.