Божественная комедия

Последнее время Ларин стал более спокойным, на удивление даже дружелюбным. «Неужели до этого его мучил недотрах?» - Первая мысль, посетившая чудную кудрявую голову. «Надо бы ебать его почаще…» - Последовала следующая. Раньше, когда на кухне, освещённой лишь рассветом, Онешко пил чай, Ларин за тем же столом нёс какую-то пессимистичную хуету, интересующую лишь его одного - разного рода рассуждения в виде заунывного монолога, чем портил настроение Юлику. На это подросток лишь кивал, время от времени пожимал плечами, когда в его сторону звучал риторический вопрос, но не перебивал. Никогда. Даже несмотря на свою азартность, желание показать собеседнику свою несогласованность, молчал – сил на высказывания не было. Сейчас, когда Юра входит на кухню утром, он видит двух приятных с виду парней, радушно ведущих диалог. Минутные счастливые улыбки, не вымученные взгляды - живая заинтересованность. Ларин будто бы стал чуть лучше, будто бы стал чуть приятнее. Такому Ларину благоугодно доверять, с таким Лариным хочется общаться. Юре хочется верить в это. И он верит.

*****

Звуки тяжёлых шагов отдают эхом, ударяются о пустые стены коридора. В школе в столь позднее время нет никого, однако что-то Юру тянет, оповещая о том, что Юлик всё же именно здесь. Ни один нормальный не оставил бы Юлия – какого-никакого, но друга, а уж тем более «подчинённого», человека, которого ты должен по сути защищать, один на один с дьяволом. Уму непостижимо! Правда и этому есть оправдание – Ларин изменился. Вроде как. Хованскому хочется верить в это. И он верит. Даже несмотря на то, что весомых причин на это не было, Ларин стал другим. Других путей Юра не видит – не хочет видеть – это его и погубило. В самом здании темно, разве что лучи садящегося солнца освещают холодные стены, попадая также и на белую плитку, шкафчики. Юра идёт вперёд по коридору, минуя двери, преследуя мнимую цель, идя по «ангельскому инстинкту». Ищет Юлика с Димой, желает узнать, какого это хуя это они оба забыли в школе в столь поздний час. - Юлик? – Юра останавливается у угла. Перед ним развилка, он поворачивает голову влево, где виднеются два силуэта. Один человек стоит на коленях, второй рядом скрестив руки и оба спиной к Юре. Хованский чуть жмурится, ведь прямо в глаза ему светят лучи солнца, исходящие из открытого настежь окна неподалёку, находящемуся впереди. От прохладного воздуха Юра чуть встрепенулся крыльями, после чего неторопливо направился, видимо, прямо к Онешко с Лариным. Чем Хованский подходит ближе, тем во рту пересыхает сильнее, тем колени начинают подрагивать чаще, а взгляд непонимающе бегать по… Трупу? Осознание врезается резко. Сначала в это не веришь, отрицаешь, не понимаешь, и только потом давишься жестокой реальностью. Если встать достаточно близко сзади Юлика, сидящего на коленях с опущенной головой можно рассмотреть тело совершенно неприметного парня, лежащего перед ним. У того перерезано горло, из-за чего добротная половина шеи неравномерно залита алой густой кровью. Хованский смотрит поражённо, не верит глазам. Хочет что-то спросить – открывает рот в немом вопросе. Ответ, на который всё же был услышан. Юра вдруг замечает дрожь рук Ларина, когда тот медленно поворачивает голову в сторону, томным взглядом замечает кудрявого рядом. Смотрит убеждающе, без капли страха или других эмоций. Время течёт предательски медленно, когда Дима поворачивается лицом к Юре. Подходит ближе, медленно змеёй скользит вниз по Юриной руке, ни капли, не опасаясь протеста, зная, что Юра его никогда не оттолкнёт, не нанесёт увечья, не прогонит. - Он просто оборонялся. – Поднимает чуть виноватый взгляд на Юру шатен. Ларин аккуратно касается Юриных пальцев, впоследствии нежно переплетая. Хованский бегает глазами по дьяволу напротив. Всё-таки один человек по вине Юлика убит, значит… Юра мигом сжал крылья, показывая страх и резко опустил голову вниз. Ноги оппонента бледны, еле видны, будто у призрака - Ларин начинает исчезать. - Одну душу я всё-таки забрал, так что… - Так и не заканчивает демон. Юра и Дима одновременно поднимают взгляды друг на друга. Ларин тяжело сглатывает, также мелко бегает глазами. Юра сжимает чужую руку крепче, принося боль не только себе. Совсем немного водит головой из стороны в сторону, полностью отрицая происходящее. «Нет, нет, нет, нет.» Хованского что-то разрывает изнутри, рвётся наружу, ломая все кости, вопит и кричит. Ларин потихоньку испаряется, и Юра даже не успевает насладиться последними секундами, понимая, что с демоном больше не увидится никогда, но чужую руку он всё ещё чувствует, чужой холод, так и никогда не превратившийся в тепло. Дима наклоняется заботливо, бережно касается тонкими губами чужой щеки, оставляя нежный, без капли похабства и пошлости поцелуй: - Глупый, глупый ангел…