Сара знает

— Ты никогда не сможешь быть уверена в этом на сто процентов, Сара. Нет, нет, нет, снова та же пластинка! Сколько можно уже?! Окунувшись с головой в свой шкафчик, будто страус, прячущийся от неприятностей, я упорно делаю вид, что ищу свою тетрадь, в которой по меньшей мере хранятся тайные замыслы агентов ФБР и карта секретных нефтяных месторождений. Волосы спутались от нервных поисков бог-знает-чего, а за моей спиной один за другим раздаются усталые вздохи. Стефани и её попытки переубедить мою ориентацию, дамы и господа. — Ну, что ты там возишься? Пошли уже! Выкатив в панике глаза, я пуще прежнего принимаюсь рыскать по своему шкафчику. Под раздачу попадает набор карандашей, подаренный Кэнди, несколько предметных тетрадей, учебник, фотка с родителями в Балтиморе и моя ярко-фиолетовая помада. — Сейчас, минутку, — нервно бормочу я. Прикосновение её руки к моему плечу заставляет меня нервно вздрогнуть и высунуть голову из своего убежища. Наши взгляды встречаются, и я понимаю: Стеф вот-вот обидится. С обречённым вздохом захлопываю шкаф. — Нет, ничего не нашла. Пошли на задний двор. — Я бы хотела поговорить в более укромном местечке. Это по поводу вечера. Боковым зрением замечаю ухмылку на её румяном лице. Хочется приставить к своему виску дуло пистолета и выстрелить несколько раз — чтобы уж наверняка. Стефани Уильямс была моей лучшей подругой с тех самых пор, как нас познакомил Люк. Поначалу я испытывала к Стеф какую-то совершенно фанатичную одержимость: её поведение, её стиль и её шутки очаровали меня с самой первой нашей встречи у ворот школы, но тогда я ещё не знала, что самолично рою себе могилу, позволяя нам с каждым днем все больше и больше сближаться. Это произошло, когда она осталась у меня с ночёвкой в третий раз. Стефани расчесывала мои волосы, когда вдруг отодвинула их в сторону и поцеловала меня в шею. Я отскочила, как ненормальная. В тот же вечер я узнала, что Стеф была в меня влюблена. Мы остались подругами, но несмотря на все договорённости, Уильямс не теряла ни дня, чтобы склонить меня на свою сторону. Иногда мне казалось, что от такого напора я скоро сдамся и сложу оружие, позволив ей делать со мной всё, чего пожелает её душа, как капризный ребёнок с тряпичной куклой. Такой исход событий пугал и настораживал, тем не менее, я не теряла надежды на светлое будущее нашей дружбы, которую я искренне ценила. Ведь в моменты, когда Стеф не пыталась пригласить меня на свидание, поцеловать или признаться в своих чувствах, мы были отличными подругами с общими шутками, пижамными вечеринками и помощью друг другу с уроками. За своими тягостными мыслями, я не замечаю, как Стефани действительно уводит меня как можно дальше от кафетерия и школьного двора. Ком застревает в горле, когда я вижу один из тёмных коридоров, ведущих в левое крыло школы. Взгляд мой испуганно скользит по тёмному помещению, перемещается на её довольное лицо, и я прижимаю к груди рюкзак, стараясь не выдать своей паники. — Стеф, нам лучше... Мои слова заглушает звонкая, как раскат грома, пощёчина. Мы со Стефани переглядываемся и снова устремляем взгляд в мрачную глубь коридора. Возбужденная таким развитием событий, подруга хватает меня за руку и тянет дальше. Мы тормозим одновременно, заметив чуть поодаль Адель, высокомерно задравшую голову, и Майкла, прижимающего ладонь к пылающей от удара щеке. Эта картина заставляет меня усмехнуться, на что я получаю тихий шлепок по руке от Стеф. Она шикает, чтобы я вела себя тише. — Адель, прекрати истерить, мы уже давно всё выяснили. К чему этот спектакль? — голос Майкла спокойный и завораживающий, как если бы он читал сказку ребёнку. Моринг скрещивает руки на груди и громко хмыкает. — Спектакль? По-твоему то, что я видела тебя с другой сегодня утром — это какая-то шутка? — нервно пищит она. Стеф рядом со мной закатывает глаза. Майкл прав: это действительно спектакль, а мы его невольные зрители. И хоть стоять за углом и подслушивать чью-то любовную драму претит всем моим принципам, я всё же навостряю слух и остаюсь неподвижной, наблюдая за тем, как Тёрнер предпринимает первую попытку свалить. Адель хватает его за предплечье. — Ты не хочешь объясниться?! — Объясниться в чем? Мы расстались этим летом, позволь напомнить. Или ты ждёшь, что я буду оплакивать наши отношения всю свою оставшуюся жизнь? Извини, у меня для тебя плохие новости. Моринг открывает свой густо накрашенный красной помадой рот. Я тихо посмеиваюсь, изо всех сил стараясь сдержать порыв вмешаться в их разборки и дать Майклу «пять». — Но ты... ты прямо на моих глазах обхаживал эту Бетани! — Это она меня обхаживала. Девушка не смогла передо мной устоять, мне что теперь, шорохаться от каждой встречной, как твой братец? Ох! Вот это поворот. Яростно стрельнув глазками в своего обидчика, Адель снова заносит руку над его лицом, но Майкл вовремя перехватывает запястье девушки. Стефани поворачивается ко мне и качает головой: кажется, она довольна таким исходом дел. — Не смей так говорить про моего брата! Ты — чёртов бабник, ясно тебе?! — Спасибо, — уголки губ парня ползут вверх в самодовольной улыбке. Он проводит ладонью по своим рыжим волосам. — Приятно слышать. Мы в унисон усмехаемся. Вообще-то, хоть и клеймо бабника автоматически закрепляется за самым популярным парнем в школе, Майкл Тёрнер полностью оправдал его право на существование. Во всяком случае, так гласили легенды и обиженный взгляд Бобби, устремленный на брата. — Иногда мне кажется, что тебе раз плюнуть любого в свою постель затащить — будь это парень или даже лесбиянка! — на этих словах Стефани выпускает удивлённо-недовольный вздох, а меня будто пронзает электрический разряд. — У тебя нет чувства меры, Тёрнер. Но сколько бы шлюшек ты ни оприходовал, ты всегда будешь думать только обо мне. И, изящно взмахнув своей рыжей шевелюрой, Адель устремляется прямиком в нашу сторону. Стеф хватает меня за плечи, и мы успеваем скрыться за последним шкафчиком как раз в тот момент, когда Моринг, точно ведьма на метле, пролетает мимо нас. А когда мы уже собираемся выйти из нашего укрытия, чтобы спокойно обсудить сложившуюся драму, по коридору беззаботно проплывает Майкл. На губах его играет лёгкая ухмылка, волосы взъерошены и переливаются на мелькающем из окон солнечном свете. Майкл Тёрнер выглядит так, будто выиграл эту жизнь. Я тихо вздыхаю и поворачиваюсь к Стеф. — М-да, Шекспир отдыхает, — выдаёт она с улыбкой. — Пошли, я хочу курить. Не выбрасывая из головы ссору Майкла и Адель, я послушно следую за лучшей подругой. Мы выходим за пределы школы, и она останавливается у забора, чиркая спичкой. Проходит секунда, и лёгкие клубы дыма заполняют пространство между нами. — Все парни — мудаки, — выплевывает Стефани. — Тёрнер прямое тому подтверждение. Зачем ему девушки? Он преспокойно может трахать самого себя. Вот, где искренняя любовь. Я тихо усмехаюсь. — Поэтому он такой качок. — Здоровее видали, — девушка делает очередную затяжку, а затем проводит ладонью по моему плечу. Всё моё тело сковывает напряжение: хочется заскулить и упасть ей в ноги, умоляя перестать делать это. — Неужели после увиденного ты ещё не разочаровалась в парнях? — Майкл — не единственный парень во всём мире. Есть и хорошие, не знаю, Дерек, например. Выгнув бровь, Стефани выпускает раздраженный смешок. — Только не говори, что тебе нравится Никсон. — Нет, конечно! — подняв ладони, защищаюсь. — Мне никто не нравится. — Это потому, что ты не можешь определиться со своей ориентацией. Ты знаешь, что подруга всегда готова подставить тебе свое плечо в случае чего. Трель звонка, доносящаяся из здания школы, заставляет нас обеих вздохнуть — меня в облегчении, а Стефани в разочаровании. Она тушит сигарету, бросает её в мусорный бак и хватает меня под руку, уводя в школу. Какое счастье, думается мне, что нам нужно в совершенно разные кабинеты. Иначе я не выдержала бы, клянусь, просто не выдержала бы очередных причитаний о своей ориентации, о надутых козлах-парнях и о надёжном плече лучшей подруги.

***

После третьего урока мы со Стефани договорились встретиться на заднем дворе школы. Она ждала меня за столом, и я облегчённо вздохнула, когда увидела ещё Бобби, Дерека и Кэнди. Они увлечённо обсуждали что-то, а когда я к ним присоединилась — мигом умолкли. — В чем дело? — с недоуменной улыбкой спрашиваю я, подсаживаясь к Стефани. Её ладонь в ту же секунду как бы невзначай касается моего колена. Втянув шею, я прокашливаюсь, и Стеф убирает ладонь. Кэнди ковыряется вилкой в салате, а Бобби и Дерек смотрят на меня, как на инородный объект. — Да что с вами такое? — Почему ты не сказала, что не пойдёшь на ночь кино? Ты же говорила, тебе нравятся автокинотеатры, — обиженный тон Бобби поднимает волну недовольства в моей душе. Я медленно поворачиваюсь к Стефани, на что она отвечает беззаботной улыбкой. — Но я собиралась пойти, — пытаюсь протестовать. — Я просто решила, что нам с тобой будет лучше провести время вдвоём, вдали от шума и обстреливания попкорном. — Но мы весь семестр планировали этот вечер, Дерек даже одолжил у отца пикап, — встревает Кэнди. Никсон улыбается девушке и накрывает её ладонь своей. Это заставляет Стеф наклониться к моему уху и едва слышно прошептать: — Кстати, ты ещё не передумала по поводу своей ориентации? От этих слов голова моя стремительно закипает, а изо всех отверстий, кажется, вот-вот повалит густой пар. Я уже готовлюсь выпалить на лучшую подругу всю свою ярость, когда боковым зрением замечаю проходящего мимо нас Майкла. Он улыбается каким-то своим мыслям и ловит на себе все восхищенные взгляды и один мой — обезумевший. Атрофированные остатки памяти вдруг какой-то неистовой силой выплескивают наружу слова Адель о том, что он с лёгкостью может сломить лесбиянку, и  вот надежда на спасение уже принимает свои очертания. Она выглядит так же, как и эта самодовольная ухмылка на его лице. — А ты? — вдруг как-то машинально произношу я, переводя взгляд на лучшую подругу. — Ты ещё не передумала по поводу своей?