Наш полумесяц

       В такие моменты атмосфера натянута, как канат. У всех присутствующих появляется ощущение, что достаточно шелохнуться или издать лишний звук – произойдёт взрыв. Повисает до свиста в ушах напряжённая тишина, не слышно даже дыхания. Будто все резко начали играть в игру: кто первый моргнёт.        Беатрис кажется, что у неё вот-вот закружится голова от нехватки кислорода и она свалится в обморок. Только этого не хватало, чтобы опозориться окончательно. Чёрт, да куда позориться сильнее?! Может, реально в обморок упасть? В былые времена же прокатывало у всяких девиц.        Дыши. Дыши.        Беатрис медленно вдыхает, чувствуя, как от напряжения всё сжимается в груди. От банального вздоха грудь едва не сводит болью. Паника ощутима каждой клеточкой тела, кончики пальцев дрожат, ноги словно ватные – ещё немного, и вовсе подведут свою хозяйку и позволят ей некультурно шмякнуться на пятую точку.        Спокойно. Спокойно.        Да какое к чёрту "спокойно"?! О, Богиня Аматэрасу, где же твоё покровительство?! Почему в жизни Беатрис то и дело случается что-то неадекватное?! Почему всё не может быть для счастья, а не испытаний?! Или дело в том, что Мотидзуки лишь на половину японка, а полукровок пантеон богов опекает не так трепетно?        "Хазама-сан, не порча… Проверь меня на проклятье, пожалуйста!" — мысленно всхлипывает Беатрис, так и пряча лицо в ладонях и испытывая рьяное желание без объяснений ломануться к окну на кухне, через которое благополучно можно свалить. Можно же притвориться, что ничего не было, правда? Ну пожалуйста!        Пока внутри Беатрис паника, боль, стыд и слёзы, снаружи она пытается сохранять спокойное выражение лица, хотя и чувствует, что выглядит ошарашенной: глаза слегка распахнуты в удивлении, приподняты брови, губы плотно сжаты. Беатрис кажется, что со стороны видно, что её мелко потряхивает.        Чего нельзя сказать о паре Акабанэ. Сквозь волны паники Беатрис отмечает, насколько Карма похож на своих родителей. Шелковистые красные волосы женщины свободно падают на плечи, ровно подстрижена чёлка. За густыми ресницами во взгляде светло-карих глаз вспыхивает интерес, и госпожа Акабанэ не может сдержаться – уголки накрашенных лёгким алым блеском губ так и растягиваются в заинтересованной ухмылке. И, чёрт побери, это ухмылка Кармы! Аккуратный нос, губы, волосы – определённо от матери Кармы. В то же время челюсть, скулы от отца… А также янтарные глаза, в которых у мужчины не прочитать никаких эмоций. Каштановые с рыжиной волосы зачёсаны назад.        Невольно – дело в привычке с выходов в свет – Мотидзуки оценивает и их внешний вид, и это определённо сбивает с толку. Дело в татуировках, а точнее в менди – роспись по телу хной, – но всех этих названий Беатрис не знает. Левую руку мужчины, а также правую руку женщины от предплечья до кончиков пальцев украшают одинаковые татуировки: замысловатые кружевные рисунки. Они плотно охватывают внешнюю сторону рук, спускаясь к ладони и обвивая кружевными кольцами и причудливыми узорами пальцы. Татуировки. В Японии. Где они ассоциируются с якудза, а оттого не почитаются и даже запрещаются. На горячие источники, бассейны, в большинство спортивных залов, пляжей и других мест в Японии с тату нельзя. Да и на работе, если заметят татуировку, могут сделать выговор. А у пары Акабанэ татуировки на всю длину руки!        "Может, не так страшно, что я в таком виде…" — аккуратно разводит пальцы и выглядывает из-за ладоней внутренняя Беатрис.        Одета госпожа Акабанэ в клетчатое мятного цвета платье в виде рубашки, выше колена, в мятно-зелёную клетку с коротким рукавом. Платье перевязано кораллово-красным индийским поясом с золотыми монетами, который обычно надевают для восточных танцев. И как Беатрис вообще не услышала их звон, пока спускалась? Господин Акабанэ в чёрных штанах с тёмно-красным ремнём и рубашке в клетку тех же оттенков зелёного, что у жены.        "Да какое «не страшно», Беатрис?! Ты в одной мужской футболке!" — внутри хватается за голову и приседает на корточки Мотидзуки, беспомощно скуля. — "Причём перед родителями своего парня! Которые даже не знают о твоём существовании! С которыми у твоего же парня не самые однозначные отношения!" — на Мотидзуки опускается тень отчаяния, она прокручивает в голове варианты того, что может сказать, сделать, но всё сводится к тому, что, в принципе, можно и дзигай совершить. Да даже это она сделать не может, потому что у неё нет кайкэна !       — Что я могу сказать… — бархатный голос Йоко разрывает тишину столь внезапно, что незнакомая девочка заметно вздрагивает, поднимая на неё взгляд едва уловимо испуганных насыщенно-зелёных глаз. — На пробравшуюся в дом воровку ты не похожа.        Кохэку кидает скептичный взгляд на жену, когда девочка из-за этих слов стыдливо краснеет, а Йоко на её реакцию расплывается в ещё более довольной улыбке. Не могла промолчать и не смущать девочку?       — Где Карма? — строже, чем собирался, спрашивает Кохэку и обращает на брюнетку взгляд пронзительных янтарных глаз.        Прекрасно. Госпожа Акабанэ уже насмехнулась над Беатрис, господин Акабанэ сейчас убьёт взглядом. Конечно. Она, молодая девушка, в доме парня в его футболке. Позор. Беатрис так и видит, как родители Кармы отрезают, насколько она невежественна и бесстыдна, Карма всерьёз над этим задумывается, всё плохо, всему конец.        Мысленно Беатрис таки совершает дзигай: перерезает себе горло воображаемым ножом, падает на спину, складывая руки на животе, и готовится ко встрече с Идзанами-сама в Йоми-но-Куни – Стране Жёлтых Вод или месте, куда уходят мёртвые.       — К-Карма вышел в супермаркет, — хрипловатым от напряжения голосом отвечает Беатрис, выдавливая из себя вежливую улыбку.        "Дура, чёрт подери, проблема ходячая, манерам тебя нахрена столько лет учили?! А поздороваться?! А извиниться за свой внешний вид?! Давай, угробь своё положение окончательно!" — пережив мысленную смерть и откинув воображаемый нож, внутренняя Беатрис подрывается на ноги, чувствуя, как страх и шок сменяются злостью на саму себя: даёт себе мысленную, но смачную затрещину: — "Либо ты перестаёшь тупить, либо… либо… Либо звоним Коро-сенсею и просим взорвать землю!" — на секунду Беатрис зависает… Идея-то… неплохая… — "Так, Беатрис. Это паника. Спокойно. Не надо землю взрывать".        Дверь открывается, отчего все присутствующие резко оборачиваются. Карма в джинсовых бриджах и тёмно-красной рубашке с коротким рукавом сохраняет завидный poker face, на миг замирает, окидывая взглядом родителей, и переводит взгляд на Беатрис. Родители Акабанэ отвернулись от неё, поэтому Мотидзуки изображает такое обречённое выражение лица, на которое только способна: её брови изгибаются домиком, шире раскрываются глаза и опускаются уголки губ. Карма буквально может прочитать написанное большими белыми буквами над её головой: "ПО-МО-ГИ!"        Карма даже не знает, издевательски хохотнуть с этого или скептично выгнуть бровь в вопросе: "Что за паника?"       — Что-то вы рано, — словно между делом кидает Карма, снимая обувь и проходя с пакетом к Беатрис.       — Ты не рад нас видеть? Или нам стоило тебя… предупредить? — мягко тянет Йоко, прожигая спину сына любопытным взглядом.        Карма закатывает глаза. Он знает, что иногда в маме просыпается азартный человек, с которым даже его отец спорить лишний раз не будет. Правда, происходит это редко, а, если уж происходит, Карма предпочитает не лезть. Но как не лезть, если ты и есть причина азарта матери?        Подойдя к Беатрис и мельком встретившись с ней взглядом, Карма иронично выгибает бровь и ухмыляется уголком губ: "Всё же ты трусишка~", Беатрис, скрываясь за фигурой Кармы, недовольно прикусывает губу и слегка щурит блестящие возмущением глазки: "А окажись ты на моём месте, Акабанэ!" Нашла, чем напугать. Ухмыльнувшись, Карма оборачивается к родителям и насмешливо вздёргивает подбородок:       — Было бы неплохо. Я бы знал, что нужно взять продуктов на четверых.        Йоко сдерживает волну возмущения – ты глянь, как тему переводит! В кого он пошёл вообще? Йоко и Кохэку – ангелы. А тут стоит маленький дьявол и увиливает от ответа!        Кохэку задумчиво слегка прищуривает янтарные глаза. Интересно, намеренно ли Карма сейчас встал так, что буквально закрывает своими плечами от них девушку? Старший Акабанэ – мужчина под метр девяносто – стоит чуть сбоку, в отличие от жены, поэтому немного видит брюнетку. В частности, что она наклоняется ближе к их сыну и невесомо бьёт кулаками по спине. Уголок губ сына издевательски приподнимается – и почему Кохэку не удивлён? Даже в такой ситуации Карма не может не поиздеваться над человеком. А ведь растерянность девочки понятна и оправдана.       — Карма, — привлекает Кохэку внимание сына и скрещивает на груди руки. Карма переводит на него взгляд, и ухмылка становится прохладнее, — не представишь нам девушку?       — Это может подождать? Мы ещё не завтракали.       — Тогда все вместе и позавтракаем, — кивает Йоко. — Что вы хотели приготовить?        Карма расплывается в ухмылке, и Кохэку замирает, встречаясь с сыном взглядом. Не смей. Ты не скажешь такое матери.       — Мы хотели приготовить пиццу~ — прикрыв глаза, Кохэку отклоняется назад.       — Что? — Беатрис непонимающе хмурится: с чего вдруг так резко изменилась интонация матери Кармы? Тут вспоминает… Кажется, Карма говорил, что мать строгий приверженец ПП… — В моём доме, молодой человек, не будет пиццы или любого другого фаст-фуда.       — Она домашняя, не считается~ Почти что окономияки~       — Это тоже фаст-фуд, — остаётся непреклонна Йоко. — Я сама приготовлю завтрак.        Карма едва успевает открыть рот, как Кохэку вмешивается – не спорь ты с матерью, что ж не так с твоим характером.       — Не задерживайтесь, — младший Акабанэ встречается взглядом с отцом, после чего на его слова закатывает глаза.       — Давайте~        Оставив пакет, он берёт за запястье девушку, которая, кажется, хотела поклониться, и уводит за собой наверх. Сощурившись, Кохэку бросает:       — Девочка явно мазохистка.        Йоко, вновь расплываясь в своей улыбочке, облокачивается ладонями о плечо мужа и заглядывает ему в глаза:       — Ты просто не можешь принять тот факт, что Карма, с его характером, нашёл себе девушку.       — Эти слова сейчас озвучила ты, — замечает Кохэку.       — Я озвучила то, что ты подумал, когда увидел красивую брюнетку в футболке нашего сына~        Кохэку кидает взгляд в сторону лестницы. У девочки, как ему показалось, есть иностранные черты лица. На первый взгляд, обычная японка, но у японок, как правило, не особо выдающиеся скулы и щёки, чего нельзя сказать о брюнетке. И у глаз японок достаточно широкий разрез глаз, что не так выражено у этой девушки. Да и она вполне высокая: если бы выпрямилась, наверняка была бы выше плеча Кармы.        В одной футболке Кармы… Кохэку действительно не допускал, что его сын со своим характером так рано начнёт встречаться с девушкой. Зная, что о нём в школе говорят… девушки от него шарахаться должны. Он же девочку не шантажирует? Их сын хулиган, но, вроде как, и слабых защищает. Над девочкой же не будет издеваться, правда?       — Акабанэ… — привлекает внимание мужа Йоко, что напряжённо замерла, когда прокрутила в голове свои же последние слова. — Они же предохраняются, да? — Кохэку и Йоко встречаются взглядами, зависая на этом немаловажном вопросе. Заметив ступор мужа, Йоко слегка отклоняется. — Не говори, что ты не рассказывал Карме о контрацепции... — не менее завидный poker face Кохэку. — Акабанэ!       — Ты сказала, не говорить.       — Ему пятнадцать, а ты не рассказывал ему о контрацепции? — настойчиво наседает Йоко.       — Когда мне надо было с ним об этом говорить? — избегает взгляда жены Кохэку. — Мы в разъездах, я слишком занят, а у него отвратительный характер.       — У него твой характер! Да ещё и любовь к вредной пище у него определённо от тебя! Ох уж эти гены, — и это ему говорит самая азартная женщина в его жизни? Наступит день, когда он не останется в виноватых? Кохэку едва переводит взгляд на жену, как она отходит, складывая под грудью руку, второй локтем опираясь на первую и поднимая палец: — А я говорила, что нам надо вернуться к сыну!       — Ты хотела вернуться, чтобы успеть собраться в круиз, который предложила тебе подруга, — колко напоминает Кохэку, изгибая бровь.       — А ты даже ради этого возвращаться не хотел. Видишь? Снова ты виноват, — отмахиваясь от Кохэку, направляется на кухню Йоко. — Хоть бы извинился, Акабанэ, ни стыда, ни совести.        Йоко уходит, оставляя Кохэку с дёргающейся бровью стоять посреди коридора. В жизни с Йоко он сталкивается с двумя состояниями: слава Сансаре, что он украл её у семьи и женился на ней, и, о, Сансара, какая карма повлияла на его судьбу, заставив его украсть её и жениться на ней?        Зайдя на кухню, Кохэку облокачивается о косяк и скрещивает на груди руки.       — Иногда я хочу подать на развод.        Кохэку привычно говорит жёстко, почти грозно. Однако, зная мужа, как облупленного, Йоко и бровью не ведёт и беспечно пожимает плечами.       — Я бы сама подала, но ты же этому обрадуешься?       — Ты этого не допустишь ни под каким предлогом? — сухо выгибает бровь Кохэку, сверкая взглядом янтарных глаз. — Не помню при заключении брака условия, что ты будешь рушить мою жизнь.       — Ты первый начал~       — Снова я виноват?       — Не я же~       — В кого, ты сказала, пошёл Карма?       — Точно не в меня!

***

       Помыв руки и сполоснув рот, Карма заходит в спальню… Где останавливается, пялясь на сидящую на полу в w-образной позе Беатрис, что панически открывает что-то на телефоне. Подойдя к ней со спины и заинтересованно наклонившись, Карма заглядывает в её телефон, где она открывает контакт Хазамы. Хмыкнув, Карма берёт из рук Беатрис телефон, выпрямляясь, отчего она резко выдыхает и вскидывает на него взгляд, рефлекторно потянувшись за своим телефоном.       — И зачем тебе Хазама-сан?       — Ну Карма! Это очень важно.        Кажется, она успела в панике растрепать себе волосы, как зашла в спальню, потому что сейчас, лохматая, с широко-распахнутыми в растерянности глазами Бетс выглядит как самый настоящий взъерошенный воронёнок. Ещё немного, и Карме реально прицепится для неё прозвище, придуманное Тэрасакой – кто же знал, что он способен выдать что-то подходящее. Не совсем у него пусто в голове.       — И что же важно? — усмехается Карма.       — Ну… — Беатрис опускает руки за спину и переносит на них вес, чтобы подтянуть к себе ноги и обхватить коленки, утыкаясь в них носом. — Как проверить, есть ли на мне проклятье…        Повисает тишина. Карма молчит, ожидая, что Беатрис скажет, мол, пошутила. Но она молчит тоже. Не сдержавшись, Карма рассмеялся, на что Беатрис показывает ему язык.       — Тебе смешно, а у меня жизнь рушится.       — Твоя жизнь рушится из-за встречи с моими родителями? — насмехается он, на что Мотидзуки возмущённо прикусывает губу. Нет, ну он будто не понимает!       — Я не встретилась с твоими родителями. Я столкнулась с ними в одной футболке. Несовершеннолетняя девушка в одной футболке в доме парня… — запустив ладони в волосы, Беатрис начинает трепать их. — О, Ками, позориться сильнее уже просто некуда! Репутации конец! Отец точно сказал бы, что замуж никто теперь не возьмёт!        Карма вскидывает бровь и ухмыляется. Он тут шутка какая-то? За кого она там замуж собралась? Расплывшись в клыкастой лыбе, Карма наклоняется к Бетс и проникновенно тянет:       — Это намёк?~       — Что? — Беатрис на секунду отвлекается и поднимает взгляд. Сталкивается с лыбой Чеширского кота Кармы и прокручивает в голове свои слова…. Ой… Краска заливает лицо Беатрис до кончиков ушей, и она тут же отрицательно качает головой. — Н-нет же, я не это!…       — Да?~ Тогда за кого ты там замуж собралась?       — Да Карма, я не… Ох, у меня с тобой сердце однажды не выдержит! — спрятав лицо в ладонях, прячется за волосами Бетс, и Карма едва сдерживает дикий смех, показательно разочарованно разводя руками.       — Женщины такие подлые создания~ Открываешь им душу, а они замуж за кого-то там собираются~ — вскинув взгляд, видя озорной блеск в глазах Кармы, понимая, что он просто провоцирует её, Беатрис не сдерживает ироничной усмешки:       — А, так у тебя есть душа? — оскалившись, Карма в тон интересуется:       — А у тебя сердце?       — Сволочь ты, Карма.. — усмехнувшись, Карма тянет:       — Не я непонятно за кого замуж собрался~ — Беатрис фыркает и опускает взгляд, отрезая:       — Кроме тебя, мне никто не нужен.        Акабанэ снова начинает тихо смеяться, странно чувствуя приятное тепло от слов Бетс. Забавно, как она переживает о том, как выглядит в глазах его родителей. Будто для него это что-то значит. Да и, на самом деле, его родители не такие консервативные люди. Есть какие-то старомодные взгляды, но, по большей части, они те ещё эпатажные личности. Карма бы скорее советовал ей готовиться к допросу от мамы – она тот самый человек из фильмов, который допросит с пристрастием пару об их знакомстве, первом поцелуе и далее-далее-далее. Когда его обычно дающую слово мужу маму что-то цепляет, настаёт черёд отца молчать и смиренно позволять жене делать всё, что она хочет.        Его мать способна превратить патриархат в матриархат, а отец и не против время от времени менять роли. Чего не отнять, Карма не помнит, чтобы родители ссорилось. Их брак можно назвать не просто удачным, но и ярким, страстным, счастливым. При появлении разногласий Йоко и Кохэку садятся рядом друг с другом и погружаются в обсуждения. Однажды Карма был этому свидетелем. Он не знал, о чём речь, просто слышал, что родители спешно спускались в гостиную. Движимый интересом, маленький Карма последовал за ними – так он стал свидетелем, как напряжённые родители сидят рядом и.. слушают друг друга. Они пытались в первую очередь не компромисс найти. Они пытались понять, что чувствует партнёр. На следующее утро родители раньше, чем планировали, сорвались во второй медовый месяц, да так неожиданно, что гувернантка ещё не успела прийти.        Пожалуй, родители Кармы – это те редко встречающиеся люди, которые по-настоящему живут друг другом. Говорят, это неправильно. Помимо партнёра должны быть друзья, работа, хобби. Карма и сам считает, что так друг от друга должно начать тошнить. Но вот, они срываются в очередное путешествие только вдвоём. Йоко и Кохэку просто нельзя представить друг без друга. Они настолько поглощены своими отношениями – путешествуют, работают, пробуют новое, и всё вдвоём – что другим нет места в их жизни. Наверное, это должно удручать. Карме же, наоборот, страшно представить, что такие яркие родители постоянно бы возились с ним. Слишком Карма ценит своё личное пространство, чтобы сутки напролёт наблюдать азартную маму – а судя по фото с путешествий, это дома она старается быть милой тихой японской женой – и любознательного отца, который, чем-то заинтересовавшись, промоет все мозги новой информацией.        Одному хорошо. Единственное… Если бы при своём отношении родители не пытались ставить какие-то условия.. Для Кармы слышать нравоучения тех, кто даже не будет рядом, когда он рискует сорваться с обрыва, неубедительно и совершенно неуместно.        Ладно… Сейчас у него другая маленькая проблема, которая сидит и накручивает себя.       — Тогда только моё мнение и должно тебя интересовать, — закрыв контакты и заблокировав телефон Бетс, кладёт его на стол Карма.       — Дело же не только в этом… — Беатрис устало вздыхает и отпускает колени. — То, как это всё выглядело… Это неприлично..        Усмехнувшись, Карма выгибает бровь и подходит к Бетс со спины, присаживаясь на корточки, цепляя её волосы и убирая их на правый бок. Сам наклоняется к её шее, опаляя горячим дыханием:       — Напомнить, что ещё неприличного мы делали? — Беатрис автоматически подаётся спиной к Карме, давая ему больше простора, чем он пользуется, кусая её до характерного следа и болезненного вздоха. — Или даже показать?       — Но.. Просто… Если я им не понравлюсь?.. — закрыв глаза, тихо выдыхает Беатрис, на что слышит насмешливый хмык Кармы. — Что ещё? — скользит в её голосе недовольство.       — Забавно~       — И что же?       — Я думал, так только в фильмах говорят.        Беатрис не успевает среагировать, как его рука уже скользит под футболку и тянет назад. Она хватается за плечо Кармы, когда он отклоняется, чтобы опрокинуть её на спину и нависнуть сверху, при этом телом находясь не над ней, а сидя рядом, Беатрис при этом лежит на спине, держа ноги согнутыми в коленях. Она едва успевает приоткрыть губы, чтобы сказать что-то, как Карма нагло затыкает её поцелуем. Ладони Беатрис опускаются ему на плечи, но и здесь красноволосый садист не сдерживается. Перехватив девичьи руки за запястья, Карма фиксирует их над её головой, кусает за губу, впивается пальцами свободной ладони в рёбра Бетс, ловя губами рваный вздох на грани боли и страсти.        Хах, и где же та нежность с первой ночи? О, Карма умеет быть нежным. Но чем дальше, тем более несдержанная грубая страсть проявляется, каким-то образом причиняя такую тонкую боль, которая кажется необходимой и желанной. Беатрис так хочет коснуться его, но в этот момент он просто берёт своё, выбивая из колеи каждым новым жестом. Тело так податливо реагирует на его прикосновения, что Беатрис уже не держит в голове мысль, что этажом ниже родители Акабанэ.        В его руках Беатрис забывается. Появляется чувство, что Карма хочет обладать ею полностью: её телом, жестами, взглядами, мыслями, чувствами. Он не будет ограничивать её, но каждым наглым действием и безоговорочным словом даст понять, какое место занимает во всех аспектах её жизни. Карма не против её переживаний о его родителях, пусть они и должны быть ей посторонними людьми. Это ведь её чувства. Но… Он посягнёт на эти чувства своими несдержанными поцелуями, бесстыдными прикосновениями под своей же футболкой на её хрупком теле. Ему нравится разнообразие чувств, которые Бетс может ему демонстрировать. Особенно ему нравится, когда эти чувства вызваны им.        У Беатрис кружится голова от нехватки кислорода, Карма вдыхает через нос, идёт дальше, сплетая их языки, задирает футболку до неприличного, сжимает грудь. Тело легко дрожит от жара, она слегка выгибается в спине, крепче сжимает коленки. Тянется за Кармой, когда он отстраняется, но он всё также ограничивает её движения, держа над головой руки. Медленно проведя языком по своим губам, Карма довольно щурится и наклоняет голову набок.       — А, точно. Родители же просили не задерживаться~ — он с садистской лыбой смотрит на её красное от возбуждения лицо, следит за тяжело вздымающейся грудью. — Кажется, ты об этом уже не переживаешь~ Вот и прекрасно. Я пойду вперёд.        Отпустив Беатрис, Карма, будто ничего и не было, поднимается и опускает руки в карманы, направляясь к двери. Продолжая почти что раздетой лежать на полу, чувствуя себя максимально дезориентировано, Беатрис так и прожигает спину чёртового садиста взглядом.       — Я тебя ненавижу… — от всей души горячо шепчет она, едва приходя в себя.       — Не-а~ — открыв дверь и обернувшись, Карма ухмыляется и невинно тянет: — Ты меня любишь~        Напоследок показав Беатрис язык, Карма выходит и закрывает за собой дверь.        Обречённо застонав, Беатрис прячет лицо в ладонях. Да, все переживания на время вылетели из её головы. Зато тело горит, она вся красная – ну и как в таком состоянии спускаться к родителям своего парня?!       — Надо сходить помолиться в храм, глядишь поможет… — тихо бурчит себе под нос Беатрис, наконец-то находя силы подняться.

***

       Игнорируя вполне прямолинейный взгляд отца, Карма усаживается за стол, копаясь в своём телефоне и слушая позвякивание монет пояса мамы. Йоко кидает нетерпеливый взгляд на сына, что явно не торопится рассказывать, как та симпатичная девушка оказалась в их доме в его футболке. Ну ничего, просто так она их не отпустит. На лице Йоко появляется ничего хорошего не предвещающая ухмылка.       — Карма, где шафран, который я тебе привезла?       — Мм? — отрывается он от телефона. — Зачем тебе?       — Готовлю нам индийский завтрак, — пожимает плечами Йоко. — Самоса с картофелем и перчиком Чили и пакору: хотела в кляр добавить шафран и имбирь.       — Хочешь потратить шафран на простой завтрак? — усмехается Карма.        Йоко резко разворачивается – звенят монеты – и подходит к сыну, наклоняясь к нему и заглядывая в глаза.       — На завтрак с твоей девушкой~ — почти что пропела Йоко. — Когда ты собирался нас познакомить?       — Я собирался? — флегматично уточняет младший Акабанэ, показательно подпирая голову кулаком и глядя в телефон. Но Йоко на это не менее певуче тянет:       — Значит, мы вернулись вовремя~        Карма и Кохэку тихо хмыкают с того, что у Йоко всегда всё звучит так, будто она задумывала это с самого начала. А дело-то во всего-навсего нечеловеческой удачливости госпожи Акабанэ.        Краем глаза Кохэку сразу замечает движение и переводит взгляд на тихонько заходящую девушку, следом за ним её замечает и Йоко. В лёгком светло-красном платье без выреза, чёрные волнистые волосы послушно лежат на плечах, груди и спине девушки, почти доставая поясницы. Она вежливо улыбается, складывает перед собой руки и кланяется.       — Извините мой неподобающий вид.        Карма тихо фыркает. Кохэку выгибает бровь. Где Карма нашёл со своим характером эту вежливую девушку?       — Я Мотидзуки Беатрис. Пожалуйста, позаботьтесь обо мне.        Мотидзуки… Кохэку знает эту фамилию. Старший Акабанэ всегда соблюдает свой утренний ритуал: первые пятнадцать минут после пробуждения он читает новости, отслеживает котировку акций. Среди разной информации он точно не раз видел имя "Мотидзуки Иуоо". Не его ли она дочь?       — Акабанэ Йоко, мама Кармы, — вперёд мужа приветствует Мотидзуки красноволосая, — а это Акабанэ Кохэку. Пожалуйста, зови меня "Йоко", — Беатрис с улыбкой кивает, как госпожа Акабанэ мягко обнимает её за плечи, сбивая с толку таким неожиданным вмешательством в личное пространство, и тянет к столу. — Значит, Мотидзуки-чан? У тебя интересное иностранное имя.        Сказала женщина, которая назвала своего сына "кармой"…       — Спасибо.        Беатрис садится за стол и встречается взглядом с пристальным взглядом Кохэку. "Я ему не нравлюсь, да?" — напряжённо думает она. Рядом, между Кармой и Беатрис, демонстративно спиной к сыну, садится Йоко. Карма выгибает бровь и встречается взглядом с отцом.        "Она теперь принципиально будет так делать?" — спрашивает взгляд Кармы.        "Не спорь", — хмуро отвечает взгляд Кохэку.       — Итак, как вы познакомились с Кармой? — ухмыляется Йоко, заглядывая в зелёные глаза девочки. Не теряя улыбки, она отвечает:       — Мы учимся в одном классе.       — Ты тоже из класса Е? — удивлённо приподнимает брови Йоко. — Как ты туда попала? Явно же не как Карма.        Акабанэ-младший не сдерживает смешка и клыкасто ухмыляется, тут же ловя вопросительные взгляды родителей и предупреждающий взгляд Беатрис, так и кричащий: "Только заикнись о списываниях и драках, ты же знаешь, я тут не совсем при чём!"        Когда Карма и Беатрис только начали общаться в классе Е, Карма поинтересовался, правда ли, что о ней говорят. В конце концов, списывание – худшее, что можно выкинуть, по меркам школы. Не говоря о том, что, хотя в сторону Е-класса жестокость слабо наказуема, сами по себе драки среди учеников главного корпуса остаются запретом. А ведь Карма видел в главном корпусе Беатрис, что влезла в потасовку. Как оказалось, она просто заступилась за учеников класса Е, когда не знала о системе. Никаких систематических драк никогда не было. Тогда Карма скептично отнёсся к её словам – зачем кому-то так её подставлять? Но.. Потом нашёл этому много причин. Происхождение Беатрис – то, что она полукровка. Заступничество за класс Е – даже если это было один раз. Общение с Асано, хотя и неясно, чего его обожательниц так переклинило.       — Моя оплошность, — чуть улыбается Беатрис, привлекая внимание родителей Кармы, — попала в очень неоднозначную ситуацию.       — Я совсем перестала понимать, за что попадают в класс Е, — негромко говорит Йоко, после чего подпирает кулаком щёку. — Думала, из-за оценок.       — Я учусь не так хорошо, как могла бы, — заправив прядь волос за ухо, задумчиво опускает взгляд Беатрис, — но на последних тестах я заняла 9 место.       — Так это прекрасно! — искренне отзывается Йоко, после чего невинно улыбается, прикрывая глаза. — Наш умник занял 13-ое.        Карма заторможено моргает, едва осознавая, что… Опять?!       — Твоя девушка учится лучше тебя, — поддерживает Йоко Кохэку, сохраняя при этом беспристрастный вид – и лишь в янтарных глазах мелькает насмешка. — Ты расслабился.       — Совсем расслабился, — кивает Йоко, отчего конкретно страдает самолюбие Кармы и его лицо вспыхивает краской. С дёргающейся бровью он опускает взгляд, позволяя чёлке прикрыть глаза. — Вот так и живём, Мотидзуки-чан, — оборачивается Йоко назад к Беатрис, что так и замерла, пялясь на то, как родители Кармы дружно его стебут. — Он у нас умный мальчик, но сколько юношеского максимализма.       — А главное, бараньего упрямства, — кивает Кохэку.        Есть такое… Иногда решил что-то, не пробьёшься и не докажешь. Упрямый, что Беатрис чувствует себя самым неконфликтным человеком, а она тоже умеет быть упрямой. Беатрис молчит, но тут встречается взглядом с опасно прищурившимся парнем, точно уловившем согласную задумчивость на её лице. Беатрис спешит мягко улыбнуться: не пойми неправильно.        Карма стискивает зубы, чувствуя перемешавшиеся стыд и злость. Возвращение родителей – всегда тот ещё чёртов стресс. Главное, они не промолчат, а продолжат цепляться за его первое, мать его, поражение. Он и сам прекрасно знает, что проиграл по всем фронтам, поэтому всё это время учился и продолжает учиться. Переосмысляет свои старые взгляды, ищет то, что действительно важно для него. Могли ли родители увидеть что-то из этого? Конечно, нет. Будто у них было на это время. Зато каждый раз теперь будут припоминать ему его проигрыш…        Кидает взгляд на Беатрис, в личное пространство которой так и лезет Йоко, показательно любезно улыбаясь. Что Бетс об этом думает на самом деле? Согласна с родителями, что он просто зазнался? Она не говорила ему ничего о его поражении, но в её присутствии всё равно была поддержка. Беатрис всегда его поддерживает в таких вещах. Но что думает на деле?       — Поэтому, — продолжает Йоко, — не стесняйся, иногда его надо уметь приструнить. О, завтрак готов.        Пока Йоко, звеня монетами, достаёт тарелки, Кохэку продолжает изучать Беатрис. В её спокойной улыбке на слова Йоко вежливое согласие, какое принято давать старшим. Даже если ты не согласен, почитание старших выше. Девочку растили строго этим принципам, как и положено, это видно. Насколько Кохэку может оценить, она склонна оставаться на стороне Кармы. Конечно, может ли партнёр поддержать тебя, о многом говорит, но Кохэку не считает, что такой менталитет Японии хорош во всём. Если бы Йоко просто молча поддерживала его, они бы мало чего добились. Она не боится не соглашаться с ним. Он не боится пересматривать своё мнение. Как и наоборот. В их гибкости залог их лучших взаимоотношений.        Карма ещё такой ребёнок. Ошибки просто часть жизни, а он вспыхивает, точно спичка, стоит указать на его. Знал бы он, сколько ошибок Кохэку с Йоко совершили в своей жизни. Можно подумать, это что-то изменило. Они делали выводы и двигались дальше. Если бы из-за каждой ошибки переживали, давно бы всё потеряли. Впрочем.. Человек, которому Кохэку однажды доверил Карму, оказался слишком категоричным и жёстким. Возможно, кое в чём Карма прав… Не может Кохэку просто вываливать на него свою правду, когда сам отдал на воспитание человеку с противоположными взглядами.        Акабанэ-старший вновь переводит взгляд на Мотидзуки, что в упор смотрит на Карму, пытаясь поймать его взгляд, но сын опустил глаза, задумавшись о чём-то своём. В молодых отношениях не редкость, когда партнёр не уверен в высказывании своего мнения из страха ссоры. У подростков редко есть такая гибкость. Чего уж там, и у взрослых она не всегда есть. Более того, говоря о менталитете Японии, который учит коллективизму и глушит индивидуальность, найти тех, кто честно может высказать своё мнение – и вовсе миссия невыполнима. Это одна из причин, почему ни Кохэку, ни Йоко не хотели работать на какие-либо японские компании. Кивать боссу, даже если он не прав, потому что он старше и тебе нельзя с ним не согласиться? Бояться брать на себя ответственность из страха выделиться из потока белых воротничков?        Экономика Японии пострадала – это просто факт. Кохэку считает, что дело в отсутствии гибкости японцев, выросших в духе коллективизма. Это проявляется с ранних лет. Школа, пожалуй, самое страшное место для школьников всего мира, но в Японии это место скопления чудовищного давления. Именно в школе из тебя выбивают все нотки индивидуальности, обучая командному мышлению. Учёба, репетиторы, курсы – лишь бы поступить в престижный университет. Иначе позор! Быть как все, только бы не выделиться. Выделился – конец! Сразу же начнутся издевательства со стороны сверстников.        Для травли в школе у японцев свой термин: идзимэ. Термин существует отдельно от слов "издевательство" и "травля", потому что подразумевает не частные случаи издевательства какой-то группки детей над кем-то. Идзимэ – это жестокость, физическая или психологическая, которая считается коллективной, это насилие целого класса против одного, целого коллектива против одного. Слишком умён? Слишком глуп? Слишком красив? Занимаешься тем, чем больше никто не занимается? Значит, ты отличаешься. Эти издевательства поддерживают все. Даже не хулиганы, а простые ученики не помешают издевательствам. Да что там, и учителя лишний раз лучше поддержат травлю, закроют глаза. Это вопрос не Кунугигаоки. Культура унижения закреплена в самом менталитете японцев. Не просто так Япония всегда в верхушке списков стран, лидирующих по количеству самоубийств. Что уж говорить… Достаточно вспомнить японскую поговорку: "торчащий гвоздь забивают".        Итак, о каких спорах может идти речь? Со школьных лет японцев учат, что нужно мыслить коллективно, не выделяясь ни единым образом. Так и вырастают люди, следующие чёткой инструкции и не способные мыслить вне этих инструкций, по-своему.        Но… Класс Е отличается. Коро-сенсей, вставший на сторону Кармы, защищающий то, что каждый японец бы порицал… Странный учитель. Мотидзуки Беатрис тоже не кажется такой простой.       — Мотидзуки-сан.        Голос Кохэку строгий, до мурашек по спине пугает Беатрис. Она переводит на него взгляд, пока Йоко расставляет тарелки с едой. Сжав на коленях друг с другом дрожащие ладони, Беатрис улыбается.       — Да?       — Мотидзуки Иуоо твой родственник или просто тёзка? — улыбка застывает на лице Беатрис. Спокойно отвечает:       — Он мой отец.       — Ого, известный человек, — улыбается Йоко, вновь садясь рядом. — Мы с Акабанэ пользуемся оператором "Луна". Ни одной претензии, очень даже неплохо. И за границей "Цуки-корп" набирает обороты.        Беатрис сама не знает, что чувствует по этому поводу. Вроде, и здорово, что отец добивается таких успехов, но…        Карма кривится. Слышать о достижениях этого морального урода уж точно нет желания. Как такой идеальный бизнесмен может быть таким омерзительным отцом? Эти два образа просто не хотят стыковаться, хотя Карма прекрасно знает, насколько могут быть лицемерны люди. Всё равно двуличие Мотидзуки Иуоо не даёт ему покоя. Он не доверял ему по понятным причинам. Доверять и не собирается, даже если тот будет активно вешать на уши лапшу о том, как меняется и переживает за Бетс. Пусть и дальше переживает и меняется. Только подальше от неё.        Кохэку и Йоко переглядываются, когда замечают реакцию сына. Крайне странную реакцию. Это же было отвращение? Кохэку выгибает бровь и вглядывается в сына, тем не менее обращаясь к Мотидзуки:       — Твой отец знает, что ты остаёшься на ночь у Кармы?        Несмотря на то, что ответ положительный, у Беатрис чувство, будто Акабанэ-сан этим вопросом хлестанул её как пощёчиной. Он даже не смотрит на неё… "Я точно ему не нравлюсь… Позор. О, Ками-сама, дай сил…"        Кохэку же следит за тем, как вскидывает взгляд Карма, встречаясь с ним взглядом. Что-то мрачное загорается в янтарных глазах сына. Беатрис не успевает ответить – Карме не нравится то, как ставит вопрос отец. Он прекрасно знает о склонности отца к манипуляции. Кохэку прекрасно знает, как звучат его слова. А ведь он стремится не принизить Мотидзуки, а подобраться к реакции Кармы, который напрямую не ответит. Однако…       — Конечно, знает, — усмехается Карма, отвечая тише и подпирая голову кулаком, — мы даже знакомы~        Кохэку с Йоко уставляются на сына со смесью удивления и возмущения: то есть с отцом своей девушки он познакомился, а их с девушкой знакомить и не собирался!        Беатрис автоматически расслабляется, не сдерживая кривой улыбки. Из уст Кармы это прозвучало почти безобидно. Не что "мы знакомы, потому что он избивал дочь, я ему врезал и утащил к себе девушку – собственно, всё равно один живу", – а что "вот, моя девушка, познакомился с отцом". И ведь не соврал… Умеет со словами играть.       — Кстати, — переводит тему Карма, беря самоса – треугольной формы пирожок с острой начинкой, – и кидая взгляд на пакору – обжаренные в кляре маленькие кусочки овощей, — не слишком жирно для твоего ПП? — Йоко вздыхает, считая, что ни сын, ни муж её не понимают. — Знаешь, мам, не всё, что кроме фаст-фуда, соответствует правильному питанию~        Сев между Кармой и Беатрис, Йоко снова разворачивается спиной к сыну.       — Вот и как с ним разговаривать, Мотидзуки-чан? — Кохэку ухмыляется, когда замечает, что у Кармы дёргается бровь от такого демонстративного игнора и высказывания возмущений ПРИ НЁМ и ещё и ЕГО девушке. — Как ты с ним сладила? Все нервы тебе наверняка уже вытрепал.       — Нет, что вы…       — А кто сделал первый шаг? — вдруг меняет тему Йоко, что Беатрис едва за ней поспевает.       — Карма, — с улыбкой слегка наклоняет голову в его сторону Беатрис. — Мы сблизились во время школьной поездки, тогда и начали встречаться.        Беатрис тепло улыбается, внутри и вовсе смущённо расплываясь в придурковатой улыбке, опустив ладони на щёки и мечтательно вспоминая их первый поцелуй. Йоко улыбается, пытаясь представить своего сына, романтично ухаживающего за девушкой. Вспоминает Кохэку, который фактически украл её у семьи. Гены.       — Сложно представить, что Карма мог просто предложить встречаться, а не связывать девушку и держать взаперти, пока она не согласится, — выдаёт Йоко, вспоминая, как начинались её отношения с Кохэку.        "Странные у вас представления о сыне…" — иронично думает Беатрис, как замечает выросшие рожки и дьявольский хвост у Кармы, отчего крупная дрожь сотрясает всё её тело. — "Так! Не подавайте ему нездоровые идеи!"       — Мотидзуки-чан, скажи, — улыбается Йоко и с такой же полунасмешливой интонацией продолжает, — что ты нашла в Карме?        Все члены семьи Акабанэ переводят взгляды на Беатрис, что задумчиво смотрит на Карму.       — Хороший вопрос~ — невольно вырывается у неё. Йоко рассмеялась, Кохэку глухо усмехнулся – был прав, не так покладиста девочка, как кажется, – Карма же удивлённо посмотрел в глаза Беатрис, в которых заметил игривый блеск. Отомстила ему за то, что было перед их выходом к его родителям? Беатрис понимает, что своим неумением заткнуться, когда надо, когда-нибудь себя в могилу заведёт. Карма ей это точно припомнит. — Если серьёзно, — улыбнувшись, продолжает Беатрис, но уже смотря на самоса в своих руках – смущает отвечать на такие вопросы, глядя на Карму, — я восхищаюсь Кармой. Мне сложно сказать, есть ли что-то конкретное, что нравится мне. Просто он человек, с которым не страшно думать о будущем.        Карма думает, что Беатрис сказала больше, чем хотела. Она не смотрит на его родителей, в её тёплом взгляде что-то, что она о нём вспоминает. Моментами ему кажется, что она видит его лучшим человеком, чем он является. Впрочем.. Если рядом с ним она чувствует себя в безопасности… Если может рядом с ним думать о будущем.. Это дорогого стоит.

***

       То, что завтрак затянулся на добрый час, в принципе никого не удивило. Так как готовила Йоко, Кохэку принялся мыть посуду и Карму позвал с этим помочь, давая возможность Йоко окончательно оккупировать девочку и утащить её в гостиную. Что сказать, Йоко она явно понравилась, а уж Кохэку наслушался возмущений о том, что с характером Кармы, который, видите ли, по большей части от Кохэку (с чего бы?), Йоко уже не дождётся знакомства с его девушкой. Честно? Старший Акабанэ уверен, что плевать Йоко на то, есть ли девушка у Кармы – ей просто в кайф укалывать Кохэку всем подряд. Хвала Сансаре, Йоко не всегда в своём азартном настроении. А то чёрт знает, хочется то обнять её, то задушить…        Теперь же у Кармы официально есть девушка. Для Кохэку это минус повод у Йоко для троллинга в его адрес. Но не в адрес Кармы и Мотидзуки. Что ж, пусть развлекается. Кохэку, в целом, узнал о девочке всё, что хотел, хотя и остались вопросы. Например, по отношению к отцу Мотидзуки. Серьёзный бизнесмен и не против того, чтобы его юная дочь ночевала у парня? Кохэку в этом сомневается. Вряд ли Карма соврал. Если он сказал, что знаком с Мотидзуки Иуоо, значит, так и есть. Но то мимолётное отвращение.. Насколько оно должно быть сильным, что проявилось до привычной ухмылки и проявилось вообще?        Может ли быть, что встреча Мотидзуки Иуоо и Кармы была случайной? Допустим, Мотидзуки застал дочь с Кармой, произошёл конфликт. В таком случае отношение Акабанэ-младшего вполне понятно. И тогда Кохэку видит ещё более серьёзные вопросы, которые надо обсудить с сыном перед отъездом.       — Она хорошая девушка, — привлекает внимание сына Кохэку, едва они выходят в коридор. Карма выгибает бровь и переводит взгляд на отца, сложив в карманы все пальцы, кроме больших. Отец заглядывает ему в глаза, — Карма, я надеюсь, ты не относишься к ней легкомысленно.        Повисает тишина. Карма скептично выгибает бровь, нечитаемым взглядом смотря на отца. Серьёзно?       — Какие интересные у тебя выводы обо мне, отец, — флегматично бросает Карма, натягивая на губы привычную язвительную ухмылку.       — В молодые годы легко делать ошибки, — бесстрастно отзывается Кохэку, — люди бывают в отношениях несерьёзны, инфантильны и фривольны. Я хочу знать, что ты намерен не делать этих ошибок.        Карма сводит на переносице брови, молча глядя на отца и этим молчанием высказывая всё, что думает. Янтарные глаза Кохэку и Кармы сталкиваются в немой схватке. Как же Карма ненавидит контроль. Тем более ему не нравится, когда так бесцеремонно влезают в его дела.        Йоко была права… Между ними и сыном стена. Расстояние, которое они сами и создали, которое долгое время устраивало их всех. До разговора с Коро-сенсеем? Кохэку даже не знает, можно ли пробить эту стену, нужно ли. А главное, хочет ли он сам этого? Он любит сына. Но любовь в семье Акабанэ всегда была своеобразной и не терпящей вмешательства. Любовь с примесью эгоизма.       — У тебя и Мотидзуки Иуоо был конфликт, — констатирует Кохэку. Карма не меняется в лице, лишь сухо хмыкает, и Кохэку хмурится, понимая, что сын его в детали не посвятит. — Если Мотидзуки-сан часть твоего конфликта с её отцом, на тебе серьёзная ответственность – понимаешь это? Если будешь легкомысленным, в случае вашего расставания это будет ударом более серьёзным, чем расставание влюблённых подростков. Семью не выбирают, он останется её отцом. Отношения же с ним после вашего конфликта у Мотидзуки-сан могут быть испорчены.        Возможно, в иной ситуации Карма бы посчитал, что отец говорит логичные и правильные вещи. В данной же ситуации… Карма чувствует закипающую злость. Одно дело, что отец находит разумным сказать что-то о его отношениях – родители любых детей наверняка часто таким грешат. Но совсем другое, что говорит о том, о чём понятия не имеет. Могут быть испорчены отношения Бетс и её отца? Этот ублюдок и так сделал всё, чтобы их разрушить. Да даже если по какой-то неведомой причине Карма и Бетс разойдутся: о чём Карма позаботится в любом случае, это о том, чтобы она не вернулась к отцу. Это его выбор. И ему не нужно, чтобы кто-то в это лез.       — Не думаю, что ты бы оценил то же~ — вдруг тихо тянет Карма.       — Что именно? — выгибает бровь Кохэку, в упор смотря на сына. Карма усмехается и наклоняет голову набок.       — А ты представь, что к тебе приходит человек, которого ты видишь раз в полгода, и говорит, что важно в твоих отношениях с женой.        Кохэку сухо усмехается в ответ, хотя в груди распространяется жар раздражения.       — Я всё ещё твой отец, Карма.       — Прекрасно, но я не помню, чтобы спрашивал у тебя о чём-либо, что касается только меня и Бетс.        Кохэку и сам не знает, почему общение с сыном постоянно превращается в игру: кто кого переговорит. Гадство, они оба снова выходят из себя. Вопреки подколкам Йоко, Кохэку знает, насколько у него с сыном разные характеры. Но… Наверное, именно от него у Кармы нежелание уступать. Усмирить свою гордость, просто прислушаться к другому человеку, уступить… Чёрт подери, его сын баран более упёртый, чем когда-то был Кохэку.       — Ты живёшь в моём доме, Карма, — резонно замечает Кохэку, — и то, что происходит в моём доме, не может меня не касаться. Как минимум, ты должен был сказать нам, что в нашем доме часто бывает незнакомый нам человек.        Должен? Отлично, вот и настал момент, когда его отец говорит ему, что он что-то там должен.       — Вам список всех друзей, которые ко мне приходят? — язвит Карма, чувствуя, что теряет насмешливую улыбку.        Не смешно. Чёрт побери, уже ни разу не смешно. Что ж в Йоко и Кохэку родители врубаются, стоит им домой вернуться? Что-то во время их отсутствия Карма не слышал от них и вопроса о том, как у него дела. А теперь он что-то должен. Не поздно взялись в родителей играть?       — Не думаю, что друзья у тебя бывают так же часто, как Мотидзуки-сан. Или мне подумать о соседях, которые могут вызвать полицию из-за шума? — щурится Кохэку, чувствуя, как раздражение набирает обороты.        Можно подумать, он требует от сына чего-то сверхъестественного. И так живёт, считай, безо всякого контроля и не может при этом хоть иногда прислушиваться к родителям?       — Что-то за все эти годы соседи на меня ни разу не жаловались, — скрещивает руки на груди Карма.       — Если бы на тебя жаловались ещё и соседи, это бы перешло все границы, — отрезает Кохэку.       — Не страшно, — хмыкает Карма, продолжая смотреть отцу в глаза и не сбавляя оборотов. Кое-чем отсутствие родителей удобно – Карма всегда может использовать этот аргумент. — К тому моменту, как вы бы узнали о жалобе соседей, они сами о ней уже бы забыли.        Кохэку знает, что это правда. Не знает другого: как заткнуть в себе голос уязвлённого гордеца и поговорить с сыном, как умеет говорить с Йоко. Кохэку же знает, что Карма умный и сообразительный, но честно переживает, что ему не хватит опыта или ответственности. Он не пытается такими мыслями и словами сказать, что считает его легкомысленным, дело в том, что подросткам просто свойственно бывать легкомысленными. От этого не застрахован никто, в том числе Карма. Только поэтому Кохэку так серьёзен, поэтому хочет услышать от сына, что он понимает, какая на нём ответственность.       — Ты уже не маленький мальчик, — непреклонно продолжает отец. — Узнали бы мы о жалобах или нет, ты бы всё равно нёс ответственность за то, что сделал.        Можно подумать, Карма этого не понимает. Со всеми проблемами все эти годы он справлялся сам. Домашние дела, бытовые трудности, финансовые вопросы. С последствиями конфликтов он тоже отлично разбирается сам. Свидетели не дадут о себе знать. Пострадавшие не пойдут против него. У Кармы достаточно компромата, чтобы держать в кулаке далеко не только учеников своей школы. Неужели отец думает, что жизнь в одиночестве не приучила его к самостоятельности? Карма не из тех, кому дай волю – запустит себя. Как, по мнению родителей, он справлялся эти годы, оставаясь одним из лучших учеников несмотря ни на что?        Перед глазами вернувшаяся сестра Сугаи. Игнорируя всё и вся, влетает в комнату, что разве что стены не дрожат, и вешается на шею брата. Для галочки здоровается с друзьями Соске и принимается вещать, полностью игнорируя попытки брата вставить слово и то, что его друзья по-прежнему сидят перед ней.        Раздражает.       — Точно так же, как нёс ответственность все эти годы, — Карма чувствует, как на лбу напряжённо натягивается жилка, и ухмыляется уголком губ. — Что-то не нравится?        Воздух накаляется столь ощутимо, что в янтарных глазах что Кохэку, что Кармы вспыхивает огонь. Оба не желают наконец-то угомониться и прислушаться друг к другу. Сколько Карма помнит, отец такой большую часть времени. Прожигающий взгляд янтарных глаз, столь пристальный, что человеку, не знакомому с Кохэку, может показаться, что его пытаются убить взглядом. И Карма жжёт взглядом в ответ.       — Карма?…        Он резко переводит взгляд на Беатрис. Она мягко касается его руки в районе локтя и смотрит взволнованно, с вопросом. Хах, кажется, их разговор, моментами переходящий на повышенный тон, услышали Бетс и мама. И Беатрис определённо не нравится царящая между мужчинами атмосфера. Она мягко, но настойчиво тянет Карму за локоть на себя, точно просит сделать шаг назад. Остановиться. Успокоиться.        Цыкнув, Карма направляется к лестнице, и пальцы Беатрис соскальзывают с его руки. Она не спешит за ним. Оглядывается на родителей Кармы. На скрестившую руки на груди Йоко-сан, напряжённо смотрящую вслед сыну, и Акабанэ-сана, что массирует лоб, закрывая на несколько секунд глаза.       — Извините, я услышала часть вашего разговора, — кланяется Беатрис Акабанэ, на что Йоко спешит вмешаться:       — Мы вышли вместе, так что…       — Нет, всё же примите извинения.        Беатрис так настаивает, хотя про себя понимает, что извиняется за то, что хочет сделать дальше. Потому что как же это перечит тому, чему её учили.        Всегда улыбайся. Будь вежлива. Скромна. Покорна. Никогда не перечь старшим. Никогда не перечь мужчине. Менталитет Японии – это одно, так Мотидзуки Иуоо явно образец среди всех консервативных людей. Воспитание Беатрис отчасти можно назвать старомодным. Впрочем, до сих пор в Японии считается категорически невежливым перечить старшим. Только вежливое согласие. Никак иначе.        Беатрис мерещится отец. Стоящий рядом, держащий руки строго скрещёнными на груди. В его глазах отравляет её угроза: только посмей. Невидимые оковы иллюзорно натирают руки, ощущаются на талии, что хочется будто под действием неведомой силы сделать шаг назад, и Беатрис едва удерживается на ногах. Страшно… Очень страшно стоять перед взрослым мужчиной, точно перед её отцом. Тем, кто сильнее её. Только в отличие от отца, незнакомцы в своей жестокости неизвестны. Не знаешь, чего ждать. Эти страхи подсознательны, Беатрис даже не сразу понимает, что испарина появляется на виске. Прожигающий взгляд янтарных глаз Акабанэ Кохэку пугает. Крепко сжав ладонь в ладони сложенных перед собой рук, Беатрис заставляет себя поднять взгляд и заглянуть в пугающие глаза. Когда Карма был перед её отцом… Он ни разу не отвёл взгляда.       — Карма может казаться ленивым и халатным, но… — Акабанэ-старший выгибает бровь, пристально смотрит на Беатрис, и её голос только каким-то чудом не сдаёт. Подавив дрожь в расправленных плечах, Беатрис продолжает. — Он вовсе не безответственен. Конечно, он не всегда бывает прав… Но он всегда извлекает уроки из своих ошибок.        Ох, это всё Коро-сенсей. Оказывается, эдакие речи заразны. Чёрт, Беатрис даже не знает, правильно ли поступает сейчас. Она же не героиня сёдзё-манги, в которой достаточно сказать что-то вдохновляющее и всё обязательно сложится. Здесь и сейчас это реальная жизнь. Гордые люди, все со своей правдой. Чтобы достучаться до другого человека, недостаточно пылко высказать свою позицию. Чудесным образом другой человек не заплачет, не осознает всё разом, не изменится по щелчку пальцев. Подчас люди и слышать друг друга не хотят. Просто хотят быть правыми. Им даже плевать на истину. Только бы заставить других признать свою правду.        Что-то эгоистичное есть в людях. То, что заставляет ставить своё мнение выше близких людей. Упрямство, злость. А может, попытка защитить свой мир? Защитить внутреннего ребёнка, который так боится оказаться недостаточно сильным?        Беатрис и сама не знает. Не разбирается в этом. Понимает только, что нужна невероятная сила, чтобы суметь услышать другого человека. В менталитете Японии принято уступать. Даже если человек не прав или ты просто не согласен, нужно вежливо согласиться, только бы не спорить – это же неуважение. Есть плюсы в таком воспитании, уметь уважать друг друга важно. С другой стороны.. Челюсть отвисает, когда в фильмах – особенно, иностранных – видишь героев, которые так отчаянно спорят, защищая своё мнение. То есть… Они реально спорят. Отстаивают свою позицию, не соглашаются. Да Беатрис даже с Гакушу спорить страшно было, а они близкие друзья! А в фильмах герои и с незнакомыми людьми, да даже с родителями спорить могут! Не даром иностранцы кажутся японцам суровыми, почти что жестокими.        Не сразу доходит, что всё это крайности… Наступать на горло себе, лишь бы не задеть другого человека. Пускаться в пылкие ссоры, плюя на чувства другого человека. Крайности. А в крайностях нет правды.        Поэтому Беатрис говорит это отцу Кармы не с целью переубедить его, резко всё изменить. Если для Акабанэ это важно, он и сам прислушается к её словам, присмотрится к Карме. Если нет… Никакие доводы это не изменят.        Мотидзуки кланяется, а, когда выпрямляется, не видит чудовища-отца рядом. Возможно.. Это было важно для неё самой. Хоть как-то.. так мало, но отплатить Карме за то, что он вступился за неё перед её отцом. Кто знает, может, и ей удастся хоть немного что-то изменить.        Кохэку смотрит девочке вслед. Нечасто встретишь человека, который решится сказать что-то отчасти дерзкое старшему.       — Начал давить на Карму, не объяснив, о чём думаешь? — Кохэку переводит взгляд на Йоко. Она слабо, понимающе улыбается.       — Снова я виноват? — тихо усмехается он, пока Йоко обнимает его за руку и упирается подбородком в его плечо.       — Кто же ещё, — привычно отзывается она. Взгляд Йоко непроницаемый, точно она знала, что так всё и будет, она заглядывает в глаза мужа и тихо тянет: — Когда ты с чем-то не согласен, ты становишься чертовски жёстким, а Карма у нас на силу отвечает силой.       — Меня беспокоит, как может сложиться его жизнь, не более того, — кидает взгляд в сторону лестницы Кохэку. — Если это для него давление, то это смешно.       — Не думаю, что Карма услышал в твоих словах беспокойство, — Кохэку переводит взгляд на жену и задерживает вопросительный взгляд. Она тихо усмехается и замечает: — Мотидзуки-чан решила, что ты считаешь сына ленивым и халатным. Как думаешь, насколько хуже твои слова воспринял Карма?        Кохэку скептично выгибает бровь. Что за детский сад? Перед глазами уверенный, но отчасти запуганный взгляд зелёных глаз. Показалось, или он напугал девочку? Иначе откуда бы взяться этой нотке страха? Точно он, кто ещё… Кохэку снова касается пальцами лба, массируя его. В отличном виде предстал перед Мотидзуки-сан. Напугал бедную девочку, хотя и не собирался. Теперь у неё явно будет не лучшее мнение о нём.       — Терпеть не могу сантименты, — цедит Акабанэ.        Улыбка Йоко становится слабее, и она опускает взгляд, прижимаясь к плечу мужа уже щекой. Сантименты… Не то, что свойственно семье Акабанэ.       — Кохэ~ — тихо тянет она.        Йоко редко называет его так. Из её уст это звучит столь интимно и чувственно, что Кохэку не может ей не поддаться. Она знает это, бесстыдно этим пользуется.       — Что ты можешь сказать о словах Коро-сенсея и Мотидзуки-чан?       — Дерзко и беспардонно, — мгновенно отвечает Кохэку. Йоко вскидывает бровь.       — А что ты хочешь о них сказать?        Кохэку раздражает сам факт того, что он может признать по отношению к своей семье правым какого-то другого человека. Да, Кохэку и правда жёсткий. Непреклонный. Покой он находит где угодно, но не дома. Про таких людей говорят, что они неугомонные, что им нельзя заводить детей, мол, что с детьми станет.        Беременность Йоко стала одним из счастливейших событий в жизни Кохэку. Они были той самой чокнутой парой, которая покупала вещи разных цветов, когда ещё не знала, мальчик у них будет или девочка. Они закупались, оборудовали детскую, и всё в нейтральных цветах, чтобы наверняка. Они всё спорили, как будет выглядеть их ребёнок, каким он будет. "Он будет так же красив, как я!" — довольно заявляла Йоко, поглаживая живот. "Не менее умён, чем я", — внешне спокойно добавлял Кохэку, тоже опуская ладонь на округлый животик жены. "Я умнее!" — возмущалась Йоко, расплываясь в широкой улыбке. "Но я буду поспокойнее", — усмехался Кохэку, на что Йоко думала-думала и выдавала в духе: "Пожалей, Сансара, лишь бы у него не было твоего бараньего упрямства". "Зависит от твоей кармы. Я всё ещё считаю, что в прошлой жизни ты была ведьмой". "Тогда я согрешила только по вине искусившего меня дьявола!"        Иногда Кохэку думает, что они конкретно так сглазили. Но.. Какой бы ни была их карма, рождение Кармы навсегда останется прекрасным событием жизни Акабанэ. Кохэку никогда не забудет, как впервые заглянул в свои же янтарные глаза маленького красноволосого мальчика. Странное разливающееся в груди тепло сложно с чем-то сравнить. Особая любовь к своему сыну. Любые споры, шутливые и не очень, прекратились с рождением сына. Йоко прошептала, что он их "Карма", и это её полностью устраивает. Кохэку сразу понял, что она определилась с именем. Игнорируя неуверенный взгляд на этот счёт медсестры, Кохэку взял кисть, обмакнув её в чернила, и вывел на бумаге для каллиграфии отныне родное имя "Карма", которое повесили в перинатальном центре у изголовья постели новорождённого мальчика.        Первые три года Кохэку и Йоко не отходили от сына. В отличие от родителей, которые всё думали, что бы дать своему ребёнку, каким его воспитать, получившие от своих родителей достаточно советов и запретов, Акабанэ обсуждали, чего они точно не хотят ему давать. Пусть будет свободным. Пусть сам решает, во что верить, как жить. Они не ругали его, когда он вступал в конфликты на площадке. Другие родители вежливо улыбались и напоминали своим детям, что нужно сделать: покорно извиниться, поклониться. Карма не кланялся. Кохэку и Йоко сухо говорили на извинения "спасибо", что приводило других родителей в шок. Кохэ, в котором Йоко любила и сомнительные черты характера, ловко манипулировал воспитанием, на котором выросли другие японцы. Карма с малых лет был невероятно наблюдателен. Он быстро оценил удобство такой манипуляции и вскоре уже сам находил способы ставить на место обидчиков, хихикающих над странным цветом его волос. Это было время, когда он ещё звал Кохэку папой.        Потом.. После трёх лет, которые они прожили в Японии, не выезжая за её пределы, Йоко начала чувствовать себя, будто её загоняют в угол. Не хватало путешествий. Не хватало свободы. Уж говоря честно, они могли просто путешествовать вместе с сыном.. Йоко сама не знает, почему тогда обратилась к услугам гувернанток, которые в Японии совершенно не популярны, а более того, порицаются – это же совершенно не вписывается в традиционную систему ценностей, при которой надо опираться только на собственные силы в воспитании детей! Учитывая, насколько это непопулярно, это ещё и безумно дорого. Но Акабанэ предпочли этот вариант.        В первый раз они оставили сына относительно ненадолго и, когда вернулись, решили, что всё хорошо. Маленький Карма бежал к ним навстречу и спрашивал, куда они пропали. Они лишь смеялись. Их отъезды происходили всё чаще, длились всё дольше. Гувернантка справлялась неплохо, какие проблемы? Кохэку и Йоко были молоды. Не замечали – не хотели замечать? – появляющийся холод в глазах сына. Они не хотели ограничивать Карму. По итогу оставили его одного. Когда он начал сбегать из дома, доводя до нервного срыва гувернантку, Акабанэ поняли, что постороннего человека Карма никогда не примет.        А потом они приняли то решение…       — Они знают Карму намного лучше меня… — тихо выдыхает Кохэ.

***

       Когда Карма срывается вверх по лестнице, он не сразу обращает внимание на то, что Бетс не последовала за ним. Раздражённо оглядывается, как слышит её слова его родителям.        Таким она его видит. Человеком, который учится на своих ошибках. Выдохнув, Карма на миг прислоняется спиной к стене и опускает ладонь на шею, массируя её, пытаясь снять ощущение скованности, напряжения. Карма тоже надеется, что является таким человеком. Он не хочет быть бесполезным слабаком, не способным даже принимать решения.        Поэтому вывели из себя слова отца? Потому что почувствовал себя бесполезным перед отцом, который говорит так уверенно и твёрдо, будто всё понимает?        "В этот раз ты не смог быть полезным ни в убийстве, ни в пари класса", — вспоминаются слова Коро, что легко и насмешливо хлопал Карму щупальцем по голове, отчего он крепко сжимал кулаки и ниже опускал голову – тогда, после провала на тестах. — "Теперь ты понимаешь? Те, кто не делает того, что следует, когда это необходимо, не будут ничего стоить в этом классе убийц. Ты пренебрёг уходом за своим клинком и не можешь зваться убийцей. Ты лишь обычный ребёнок, гордо волочащий ржавый ножик".        Карма не хочет больше делать таких колоссальных ошибок. Кто знает, чего такая ошибка может стоить в будущем, когда на кону будет больше, чем просто репутация или пари. Он не хочет стоять в стороне, когда издеваются над слабыми, когда кто-то оказывается в безвыходной ситуации. Он не хочет быть бесполезным человеком, который решает не делать того, что может. Если в твоих силах что-то изменить, надо работать над этим. Таким человеком он хочет быть. Тем, кто может что-то изменить. И как же раздражает чувство, что ему чего-то не хватает. Что отец будто видит что-то, чего ему не хватает. Только как он может что-то видеть?        Flashback        А потом они приняли то решение.        Карма скучающе смотрит в окно машины. Родители не слушают радио, они выбирают очередной диск, машина быстро его поглощает. Ещё немного, и из динамиков раздаётся музыка, совершенно не соответствующая настроению Кармы, но которая явно подошла бы в каком-нибудь фильме эпатажным людям, которые эффектно куда-то въезжают. Что ж, родителям подходит. Играет группа Soundgarden, чей гитарист в 90-е был ярким представителем Индии на американской рок-сцене. Там уж родители влюбились в песни всей группы. Заиграла Soundgarden – "No Attention". Карма скучающе прикрывает глаза. В противовес родители наслаждаются каждым взрывным моментом: отец улыбается, моментами качая головой в такт, а мама сладко жмурится, прибавляя звук.

I've got war on my mind, blood on my hands У меня война на уме, кровь на моих руках And love on my head~ И любовь на моей голове~ So open your hands, open your mouth Так что откройте свои руки, откройте рот Let it be said~ Пусть это будет сказано~ You know I've got it mad in my mind Ты знаешь, что я сошёл с ума Don't waste my time, it's not going to change~ Не трать моё время, это не изменится~ So say what you want, spit it out loud Так скажите, что вы хотите, выплюньте вслух Into my face~ В моё лицо~ And I'll pay no attention~ И я не обращу внимания~ No attention~ Никакого внимания~

       Йоко вскидывает руки и выгибается в спине, натягивая ремень безопасности, и довольно пропевает: "I'll pay no attention~". Рассыпанные волосы взлетают с её энергичными движениями, и Карма скептично косится на оживлённую маму. Кидает вопросительный взгляд на отца, который в ответ с улыбкой смотрит на него с помощью зеркала заднего вида. Карма слабо в это верит, но появляется ощущение, что, не веди Кохэку машину, он бы начал пританцовывать вместе с мамой.

They're gonna tell you where to walk Они расскажут тебе, куда идти When to smile and just what to say~ Когда улыбаться и что говорить~ They say, have your own fall Они говорят, есть свой способ упасть Make your own mind Создать свой собственный ум But don't make no waves~ Но не волнуйся~

And if you got a handful of change И если у вас есть горстка изменений Don't throw it away it's gonna come~ Не выбрасывайте её, это должно произойти~

      — So say what you want, suck all my lies! Suck on my brain! (Так что скажи, что ты хочешь, высоси всю мою ложь! Отсоси мой мозг!), — одновременно выкрикивают Кохэку и Йоко, что Карма вздрагивает и смеряет их недовольным взглядом.        По салону машины так и разносится пение родителей в такт певцу.        "I'll pay no attention".        Карма закатывает глаза и уставляется в окно. Невольно сам моментами качает головой в такт, потом слышит смех мамы с весёлым: "И ты подпевай, Карма!" Впрочем, даже знай Карма наизусть слова песни, только подпевать бы ему и не хватало. Он подпирает голову кулаком, не смотря на родителей. Кохэку и Йоко с усмешками переглядываются и переводят взгляды на дорогу, не теряя весёлого настроения. Со взрывной музыкой кажется, что машина несётся особенно быстро, сердце заходится в энергичном ритме, будто ещё миг, и произойдёт авария – просто потому что музыка громче голоса разума. Что-то подсказывает, что врубать музыку настолько громко самоубийство для барабанных перепонок.        В какой-то момент они въезжают в незнакомый Карме город, тем не менее сохраняющий классический японский дух. Однообразные двух-трёхэтажные дома стоят друг к другу почти что вплотную, вдали многоэтажки. В отличие от родного Токио, где зелени не увидишь, в этом городе сплошь природа, огромные раскидистые деревья, куда ни глянь – всё зелёное и такое настоящее. При этом это не деревня, а вполне себе современный город.       — Я не был здесь столько лет, но помню дорогу, — убавляет музыку Кохэку. — Родные края зовут.       — Надеюсь, никогда не вернусь в свои родные края, — от всей души желает Йоко, скрещивая на груди руки.        Акабанэ-старший твёрдо кивает и заворачивает в нужный район. Карме кажется, что они в парк въехали. В Токио только в парках и увидишь столько зелени. Он даже к окну ближе подаётся, осматриваясь.        Наконец Кохэку паркуется, Йоко выключает музыку, доставая диск и убирая его на место в бардачке машины, где у Акабанэ своя коллекция дисков самых разных групп. Они ещё в машине сидят, как им навстречу из двухэтажного дома выходит мужчина. Отец Кармы усмехается и вылезает из машины. Мужчина, выходящий ему навстречу, с улыбкой раскидывает руки.       — Какие люди наведались в нашу невыразительную страну, — иронизирует он. — Думал, вы уже эмигрировали. Ни звонка за последние пару лет.       — Я посылал тебе фотографии в Facebook.       — Я не пользуюсь соц-сетями, — изгибает бровь мужчина.       — Правда? — усмехается Кохэку. — Значит, послал кому-то другому.       — Чёрт тебя дери, Кохэку! — мужчина подаётся к Кохэку и крепко его обнимает, на что он формально хлопает его по спине.       — И я рад тебя видеть, брат.        Карма подходит вместе с мамой и окидывает взглядом мужчину. Брат? Что ж, он совсем не похож на Кохэку. Тёмно-каштановые волосы небрежно падают на лицо, глаза не острые, как у отца и самого Кармы, да и цветом скорее светло-карие, нежели янтарные. Он на голову ниже Кохэку, но при этом ощутимо шире в плечах, да и в целом массивнее. Карма с вопросом переводит взгляд на маму.       — Йоко-чан, ты красивее, чем я запомнил, — переводит на неё взгляд мужчина.       — Замужество оказалось мне к лицу, — подмигивает ему Йоко. Мужчина смеётся и переводит взгляд на Карму.       — А это мой племянник? — мужчина присаживается на корточки перед Кармой. — Я Акабанэ Аруто, старший брат твоего отца.       — Акабанэ Карма, — спокойно представляется красноволосый.       — Признавайтесь, он только на первый взгляд спокойный? — смеётся Аруто. — С такими родителями не поверю в его послушность.        Взрослые смеются, Карма оглядывается, чувствуя чей-то взгляд. Видит в окне дома мальчика на пару лет себя старше. Ему на вид лет девять. Оказавшись пойманным, он тут же скрывается из виду. Ну и что это было?        Как внешне, так и внутри это простой японский деревянный дом. Мебели по минимуму, татами, раздвижные двери и окна – сёдзи. Дома из дерева особо устойчивы во время землетрясений, но, конечно, летом в них можно умереть от жары, а зимой от холода. И даже сейчас ощущается от окон сквозняк. Спасают только кондиционеры. Все проходят на кухню, где их ждёт празднично накрытый стол, множество разных блюд, пахнет очень вкусно. В самом доме весьма уютно и аккуратно.       — Добро пожаловать.        Карма поднимает взгляд на женщину. О таких, как она, говорят не "милая" или "симпатичная". О таких говорят "красивая". Её прямые волосы достают плеч, чёрного с пепельным отливом цвета они кажутся густыми, объёмными. В её карих глазах, обрамлённых пышными ресницами, ближе к зрачку заметны вкрапления зелёного, словно цвета её глаз переплетаются между собой. Она обаятельно улыбается и приветственно кланяется.       — Тысячу лет, тысячу зим, — улыбается Йоко.       — Если не больше, — тепло улыбается брюнетка и переводит взгляд на Карму. — Здравствуй. Я Акабанэ Кам, жена старшего брата твоего отца. Ты Карма-кун, правильно? — Карма коротко кивает.        Кам оглядывается, после чего кого-то подзывает взмахом ладони. Со слабо ощутимым недовольством выходит тот самый мальчик, которого Карма заметил в окне. Он выше самого Кармы на голову, невыразительный шатен со светло-карими глазами папы. Он кидает напряжённый взгляд на Карму, но тот это игнорирует.       — Это Шого, наш сын, — улыбается Аруто, — Кохэку, Йоко-чан, вы его видели, когда ему двух лет не было.       — И правда, так вырос, — кивает Кохэку.       — Здравствуйте, — натягивает вежливую улыбку Шого. Аруто опускает ладони на головы сына и Кармы.       — Надеюсь, мальчики, вы поладите.

***

      — Тебя точно не затруднит? — обращается к брату Кохэку, когда они с Йоко, Аруто и Кам выходят из дома.       — Да хоть его на целый год оставь, конечно, нет! — хлопает по плечу младшего Аруто. — Со мной пацан отлично будет время проводить, не то что с гувернантками. Какое с ними воспитание? Тоже вы сделали глупость.       — Я тебя услышал, брат, — останавливает Аруто Кохэку, на что тот усмехается.       — Кам-сан, спасибо за обед, — улыбается давней знакомой Йоко, — так вкусно, что даже ехать теперь никуда не хочется.       — Было бы лестно, если бы сейчас вы не спешили уехать, — тихо смеётся Кам, на что Йоко невинно улыбается и пожимает плечами.       — Мама, отец? — Карма выходит и пристально смотрит на родителей из под чёлки алых волос.       — Как и обсудили за обедом, — улыбается мама, — Карма, поживёшь пока у Акабанэ-куна.       — Всё будет отлично! — резко подхватывает Карму за плечи Аруто и по-отцовски прижимает к себе, на что Карма напряжённо косится на пока малознакомого дядю.       — Всё, начинаем опаздывать, — улыбается Йоко и целует сына в щёку, быстро и невесомо, что Карма не успевает это ощутить.       — Не шали сильно, — уголками губ улыбается ему Кохэку.       — Ну, племянник, пойдём, посмотришь свою комнату! — бодро говорит Аруто и тащит Карму в дом, едва тот хочет посмотреть, как родители на машине скрываются за поворотом.

***

      — Какой Карма молодец, — довольно улыбается Аруто. Шого зло стискивает зубы, с неожиданности пропуская удар в игре.       — С чего вдруг? — стараясь держаться равнодушным, бросает он, косо смотря на папу.       — Семь лет, а такой самостоятельный! — улыбается Аруто, разворачиваясь к сыну. — Знаешь же, что он краски на футон пролил? Не признался же, что это он. Говорит, дескать, и краски не трогал.       — Ты же в это не веришь? — напряжённо сжимает psp в руках Шого.       — Я думаю, он побоялся признаться. Но представляешь? Я возвращаюсь, а он уже застирал футон, да и всю краску отмыл! Даже не знаю, чем. Сам вытащил футон на просушку, посуду всегда за собой моет. Такой самостоятельный.        Шого до боли в пальцах вдавливает кнопки psp, чувствуя, как с головой накрывает злость.        Карма-Карма-Карма. Да у него даже имя дурацкое! А волосы? У людей таких не бывает! Чёртов клоун! Почему родители так его опекают?! До знакомства с ним тоже всё слышал от родителей, что у дяди Кохэку мальчик же родился, да какой интересный. Теперь он ещё и с ними живёт. Какого чёрта?! Шого их сын, а они хороводы вокруг этого мелкого водят!       — Рад за него, — огрызается Шого.        Папа с вопросом смотрит вслед убежавшему сыну.        Шого стискивает зубы. Он же знает, что за пролитые на футон – даже не покрывало, а сам футон! – краски получил бы по самое не хочу. Почему Карму не наказали?! Откуда эта мелочь вообще знает, чем застирывать влагостойкие краски?! Шого был уверен, что Карма получит, всё тщательно обдумал. Ладно, ничего.. Мама скоро пойдёт в гостиную, а там…       — Карма-кун, ты разбросал игрушки? — слышит Шого мягкий голос мамы.        Ухмыляется. Теперь-то он получит! Шого специально на глаза не попадался. Всё утро был в комнате, а потом с папой. Карма не сможет доказать, что это сделал он, когда сам весь день был внизу.       — Нет, — спокойно отвечает Карма.        Шого слегка отодвигает сёдзи, чтобы увидеть ситуацию. На полу разбросаны его старые машинки, настольные игры, диски от psp. Карма стоит у сёдзи в другом конце комнаты, за которыми находится лестница на второй этаж. Мама стоит у раздвинутого окна и внимательно смотрит на Карму. Мама умеет быть строгой, она учит уважать других, а значит, всегда за собой убирать. Карма получит выговор за такое!       — Иди ко мне, Карма-кун.        Кам нежно улыбается, опускается в кресло-мешок и манит ладонью мальчика. Карма подходит, ожидая, что может сделать тётя. Даст пощёчину? Вряд ли есть смысл бездоказательно говорить, что виноват не он. Карма подходит, Кам хлопает по мягкому пуфику рядом. Садится. Значит, не пощёчина, а воспитательная беседа? Он в этом доме всего несколько дней, а уже устал. Неожиданно Кам опускает руку ему на голову и гладит по волосам, что глаза Кармы слегка раскрываются в удивлении.       — У тебя такие мягкие волосы.        Кам улыбается, обращая внимание на то, как напрягся Карма из-за её нежности. Настолько он не привык к заботе? Бедный мальчик… Кам мало знает Йоко-сан и Кохэку-куна. Они не кажутся плохими людьми, но Кам не уверена, что их можно назвать семейными людьми. В семье не должно быть эгоизма. Не хочется их осуждать, Кам в принципе не любит лезть в чьи-то дела и осуждать других людей, но она понимает, что не считает правильным оставлять маленького сына с гувернантками, а потом и родственниками.        Кам позволяет себе об этом подумать, потому что размышляет, Карма ли разбросал игрушки. Может ли это быть Шого? Кам не замечала за сыном хулиганства такого рода раньше. Но Карма не выглядит как тот, кто будет так неаккуратен – он очень самостоятелен в свои семь лет. Это тоже грустно… Дети должны быть детьми. Откуда в Карме такое спокойствие, отчасти равнодушие? Может, он и разбросал игрушки, но просто потому, что внутри сильно злится? На родителей, например. В таком случае не ругать его надо. Кам тепло улыбается, скользит по его волосам к виску и за голову притягивает к своей груди.       — Наверное, без родителей тебе одиноко, — Карма не меняется в лице.       — Ничего такого.        Карма не помнит, когда в последний раз мама обнимала его дольше секунды. Тётя тёплая. Её прикосновения осторожные, женственные, в её объятьях поддержка – появляется чувство полной безопасности. Карма позволяет себе закрыть глаза, наслаждаясь неожиданно перепавшими ему крупицами тепла.        Почувствовав, что он немного расслабился – впервые за эти дни, – Кам вновь начинает размеренно поглаживать его по голове. Карма не похож на своего вечно-весёлого дядю Аруто, энергичную игривую Йоко или строгого своенравного Кохэку. Кто знает, может, какие-то черты характера дадут о себе знать с возрастом. Сейчас.. Сейчас Карма скорее апатичный. Что бы ни случилось, он пожмёт хрупкими плечиками и приспособится. Молодец, да?.. Такой самостоятельный… Кам видит, что, по правде, ему не хватает заботы. У него заботы просто не было.        Шого до боли сжимает кулаки. Мама туда же… Почему она ему слова об игрушках не сказала? Почему обнимает его? Чем он это заслужил?! Резко распахнув сёдзи, Шого бежит к маме и прыгает ей на шею, пользуясь этим отталкивая Карму. Кам тихо смеётся, придерживает за плечи Карму, свободной же рукой обнимает сына.       — Что такое, Шого? Ты же постоянно ворчишь, что ты уже большой и обнимать тебя не надо?       — Захотелось, — буркнул он. Шого впивается взглядом в Карму и громче добавляет, — ты же моя мама.       — Ты ревнуешь? — хитро улыбается Кам, что Шого вспыхивает и тут же вскидывает взгляд.       — Это к кому?! К этому?! Ещё чего! Ты останешься моей мамой!       — Шого, любви много не бывает, — качает головой Кам и целует сына в висок, — меня хватит на вас обоих.        Хватит на обоих? И на Карму? Да он даже не её сын, с чего это ему должна доставаться любовь его мамы?! Шого стискивает зубы и прижимается к груди мамы, обхватывая её талию руками, чем всё же вынуждает флегматично наблюдающего за этим Карму отстраниться.        Странно, на взгляд Кармы. Этот Шого старше него, вроде, большой мальчик. Ведёт же себя, будто ему пять. Впрочем, всё равно. Карма отстраняется от тёти.       — Шого, поможешь убраться? — шепчет она. Карма кидает взгляд на опешившего шатена.       — Но, мам, это же Карма игрушки разбросал!       — Ну и что? — улыбается Кам, подталкивая сына в спину, чтобы он встал, после чего встаёт следом. — Я хочу прибраться в любом случае. Так ты мне поможешь? Или оставишь меня и своего братика одних?        Шого давится воздухом и зло смотрит на Карму. Янтарные глаза красноволосого смотрят пугающе пронзительно, изучающе. Это выводит из себя Шого ещё больше – да он точно смеётся над ним!       — Он мне не брат.       — Двоюродный брат, — примирительно отзывается Кам, после чего задерживает взгляд на сыне. — Шого, ты груб.        Повисает тишина. Сжав кулаки, Шого направляется к игрушкам. Он не хочет, чтобы мама или папа думали о нём плохо. Всё, чего он хочет, избавиться от ненужного ему двоюродного брата.        Со стороны Кармы слышится насмешливый хмык, и Шого застывает, широко раскрыв глаза. Он сейчас… посмеялся над ним?! Шого сжимает в руке машинку до её жалобного скрипа. Ну уж нет… Шого точно избавится от чёртового Кармы!

***

       Убрав в шкаф футон, Карма протяжно зевает. Дядя сказал зачем-то встать в пять утра. Спал он неважно – уснёшь, когда рядом крутится навязчивый Шого, то и дело ищущий способ подставить Карму. С подлым двоюродным братом в Карме просыпается паранойя. Ладно… Надо проявить ещё немного терпения. Подойдя к шкафу с книгами, Карма прячет вещь. Судя по тому, что он пробовал, должно получиться, но надо ещё немного поэкспериментировать.        Отодвинув дверь, Карма выходит из комнаты, как напарывается на подножку Шого. Едва удерживаясь на ногах, он переводит взгляд на осклабившегося старшего братца.       — Чего это ты споткнулся? Неужели карма покарала Карму? Или просто слабые ножки не держат? — издевается он. Конечно, Шого массивной фигурой пошёл в отца. Широкоплечий в свои девять, на голову выше Кармы. — Стоило назвать тебя слабаком.        Младший Акабанэ молча направляется к лестнице, как его грубо хватает за руку Шого.       — В чём дело, мелкий?! Такой трусливый, что даже мне ответить боишься?!        Схватив Карму за грудки, Шого встряхивает его, как встречается с ним взглядом. Пронзительные янтарные глаза обжигают его ледяной яростью, от которой Шого проглатывает все свои насмешки, его руки заходятся дрожью. С трудом разжав пальцы на вороте рубашки Кармы, он делает пару неуверенных шагов назад. Спокойно развернувшись, Карма спускается по лестнице.       — Т…Трус!        Пошатнувшись, Шого стискивает зубы. Да что… Что не так с этим пацаном?!        Поправив рубашку, Карма выходит на задний двор дома, где его уже ждёт дядя. Завидев племянника, Аруто улыбается и зазывая машет ему рукой.       — Отличное ранее утро, да, Карма?        Он бы лучше поспал…       — Кохэку доверил мне тебя, следовательно, я как сенсей должен позаботиться и о твоей физической подготовке.       — Сенсей? — уточняет Карма.       — Кохэку тебе не рассказывал? — вскидывает брови Аруто и упирает руки в бока. — Я боец ММА – смешанных боевых искусств. Работаю недалеко тренером, готовлю бойцов. Я считаю, что сила прививается с малых лет. Ты на деле старше своего возраста, самое время начать тренироваться. А то что это за мышцы? Не руки, а сопли.        Карме всего семь. Родители отдавали его в детский сад, и пару раз Карма ввязывался там в драку – за что напарывался на долгие разговоры с родителями. Отец всегда всё решает словами. Манипуляции – да. Но грубая сила? Этого родители Кармы не принимали. Не то чтобы они прям ругали его… Скорее хотели донести до него, почему проблемы нужно решать словами, а не кулаками.       — Я об этом позабочусь, — хлопает Карму по плечу Аруто. — Будет жёстче, чем на тренировках с парнями в зале, но ты же мой племянник. Я научу тебя всему.        Карма флегматично кивает. Без разницы. Тренировки, значит, тренировки. В целом, это не так и плохо. Уметь постоять за себя важно, верно?        Карма спокойно воспринимает начало разминки. Пробежку, прыжки, отжимания, постановку удара. Не привыкший к физическим нагрузкам, он тяжело дышит, когда дело доходит до основной тренировки.       — Десять секунд, — командует Аруто.        Эти десять секунд отдыха проходят, как две. Карма успевает лишь устало покачнуться, как дядя отдаёт новые задания. Показывает, как держать кулаки, стоять, куда смотреть.       — Не смотри на руки оппонента, не увидишь всего. Смотри на его грудь.        Карма чувствует себя неуверенно, когда стоит, держа в боевой позиции кулаки. Когда влезал в драки раньше, это было сумбурно, без всяких правил и техник. Руки-ноги просто летели во все стороны. Карма драться толком не умеет. Просто даже малолетние хулиганы боялись его решительного наступления, вот сразу и проигрывали. Сейчас же Карма быстро устаёт, хотя просто тренирует прямые удары. Чёрт, а в кино это выглядит просто. Хрупкое детское тело оказывается ошарашено такими спонтанными нагрузками. Во рту пересыхает чудовищно, перед глазами расплываются здания, деревья, забор, дядя. Секунда – он упадёт.        Дядя встаёт перед ним.       — Нападай.        Младшему Акабанэ тяжело шаг сделать, не то что нападать. Ватное тело не хочет поддаваться, и Карма с трудом двигается к Аруто, даже не зная, как именно на него нападать. Чёрт побери, нельзя давать нетренированному ребёнку такие нагрузки в первую же тренировку…       — Карма, в реальном бою противник не будет тебя ждать.        Мальчик успевает только моргнуть. Дядя вырастает перед ним скалой, коленом ударяя в живот внезапно, резко, зверски – Карму швыряет прямо в стену небольшого сарая с боксёрскими принадлежностями. Влетев в него спиной, Карма распахивает глаза, перед которыми всё окончательно заплыло мутными пятнами. Живот взрывается резкой болью, и, хотя он чудом устоял, врезавшись слёту в стену, от этой боли резко падает на колени, сжимая руками живот. Сквозь стиснутые зубы вырывается глухой хрип.       — Сила – главный аргумент, Карма, — сквозь шок слышит расслабленный голос Аруто. — Кохэку настаивает на силе слов. "Умному человеку незачем лезть в драку", — Аруто смеётся, трепля себе волосы, — Но что ты сделаешь своим умом, если на тебя нападут? Что ты сделаешь с тем, кто сильнее тебя?        Карма не понимает, что делает дядя, как раздаётся резкий всплеск, и его с головы до пят обливает ледяной водой. Подпрыгнув, распахнув глаза и жадно хватая ртом воздух, Карма чувствует, как сипло становится дыхание, как ошпарила ледяная вода, как дрожью заходится от неё тело. Впивается взглядом загнанного зверя в дядю, в котором померещилось что-то жестокое и нечеловеческое. Откинув в сторону ведро, Аруто показывает жестом "вставай".       — Только сила. Либо ты побеждаешь, либо тебя укладывают на лопатки и забивают до тех пор, пока ты не сдохнешь.       — Аруто! — Карма едва может встать, как слышит голос тёти. Трясясь то от холода, то от вспыхивающего от адреналина жара, он кидает в её сторону взгляд. Она сводит на переносице брови. — Для первого раза это слишком.       — Брось, — рассмеялся Аруто, — с малых лет надо вбивать, что тренировки – не развлечение.       — Но Аруто…       — Ты была против, чтобы я тренировал Шого, так как считаешь его ребёнком, — останавливает он Кам, — но Карма мой племянник. Я обещал Кохэку о нём позаботиться и я воспитаю из Кармы мужчину.       — Пожалуйста, — выдыхает Кам, прикрывая глаза, — это всё равно перебор для первой тренировки.       — Иди, Черепашка.        Кам поджимает губы, когда сталкивается с настойчивым взглядом Аруто.        Заметив, что тётя неуверенно уходит, Карма исподлобья смотрит в её сторону. Холод ушёл на второй план, жар же продолжает сотрясать тело, и Карма тяжело дышит через рот. Видит Шого, что с ухмылкой привалился к стене дома и показательно лижет мороженное, издевательски глядя на него сверху вниз.       — Вставай, Карма.        Он не чувствует ног. Заледеневшие ладони просто не получается сжать в кулаки. Ему кажется, что он вырубится в любую секунду. Удары по боксёрской груше отдаются в костяшках, ощущается, будто от каждого удара мелкие лезвия впиваются в замёрзшие пальцы. Удар у Кармы ещё не поставлен идеально, и то и дело неправильные выбросы кулака приводят к тянущей боли в запястье. Икры сводит тупым давлением – ноги явно вот-вот откажут, – грудь полыхает, будто лёгкие сжали в кулаки.        Карма уверен, что хватает случаев, когда люди умирали прямо на ринге и далеко не от ударов противника.

***

       Кам заранее вытаскивает футон для младшего Акабанэ, так как представляет, в каком состоянии будет Карма. Которая неделя спартанских тренировок, неприлично жёстких и для взрослого, не то что для мальчика. Кам не может сказать, что не признаёт силу Аруто.. Просто между силой и жестокостью, ей хочется верить, должна быть грань.        На хрупком теле мальчика расцветают синяки, которым по насыщенности краски позавидуют художники. Не успевает боль до конца пройти, как новые удары, болевые приёмы снова и снова ломают всякое психологическое равновесие Кармы. Смешанные боевые искусства включают в себя так много, что не то что тело, голова Кармы не успевает воспринять абсолютно всё, чему его учит дядя. "Сила – главный аргумент". С каждой тренировкой внутри пробуждается что-то сильнее боли и ярости. Что-то жестокое, острое, словно лезвие…       — Очередная суровая тренировка, — заходя в свою комнату, Карма поднимает взгляд на тепло улыбающуюся Кам. — Аруто совсем не знает меры.        Каждое утро Шого вставал вместе с Кармой, чтобы демонстративно следить за тренировкой через окно второго этажа. Он потягивал смузи, пока Карма ловил удары, падал и был вынужден сражаться уже на земле – казалось бы, логично, что дядя будет сдерживаться и вполсилы проводить приёмы на семилетнем племяннике. Да только Карме кажется, что Аруто обрушивал на него всю свою силу, когда вдавливал в землю и проводил болевой приём, при котором Карме приходилось сдерживать крик. Шого выкрикивал: "Блин, я проиграл!", когда его героя в файтинге вырубали. В это время Карму ошпаривали ледяной водой и сразу же заставляли прыгуче бежать спиной назад, при беге тренируя удары. "Устал!" — канючил Шого после помощи маме в уборке. Карма задыхался, когда после интенсивного боя пытался провести по указаниям дяди на нём же удушающий захват.        Жизнь в доме дяди Акабанэ стала казаться адом. После тренировок Аруто снова был душой семьи, весёлым добрым дядей. Он обсуждал с Кармой питание спортсмена, распорядок дня. Утро Кармы начинается с суровым тренером. Школа, где Карма едва успевает адаптироваться – слишком отвлекает боль в теле, дающая о себе знать при каждом новом шаге. Редкие домашние задания вечером, издёвки Шого. И только перед сном происходит то, что для Кармы стало таким ценным…        Каждый день перед сном Кам заглядывает к Карме и помогает облегчить боль в мышцах, втирая специальный крем. Прикосновения её всегда тёплых рук действуют успокаивающе. После жестоких тренировок дяди и нападок Шого, для которого Карма готовит свой подарок, материнская нежность Кам и её безмятежные прикосновения умудряются создавать атмосферу дома. Рядом с тётей становится легче. Рассеивается напряжение.       — Его методы всегда были жестокими, — негромко говорит Кам, нанося немного крема на стопы Кармы, — каждый раз из двадцати парней новой группы, которые приходили к нему на ММА, оставалось человек пять. Даже первую тренировку едва можно выдержать. Аруто это не волнует. Он не хочет видеть "выпендрёжников, которым лишь бы похвастаться владением ММА", — смешно пародирует тон мужа Кам, и уголок губ уставшего Кармы приподнимается в улыбке. Тоже тихо посмеявшись, Кам опускает взгляд. Она переходит на икры Кармы, не грубо втирая в них горячий крем. На её лицо опускается тень не то грусти, не то тревоги. — Он везде видит угрозу. Считает, что борьба – единственный способ выжить. Поэтому, когда дело касается тренировок, он становится таким жестоким.        Человек со стороны может даже сразу не понять, что Кам имеет в виду. Карма понимает. Он видел это в глазах дяди. Перед ним его маленький племянник, а он безжалостно наносит удары, заставляет его вставать и бить в ответ. Кулаки Кармы должны быть беспощадными, тело стальным, нервы закалёнными, внимание отточенным.        Аруто заламывает ему руку, выворачивая плечо, и бьёт ногой в спину – Карма летит на землю, едва успевает сгруппироваться. По спине проходится колкая дрожь, хочется закрыть уязвимое место, и Карма быстро перекатывается, оказывается лицом к дяде, только бы он не был за его спиной – со спины можно не только бить, можно взять в захват и даже убить, пользуясь слепой зоной. Естество Кармы взбунтовалось, и откуда-то изнутри поднимается волна жажды крови, яростная готовность биться насмерть. Аруто сталкивается с пылающим жаждой крови взглядом племянника, по щеке к подбородку которого скатывается капля пота, видит в его янтарных глазах пугающую сущность, едва проявляющую себя в своей чудовищной жестокости.        "Правильно, Карма. С таким настроем ты выживешь даже в войну".        Карма не знает, о какой войне говорил дядя. Он сказал это явно не для красного словца. Как и сказала тётя… Некая угроза, которую Аруто видит во всём мире. Акабанэ Аруто верит в силу, бой, войну. Акабанэ Аруто считает, что жизнь похожа на ринг. Сражения, между которыми ты тренируешься. В этих боях слабаки дохнут первыми. Даже Кам не знает, что пережил её муж, чтобы видеть войну во всём мире за пределами его семьи. Это была правда, от которой некуда деться. В семье Акабанэ все знают, что такое жестокость. Аруто был тем, кто принял её. Кохэку тем, кто отвергнул. Карма не может сказать, что не понимает дядю… В этих бесчеловечных тренировках, во время которых он фактически ненавидит Аруто… он понимает нечто странное. Будто кулаки Аруто говорят за него. Когда Карма сжимает кулаки.. он уже не чувствует себя неуверенно. Наоборот…        Из мыслей Карму вырывает нежное прикосновение к кулаку Кам. Тётя чуть улыбается, мягко разжимая его кулак, Карма позволяет его разжать. Тогда она, держа в своей ладони его, свободной рукой втирает крем выше запястья и вверх по руке к локтю, а потом и плечу.       — Но я хочу, чтобы ты понимал кое-что важное, — переходит на шёпот Кам, будто хочет поделиться каким-то секретом. Карма встречается взглядом с красивыми карими с зелёными вкраплениями глазами. — Сила ничего не стоит, если ты не можешь защитить то, что тебе дорого.       — Например? — хмурится Карма.       — Для Аруто это мы – его семья, — задумчиво отвечает Кам, — для тебя это может быть что-то ещё. Важно даже не то, что это.       — Разве сила сама по себе не главный аргумент? — сухо повторяет слова дяди Карма. Ладонь Кам замирает у предплечья Кармы, и она уходит в себя.       — И чего стоит сила? — Карма обдумывает тренировки. Свою развивающуюся реакцию, то, как менее тяжело становится выносить нагрузки. Приятное чувство уверенности в силе своего тела. — Карма, — мальчик поднимает взгляд на Кам. Она серьёзно заглядывает в его глаза, — скажи, легко получить силу?       — Нет, — незамедлительно отвечает Карма.        Его тело болит. Разгорячённое мазью, оно только начинает отходить от утренней тренировки, боль в мышцах от которой не оставляет его целыми днями. Иногда тренировки заходят так далеко, что даже переставлять ноги после них тяжело.       — Тяжело, правда ведь? — сердце Кам сжимается от понимания, что маленький Карма переживает подобное. Она считает, что выбирать такой грубый вид спорта, ещё и на таких нереальных условиях, можно только в сознательном возрасте. Это на грани насилия… Но Аруто не перейдёт грань. Он просто не может навредить племяннику по-настоящему. Это останется тренировкой… Обязательно останется… — Как ты думаешь, каждый может выдержать такие тренировки?        Думая о словах дяди насчёт того, что слабые просто сдохнут под натиском силы… Хочется сказать, что каждый способен справиться с подобным. Просто не каждый хочет. Потом… Карма думает, как справляется сам. На грани срыва, в первые тренировки от боли и неспособности пошевелиться хотелось выть раненым зверем. Он сам не знает, что заставляло его стискивать зубы и подниматься. Снова и снова. Просто чтобы упасть. И снова встать. Упал семь раз – встань восемь…        Наверное, высокомерно считать, что с тем, с чем справляешься ты, справятся и другие. Высокомерно думать, что то, что очевидно тебе, будет так же понятно другим.       — Нет, — опускает взгляд Карма, отчего чёлка скрывает его глаза. — Есть те, кто из-за этого только сломается.       — Я тоже так думаю, — кивает Кам, продолжая втирать крем уже в другую руку. — К тому же, все эти слабые люди – такие же, как сильные до своих тренировок. При этом слабые в одном могут оказаться сильными в том, что для первых сильных непостижимо.       — Вы сами поняли, что сказали? — фыркает несколько растерянный Карма. Вроде, Кам полностью поддерживает Аруто… А взгляды у них разные. Странная она. На его слова она без обид тихо рассмеялась.       — Я просто хочу, чтобы ты не считал слабых людей бесполезными и жалкими, — нежно улыбается тётя, сжимая в ладонях ладонь Кармы. — Если они слабы, ты можешь защитить их. На мой взгляд, это лучший способ использовать силу. Да и настоящая сила, если честно.. такое относительное понятие.        Карма задумчиво поднимает взгляд кверху. Ну.. Опускаться до уровня того же Шого не хочется. Однако и косить под героев боевиков, защищающих слабых потому что, тоже. Наверное, другие мальчишки в семь лет восхищённо смотрят на героев фильмов и аниме и мечтают стать такими же. Карма, как и одногодки, восхищается их силой. Да только сильно сомневается в мотивации. Такие они все хорошие, что даже в это не верится.        Но…        Карма укрывается одеялом, когда сидящая рядом тётя начинает мягко поглаживать его по голове. Несмотря на то, что Кам слабая физически, ни разу не ровня своему мужу, Карма считает, что она сильная. Почему-то не сомневается, что дядя считает также. Во всём, что не касается тренировок, но касается семьи, работы, быта, Аруто доверяет мнению супруги.        Значит, использовать силу важно не только ради себя? Карма закрывает глаза, наслаждаясь материнским теплом, которое дарит ему, казалось бы, посторонняя женщина. Пожалуй.. Она сильна своей добротой. Чтобы быть добрым в этом жестоком мире, надо быть и смелым. Или глупым?       — Тётя… — переводит взгляд на Кам Карма, и она с вопросом приподнимает брови, улыбаясь. Карме кажется, будто он переступает через себя, чтобы сказать эти простые слова… Он не считает себя маленьким, чтобы говорить такое… Но… Кам улыбается чуть шире, когда замечает едва уловимую краску на щеках мальчика. Отведя взгляд, он тихо бросает. — Я постараюсь..        На сердце Кам разливается тепло от этих простых слов. Карма отворачивается от неё, и она поднимается, тихо желая ему спокойной ночи.        Акабанэ Аруто верит в силу как основополагающий фактор. Кам считает основополагающим то, как ты используешь силу. Жестокость мужа в тренировках, граничащая с аморальностью, пугает её. Впрочем, перечить она не будет. Любовь это или нет… Привычка? Созависимость? Ей не важно. Кам готова мириться с этими взглядами Аруто. А может, просто не хочет рушить их вполне счастливую семейную жизнь из-за разногласий.        Акабанэ Кам тоже знает, что такое жестокость. Именно поэтому она продолжает верить в лучшее. Она любит мечтать, но не теряется в мечтах. Любит читать, но не пьянеет от головокружащих сюжетов. Кам предпочитает жить настоящим. А вера в лучшее – это не пустой оптимизм, не глупость. Это реальность, к которой она стремится. Когда стремишься, делаешь для этого что-то. Вот и Кам делает всё для своей реальности.        А она мудрая женщина. Ученица старой школы семейной жизни, где учат не перечить мужу, она сохраняет себя и свои взгляды. Кам не перечит, да и какой смысл. Когда-то она полюбила Аруто именно за силу, к которой сейчас относится так настороженно. Не хочется, чтобы Шого перенял это… Кам хочет, чтобы её мальчик был добрым, а не опьянённым силой своих кулаков. Только, кажется, они всё же его избаловали… Карма?… Была бы воля Кам, она бы и Карму не дала в руки страшного тренера Аруто. Только он здесь непреклонен. Ничего страшного, Кам мудрая женщина – такие знают, как поступить правильно. Мужа она поддержит, и лишь после тихонько внесёт свои коррективы. Он даже не заметит. Карма умный мальчик, он услышал её. Продолжит тренироваться, станет сильным… Но не будет издеваться над слабыми. Кам не лишит его цели, которую даёт Аруто. Просто добавит разумных условий.        Акабанэ Кам слабая. Выделяется этим в семье Акабанэ. Все они, пусть по-разному относятся к жестокости, не боятся её. Кам боится. Всей душой, каждой клеточкой тела. Она восхищалась Аруто, когда его кулаки впивались в боксёрскую грушу, а он улыбался, наслаждался этим. Кам не думала, что это красиво до тех пор, пока на месте груши не окажется человек. Вот она, эта хрупкая грань, за которой сила превращается в жестокость. Тогда улыбка на лице Аруто уже не кажется такой невероятной.        Карма так не думает, но Кам бы поняла его, если бы он считал её предателем. Эти тренировки в исполнении Аруто – не норма для семилетнего мальчика, а Кам не пытается остановить мужа. Она слабая, куда ей идти против несгибаемого Аруто? Там, где его стихия жестокость, Кам нет места. Но есть то, что она всё же может сделать. Поддержать мальчика, чтобы хоть где-то в этом доме он точно чувствовал себя в безопасности. Возможно, тогда его психика не прогнётся под голую жестокость. Тогда он взрастит в себе принципы и не станет ещё одним человеком, который принижает слабых, только потому что сильнее их.

***

       Следя за красноволосой макушкой мелкого, Шого раздражённо сжимает в руках psp. Карма раньше освободился с тренировки папы. Шого нравилось смотреть на слабые попытки Кармы драться. Его маленькие кулачки казались просто смешными перед боксёрской грушей, хлипкие ручки не подходящими для отжиманий и подтягиваний. Да и вообще – Карма мелкий, что это смешно. Шого крупнее его, настоящая скала в свои девять, почти что десять. Захотел бы, одним ударом сломал эту мелочь!        Почему же? Почему всё менее смешно наблюдать за этими тренировками? Карма сам подбегает к ведру и обливается ледяной водой, тут же срываясь дальше. А ведь на улице уже достаточно холодно. Он начал уворачиваться от стремительных выпадов отца. Уже не выдыхается в первые полчаса тренировки. Неужели думает, что может чего-то стоить? Жалкое зрелище. Папа сломает его. Иначе и быть не может. Взрослые мужчины не всегда выдерживают спартанские тренировки Аруто. Не может их выдержать какой-то мелкий мальчишка! Он должен бояться, плакать, просить отпустить его. Какого он поднимается?! Почему заслуживает своими жалкими потугами гордую улыбку папы? Папа так жесток в тренировках, почему он гордится Кармой?       — Я помогу.        Шого пропускает удар в игре и проигрывает, удивлённо следя за тем, как Карма берёт из рук мамы нож, садится за стол – деревянная столешница высока для него – и начинает нарезать овощи.       — Здорово, у тебя хорошо получается, — улыбается мама, и у Шого глаза лезут на лоб.        Ему. Чёртовых. Семь. Лет. Восемь через несколько месяцев, не важно! Откуда он всё это умеет?!        В школе вдруг резко вырвался вперёд, получив по всем тестам под 100 баллов и обойдя их местного отличника. На физкультуре вообще всё налегке делает. Казалось бы, ну тренировки отца дают о себе знать. Но на этих жёстких тренировках Карма тоже начал проявлять ненормальные способности к обучению! Так это бы ещё куда ни шло. Месяц назад Шого застал маму перед неработающим телевизором. Отца дома не было. Что тут сделаешь? А Карма просто подошёл, отодвинул телик, заглядывая за него, покопался и… он заработал. Челюсть Шого просто поцеловалась с татами.        Что бы он ни сделал, он не мог этого уметь! Дети не могут такого уметь!        И вот опять. Он ещё и готовить умеет? Отлично обращается с ножом? Да вы издеваетесь!        Чёртов вундеркинд, чтоб ему пусто было!        Шого срывается прочь из кухни под вопросительный оклик мамы и беглый взгляд двоюродного братца. Гад мелкий, чего только Шого не предпринимал, чтобы избавиться от него. Простых проступков было мало. Карма легко разбирался с последствиями, а Аруто и Кам потому даже не думали его ругать. Шого пытался подстроить и более серьёзные вещи… Но даже так Карма справлялся. Хватит этого уже. Раз до него не доходит, что он тут лишний, Шого заставит его свалить. Плевать ему, чем заняты родители Кармы. Если им не нужен их сын, пусть избавятся от него – это не проблема Шого.        Отодвинув сёдзи в комнату Кармы, Шого входит в неё и на миг замирает. Да, это уже будет серьёзно. Иначе нельзя. Это будет тем, что ни папа, ни мама не смогут проигнорировать. Стиснув зубы, Шого подходит к рабочему столу и достаёт из кармана небольшой дорогой браслет мамы. Кажется, его подарил дядя Кохэку, что-то такое мама упоминала. Когда мама скажет о пропаже, Шого скажет ей, что рассказывал о подарке Карме. Она должна будет проверить его комнату. Карма не сможет отвертеться.        Отодвинув ящик, Шого кладёт в него браслет, после чего спешит покинуть комнату. Злое предвкушение наливается в груди, и Шого оскаливается в ухмылке. Ничего не поделаешь. Карме не место в этом доме.        Шого старается держаться рядом с мамой, чтобы поймать момент, когда она пойдёт в свою комнату. Вообще, браслет он взял ещё вчера вечером, она могла и раньше заметить пропажу, украшения у неё на видном месте в шкатулке. Тогда тем более надо быть рядом, чтобы подгадать момент. Папа на работе, Карма листает учебник математики, и Шого презрительно ухмыляется. Недолго тебе оставаться таким спокойным. Вдруг Карма поднимает глаза прямо на Шого, что не может не удивлять – мелкий вечно его демонстративно игнорирует. Шого сбито с толку распахивает глаза… На губах Кармы появляется насмешливая ухмылка, и взгляд янтарных глаз пробирает Шого до мурашек. Понять что-либо не успевает, как Карма закрывает учебник, оставляя его на столе, складывает руки в карманы и выходит во двор. Да что это… Сразу видно, что с мелким что-то не то!        Подорвавшись, Шого срывается за Кармой. Вылетает во двор, видит, что Карма заворачивает за сарай. Побежав туда, Шого сжимает кулаки. Папа не будет ругать за то, что он ударит Карму – мальчишка тренируется, пусть показывает, что может. А за насмешку ответить придётся. Залетает за угол вслед за Кармой, как напарывается на подножку и грузно падает прямо лицом в землю.       — Что такое, горилла? — Шого застывает, слыша непривычную язвительность в голосе младшего братца. — В голове пусто, а ноги всё равно не держат твой вес?        Карма расслаблен, он смотрит сверху вниз на Шого, понимает, что тот может броситься на него, но не сомневается в себе. Тренировки только начались, но грузный лентяй ему не ровня. Да и к тому же…       — Ах ты, мелкий… — рычит Шого, поднимаясь и впиваясь взглядом в Карму.       — Знаешь, тётя с утра говорила, что куда-то дела свой браслет. Его ей подарил мой отец, — флегматично бросает Карма.        Шого застывает. Чёрт, они ещё с утра об этом говорили? Ладно, не страшно. Плану не навредит. Натянув ухмылку, Шого раскидывает руки в стороны:       — И что? Неужто знаешь, где он?       — Знаю.        Карма видит, как в несдержанном шоке раскрываются глаза Шого. Он пытается сохранить на лице перекошенную улыбку, наверняка пытается понять, правда ли Карма знает.        Ну.. Пора бы… Достав из кармана телефон, Карма открывает нужную видеозапись и поворачивает телефон к Шого. Двоюродный старший брат теряет улыбку, покрываясь испаринами и в ужасе глядя на запись, где превосходно видно, как он берёт из маминой шкатулки браслет. Следующая запись: кладёт браслет в ящик стола Кармы.       — Ты… Когда ты… — впервые в жизни Шого начинает заикаться. Если мама и папа увидят запись… — Отдай!        Шого бросается на Карму, пытаясь выхватить телефон, но тот спокойно уходит назад. Шого тут же выбрасывает кулак вперёд, совсем не используя вес своего тела – а ведь удар мог быть чертовски тяжёлым, – и Карма усмехается, легко уходя вовнутрь, опуская ладонь на плечо гориллы, и выбрасывает колено, ударяя им в бок в районе печени. Будь перед Кармой дядя, такой уход вовнутрь закончился бы тем, что Карма получил в челюсть. Но Шого даже не любитель, он наблюдал, как Аруто дерётся, но сам научиться и не пытался. Вот и попался на такой простой выпад.        Глаза Шого выкатываются, рот распахивается в немом крике, тело сводит сильнейший спазм. Появляется ощущение, что у него просто нет ног: Шого совершенно их не чувствует и в следующий миг падает, обхватывая себя руками и рефлекторно прижимая к груди колени. Обливаясь потом, он пытается схватить ртом воздух.        Карма с интересом окидывает взглядом Шого. А дядя был прав. Удачный удар в область печени может вмиг свалить оппонента. Жалкое зрелище… Так и хочется в довершение пнуть раздражающего старшего братца. Но тётя расстроится, если увидит сына побитым… Карма делает фотографию, другой рукой задумчиво теребит прядь чёлки.       — Эй, в школе это ведь твоих рук дело, — Шого даже не может поднять взгляда, всё ещё едва приходя в себя. — Битое стекло в шкафчике с обувью, разрисованная парта… — Карма усмехается. — Даже если это делал не ты сам, ты знаешь, кто. Так вот, что будет, если по школе пройдётся такая прикольная фотка? — Шого с трудом поднимает глаза и видит на фото себя в таком убогом виде: свернулся клубочком, кривясь от боли. — Она же дойдёт до них, да?       — Не смей… — хрипит Шого и пытается приподняться. — Я убью тебя…       — Точно горилла, — подбрасывает в руке телефон красноволосый мальчик, — даже человеческую речь не понимаешь.        Шого пытается встать на ноги, поднимает взгляд… И застывает. Карма спокойно листает видео и фотографии. Вот Шого выливает краски на футон. Вот разбрасывает игрушки. А ещё случай, когда воду прямо у лестницы разлил – прямой путь, чтобы кто-то серьёзно пострадал. Далее-далее-далее. Карма листает фото и видео едва ли не по всем случаям, которые создавал Шого, чтобы подставить его. Тело трясёт.        Всё это время… Все эти месяцы Карма даже бровью не вёл на его подлость и издевательства. Он вёл себя как тихий неконфликтный трус, когда избегал прямых нападок Шого. Правда же в том… Что всё это время он собирал компромат. Если родители это увидят.. простым наказанием Шого не отделается.       — Нэ, старший двоюродный брат~ — Шого в ужасе заглядывает в переливающиеся огнём глаза. — Что дальше делать будем? Ты столько сделал… Было бы здорово, чтобы тётя с дядей это увидели. Да и в школе будут в восторге от такого редкого кадра.        Хэ~ А неплохо. Карма слышал, что отец всегда записывает разговоры с какими-то важными лицами на диктофон. Если кто-то неосторожен со словами, это становится только его проблемой. Отец умеет манипулировать людьми. Карма и не думал, что это так весело. Эта тупая горилла даже не пыталась скрываться. Хорошо, что Карма ничем не выдал себя. Терпение воздалось – он может лицезреть истинный ужас на перекошенном лице Шого, до которого только начинает доходить, что вся его репутация рухнет точно карточный домик, если Карма покажет видео дяде и тёте и распространит это фото среди учеников их школы.        Резко усевшись на колени и уперевшись в них ладонями, Шого наклоняет вперёд голову, кланяясь.       — И-извини… Я наделал глупостей, но это… Удали это, пожалуйста.       — Удалить? — наигранно удивлённо повторяет Карма и подходит ближе к Шого. — Но, двоюродный брат, ты так усердно работал, чтобы подставить и унизить меня. Будет обидно всё это спустить в унитаз и не оставить никаких напоминаний.        Карма говорит с наигранным беспокойством. Шого же так старался, разве можно удалить видео, где это запечатлено? Карма чувствует азарт, которого не чувствовал раньше. Похожее ощущал в прежней школе, где усердно занимался, чтобы обойти одного отличника. Это было просто. В данной же ситуации… На лице Кармы появляется непривычная улыбка Чеширского кота. Это жалко, но как же смешно.       — Я оставлю на память эти фото и видео~ Надеюсь, в дальнейшем что в школе, что дома мы будем отличными братьями. О, пора на завтрак.        Бросив эти слова, Карма хлопает Шого по спине.        Мир замирает. Шого чувствует, как со спины ему пробивает грудь, отчего кровь брызгает вперёд, заливая перед ним землю. Видит, как из его груди вырывается странная чудовищная ладонь, нечеловеческая, похожая не то на броню из неземной стали, не то звериные когти драконов из страшных сказок. Боль выбивает воздух из лёгких, лишает движения. На пробившей его насквозь руке кровь, она стекает по нечеловеческим пальцам, капает на землю.        Мгновение. Шого теряет равновесие и заваливается в сторону, трясясь смотря вслед расслабленно уходящему Карме. Что это было… Что за.. Что за чудовищная жажда крови?… Шого не убило, Шого будто разорвало на части голыми руками.        Этим ты гордишься, папа? Ты разбудил в этом мальчишке… Самого настоящего дьявола…

***

       С родственниками Карма жил приличную часть своего детства. Родители как приезжали в гости, так и забирали его назад в Токио. В каникулы могли оставить и одного. И всё же он возвращался в семью дяди. Это было уже естественным.       — Братииишкааа~        Шого сотрясает дрожь… Он снова приехал? Снова?! Шого медленно оглядывается, как сталкивается… Чёрт побери, какого хрена этот мелкий со своей ухмылкой так быстро растёт?!       — Опять ты! Да что ж тебе самому-то не живётся!       — Ты не рад меня видеть? — подходит к Шого Карма.        В свои десять он какого-то чёрта одного роста с тринадцатилетним Шого! Тринадцать Шого исполнилось не так давно. Что он обнаружил, это что пошёл в папу всей комплекцией. Широкоплечий, да. Зато невысокий, чёрт бы это всё побрал! Карма ухмыляется и опускает руку на плечо двоюродного брата:       — А я так заботливо храню видео с нашего детства~       — Да иди ты, манипулятор комнатный! — рыкает Шого. — Мне было девять! Творил херню, что гнать на меня теперь?!       — То есть сейчас ты не ревнуешь ко мне тётю? — издевательски ухмыляется Карма, на что Шого заливает краска.       — Никого я не ревную и не ревновал!       — Вот вы где, мальчики, — к ним выходят родители. Йоко улыбается, вскидывая бровь, — вы же пару месяцев не виделись? Приличный срок.       — Ага~ Двоюродный братец так по мне скучал~ — ухмыляется Карма, на что у Шого дёргается бровь. Натянув перекошенную улыбку на лицо, он показывает знак "о’кей".       — С ума без братика сходил. Так рад видеть, что даже удушил бы. В объятьях.       — За столько лет вы стали почти что родными, — тепло улыбается Кам.        "Ага, конечно", — проносится в головах Кармы и Шого.       — А, я же твой др пропустил, — вдруг вспоминает Карма, после чего кидает в руки Шого пачку упаковок. Шого молча смотрит на неё с минуту. Кам и Аруто зажимают уши ладонями.       — Хааа! — Кохэку и Йоко переглядываются, понимая, почему Карма так запарился с поиском места, где бы ещё продавались…       — Новые игры для твоего старомодного psp, — ухмыляется Карма.       — Ни единого оскорбительного слова в адрес psp! — угрожающе чеканит Шого, указывая пальцем на Карму. — Иначе я..       — Да-да, горилла? — ухмыляется в зубы Карма.        Двоюродные братья метают друг в друга молнии, пока Кам примирительно не опускает ладони на головы мальчиков, мягко гладя их по волосам.       — Может, пойдёте и поиграете в новую игру?       — А.. Хорошо, мам, — улыбается Шого. Карма же на миг прикрывает глаза – если честно.. Он скучал по тёте.       — С возвращением домой, Карма, — улыбается Кам.        Странно ли, что Кохэку и Йоко не воспринимают эти слова в штыки. Карма с усмешкой кивает и уходит с Шого, и это здорово, что он не всё время один. Хотя последний год он всё меньше времени проводил и с родственниками..       — Не планировали мы изначально оставлять у вас Карму так надолго, — замечает Кохэку.       — Брось, Кохэку, — усмехается Аруто, хлопая брата по плечу, — и ты, и Йоко-чан, и Карма члены моей семьи. Со мной он получает достойное воспитание.       — Был бы согласен, если бы не твои тренировки, — щурится Кохэку, на что Аруто ухмыляется: откуда узнал? Заметив вопрос, Акабанэ-младший продолжает: — Раньше Карма не ввязывался в драки в таких количествах.       — Пацан может за себя постоять. Всё правильно.       — Лишь бы он не стал сплошной грудой мышц без мозгов, — сухо усмехается Кохэку. Аруто весело скалится и хватает брата за грудки.       — И это мне говорит тип, так боящийся поранить своё смазливое личико?       — Ты вполне можешь меня ударить, — спокойно отвечает Кохэку, — но как ты объяснишь насилие полиции?        Братья насмешливо хмыкают и встречаются грозными взглядами.       — Где-то я это только что видела… — отмечает Йоко.       — Может, так заведено у братьев? — криво улыбается Кам. Мужчины так и метают друг в друга молнии, и Йоко хитро улыбается, тут же приобнимая за плечи Кам.       — Ставлю на Акабанэ! Ответишь на ставку, Кам-сан?       — Н-нет, не стоит, — неловко улыбается Кам.       — Да ладно тебе~ Надо будет выпить за победителя, — улыбается Йоко, на что тихо смеётся Кам. Пока братья в своей манере спорят, Кам переводит взгляд на старую знакомую:       — Йоко-сан, скажи, вы планируете оставить Карму до его дня рождения? — улыбка на лице Йоко становится проще. Она выпрямляется, отпуская Кам. Предыдущие года Кохэку и Йоко забирали Карму на зимние каникулы, его день рождения с Рождеством вкупе и Новый Год.       — Если вы не против, можно отпраздновать его у вас.       — А вы не втроём отмечаете день рождения Кармы? — наклоняет голову набок Кам.       — Да, старались же всегда успевать к его др, — Йоко вдруг задумчиво опускает взгляд, — но в последний раз.. Представляешь, уехали с Акабанэ буквально на два дня. Успели ко дню рождения Кармы назад, заходим домой, а он куда-то сбежал.. — Йоко слабо улыбается. — Заставил нас поволноваться.        Кам сжимает ладонь в ладони и слегка хмурит брови.       — Это закономерно, — вырывается у неё. Йоко вскидывает бровь, с интересом смотря на Кам, до которой доходит, что она выдала. Резко прикрыв ладонью рот, она хмурится. — Извини, Йоко-сан…       — Надо же, — усмехается Йоко, слегка наклоняясь к старой знакомой, — с виду такая тихая и скромная, а у самой острый язычок.        Кам вздыхает, качая головой.       — Извини. Это было невежливо.       — Было бы, если бы ты не имела к этому отношения, — пожимает плечами Йоко, — но ты, считай, воспитываешь Карму. Ты имеешь полное право сказать мне подобное.        Кам на миг застывает, после чего поднимает взгляд на расслабленно улыбающуюся госпожу Акабанэ.       — Так ты это понимаешь… И всё равно?…        Йоко тихо усмехается.       — Всё будет хорошо.        Кам снова чувствует какую-то примесь эгоизма в этих словах. Йоко смотрит на Кохэку, что замечает её взгляд и дарит ей более тёплую улыбку. Конечно, Кохэку и Йоко всё понимают. Их всё устраивает. Что тут ещё скажешь…

***

      — Да почему это так сложно?! — взвывает Шого, вновь проигрывая в файтинге в psp.       — Я подарил тебе эти игры несколько месяцев назад, ты проходишь их по несколько раз всё это время и всё равно лажаешь, — флегматично отмечает Карма.       — Да что же ты за человек такой… — бурчит Шого.        Карма игнорирует его возмущения, очищая от корки мандарин и кидая в рот дольку. Тёплый котацу приятно греет ноги, кондиционер тоже исправно выполняет свою работу, поэтому можно не переживать о том, чтобы замёрзнуть насмерть. На улице-то даже снега выпало немало, чего Карма в Токио почти не видит. Стоит ли говорить, как он залип на некоторое время?        Дом уже украшен к Новому году. Генеральная уборка проведена – Карма понял, что Шого так и не разучился ныть, когда помогает в уборке. Симэнава – верёвка из рисовой соломы – над входной дверью натянута: оберег от тёмных сил. Перед дверью кадомацу: композиция из перевязанных симэнавой стволов бамбука, сосны и цветущей сливы. Японцы верят, что в полых стволах бамбука живут Ками, да и в целом бамбук символизирует стойкость перед невзгодами судьбы. В сосне также поселяются божественные духи, но только в канун новогодних праздников. Сосна символизирует здоровье, долголетие, бессмертие. И слива символизирует обновление, очищение, лучшую жизнь, ведь она зацветает даже в зимнюю стужу, наперекор всему. К этому букету символично добавляют и другие элементы, например, белые хризантемы или маленькие красные ягоды. В кадомацу очень важно сочетание зелёных, красных и белых цветов к Новому году, ведь это главные цвета синтоистских божеств.        Сегодня же 25 декабря – Рождество. А также день рождения Кармы. К Рождеству они подготовились. В углу комнаты стоит небольшая искусственная ёлка, украшенная гирляндами, шариками, сердечками, на верхушке классический ангел. Большинство японцев знать не знает религиозного смысла Рождества, но украшает всё со всей ответственностью. Не только ёлка, но и комнаты украшены гирляндами, временными праздничными наклейками. Не забыли и про мандарины, без которых вообще нельзя представить зиму. Что может быть лучше, чем поедать мандарины, сидя за котацу?        Родители Кармы никогда не успевают провести все эти традиционные приготовления к Новому году, да и Рождеству тоже. Обычно они тащили Карму в ресторан или куда ещё. Об украшении дома и речи не шло. Поэтому, когда Карма закончил украшать дом с Аруто, Кам и Шого, он с интересом рассматривал все эти символичные элементы, связанные с божествами, духами, изгнанием тёмных сил и судьбой. Ни во что из этого Карма не верит, но есть что-то в том, чтобы целой семьёй так щепетильно готовиться к празднику. Хотя бы для разнообразия.        Пусть сегодня и день рождения Кармы, сам он не придаёт этому особого значения. Уже был случай, когда родители приезжали только к НГ, чтобы отметить два праздника за один, а Рождество они считали правильным отмечать только там, где сохраняется религиозный смысл. Мол, совсем другая подача. Вот Карма и не воспринимает как-то по-особенному свой день рождения. День как день. Стал старше на год, будто что-то изменилось.       — А это ведь первый др, который ты отмечаешь с нами, — отвлекается от игры Шого. — До этого ты всегда уезжал с родителями в Токио.       — Ха?.. — скептично выгибает бровь Карма, поднимая взгляд с приставки братца на него самого. — Это что-то меняет?        Шого отводит взгляд, вспоминая, как впервые увидел раздражающего младшего братца.       — Я тебя терпеть не мог… — Карма молчит и продолжает скептично смотреть на Шого, который от этого раздражённо хмурит брови. — Не пойми не так, мелкий! И сейчас тебя не выношу. Только увидел, хотел только, чтобы ты свалил нахрен. Да и вообще, всегда такой заносчивый и раздражающий!        Шого кривится… При этом вспоминает: двух лет не прошло, как он всё же озаботился тем, где пропадают родители Кармы. Он был уверен, что они столько работают, что не осталось другого выбора, кроме как оставить Карму с ними. Бесился, типа.. Поздравляю, у вас работа, ваши проблемы – мелкого отпрыска заберите. Оказалось иначе. Всё это время любящие родители просто путешествовали себе по миру. Это не вынужденность, а их прихоть. Они кидали Карме фотки с путешествий, а, когда возвращались, привозили сувениры или ещё что-то. Шого особо не вглядывался. Но они даже не звонили ему. Шого и в дурном сне не представит, что Аруто и Кам могли бы поступить также.        Когда Шого об этом подумал, ему стало до одури стыдно за своё поведение. Поэтому мама была так заботлива с Кармой. Шого вдруг увидел в замкнутой холодности мальчика одиночество. В самостоятельности безвыходность. Если бы он не умел заниматься домашними делами, готовить и прочее – он бы тупо не выжил. Зависть Шого к навыкам Кармы с этими мыслями испарилась.       — Но я рад, что ты отметишь день рождения с нами, — Шого упорно смотрит на экран меню psp, лишь бы не смотреть на реакцию Кармы. Хотел извиниться, если честно… Ему же целых тринадцать лет, он умеет признавать ошибки! Но в горле встаёт ком: извинись перед мальчишкой, который, тем не менее, остаётся самодовольным нахалом! — Просто знай: в этом доме тебе всегда рады. И вообще, столько живёшь с нами, поэтому не отмечать с нами же свой др невежливо!        Карма пару секунд следит за Шого, после чего флегматично бросает:       — Видео и фото не удалю. — у Шого на виске вздувается вена.       — Да я и не просил! Плевать мне на это, — Карма настороженно хмурится, после чего поднимается.       — Пойду скажу тёте, что надо вызвать скорую. Дядя говорил, что простыть можно, но чтобы так быстро бредить начать…       — Да иди ты на, Карма! — рычит Шого, подрываясь на ноги и только вспоминая, что нависнуть скалой над братцем больше не может. Да будут прокляты эти гены! — Забей! — Шого всовывает в руки Кармы psp. — Пройди уровень, я застрял. Схожу за чипсами.        Карма кидает взгляд вслед двоюродному брату, после чего снова садится на пол, забираясь ногами под котацу. Продолжает игру и проходит действительно сложный уровень. Да уж, с Шого выработалась почти традиция: тот играет-играет, начинает тупить, и в итоге сложные уровни проходит именно Карма. Странно это всё. Карма не то чтобы не считает Кам, Аруто и Шого частью своей семьи. Кровной, во всяком случае… Он дорожит заботливостью тёти. С интересом наблюдает за стремлением защищать свою семью дяди. Что до Шого… Его прямолинейность забавна. Наверное, за эти годы Карма к нему умудрился привыкнуть. Ко всем ним…        В то же время он чувствует оттенок негодования к тёте за то, что она молчит, когда может что-то сделать. Испытывает напряжение к внутреннему чудовищу дяди. Презирает хулиганские замашки Шого, проявляющиеся в издевательствах над слабыми – хотя последнее время этого становится всё меньше. Пройдя уровень, Карма опускает на котацу psp и заваливается на спину, закинув руки за голову.        Семья, да?…        А семью принимают вместе с её недостатками…       — Happy birthday to you! — вдруг начинают петь родственники, и Карма вскидывает взгляд, видя их вверх тормашками. — Happy birthday to you! — они ярко улыбаются, поднося ему торт. Вообще, это традиционный японский рождественский торт: белый бисквит, покрытый нежным кремом и украшенный сладкой клубникой. Но на нём ровно 11 свечек. — Happy birthday, happy birthday, happy birthday to you!        Карма приподнимается, нечитаемым взглядом смотря, как Аруто ставит перед ним торт. Кам тепло улыбается и кивает:       — Загадывай желание, Карма.        Родители покупали ему торты. Разные торты в самых разных кондитерских. Торт перед ним сейчас в разы проще.. Но на нём впервые свечки. Впервые из этого пытались сделать сюрприз. Карма чувствует себя странно. Запускает ладонь в волосы на затылке, медленно трепля их. Желание… Неужели кто-то в это верит? Карма не помнит, верил ли в такое совсем мелким. В сознательном возрасте не помнит за собой таких замашек. Поднимает взгляд на улыбающихся родственников. Ладно… Один раз можно и подыграть этому цирку, да? Усмехнувшись, Карма всё же мельком думает о том, чего мог бы пожелать…        Задувает свечки, и родные хлопают в ладоши.       — Спасибо, — бросает Карма.        Он окидывает взглядом торт, после чего берёт с него клубнику.       — Не тырь клубничку! — возмущается Шого.       — Да ладно, сегодня можно, — рассмеялась Кам, гладя по голове сына.        Карма усмехается и показывает Шого язык, на что у того дёргается бровь. Ну что? Между прочим, горсть хорошей клубники в Японии стоит как целое состояние. При этом хочется есть её почаще. Торты и конфеты одно, а вот клубнику готов есть как мандаринки – одну за одной.       — Ну, короче… — бубнит себе под нос Шого, подходя к Карме. — На! — он резко протягивает Карме коробку. — И поменьше тырь мой psp.        Новенький Нинтендо… Тот самый, на который Карма время от времени поглядывал в интернет-магазинах. Шого обратил на это внимание?       — Кстати, на эту приставку вышла новая часть моей игры. Дашь поиграть? — садится рядом с Кармой Шого, смотря, как он распаковывает коробку.       — Я ещё на твоей не прошёл до конца игру. Будем меняться.       — Есть! — широко улыбается Шого, победно сжимая кулак.       — Мальчики, я нарезаю торт, — маняще тянет Кам, но они её игнорируют.       — Да-да, мам, спасибо, — спешно кидает Шого, склоняясь с Кармой над новенькой карманной приставкой. Экран загорается, и они синхронно поднимают брови, завороженно смотря на Нинтендо, будто он сейчас засияет.       — Графика не дотягивает до моего "старенького" psp, — замечает Шого.       — Зато геймплей отпад, — расслабленно улыбается Карма, быстро бегая по кнопкам.        Кам и Аруто с улыбками переглядываются.       — Не понять мне, старику, новое поколение…        Кам тихо смеётся и тепло смотрит на мальчиков. Опускает голову на плечо Аруто, что обнимает её за плечи одной рукой, другую упирает в бок.       — Пойдём, Черепашка. Нужно налить чай.        Чуть позже на телефон Кармы приходит сообщение от Кохэку и Йоко с поздравлениями и обещанием, что они успеют к новому году. Но Карма слишком увлечён новой игрушкой вместе с двоюродным братом и замечает сообщение только на следующий день.

***

       Зима в самом разгаре. Снега по колено – такое в родном Токио случается раз в тысячу лет. Прикольно, когда набираешь в руки много-много снега и неожиданно вываливаешь прямо на голову старшего братца. Не так прикольно, когда пробираешься через сугробы к школе. Не удивительно, что, когда так снегом заваливает Токио, там встаёт всё движение. В школах могут объявить выходной, а с работ людей отпускают раньше – а то кто знает, что в такие завалы может случиться? К такому ни один житель Токио морально не готов.        В данном же городе вот такие снега норма. Приходится переть в школу. Это после того, как дядя заставил Карму тренироваться без верха на улице. Здоровье у Акабанэ-младшего крепкое, но его настигали мрачные мысли, что такими темпами он сляжет с ангиной. Хоть тётя перед выходом напоила тёплым чаем.        Сейчас большая перемена, и Карма в местной чёрной школьной форме протяжно зевает. Спать охота. С Шого играли до поздней ночи. Почти до утра. Аруто заходил проверить, спят ли они, и Шого панически прятался в шкаф, а Карма с головой накрывался одеялом. В комнате Шого под одеялом одни подушки – обманка. Всё бы ничего, если бы до тренировки не оставалось два часа сна. Шого тогда издевательски протянул, что сможет поспать подольше. Карма промолчал. А утром облил братца ледяной водой – крику стояло столько, что от Кам они оба получили смачные подзатыльники.        Теперь же Карма пытался не заснуть прямо за партой, хотя всё равно прослушал половину слов учителя. Да и ладно, сам во всём разберётся. Направляется к крыше. В этой школе совсем строго с запретами и нельзя играть в приставки, поэтому Карма заходит на крышу, где и позволяет себе нарушить правило и отдохнуть. В предыдущей школе нельзя было пользоваться телефонами и игрушками только во время уроков.       — Чё ты о ней сказал?! — привлекает внимание Кармы знакомый голос. Похоже, игре придётся подождать…       — Что слышал! — Карма выглядывает из-за угла, видя Шого. Он зло сжимает кулаки на чёрном пиджаке какого-то ученика, по бокам от старшего Акабанэ ещё два парня пытаются его оттащить, но скала Шого им не под силу. Брюнет, которого за грудки держит Шого, хватает его за запястья, пытаясь убрать его руки от себя. — Эта девчонка чёртова гайдзин! Ей здесь не место!       — Это тебе здесь не место, урод! — выкрикивает Шого и грубо впечатывает парня в стену.        Карма зевает. Ну что опять. Шого так часто влезает в драки, что Карма на его фоне флегматичный лентяй (не прям это не так, но…). Дядя бы оценил. Замечает, как один из парней за спиной Шого берёт ведро, собираясь долбануть им старшего Акабанэ по голове. Не то чтобы Карме есть до этого дело…        Ученик замахивается ведром на Шого, как его за запястье ловит красноволосый. Он шокировано застывает, и в эту секунду Карма сбивает его с ног подсечкой. Ученик выпускает ведро и больно падает на спину, как это же ведро великой силой притяжения падает прямо ему на нос. Тяжело застонав, он хватается обеими ладонями за нос.       — Тот красноволосый! — выкрикивает второй. Шого удивлённо оглядывается, и брюнет, которого он держит, ударяет его кулаком в ухо. Зашипев, Шого перехватывает парня за шею и с силой прикладывает о стену, отчего тот падает, хватаясь за голову. Второй парень напряжённо отходит и искривляет губы в подобии улыбки. — Вот оно что, Акабанэ-кун. Так защищаешь ту гайдзин, а дело в том, что ты и так общаешься со всякими отбросами!       — Следи за языком, — рычит Шого, наступая на второго, отчего тот не сдерживает крупной дрожи. — Он – мой брат. Ещё раз услышу, что наезжаете на моего брата или смеете трогать её вещи, изобью вас в хлам!        Карма выгибает бровь, усмехаясь. Раньше Шого всегда избегал его в школе. Делал всё, чтобы никто не догадался, что он связан с пацаном со странным именем и яркими волосами. И… Кто такая "она"? Парни бросают себе под нос ругательства, но уходят, разумно оценивая силы – о навыках красноволосого они наслышаны, да и Шого та ещё непробиваемая скала. Карма переводит взгляд на Шого:       — Ты аниме пересмотрел.       — То аниме было потрясным! — возмущается Шого, сжимая на уровне груди кулак. — Герой защищал слабых и никому не давал трогать своих близких. Я стану таким же!       — Ты скорее станешь второстепенным героем, который помрёт по своей глупости~       — Хааа?!       — Лучше скажи, — кидает взгляд вслед ученикам Карма, — чего это ты опять в драку ввязался? Недавно распинался перед тётей, что исправился~        Шого замолкает. Раздражённо стиснув зубы, он разворачивается и наклоняется к вещи на полу – тут Карма замечает такой же, как у них, чёрный пиджак с золотыми пуговицами. Только женский. Шого поднимает его и отряхивает.       — Я не хотел влезать в драку, — буркает Шого, — но они перешли все границы.        Мальчики направляются к классу Шого – он уже в средней школе. Старший Акабанэ всё пытается отряхнуть пиджак, но местами его явно придётся застирывать.       — Это моей одноклассницы, — поясняет Шого, — она перевелась к нам только в средней школе. Ну.. Она из Америки. Американка.       — Мм~        Карме сразу становится ясно, почему те парни называли её "гайдзин" – чужак. В Японии не самое радужное отношение к иностранцам. Слишком они выделяются: видом, поведением. В стране, где всех подгоняют под одно, не похожие внешне на японцев иностранцы кажутся пятном. Иностранца японцы обычно называют гайкокудзин – человек из зарубежной страны. Но, к сожалению, приелось именно некультурное сокращение этого слова: гайдзин.        Карма видел в американских фильмах: когда люди разных национальностей встречаются, они ищут общее между ними. Общие интересы, взгляды, схожесть в культурах. Япония и правда сильно от них отличается, как и в целом азиатские страны. Японцы будут упорно искать, почему другие на них не похожи.       — Сначала всё хорошо было, — продолжает Шого, — все её с интересом приняли, расспрашивали обо всём. Второй брак её мамы с японцем, вот ей и пришлось переехать из Америки – она дочь от первого брака. Непросто это, ребята и старались ей помогать. А потом хрень какая-то началась.        Они останавливаются недалеко от класса и заглядывают в него через окна. Долго искать девушку не нужно. Она сразу бросается в глаза. Чуть ли не на голову выше 140-сантиметровых японок, слегка загорелая, острые скулы, прямые волосы русо-блондинистого цвета. Красивая девочка.        Она проходит мимо одноклассниц, и те проводят её взглядом, наклоняясь друг к другу и насмешливо хихикая. Японки знают, что, пусть она красива, японцы на неё внимания не обратят. Эталоны красоты и поведения в Японии совсем другие. И действительно, парни полностью её игнорируют. Иностранки нередко чувствуют себя одинокими и невзрачными в Японии. Эта страна живёт своим ритмом, своими законами.       — Мне это не нравится… — Карма переводит взгляд на Шого. Ха.. Странный у него взгляд. Такой долгий, широко-раскрытыми глазами, будто боится что-то не углядеть. — Она красивая и дерзкая. Представляешь, хохочет громче парней, как ноги на парту закинет.. Вообще ничего не боится. Не хочу, чтобы над ней издевались.       — Влюбился, что ли? — отклоняется от брата Карма, слегка хмуря брови и смотря взглядом а-ля "ну дебил". Щёки Шого вспыхивают огнём.       — Н-ни в кого я не влюбился!       — Шого?.. — парни переводят взгляд на выглянувшую из класса американку. Карма усмехается. Зовёт по имени? Переводит взгляд на Шого…. Что за….       — Т-Т-Т-Таак-ка-г-ги-сан, — заикается Шого, краснея до кончиков ушей – она зовёт его по имени! По имени!!! Правда, дело в том, что она не привыкла к суффиксам и правилу японцев звать по фамилии, но всё же…       — Я же просила, — с ощутимым акцентом говорит Такаги, — зови меня по имени. Я уже устала от этих суффиксов…       — Просто это грубо с моей стороны… — оправдывается Шого. Такаги закатывает глаза.       — Не зови меня по фамилии, пожалуйста.       — Т-тогда… Э… Элисон-сан…       — Просто Элисон.       — Элисон…        Из ушей Шого валит пар – он назвал её по имени, о, Ками-сама! Карма демонстративно брезгливо отклоняется от двоюродного брата. Жесть какая… Если влюблённость делает людей тупыми, Карма предпочтёт обойти эту хрень стороной.        Взгляд американки падает на пиджак в руках одноклассника.       — Это?..       — Ой.. — Шого тут же протягивает ей пиджак. — Извини, придётся застирать его.       — Я так и думала, — кривится Элисон. — Они опять за своё… — она сбивается, дёргано выдыхая. Пытается вспомнить, как это по-японски. Но кто ей расскажет о японских ругательствах? Они же должны быть, правда?.. — Bastards! — эмоционально бросает она. Карма, наученный английскому благодаря родителям и американским играм-хоррорам, иронично усмехается, чем привлекает внимание Элисон. — You?.. Oh, shit.. — тихо выдыхает она – как надоел японский. Даётся ей так тяжело. Хочется хоть немного поговорить на родном английском. Вздохнув, она возвращается к японскому и обращается к Карме: — А ты кто?       — Акабанэ Карма, — кивает он.        Сейчас, когда она подняла на него взгляд, он с интересом отмечает яркие глаза девочки: светло-светло голубые, светлее чистого неба.       — Акабанэ? — отмечает она и переводит взгляд на Шого.       — Он мой двоюродный младший брат, — понимающе улыбается Шого, неловко сжимая ладонью шею.       — Правда? — улыбается американка. — Почему я раньше его не видела? Такие красные волосы бы точно запомнила. Ты крашеный? — Карма выгибает бровь.       — Нет.       — А, sorry, это было не очень вежливо, да? — упирает руку в бок иностранка. — Я Элисон Такаги. То есть.. Чёрт! — американка ударяет себя по лбу. — Надо же сначала фамилию называть, а потом имя. И как культуры двух стран могут так отличаться?       — Не переживай об этом, — улыбается Шого.       — Спасибо, Шого. Так приятно говорить с адекватным человеком.        Ну.. Как-то Карма разочарован. Видеть вечно самодовольного Шого плавящимся из-за девчонки.. Да и сама девчонка… Красивая, да. Но пока что, кроме этого, ничего особенного Карма не видит. Или Шого и зацепился за внешность? Чёрт его знает.        Кам любит по вечерам смотреть всякие романтические дорамы, Шого и Карме случалось засиживаться с ней. Карма всегда считал, что в фильмах переигрывают. Отдавать друг за друга жизнь, плевать на личные желания ради другого человека… Что-то многовато жертв. Пока что Карма и сам не знает, чего бы хотел от жизни.. Но сильно сомневается, что стоит жертвовать личными целями из-за чужого человека.        Раздаётся смех, и Карма кидает взгляд на Элисон. При своём росте она немного ниже Шого, поэтому привстаёт на носки, чтобы поравняться с ним. Обвивает его руку и целует в щёку, не закрывая глаз и следя за тем, как Шого смущённо потупил глаза. Карма достаёт телефон и быстро делает фотографию – когда ещё такой шанс будет? Очевидно, что девчонка просто над ним прикалывается, она видит, что нравится ему. Да и ладно.        Вспоминает, как только вышел из себя Шого, бросился на хулиганов, смеющихся над "гайдзин". Как тётя и говорила.. Использовать силу, чтобы защищать слабых. Карма честно не ждал такого от Шого. Да и эта Такаги Элисон не похожа на человека, который будет держать язык за зубами и молча сносить издевательства. Даже так, Шого хочет защищать её.        Усмехается. В чувствах что-то есть? Как знать.       — Да он в тебя по уши влюблён, Такаги-сан~        Шого теряет дар речи, глазами в пять йен смотря на младшего, Элисон же взрывается смехом. Шого тут же подрывается к Карме, смотря на него страшными глазами и поднимая руки, будто собирается его удушить.       — Я убью тебя, Карма, слышишь?!       — Вперёд, горилла~ — ухмыляется в ответ Акабанэ-младший, Элисон с этой картины уже за живот хватается от смеха.       — Ты ещё мелкий и ничего не понимаешь! — глухо рычит в лицо братцу Шого. — Но только влюбись! Влюбись, и я буду стебать тебя до конца жизни!       — Не дождёшься, Шого~       — Я так вам завидую, — смеётся Элисон, — вы настоящие братья.       — НИФИГА!

***

       Снежная зима, несомненно, красива, но Карма рад весне. Закалённый он или нет, а холод не особо жалует. Протяжно зевнув, он плетётся за Аруто. Дядя воодушевлённо говорит об их планах на день, куда зайти надо, что соревнования скоро.        Идея выдвинуть Карму на соревнования у Аруто была давно, но он понимал, что Кохэку будет категорически против. Чёртов Кохэку, какой же он всё-таки неженка! Аруто оскаливается. Младший брат всегда негативно относился к его боевым интересам. Забавно. Их отец был тем ещё мудаком, но всё же дал им всё, что мог. Но именно из-за жестокости отца, который был связан далеко не с самыми законными делами, у братьев остались свои осадки. Пожалуй, Аруто пошёл в их отца. Перенял его повадки, интересы, готовность идти по головам.        Кохэку не хочет таким быть. Но Аруто знает… Кохэку может быть более страшным человеком, чем Аруто. Его подавление своей жестокости всего лишь попытка надеть маску человека на безобразного зверя.        Такой и Карма.        Аруто подхватывает племянника за плечи, привлекая его внимание.       — Ну что, Карма. Поучаствуешь в соревнованиях? — на него смотрит флегматичный взгляд янтарных глаз.       — Можно~ — расслабленно отвечает, не испытывая ни схожего воодушевления, ни нежелания.        На Карму Кохэку пытался надеть такую же маску.        Притворись человеком. Притворись нормальным. Сделай вид, будто нет в тебе чудовища, дьявола. Убери его поглубже, похорони его.        Бесполезно. Аруто знает, что внешняя апатичность Кармы всего лишь первое обманчивое впечатление. За спокойствием буря. В глубине янтарных флегматичных глаз огонь озорства, азарта, шаг, отделяющий от безумства. Кохэку, Йоко-чан, Карме не подойдут маски. Приручи дикого зверя, он всё равно может вцепиться острыми зубами в твою шею. Вот, почему, прививая Карме стремление к силе, Аруто не забывает держать собственную хватку. Имея дело с диким зверем, даже если он кажется неопасным, ты всё равно будешь держать под рукой заряженный пистолет.        Если позволять себе откровенность, Карма чувствует приличную усталость. Спартанские тренировки дяди всегда были почти самоубийством, но хуже становится с каждым годом. Только Карме кажется, что он привыкает к ритму, как дядя увеличивает нагрузку, да так, что в один из последних раз стало дурно настолько, будто организм пытался избавиться сам от себя, лишь бы прекратить нагрузки. Всё тело точно собиралось разом отказаться работать. В тот момент было чувство, что, случись апокалипсис, Карма даже не шевельнётся. Раздражает. С другой стороны.. Где-то в глубине мелькает мысль… Может, оно к лучшему. Развивающееся интуитивное чувство опасности не даёт покоя. Кажется, что лучше так. Случись что – хватит силы защититься. Но от чего? Кого? Странные параноидальные мысли и раньше посещали Карму. Не окажется ли гувернантка воровкой, не проберутся ли в дом грабители, не случится ли что непоправимое, пока родители в отъезде. Маленький Карма никогда не знал, чего ждать. А главное, не был уверен в том, как действовать.        Жизнь с дядей, тётей и двоюродным братом многому научила Карму. Но и прибавила масла в огонь его паранойи. Подсознательное ожидание войны дяди навязчиво настолько, что невольно можно перенять эту гнетущую настороженность. Только вот и сам дядя не внушает ощущения спокойствия. Рядом с ним Карма не чувствует безопасности, даже если у тёти и двоюродного братца иначе.       — Тебе нужны новые перчатки без пальцев, — обращается к Карме Аруто, когда они заходят в торговый центр и направляются к специализированному магазину, — да и бинты можно новые взять.        Нередко, снимая боксёрские перчатки, Карма видел, как из-за бинтов по его пальцам стекает кровь. Он разбивает кулаки даже с перчатками.       — И я куплю перчатки Шого. Черепашка меня не остановит, — Карма хмыкает. Если дядя будет настроен серьёзно, тётя и правда долго спорить не будет. — Как я могу оставить Шого? Тринадцать лет, а техника хуже, чем у моей бабушки.        Карма кидает взгляд на дядю. Бабушки? Бабушка дяди тоже была бойцом или дядя просто стебётся?        В магазине, пока дядя отмахивается от консультанта и сам выбирает принадлежности, Карма подходит к ближайшей боксёрской груше. На вид тяжёлая. Расслабленно толкает её ладонью, и она легко поддаётся. Нет, груша, на которой тренируются Карма и дядя, в разы тяжелее: будто твой кулак врезается в бетонную стену. Карма не раз тянул из-за этого запястья первое время..       — Карма, сюда, — подзывает его дядя.        Эх.. А хотелось бы просто позалипать в любимый Нинтендо. Младший Акабанэ подходит, и Аруто даёт ему перчатки без пальцев. Не до конца надев их, снимает и возвращает дяде.       — Малы.       — Как малы? — дядя хватает его ладонь, хмуря брови. — Чёрт, Карма, куда ты так быстро растёшь? Время несётся, — последнее он бросает, обращаясь к консультанту, который в ответ на это вежливо улыбается.        Карма согласен… Кажется, ещё недавно родители просто привезли семилетнего его к родственникам на неделю.        Неожиданно возникает тряска. Все синхронно застывают, чувствуя, как слишком уж ощутимо трясётся земля. Лампы качаются, и в глубине души каждого человека застывает напряжение. Землетрясение?.. Обычное дело в Японии, но больно оно сильное. Аруто кривится и хочет вернуться к разговору.        Резкий толчок сбивает с ног: Карма заваливается набок, как весь торговый центр идёт ходуном, выбивает окна, и Карма успевает фактически в замедленной съёмке увидеть летящие осколки – тело неожиданно отказывает, точно не его, и он не может даже пошевелиться. Аруто едва удерживается на ногах, срывается вперёд, закрывает племянника собой, вдали слышатся выкрики людей, тряска длится целую вечность. Перед глазами каждого взрываются все виды, будто не просто земля ходуном пошла, а сам торговый центр провалился на этаж под землю – а может, это случилось в действительности, – толчки становятся всё сильнее и сильнее. Грохот словно чудовищного обвала ударяет по ушам, как если бы тысячи тяжёлых валунов разрушались, встречаясь в чудовищных ударах. Лампы взрываются и падают на пол с глухим звуком лопнувшего стекла.        Всё погружается в темноту. В ушах после тяжёлого грохота, скрипов и крика застывает тишина, только Карме кажется, что нездоровый стук сердца отдаётся в ушах. Ту-дум-ту-дум-ту-дум.        К этому просто нельзя быть готовым.       — Карма! — доносится сквозь паутину глухого шума рычание. — В себя приди, Карма!        В горле словно рассыпался пепел, и попытка что-то ответить у Кармы с треском проваливается. Он заходится в судорожном кашле. Разлепляет слезящиеся от попавшей в них пыли глаза, часто моргает – взгляд никак не удаётся сфокусировать на размытой фигуре.       — Нет времени на твой поломанный локатор, — цедит дядя, чей голос Карма наконец-то узнаёт. — Вылезай!        Осознание происходящего ударяет по голове внезапно, и Карма судорожно распахивает глаза. Нависший над ним дядя упирается ладонями по бокам от него, пытаясь всем силами не придавить его – а самого дядю сверху придавливает упавший прилавок. Руки дяди впервые на памяти Кармы дрожат от натуги.       — Вылезай, чёрт побери!        Стиснув зубы, Карма пытается хоть немного приподняться на локте, чтобы занять более удобное положение. Подгибает ноги и, упираясь локтем, ногами, помогая себе свободной рукой, пытается выползти. Руки дяди дрожат, готовые в любой момент не выдержать груза и позволить ему окончательно сложить мужчину. Но и Карме не удаётся двигаться быстрее – тело накрыло неясной слабостью, и даже ползти отчего-то тяжело. Ударился головой при падении? Да, вроде, нет…        Едва племяннику удаётся выбраться, Аруто даёт секундную слабину и почти уже касается грудью пола.       — Дядя!        Карма заставляет себя подняться – осознаёт, что здание действительно накренилось – и оглядывается, ища глазами консультанта. Но мужчина, всё это время прижимающийся к стене и смотрящий на них испуганными глазами, резко отводит взгляд. На трясущихся ногах он делает пару шагов в сторону. Обливаясь потом, до глубоких морщин сводя на переносице брови, пытается всем видом показать – не видел. Ничего он, чёрт побери, не видел.       — Эй! — зло окликает мужчину Карма.        Консультант срывается с места, покидая магазин и спеша по тёмным коридорам торгового центра, где также, кто в панике, кто более собрано и внимательно осматриваясь, люди покидают торговый центр.        Скривившись от отвращения, Карма разворачивается к дяде. Что за дерьмо. Карма не помнит в своей жизни настолько сильных землетрясений. Не сразу осознаёт, что стискивает зубы оттого, что они точно готовы начать нервно стучать друг о друга. Руки мелко дрожат, скованные каким-то первородным страхом: ужас того, что никогда не будет под твоим контролем. Беспомощность сжимает тело в тиски – земля рушится, а тебе остаётся только ждать, чем это закончится.        Вцепившись в прилавок, придавивший дядю, Карма пытается хоть немного его приподнять.       — Дядя, выбирайтесь оттуда.        Хоть немного, но прилавок Карме поддаётся. И всё же недостаточно, чтобы помочь Аруто.       — Что ты там пыжишься, — раздражённо бросает Аруто. — Ноги в руки и к выходу!        Да ещё чего. Карма нервно цыкает. Если бы здесь была тётя, при всей своей слабости она бы никогда не бросила ни дядю, ни самого Карму. Даже сам дядя… Не бросил бы члена своей семьи. С чего вдруг Карма должен проявлять такую низость и трусость и просто бежать?        Мелькнувшие мысли заставляют Карму похолодеть.       — Дядя.. — тише заговаривает Карма. — Тётя и двоюродный брат…        Едва поняв, о чём подумал племянник, Аруто скрипит зубами и чувствует внезапный прилив сил.       — Нет! — чувствуя напряжение в каждой мышце, Аруто снова приподнимает спиной тяжёлый прилавок. — Наш дом устойчив к землетрясениям. Они должны быть в порядке.        Удушливый ком в горле не даёт ответить. Сжав губы, что они едва не побелели от напряжения, Карма снова пытается поднять прилавок.       — Эй, мальчик, что ты там делаешь? — Карма оглядывается, замечая в темноте силуэты двух мужчин, проходящих мимо, и девушки, примостившейся за плечами одного из них. — Надо уйти, прежде чем случится новый толчок.       — Моего дядю придавило прилавком, — тут же отзывается Карма.       — Надо помочь.. — негромко говорит девушка, но в гробовой тишине её слова расходятся эхом.       — Чёрт… — бросает второй мужчина, вместе с первым направляясь к Карме. — Отойди.        Тоненькая темноволосая девушка мягко тянет Карму за предплечье, и он бросает на неё настороженный взгляд, прежде чем сосредоточить своё внимание на темноволосых мужчинах в простой одежде. Едва разглядывает их в темноте: первый коротко-стриженый брюнет, у второго волосы немного длиннее, и он в очках, у которых немного треснула левая линза. Они берутся с двух сторон за прилавок и встречаются взглядами.       — Давай! — бросает первый.        Мужчины резко тянут прилавок, поднимая его, и опрокидывают на другую сторону.        Аруто медленно принимает сидячее положение и пытается вытянуть ноги – стискивает зубы от резанувшей боли.       — Чёрт, вы поранились, — поправив очки, щурится мужчина.       — Дядя? — Карма отстраняется от девушки и подбегает к дяде… Из его левой ноги в районе икры выглядывает осколок битого стекла.       — Угомонись, сопляк, — ухмыляется Аруто. — Заживёт к годовщине моей свадьбы.        Мужчины переглядываются, когда Аруто решительно берёт осколок.       — Постойте, может.. — неуверенно заговаривает девушка.       — Я не могу ходить с этой хреновиной, — отрезает Аруто.        Но сердце Аруто забивается быстрее. Какой-то внутренний инстинкт не хочет давать ему вырвать из ноги осколок, точно последующая за этим боль будет куда хуже, чем просто пытаться плестись с осколком в ноге. Да к чёрту, это надо как с пластырем. Резко. С утробным рыком Аруто выдирает осколок, что мужчины не могут не скривиться, а девушка и вовсе зажмуривается, слегка отворачиваясь в сторону. Кровь тут же обильно потекла из ноги.        Карма смог быстро найти бинты, которые, правда, предназначены не для перемотки ран. Впрочем, в такой ситуации подойдёт что угодно.       — Помочь? — предлагает коротко-стриженый брюнет, протягивая руку Аруто. В лучшем случае он хотел закинуть руку пострадавшего себе на плечи и помочь ему идти, однако Аруто выставил перед собой руку.       — Я сам.        Мужчина приподнимает руки, мол, никаких проблем. Карма напряжённо опускает голову, позволяя чёлке спрятать глаза. Напряжение, чувство беспомощности так и не покидают тела, отравляя каждую клеточку. Ещё и дядя.. Он бы не пострадал, если бы не закрыл собой Карму. Всё оттого, что Карма с места не сдвинулся, когда это случилось. Что за чёрт…        На голову Кармы опускается ладонь дяди, так резковато треплющая ему волосы.       — Бери себя в руки, боец. Нам ещё отсюда выбираться. Черепашка и Шого места себе поди не находят.        Карма кивает. К слову.. Достаёт из кармана телефон и смотрит на экран. М-да.. Сети нет. Что ж, попытаться стоило. Аруто кидает взгляд на телефон племянника и бросает:       — Могла рухнуть станция сотовой связи.        Они покидают магазин. Тёмные коридоры встречают их разрухой, разбитыми витринами, от которых на полу сплошные осколки. Местами рухнул потолок – пол верхних этажей, – и из-за дыр выглядывают слабые лучи уличного света. Карма обращает внимание на обрушившийся потолок и переводит взгляд на завалы. Прищуривается, когда кажется, что может что-то разглядеть.        От осознания дыхание сбивается. Из-за завалов обрушившегося потолка.. виднеется чья-то рука. Карма едва замечает кровь, как вид ему преграждает девушка.       — Не смотри.. — хрипло требует она, но с сиплости это больше похоже на мольбу.        Она сильно побелела – тоже увидела труп, – и меньше всего сейчас хочет, чтобы его видел ребёнок.        Спуститься по лестнице оказывается самой настоящей проблемой. Лестница, чёрт побери, идёт ходуном и держится точно на соплях. Аруто кривится. Эта херня точно под ними рухнет.       — Я пойду последним, — отрезает скала Аруто, — первыми пойдут самые мелкие.        В иной ситуации девушка бы почувствовала себя малость оскорблённой тем, что мужчина назвал её мелкой. В данной же ситуации ей хочется только забиться под бок парня и судорожно плакать, что одна она никуда не пойдёт.       — Всё нормально, — привлекает её внимание красноволосый мальчик. — Я могу пойти первым.       — С-стой! — девушка подаётся к нему. — Вместе пойдём! И дай мне руку!        Карма пожимает плечами и протягивает девушке ладонь. Если честно, её так крупно трясёт, что это ей скорее надо, чтобы кто-нибудь держал её за руку. Да и при её росте 155 см красноволосый мальчик лишь немного ниже неё, и, несмотря на мальчишеские детские черты, совсем хилым он не выглядит, как и его скала дядя. Они явно спортивные люди. Подсознательно это умудряется давать поддержку..        Они начинают медленно спускаться по лестнице, издающей под ними жалостливые скрипы. Он каждого скрежета Карма слышит, как девушка судорожно выдыхает на грани всхлипа, и чувствует, как крепче сжимает его ладонь. Лишь бы у неё не началась истерика..        Карма с темноволосой девушкой спускаются на первый этаж, и она падает на колени, крупно дрожа. Парень уговаривал её как-то прыгнуть с парашютом.. Пусть не надеется, что она ещё хоть раз в жизни подвергнет себя опасности, ещё и осознанно. Карма же кидает взгляд на дядю, который одобрительно ему кивнул. Нет времени поддаваться страху.        Следующим спускается мужчина в очках и как раз парень девушки. Только он оказывается внизу, она крепко его обнимает. Другой мужчина ещё раз пытается уговорить Аруто принять его помощь, но упрямство старшего Акабанэ действительно отвратительно.. Карма ощущает, как дрожат собственные руки. Когда дядя начинает спускаться, сильно хромая на левую ногу, Карма притягивает к себе ладонь и прикусывает ноготь, пытается совладать с дрожью в теле. В теле?..        Знакомый грохот переваливающихся камней вынуждает присутствующих замереть, а Аруто сжать до боли кулаки и быстрее спускаться. Новые толчки взрывают землю, и Карма, как ни пытается устоять на ногах, снова падает. Впрочем, падают и остальные. Лестница проваливается, Аруто отталкивается, каким-то чудом заваливаясь вперёд рядом с остальными. Девушка обхватывает голову руками, когда рядом начинают падать с потолка мелкие камни. Парень в очках резко накрывает её голову ладонью, и её саму сверху, а Карму к себе за предплечья вытягивает первый коротко-стриженый мужчина.        Снова и снова. Земля трясётся прямо под ними, не подчиняясь никакому людскому желанию.       — Вставайте!        Они все поднимают взгляды, замечая полицейского. Он держит на руках девочку лет трёх, рядом за него здоровой рукой держится мама ребёнка – вторая её рука зафиксирована на груди платком, перевязанным на шее.       — Здесь опасно. Нужно двигаться к выходу.        Всё это кажется самым настоящим абсурдом. Встать и начать двигаться, когда сама земля готовится провалиться куда-то в глубины ада, самый настоящий бред! Их и ноги-то едва держат! Очередной толчок вынуждает полицейского вжаться спиной в стену и крепче прижать к груди девочку. Её мама зажмуривается, тоже вжимаясь рядом в стену.       — Здание совсем неустойчиво, — настаивает на своём полицейский, — потолок может обрушиться в любую секунду.        Эти слова оказываются куда более убедительными. Мужчина в очках судорожно выдыхает и приподнимается, рывком поднимая за собой девушку. Тряска становится немного слабее – по крайней мере, можно идти. Первый мужчина быстро поднимает Карму на ноги, после чего подходит к медленно поднимающемуся Аруто и рывком закидывает его руку на себя.       — Ты меня не слышал? — огрызается Аруто.       — Покажете своё упрямство, когда выберемся отсюда, — не менее решительно огрызается мужчина.        Карма замечает усмешку дяди и даже какое-то блеснувшее в глазах удовлетворение. Таких людей старший Акабанэ всегда уважал.        Вместе с полицейским они все пробираются к выходу. И кажется, что хоть сейчас безопасно… Но перехватывает дыхание. Карма так и замирает, смотря на землю на улице. Широкие трещины то раскрываются, то смыкаются, точно это игра воображения. Из них земля выталкивает воду, быстро заливающую всю землю – и пешеходную, и проезжую часть, на которой где-то в аварии брошены машины. В разных местах над городом поднимается дым от разгоревшихся пожаров.       — Здесь точно баллов семь.. — выдыхает девушка.       — Семь?.. — на секунду дрогнул голос её парня. — Думаю, больше…       — Девять, — бросает полицейский, и у всех появляется чувство, будто это самая глупая и совершенно не смешная шутка. — Магнитуда землетрясения девять баллов по шкале Рихтера.       — Это в миллионы раз мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму… — глухо говорит Аруто. В его сердце закрадывается ужас.. Кам, Шого… Вы должны быть в порядке. Должны быть, чёрт побери!       — Возможны как новые толчки, так и цунами, — бросает полицейский. — Надо уходить отсюда.        Он едва договаривает, как раздаётся вой сирен. До страшнейшего удара цунами начинается отсчёт…       — В гору, — бросает полицейский. — Нужно срочно ехать в гору!       — У нас есть машина, — бросает мужчина в очках. — Дальше мы сами.       — Понял, — кивает полицейский. Девушка бросает взгляд на Аруто и Карму.       — Берегите себя.        Карма кивает, и компания, спасшая им жизнь, быстро направляется к своей машине.       — Вы со мной, — смотрит на женщину, чей ребёнок у него на руках, полицейский, после чего переводит взгляд на раненую ногу Аруто. — Вы на машине?       — Нет, — Аруто сжимает кулаки. — Мне нужно домой. Мне нужно забрать семью.       — Попробуем их забрать. В машину.        Карма сомневается, что воспринимает всё чётко. Они едва отходят от страшнейшего землетрясения в их жизни, как уже должны спасаться от надвигающейся волны, которая достигнет.. десяти? Четырнадцати метров в высоту? Всё слишком сумбурно. Машины, все, как одна, направляющиеся к горе. Аруто, нервно играющий кулаками, перед глазами которого только его родные. Карма, всем естеством ощущающий приближение цунами. Где есть столь сильное землетрясение.. Всегда есть цунами. И спастись от него чертовски сложно.        Неожиданно они тормозят. Карма поднимает взгляд на полицейского, который открывает окно машины. На улице стоит другой полицейский. Он сильно хмурится, указывая в сторону моря.       — Надвигается цунами. Уезжайте сейчас же.       — Да, мы.. Мы уезжаем.       — Стойте, — перебивает их Аруто. — Надо забрать моих жену и сына.       — Пожарные и полицейские ходят по всем домам и эвакуируют людей, — бросает с улицы полицейский. — Если ваши жена и сын живут дальше, их уже должны вывозить. Вы потеряете время, если двинетесь туда.       — А если они не уехали?! Я должен проверить!       — Я не могу рисковать, — качает головой полицейский за рулём и разворачивает машину.       — Тогда выпустите меня, чёрт побери! — рычит Аруто.       — Дядя, если здесь всех эвакуировали, они тоже должны были покинуть дом, — предпринимает попытку успокоить дядю Карма, хотя и сам чувствует чудовищное бессилие перед лицом стихийного бедствия, ощущения смерти вокруг. — Тётя бы не стала просто сидеть на месте.       — Они могли пострадать из-за землетрясения, — впивается резким взглядом в племянника Аруто.       — Вы сами сказали: наш дом устойчив.        Карма сам не знает, насколько верит в свои же слова. Вернее, как он может вообще быть в них уверен? Стихия от него не зависит. А если до их дома добрался пожар? Даже если тётю и Шого сейчас вывозят, что если волна доберётся до них раньше? Что если цунами доберётся раньше до самих Аруто и Кармы?        На машине они стремительно уезжают всё выше, оставляя за собой десятки тысяч людей. Есть ли среди них знакомые? Или даже близкие? Где-то вдали от цунами гибнут люди. Чудовищная волна обрушивается на город, будто само море извергает свой гнев. Дома рушатся под её натиском, валятся деревья, машины теряют возможность двигаться дальше, и их пассажиры уже не смогут выжить. Город гибнет за считанные минуты…        Когда же это кончится…        Это настоящий ад…        У них вообще есть шанс выжить?

***

       Шум до сих пор стоит в ушах. Это всё случилось за час.. Какой-то час, разрушивший город и тысячи жизней. Куда ушло время до этого часа? Чувство собственного бессилия душит изнутри. Карма оглядывается, но не видит никого. Широко-раскрытыми глазами смотрит вниз. Туда, где ещё недавно был город. Туда, где сейчас властвует море. Где-то там ещё пытаются выжить люди: те, кто изначально пытался бежать до прихода цунами, те, кто о надвигающемся цунами даже понятия не имел. Тонут, хотят на что-то надеяться, но…        В самой высокой точке цунами достигало 38 метров. Люди отчаянно боролись за свою жизнь, бежали, пытались подняться выше. Карма видел, что уцелевшие здания выглядывали из-за высоко поднявшейся воды. Вполне возможно, на верхних этажах есть выжившие. Или это их последние секунды, прежде чем здания сдадутся стихии? Где-то там школа, в которую Карма ходил несколько лет. Улицы, по которым гулял с Шого. Где-то там был дом, где он жил с семи лет, где его тренировал дядя, где о нём заботилась тётя. Вряд ли он уцелел. Сколько ещё людей лишились домов? А жизней? Живы ли тётя и двоюродный брат? Живы ли одноклассники Кармы? А та девочка – Такаги Элисон, в которую так влюблён Шого? Погиб не просто город. Погибли десятки тысяч жизней, родные этим людям районы. Их воспоминания.        В какой-то момент Карма услышал шум вертолётов. Они полетели над гибнущим в потопе городом, светя прожекторами и пытаясь найти выживших. Для кого-то это последняя надежда. Карме вспоминаются все те фильмы и аниме, которые он смотрел. Там нередко изображали чудовищную ситуацию, которую и пытался разрешить герой. Теперь Карма понимает, что истинные ужасы не изобразит ни один сценарист, писатель или художник. За один час в этом городе разразился ад. Какие ещё города пострадали? Пострадали ли другие страны? Землетрясение, цунами, и всё такой силы, что не могло сказаться на одной Японии.        Карма едва находит силы отвести взгляд от чудовищного вида перед собой. Смотрит на дядю. В его опустевших глазах поселилось что-то тяжелее только беспомощности. Всё это время он пытался найти среди поднявшихся на гору Кам и Шого. Не было много смысла надеяться, что их будет легко найти. Здесь сотни машин, тысячи людей. Они могли уйти выше. Могли же? Тяжёлое чувство сжимает в тиски и Карму. Дурное предчувствие.. Острая мысль, что всё, что было раньше, никогда не вернётся. В любом случае, им надо идти дальше.       — Дядя…       — Я мог быть с ними. — Карма выгибает бровь. — Если бы не тратил время в том торговом центре. Если бы не пострадал, вытаскивая тебя. Если бы не этот чёртов полицейский.        Карма хмурится, на щеке появляется испарина. У него тоже мелькали такие мысли, но… Если взять себя в руки и всё обдумать…       — После землетрясения всех эвакуировали и предупреждали о цунами, — напоминает Карма. — Тётя с двоюродным братом наверняка покинули дом, как только услышали об этом. Если бы вы вернулись в пустой дом, погибли бы.        Аруто смеётся, и Карма напряжённо замирает, опуская уголки губ и исподлобья смотря на дядю. Чувство опасности обостряется, будто дядя нестабилен настолько, что в любой момент выкинет что-то, а ведь они только оказались в относительной безопасности. Но всё оказывается серьёзнее…       — Погиб бы. А теперь погибла моя семья.        Аруто смеётся. Карму передёргивает. Погибла. Они и правда погибли?        Удар в челюсть сбивает Карму с ног – внезапность этого действия со стороны дяди сбивает с толку, но он быстро берёт себя в руки. Чувствует металлический привкус на языке, поднимает взгляд на Аруто. В его глазах слёзы, губы раскрыты в неестественном оскале, и на короткий миг Карме кажется, что перед ним не человек. Голая жестокость уродует лицо Аруто, искажая каждую черту, и в Карме забивается тревогой сердце. Мерещится, будто на лице дяди появляется трещина. Она была и раньше, возникла с самого первого удара дяди, но Карма не обращал на неё внимания. Обращает только сейчас, когда она идёт дальше, ближе к глазу.       — Кам и Шого моя жизнь. А что для тебя? — Аруто, хромая, делает шаг к племяннику. — Ты не хотел ехать за ними с самого начала. Сразу предположил, что они мертвы.       — Вы знаете, что это не так.        Голос Кармы звучит бесчувственно, почти что холодно. Но за этим скрывается острое напряжение. Совершенно всё кажется нестабильным, скрывающим опасность. Уничтожающие землетрясения, пожары и цунами. Даже сейчас не оставляет чувство, что ничего не закончилось, что в любой момент смерть, смотрящая издалека, подойдёт ближе и опалит загробным дыханием. Напрягают люди, которые могут впасть в истерику. Опасность ощущается от родного дяди, чьи чувство вины, боль, ярость сливаются в едином порыве и находят выход в ненависти к мальчику, который был рядом в этой катастрофе.        Все мышцы Кармы напрягаются, в висках пульсируют сосуды, душащее желание бороться за свою жизнь перекрывает всякие мысли. Карма едва понимает срыв Аруто. Почему он признаёт родных погибшими раньше времени. Почему виноват в этом Карма. Чего ожидать. Что дальше. Когда дядя пытается сказать что-то ещё, голос предаёт его, срываясь и преображаясь в утробный всхлип. Волна отвращения к самому себе разжигает его ещё больше, и он замахивается на принявшего сидячее положение племянника. Карма уворачивается, заваливается на руки набок и выбрасывает ногу, ударяя дядю по больной ноге. Тут же теряя равновесие, Аруто падает, но подняться больше не пытается. Карма отползает немного в сторону, прежде чем подняться. Трещины становятся видны на другой части лица дяди. Кожа по краям трещин гниёт, и мелкие кусочки кожи срываются с лица родного дяди, открывая вид на куски мяса.        Аруто поднимает взгляд. Выцветшие карие глаза впиваются в Карму. Из одного глаза текут слёзы, второй неестественно заплывает.       — Лучше бы на их месте был ты.        Что-то тупым лезвием впивается в грудь Кармы, но он не чувствует ничего. Пронзительный взгляд янтарных глаз обжигает Аруто не свойственным ребёнку равнодушием. Дядя гниёт на глазах. Этот человек умирает…        Что пошло не так?       — Уходи… — надрывно бросает массивный раненый мужчина. — Пошёл прочь! Куда хочешь… Я даже знать тебя не хочу.        Карма молча разворачивается и уходит, будто никого за его спиной и нет. Будто он не потерял всё то, чем хоть сколько-то дорожил.

***

       Как-то неестественно холодно. Тёмно-красные шорты и белая рубашка в светло-красную клетку согревают не особо-то хорошо. Так и идти ещё некуда. Отлично. Достаёт из кармана телефон. Связь так и не появилась. Интересно, пытаются ли ему дозвониться родители? В курсе ли они вообще, что сейчас с их сыном? Что в Японии, там, где находится Карма, случилось одно из страшнейших землетрясений в истории? Что город, где он находился, погиб под натиском цунами? Знают ли они или слишком увлечены очередным путешествием? Даже если знают, что дальше? Считают его мёртвым или на что-то надеются? Так или иначе, их нет рядом. Они просто не могут оказаться рядом. Карма один. Этот факт не изменить.       — Пацан, ты один? — Карма не сразу понимает, что обращаются к нему. Поднимает взгляд на мужчин, из-за чьих одежд выглядывают цветные татуировки. Хотя не только это буквально кричит о том, что перед мальчиком якудза. Вообще-то от якудза бы держаться подальше… Карма сухо кивает. Других вариантов нет. Мужчины переглядываются. Он один из выживших, так?.. Но… — Где твои родители? — Карма не спрашивал, куда они уехали в последний раз.       — За границей, — якудза хмурится.       — Но ты должен был с кем-то быть?       — Здесь жили мои родственники. Сам я из Токио, — якудза присаживается на одно колено, чтобы быть ростом ниже мальчика. Точёные черты лица гокудо , холодность во взгляде, и всё же в каких-то открытых жестах мужчины ощущается участие.       — Где же сейчас твои родственники? — якудза сталкивается с равнодушным взглядом янтарных глаз.       — Они мертвы.        Карму отводят к группке людей, которых постепенно якудза загружают в свои грузовики, чтобы отвезти во временное убежище. Ещё пара грузовиков едет дальше. Карма бросает взгляд в сторону и видит, как якудза раздают людям воду, еду, одеяла и ещё какие-то мелкие принадлежности. Сжимает кулаки. Тех же властей нигде не видно. Зато изгои помогают людям, столько потерявшим в этот ужасный день.       — Они меня всё равно пугают… — привлекает внимание Кармы шёпот молодой девушки. Её бабушка гладит её по голове и также тихо отвечает.       — Якудза опасные люди. Но у них есть кодекс чести. В 1995 году они тоже проводили спасательные операции после землетрясения в Кобэ. Да и действовали эффективнее спасателей.        Бабушка взмахивает рукой, мол, и так всё ясно.        На это можно смотреть по-разному. Кто-то максимально тихо фыркает, что якудза просто хотят так себе рекламу дать, мол, какие они хорошие. Только вот не видно ни одного журналиста с камерой, который мог бы это запечатлеть. А может, дело именно в том, что якудза – изгои. Гонимые люди, они пытаются помочь тем, кто оказался в беде. О якудза говорить не принято. Власти наверняка захотят умолчать о помощи, которую гокудо оказали при спасении людей и помощи пострадавшим. Только вот… Где сами эти власти здесь и сейчас?       — Почему вы вмешались в это?        Якудза, который первым и заговорил с красноволосым мальчиком, переводит на него взгляд. Странный юнец. Слишком спокойный, апатичный. Ещё и не боится спрашивать подобное у якудза, у которых в обществе настолько дерьмовая репутация. Хотя шёпотом многие говорят, что там, где нет руки власти, людей защищают якудза.       — Не должны были? — ухмыляется гокудо.       — Это работа политиков, — пожимает плечами Карма.       — И где ваши политики? — усмехается мужчина и достаёт из кармана сигареты. — Пока ваши нерасторопные чиновники отсиживают свои задницы в тёплых кабинетах, здесь гибнут люди. Они не справляются со своими обязанностями. Мы не можем просто закрыть на это глаза. И знаешь? — якудза делает красноречивую паузу, поджигает сигарету, дожидается молчаливого вопроса в слегка-выгнутой брови мальчика. — Наши представления о чести приносят пользу обществу. Это самое главное.

***

       Во временном убежище Карма проводит не одну неделю. Страшные события и правда не закончились в тот день. Пострадал далеко не один город, да и не одна страна. Не говоря о других трагедиях… Политики оказались бесполезны, люди переживают эту трагедию сами. Тысячи пропали, не меньше погибло, а подсчёты жертв только начались. Спасательные работы не прекращаются, политики только начали хоть немного что-то предпринимать. Так было в начале…        Не говоря о десятках грузовиках якудза, продолжающих помогать раненым и просто потерявшим дом, помощь начали присылать сверху. Во всяком случае, в убежищах никто не голодал, да и были все в тепле. Даже выдавали новую одежду, привозили лекарства больным и помогали с детьми. Врачи, казалось, не спали, продолжая оказывать помощь. Как Карма узнал чуть позже, власти начали активно сотрудничать с другими странами. Спасательные работы, прогнозы: как это всё скажется на Японии, всём мире. Бесполезные во время самой трагедии, чиновники прекрасно работают из тени – нация продолжает жить.        Но сколько жизней могло быть спасено, если бы те же спасательные вертолёты выслали раньше? Все просто принимают произошедшее. "Ничего не поделаешь". "Как есть, и на том спасибо". Карма до боли сжимает кулаки, смотря на активно работающих людей, достающих из грузовиков продовольствие. Они это всё переживут, да? А если это повторится? Это не последнее землетрясение в жизни Японии. Что, если будет хуже? Снова погибнут тысячи людей, пока верха будут тормозить с принятием решений?        Карма чувствует разгорающийся в груди жар. Нельзя оставлять всё на самотёк. Должен быть способ изменить хоть что-то, сделать хоть что-то для людей… Что-то в Карме переворачивается. Вещи, которые казались очевидными, перестают быть таковыми. На губах Акабанэ появляется улыбка. На грани ухмылки, таящая решимость, а также… Что-то глубоко-надломленное.

Куда делась моя жизнь? Я смотрю в зеркало, но что я вижу… Это не я… Эти улицы вымощены фантазиями, Какой может быть другая половина?

Но сейчас он летит на ветру… Есть две стороны в каждой истории. Поражение или боль славы. Ушло, ушло… Всё сгорает дотла! Ушло, ушло… Но как всё пошло не так? Теперь всё ушло… Боль воспоминаний… Ушло, ушло… Забудь вчерашний день… Ушло, ушло… Это не стоит боли! Ушло, ушло… Это не стоит боли… Боль воспоминаний! Saudade – Cody Matthew Johnson & Shim

***

       Йоко и Кохэку в жизни не испытывали такого напряжения. Они дружили с новостями, а потому узнали о происходящем в Японии, только в новостной ленте появились первые сводки. Землетрясение, цунами, разрушенные порты и города, взрыв на атомной электростанции в Фукусиме. Ни до Кармы, ни до других членов семьи Акабанэ было просто не дозвониться, хотя Йоко терроризировала их телефоны безостановочно, пока её собственный телефон жалобно не известил о заканчивающемся заряде. Попасть в этот момент в Японию и вовсе стало огромной проблемой. Об аэропортах, находящихся вблизи нужного им города, ни шло никакой речи. Даже те самолёты, которые в тот злополучный день собирались приземлиться в городе, из-за стихийных бедствий были вынуждены снова и снова наматывать в небе круги. Аэропорты просто не могли их принять. О новых рейсах, разумеется, говорить нечего. Да что там, даже в Токио не попасть! Многие аэропорты закрылись на несколько месяцев, добираться морем тоже нет возможности. А ведь от Токио до эпицентра приличное расстояние, но даже столица пострадала. Что тогда случилось с городом родственников, который стал жертвой землетрясения и цунами первым?        Лететь пришлось чуть ли не на другую сторону Японии, а перебираться к нужному городу на машине. Перекрытые дороги, горы проблем – слишком долго. Сначала до Токио, где взяли уже свою машину. Потом к разрушенному цунами городу родственников Акабанэ. Ведя машину, Кохэку поджимает губы. Пытается вспомнить, какой была последняя встреча с сыном, братом, женой брата и племянником… Кажется, он бросил небрежное "до встречи". Что ответил на это Карма? Он же отвечал что-то? Проклятье, он даже не помнит, о чём они говорили перед отъездом.       — Недалеко от города несколько убежищ, они могут быть в одном из них, — скрещивает на груди руки Йоко, напряжённо вжимаясь в сиденье.        Между ними повисает неозвученное: "Если живы".        Сохранять надежду становится только тяжелее, когда они видят то, что осталось от города. Разруха. Последствия рухнувшего на город Ада. Они объезжают убежища, продолжая держаться. Несмотря на восстановленную сеть, никто из родных не отвечает. Может, просто разрядились телефоны, а может…        В очередном убежище разговаривать с персоналом идёт Кохэку, Йоко же сжимает ладонями плечи, бегая по лицам выживших. Она уже не справляется.. Если они не найдут их… Йоко закрывает глаза, задерживает дыхание и пытается успокоиться. Рано сдаваться. Рано…       — Мама?        Йоко замирает. Оборачивается медленно, готовясь к тому, что послышалось… Но перед ней стоит Карма. Её красноволосый мальчик цел и невредим… Сердце пропускает удар. Сорвавшись с места, Йоко падает рядом с Кармой на колени и заключает его в объятья, крепко прижимая к себе. Не обращает внимания, как он из-за этого напрягается. Уткнувшись в ключицу сына, Йоко едва сдерживает слёзы. О, Сансара… Неужели он жив?..        Карма никак не реагирует на объятья матери. Кохэку подходит следом, смотрит на сына, и впервые Карма видит в отцовских глазах такой неясный блеск, точно он едва не потерял то, что было так ему дорого. В противоположность Кохэку.. сталкивается с тем, что глаза Кармы пугающе опустошены. Сын не реагирует на объятья матери, на то, что они наконец-то нашлись. Он же понимал, что они обязательно найдут его, правда? Кохэку не выдерживает и присаживается на одно колено, обнимая одной рукой жену, другой сына. Старший Акабанэ успел приготовиться к худшему…       — Где старший брат? — спрашивает Кохэку, когда они с Йоко немного отстраняются от сына. — Кам-сан или Шого? Они здесь?        Карма сухо приподнимает брови, поднимая взгляд на отца.       — Ты их здесь видишь?        Кохэку и Йоко переглядываются. Кохэку осознаёт, что всё же потерял свою семью в этом аду, в котором даже не был с ней рядом… На секунду прижав ладонь ко лбу, он сражается с минутной слабостью, покачнувшей его..        Родители спешат увести Карму. Им пора домой. Акабанэ-младший кидает взгляд на тех, кто ещё остаётся в убежище. Смотрит вдаль. Туда, где находился город, в котором он столько прожил. Ни люди, ни правительство даже не знают, с чего начать восстановительные работы. Это чудовищно…        Карма снова сидит на заднем сидении машины. Пейзажи снова сменяются за окном, будто ничего не изменилось. Снова играет Soundgarden, только в этот раз песня говорит за всех: "Blow Up The Outside World".        Позволяет себе закрыть глаза, вслушиваясь в меланхоличную музыку. Вновь и вновь переживает те долгие минуты, вспоминает тягучее чувство ужаса в груди. И всё же он выжил… В это даже верится с трудом.

Nothing seems to kill me Кажется, ничто не убивает меня, No matter how hard I try. Как бы сильно я ни пытался. Nothing is closing my eyes. Ничто не закроет мои глаза, Nothing can beat me down for your pain or delight. Ничто не может сбить меня с ног к вашей боли или радости.

       Карма опускает взгляд на свои ладони, раскрывая их. Он уже не сможет всё это забыть. И никогда не сможет закрыть глаза. Он не хочет закрывать глаза.

Nothing seems to break me, Кажется, ничто не сломает меня, No matter how far I fall. Как бы низко я ни пал. Nothing can break me at all. Ничто вообще не может сломать меня. No one for giving up, Я никому не сдамся, Though not invincible… I know. Хотя я и не непобедим… Я знаю.

       Музыка взрывается, и Карме кажется, это похоже на то, что случилось с ним.

I've given everything I need, Я отдал всё, в чём сам нуждался. I'd give you everything I own, Я бы отдал тебе всё, что имею, I'd give in if it could at least be ours alone. Я бы сдался, если бы это, по меньшей мере, могло быть только нашим. I've given everything I could Я отдал всё, что мог, To blow it to hell and gone, Чтобы уничтожить это к чёрту и уйти, Burrow down in and Зарыться в землю и Blow up the outside, blow up the outside, blow up the outside world… Взорвать внешний, взорвать внешний, взорвать внешний мир… Someone tried to tell me something. Кто-то пытался мне что-то сказать. "Don't let the world bring you down". "Не позволяй миру подавить тебя".

       И правда…

Nothing will do me in before I do myself, Ничто не сотворит меня, пока я сам себя не сотворю. So save it for your own and the ones you can help. Так сбереги это для себя и для тех, кому ты можешь помочь.

       Карма закрывает глаза, позволяя припеву песни нести себя по строчкам, позволяя себе погрузиться в мысли о том, что поётся в этих строчках. Вспоминает тётю. Она правда.. погибла? Её нежная улыбка врезается в память, тёплые объятья значат для маленького Кармы больше, чем он может признаться сам себе. А Шого… Такой раздражающий старший братец. Да брось, не можешь ты умереть. Твою мать, ни Шого, ни Кам не могут умереть… После такого… Как можно в это поверить?        Когда погибают хорошие, не заслуживающие того, люди.. Не таким и абсурдом кажется…       — Blow up the outside world… — шепчет Карма.        Взорвать внешний мир… Кто знает, может, этот мир не стоит жизни. Может, его уничтожение было бы к лучшему. Найдутся те, кто в это верит.        Сам Карма не может следовать такому взгляду на вещи. Он видел людей, которые так панически спасали свои жизни, других людей. Смотрел на тех, кто продолжал жить, несмотря на катастрофу. Ради этих людей.. Тех, кто стоит жизни, стоит защищать этот мир. Защищать от уничтожения и тех, кто хочет его уничтожить.        Интересно, что думали люди до той секунды, когда на них обрушилась стихия? Они желали уничтожения миру? Возможно, сетовали на что-то? Что ж, мир рухнул. Пусть даже в отдельных городах…        Карма сжимает кулак. Это не должно быть решающим для него в его выборе. Никто не решит за него. В будущем всё может быть иначе. Кто знает, какие люди могут решиться на предательство, какие сущности могут в них жить и какими опасностями это обернётся для самого Кармы. В какие моменты смерть может обратить на него свой взор… Он может не справиться один. Как и наоборот. Жизни людей могут зависеть от него в будущем…        Что же теперь будет… Что делать людям? Даже не только выжившим. Что делать нации? "Что делать мне?"

Want to make it understood, Я хочу это понять, Wanting though I never would… Я хочу, пусть мне это и не удастся... Trying though I know it's wrong: Я пытаюсь, хотя знаю, что это неправильно: Blowing it to hell and gone. Уничтожить это к чёрту и уйти. Wishing though I never could Я мечтаю об этом, хотя никогда не смог бы Blow up the outside, blow up the outside, blow up the outside, blow up the outside world… Взорвать внешний, взорвать внешний, взорвать внешний, взорвать внешний мир…

       Спустя какое-то время Карма узнал, что Кохэку смог связаться с Аруто. Однако после того, как отец уезжал с тем человеком на встречу, в семье Акабанэ больше никогда не вспоминали ни Аруто, ни его семью, ни ту трагедию. Словно пытались забыть. Точно вычеркнули этот период из своей жизни. А может, поняли всё… Акабанэ Аруто больше нет как для Кармы, так и для Кохэку и Йоко.        Акабанэ Кам и Акабанэ Шого считаются пропавшими без вести. Их трупы не были найдены.        End flashback        Беатрис не до конца понимает случившегося. Поднимается и входит в спальню, смотря на лежащего на спине Карму. Опустевший взгляд направлен вверх, он и не смотрит на неё, как она заходит, хотя Мотидзуки не сомневается, что он обратил на её появление внимание. Сложив перед собой руки, Беатрис останавливается у кровати.       — Извини, что так вмешалась. — Беатрис кланяется, но во взгляде сохраняется спокойствие. В нём нет сомнений. Разве что некое непонимание…       — Сначала сделала, потом извинилась~ — сухо насмехается Карма, цепким взглядом окидывая фигуру Беатрис.        Но она расслаблена: нет смятения, страха или недовольства. Карма не знает, удивлён ли он, что Бетс так спокойно отреагировала на ситуацию.       — А если бы я спросила: "Не против, я тебя остановлю?", ты бы согласился? — иронизирует Беатрис.        Хмыкает. Забавно. Во всей этой дерьмовой ситуации, среди всплывших в сознании дурных воспоминаний и бурлящей в крови жажды крови.. её хрупкая фигура, стоящая рядом, оказывается единственным, что умиротворяет его. Во взгляде насыщенных зелёных глаз нет осуждения, затаившегося страха или недовольства на грани со злостью. Карма просто не чувствует от неё угрозы. Она единственная, кому он так беззаветно доверился. Пожалеет ли он об этом когда-то? Конечно, нет. При малейшей возможности подобного Карма бы и близко к себе Беатрис не подпустил.        Карма так и не отвечает на вопрос, хотя он не то чтобы требует ответа. Беатрис садится на кровать, пытаясь осмыслить случившееся. Пытаясь понять, почему в Карме вспыхнула.. почти что ненависть к отцу или презрение. То есть.. Карма был один, родителей рядом почти не было – ясное дело, что он отстранён от них. Но на грани ненависти?..       — Карма.. — встречается с ним взглядом. — Между тобой и родителями.. случилось что-то серьёзнее, чем их отъезды?        Взгляд Кармы спокоен настолько, что это страшно. В этом решительная жестокость, которую он прекрасно осознаёт. Но это грёбаное общество не заслуживает другого его отношения. Лицемеры. Пока эти ублюдки деградируют, с достойными светлыми людьми случаются несправедливые чудовищные вещи. Да лучше прыгнуть с обрыва, борясь до последнего, чем оказаться скинутым с него одним из уродов, которого посчитал за своего.        На лице Кармы появляется такая противоречивая улыбка: вроде, умиротворённая, но столь жёсткая, что с содроганием ощутит любой.       — Они ясно расставили свои приоритеты, и близких среди них нет. С какой стати я им что-то должен?        "Близких?" Беатрис кажется странным, что Карма использует это слово. Он будто не совсем себя имеет в виду. А может.. и не себя? Беатрис осознаёт, что ничего не знает об отношениях Кармы и его родителей. Они показались.. натянутыми, но неплохими. Но что тогда... Это что-то, о чём будто не принято говорить. О чём никто из них не говорит. Но, что бы это ни было, Карма об этом не забыл. И он явно не собирается сейчас рассказывать Беатрис о событиях, которые когда-то сломали в нём сердечность. Он изнутри покрывался сталью. Обострился его ум, развилась сила. И притупилось сострадание к другим. Проснулась такая жестокость, которая раньше была лишь оттенком непреклонности. Если бы не Коро-сенсей и этот класс.. Вполне возможно, что Карма окончательно бы выжег в себе все чувства, оставляя лишь расчётливый ум и ужасающую жестокость.        Беатрис опускает взгляд, понимая, что Карма не ответит ей на этот вопрос. Но, пожалуй, сама история сейчас для неё не так важна. Важен сам Карма.. Что-то из прошлого сейчас явно крутится в его голове, и он выглядит как-то иначе. Хладнокровно-острая аура Кармы сейчас оттолкнула бы любого. У Беатрис же из-за ощущения её.. на глазах наворачиваются слёзы.        Человек в таких чувствах всегда одинок.        Пальчики Беатрис аккуратно обхватывают ладонь Кармы, так ненавязчиво снимая пелену болезненных воспоминаний. Карма принимает сидячее положение, смотря на блестящие в уголках глаз Бетс слёзы. Обжигающие когти, сжимающие грудь Акабанэ, ослабляют хватку. Карма видит каждую черту лица Беатрис, оттенок кожи, дрожание ресниц. Она кажется настолько живой, что он подаётся вперёд, вдруг ощущая желание украсть немного этого искреннего тепла. Карма опускает голову на грудь Беатрис, прижимаясь ухом, слушая её сердцебиение. Одна девичья ладонь опускается ему на голову, вторая обхватывает плечи. Прижимает к себе.        Он глухо усмехается. Всё же он тот ещё дьявол, раз успокаивается, в то время как его девушка готова вот-вот расплакаться. А впрочем.. Она же сама это чувствует, верно? И она явно не против – хочет разделить с ним его чувства, какими бы они ни были. Карма расслабляется и закрывает глаза, слушая успокаивающееся сердцебиение Беатрис. Её ладонь скользит по его спине – захотела бы она ударить его в спину, он бы не успел и среагировать. Вторая ладонь скользит к шее, столь хрупкой части человечного тела. Карма и не думал, что сможет не испытывать напряжения в чьих-то руках. Ведь все люди опасны в чём-то… Но боль в голове, появившаяся с самого утра после ночного кошмара, потихоньку сходит на нет. В чём же дело…        У всех людей есть внутренняя сущность. Сущность Беатрис – та, что может быть стойкой и сильной, но и мягкой и податливой. Карма видит чёрную кошку с шелковистой шёрсткой и горящими зелёными глазами. Если чужак потянет к этой кошке руки, она непременно оскалится, зашипит, выпустит коготки, безжалостно расцарапывая обидчика в кровь. Стоит рядом с ней оказаться близкому человеку, более ласковой и нежной не найдёшь. Говорят, кошки чувствуют, где у человека болит, поэтому прижимаются к этому месту. Стараются поглотить негативную энергию болезни. В нежных объятиях Беатрис тепло ласково прижавшейся кошки, от которого становится легче. Карма вслушивается в её сердцебиение, которое, словно мурчанье, успокаивает, нормализует его собственный сердечный ритм. Кошки кажутся эгоистичными, гордыми и неприступными. Они никогда не принадлежат людям полностью. Не признают хозяев, власти над собой. Но в глубине этих зелёных глаз Карма видит желание… Чтобы всё же был свой человек. К нему можно прийти, сладко прижаться и заснуть, зная, что нет никакой угрозы, что она всё такая же свободная, но в тепле любимых рук. Карма знает… Незачем держать её. Что лучше, чем знать, что человек рядом с тобой свободен, но остаётся с тобой, потому что сам этого хочет?        Даже дьяволу не устоять перед гордой красотой чёрной кошки, её свободолюбивым нравом и нежностью в насыщенных зелёных глазах.        Знаешь, Шого... Раньше Карма многого не понимал. Но ты и правда не дождался того, чтобы твой раздражающий младший брат мог тебе об этом сказать...