Божественная комедия

В комнате душно, жар приятно облегает, обхватывает тело целиком. Ларин лежит на постели, лицом душно прижимаясь одной щекой к простыни. Сегодня они не то, что осквернят диван Юлика, они осквернят его кровать, да что уж, и собственную честь. - Блять, не медли... – Протягивает последнее слово Ларин. Как он докатился до подобного? Черт знает, и точно не сам Дима. «Дьяволы развратны, им похуй на пол человека, главное страсть и желание, что охватывает их рассудок с головой.» Хованский, пристроившись сзади медленно оглаживает выпяченный во всей красе практически белоснежный зад, обхватывающе проводит по мужским мягким ягодицам. Смущение. Желание и горький стыд. Они охватывают обоих целиком. Ощущение, что они делают что-то неправильное и неисправимое улетучилось, оставляя лишь похоть. - Терпи. – Произносит Хованский непозволительно спокойно, сдерживая последние частицы здравого рассудка. Он слишком долго этого ждал, чтобы просто выебать подставленный на растерзание зад. Дима в такой позе, что локти о постель стираются, со временем принося боль и коленям. Ебаный Хованский. Он обхватывает, кладёт ладони на мягкие ягодицы, ведет по теплой коже, отчего вверх устремляется тонкая струйка дыма, а на теле появляется ожог. Вдруг, в надежде до конца раскрепостить на следующие действия Хованского, Ларин толкается назад, так что теперь его ягодицы соприкасаются с оголёнными бёдрами доминанта. Хованский на это то ли скалясь, то ли улыбаясь, убирает ладони с пассии, Ларин задерживает дыхание в ожидании наконец-то быть блять выебанным, но Юра лишь ловко замахивается и хлёстко, оглушающе звонко бьёт ладонью по заднице, оставляя след. Дима глухо вскрикивает, от боли обиженно сводит бровки домиком, сжимает пальчиками простыни под собой, приоткрывает рот. Ларин прикусывает губу, до конца жмурится, после столь сильного и болезненного удара расслабляет ранее напряжённое лишь на доли секунд тело. Сопит, сквозь зубы, всё ещё закусывая губу, выдыхает: - Пожалуйста. - Уже блять умоляет. Хованский осматривает тело перед собой сверху вниз, попадая взглядом на лицо "мученика". Он по-злодейски гаденько улыбается: - Шлюха ебаная. - Говорит, хрипит. Грудь у обоих вздымается равномерно, глубоко, но это ненадолго. Юра проводит горячей рукой по не менее горячей спине любовника вверх, останавливается. Он надавливает, обжигая своим телом, Ларин инстинктивно ещё сильнее прижимается к кровати, распластавшись. Хованский также резво хватает подставленный зад и грубо, не жалея и совершенно не заботясь о Диме, бесцеремонно двигает к себе, устраивается поудобнее. Как бы Юра не хотел в глубине души относиться к нему с нежностью, в данный момент он понимает - как бы он сам не любил Ларина, тот все равно остается демоном. Интеллектуальным, красивым... Но демоном. По-другому с ними нельзя. Хованский еле держится, разум уже начинает плыть. Такая возможность. Ларин. Обнажённый Ларин - столь красивый Ларин сейчас перед ним. И Юра может делать с ним всё, что захочет. Секс – это охуенно. Но так ли, если сама природа против вашей связи, настолько, что при каждом касании остаются ожоги? Сейчас узнаем. Без смазки. На сухую. Ларин это заслужил. Хованский придвигается ещё ближе к сочному заду вплотную, кожу о кожу, пошло трётся стояком о сжатое колечко мышц, раздвигая ягодицы. Касание обжигает, Ларин вновь жмурится, вновь от боли сердится, смущается. Ебаный, ебаный Хованский! - Блять, Хованский… - С закрытыми глазами сквозь болезненные ощущения куда-то в пустоту лепечет, не надеясь на ответ. Юре больно, но не так, как Ларину. Юра опошлен, но не так, как Ларин. Хованский кусает губы, тяжело дышит, бегает взглядом по обнажённому манящему телу. Ларин жалок, он трётся о член Юры в ответ, в страхе получить снова по заднице, но продолжает пытку для обоих, так жарко вокруг, атмосфера давит, что Дима приоткрывает рот, мучается, скулит. Хованский мнётся, его бросает в холодный пот, чаша вот-вот переполнится, а накал эмоций нарастает. Ебаный Ларин. В какой-то момент в Хованском что-то щёлкает. Его обхват рук крепчает. Ларин выжидает, Ларин где-то в своей парадигме ожидает почувствовать Юрин член в себе. Ну что ж, сегодня он своё получит. Хованский в один момент останавливает трение, и Ларин ловко запрыгивает костлявой задницей на член, на самый конец, только попробовать, только почувствовать Хованского в себе хотя бы на мгновение. Дима сводит бровки домиком, жмурится, громко, продолжительно и похабно стонет. Хованский смотрит на шлюху насмешливо, он тонко улыбается, погружая член глубже в узкое отверстие, он не старается двигаться нежно, аккуратно – он грубо и мучительно медленно проталкивается в Диму, так же медленно приоткрывает в экстазе рот. Ларин узкий, Ларин горячий, в Ларина хочется входить всё глубже и глубже, не заботясь о ощущениях партнёра. Внутри Ларин обжигает, до боли сжигает, но Хованский не собирается сдаваться. Когда Юра вошёл на большую часть, прошло только три секунды, во время которых Ларин непрерывно жалостливо скулил, до того момента, как Дима начал насаживаться глубже, проезжается задом по скользкому члену и вновь чуть опускается, кусает онемевшие губы, сжимает простыни под собой, пока Хованский в некой эйфории пытается привыкнуть к сногсшибательным ощущениям. Спустя секунды Хованский от боли по-зверски скалится, обхватывает ягодицы партнёра, насаживает тощий зад, проталкивается сам. Дима подвывает, в уголках глаз выступают еле-заметные одинокие секундные слёзы. В нём будто пылает огонь. Боль резкая, будто разрезает изнутри, а наслаждение божественное.Так больно, но так приятно. Дима начинает мелко дрожать, но Юра всё ещё до боли сжимает хрупкую упругую задницу, насаживает на колом стоящий член, заставляет принять в себя полностью. Димочка сопит, Димочка продолжает обиженно, словно ребёнок, жмурится, а когда чувствует, как яйца оппонента оказываются прижаты вплотную, от отвращения скалится. Так отвратно, но так возбуждает. Ларин грациозно двигая тазом, не торопясь спускается, вновь насаживается, первым задаёт ритм, ускоряясь, он блаженно стонет вновь и вновь, бьётся о мошонку вновь и вновь, пока Хованский, не преодолев оцепенение и экстаз, живо ухватывает руками руки Ларин, под непрекращающийся ритм и недовольное сопение, обиженный скулёж, заводит их ему за спину, ухватывает впоследствии одной рукой, удерживает в районе поясницы кисти бледных костлявых рук, при этом надавливает, принуждает быстрее и глубже принимать в себя немалого размера весомый член. - Юра!.. –Буквально кричит на пике возбуждения Дима, когда Хованский свободной рукой шлёпает того, заставляет ускорится. Ларин отдаётся пошло и со вкусом. Хованский имеет жадно и с отдачей. Ларин до конца обмякает, как Хованский сам начинает жёстко размашисто вдалбливаться всё сильнее – Ларин глубоко дышит, волосы растрёпаны, открывает глаза – перед ними круги, взгляд расфокусирован, а Юра не унимается, всё продолжает ебать хрупкое тельце под собой. Дима что-то бубнит, что-то бессвязное лепечет меж губ, когда вновь от боли жмурится, жалостливо мычит. Вдруг Юра не продолжая вдалбливаться нагибается, всем весом надавливает на столь тощее хрупкое тельце под собой, окончательно придавливает разгорячённого Ларина к кровати. Он отпускает руки пассии, руку кладёт куда-то в район скулы Димы, принуждает повернуться в его сторону, что Ларин инстинктивно и делает, открывает глаза. Хованский похабно, абсолютно не стесняясь никого и ничего, скользко засасывает, ловко пробирается языком в чужой горячий рот, шатен охотно отвечает. Дима вновь отворачивается, Хованский покрывает мокрыми поцелуями всё, до чего дотягивается – за ушком, костлявую шею, немного попадает на ключицу, не особо широкие плечи, выпирающий позвоночник, пока Ларин открывает от контрастного экстаза рот. Хованский от наслаждения доминирования над таким недоступным дьяволом, снова ухватывает руки пассии, на этот раз вытягивает их вдоль кровати, вжимается ладонями, переплетает насколько это возможно, пальцы. Утыкается носом в шею стонущего любимого Димасика. Резко ускоряет темп, вбивается уже не столь размашисто, но достаточно интимно, скользко, снова и снова скользя в узкой заднице, всё ещё грубо, всё ещё не жалея. Оргазм достигает обоих нежданно – Ларин вырывает из цепкой хватки руки, ему хватает двух касаний своей рукой к члену, чтобы с заливистым стоном «Юрочка!» кончить, пачкая живот. Хованский кусает того за шею, Дима краснеет мычит, окончательно обмякает, теряет контроль над своим телом, Юра прекрасно это понимая, начинает вдалбливаться сильнее, дышит на зло громко прямо в ухо пассии, чувствуя, как вот-вот изольётся в любимое тело. В один момент, когда вбивается членом до конца, буквально до яиц, замирает, мигом кладёт руки на ягодицы любимого, сжимает, закрывает глаза и кончает, постепенно, хватает каждую секунду кайфа, упивается. Он облегчённый, размякший, тяжело дышит, Ларин же дышит ещё быстрее ещё резче, от того, какой вес его сейчас облегает. - Ненавижу тебя. – Произносит Ларин, не скрывая счастливой улыбки. Если Ларин не изменится после того, как его отымел ангел, то этого демона уже ничто не исправит.