Наш полумесяц

       Сугая Соске почему-то даже не удивляется, когда понимает, что сестра куда-то испарилась. Он бы удивился намного больше, если бы она, наоборот, была рядом и без всяких прецедентов вернулась домой. Но если бы. Куда уж там. Это не про Сугаю Араши.        Пойти на фестиваль вместе с одноклассниками Сугая не смог по простой причине – старшая сестра уже запланировала с ним событие перед своим скорым отъездом (что этот скорый отъезд ожидается, Соске даже не сомневается, хотя сестра такого и не говорила), а значит, иных вариантов просто быть не могло. Араши – девушка, которая не принимает слово "нет". Впрочем, не то чтобы Соске сильно возражал. Проводить время со старшей сестрой всегда весело, взбалмошно и оригинально, только при этом ещё и нервно, ведь никогда не знаешь, куда испарится его эксцентричная Араши. Даже сейчас, когда она исчезает в н-ный раз, он умудряется несколько переживать. Нервные клетки не восстанавливаются, но и стальными быть явно не планируют.        Особо не размышляя, что к чему, Сугая просто направляется домой, собирая по пути взгляды абсолютно всех прохожих. Конечно, ещё бы люди умудрялись сдерживать удивление, когда идёт высокий парень… Весь покрытый краской. А дело в том, что Араши затащила младшего братца на фестиваль красок, который организовали какие-то её хорошие знакомые. Буквально на входе в парк их начали забрызгивать и обливать краской, и, пока Соске ошарашено пытался сообразить, что происходит, Араши вовсю хохотала. Её собственные белые штаны и режуще-насыщенного зелёного цвета майка оказались покрыты самыми разными цветами, как и шорты и одна из любимых серых футболок Соске с принтом набросков скульптур. Это не говоря о том, что в таком же состоянии оказались лица и волосы. Поэтому Сугая даже не хмурится, только отчасти неловко поджимает губы, чувствуя толпу взглядов, которые изучают это ходячее цветное нечто.        Нет, фестиваль красок вышел офигенным, такое точно не скоро забудешь. Но надо бы предложить Араши поменьше рассказывать местным друзьям-организаторам про всякие иностранные версии фестивалей и праздников. В таком виде на людных улицах Токио максимально неловко. Араши, правда, на это совершенно плевать. Соске отчасти завидует её непробиваемому пофигизму – он не осознаёт, что и сам с годами стал довольно спокойным. Он не научился плевать на чужое мнение, но умудряется оставаться отстранённым, даже когда над ним смеются.       — Это мне убирать? — интересуется он, едва переступает порог дома.        На его лице не мелькает и намёка на удивление, хотя оно было бы обосновано: Араши действительно оказывается дома, её чемодан валяется недалеко от входа, рядом вещи – и те, которые сестра явно намерена взять с собой, и те, в которых сегодня была. Залитые краской штаны и майка смяты и выброшены находу. Араши на его вопрос смеётся, её мокрые после тщательного мытья (отмой краску) волосы липнут к обнажённому телу. Старшая Сугая стоит перед младшим братом в одном нижнем однотонном белье, но это не имеет ни для кого из них ровно никакого значения, так как Араши лишена чувства стыда и такта, а Соске восприятия женственности и сексуальности, если только речь не об искусстве.        Любимая картина Араши, висящая на стене её спальни и поставленная на обои телефона, написана любимым младшим братцем. Соске писал картину с сестры, которая сидела к нему спиной – размытый фон подчёркивал тонкую высокую фигуру, остроконечные длинные волосы и какую-то небрежность самого образа девушки, выделяющейся на любом фоне даже при спокойных цветах и оттенках.        Вопрос так и остаётся проигнорированным. Соске молча разувается и планирует пойти в ванную, как Араши соизволяет начать разговор, только вот на интересующую её тему:       — Интересный портрет. — Соске ненадолго сбивается с мысли.       — Портрет?       — Самурая на фоне твоей школы, — Соске поджимает губы и чуть бледнеет. Всегда напрягаешься, когда что-то касается запретной темы. И когда кто-то, как вдруг выясняется, заходит в твою комнату, когда тебя там нет. — Писал же с реального человека?       — Так заметно?       — Ага. В этом портрете чувствуется страх перед изображённым на нём человеком, — Араши подхватывает первые попавшиеся джинсы и натягивает их, принимаясь прыгать на месте, чтобы быстрее в них втиснуться и собираться дальше. Насмешливо над собой же ворчит, небрежно относясь к произнесённым словам, пока у Соске сердце заходится в более быстром ритме. Надев джинсы и взяв также первую попавшуюся вещь – так уж вышло, что мятую, залитую краской майку, что, впрочем, Араши ничуть не смутило, – она кидает взгляд на замолкнувшего братца и, хмыкнув, продолжает: — Кажется, это кто-то очень сильный, перед кем вы хотите быть сильными. Имею в виду и твоих одноклассников.        Соске не думал, что хочет признания председателя, не знает, как другие… Да и странно как-то хотеть его признания, разве нет? Асано Гакухо смотрит на них, как на части своего механизма. Может, его и могут волновать такие умные ребята, как Карма, Катаока, Исогай и Такэбаяши… Но Сугая? Один из худших по успеваемости даже в классе Е? Не похоже. Вот и нет смысла бороться за внимание такого человека… Или всё же играет что-то внутри? Желание быть сильным? Доказать тому, кто всё решил за тебя, что он не прав?        Соске не может отрицать, что был рад открыто и гордо улыбаться вместе с одноклассниками на всеобщем собрании…       — Короче, дух борца мне по душе, не лажай давай, — отмахивается Араши, так и не дождавшись ответа. Только искорки ещё беснуются в её глазах, когда она с ухмылкой что-то берёт у чемодана и поворачивается к брату. — Кстати, а это что?        Она кидает ему что-то зелёное, и Соске это ловит, не сразу соображая, на что смотрит…        Антиучительский нож.       — Араши… — напряжённо заговаривает Соске внезапно негромким тоном. — Ты копалась в моих вещах?       — Ой, ручку искала, — небрежно пожимает плечами старшая сестра, закидывая оставшиеся вещи в чемодан, — не парься ты так. Прихренела просто, ты же никогда не интересовался макетами оружия и не рисовал на такую тематику. А тут такая игрушка из резины смешная. С какого-то настоящего ножа слизано? Короче, привезу в следующий раз тебе что-нибудь такое.        Соске молчит. Да и не знает, что говорить, если честно. Он привык к выходкам Араши, и не особо раздражается, что она без спроса заглядывала в его ящики, хотя стоило бы возмутиться. Напрягает только одно: что кто-то из семьи увидел вещь из Класса Убийц. Но какой же нелепый страх – это любой ученик класса Е инфаркт от такого словит, а вот все в округе просто решат, что это забавная игрушка.        Араши продолжает говорить обо всём подряд, что только что купила билеты, горящая путёвка и прочее-прочее-прочее. Ей не нужна реакция младшего брата на её слова, достаточно, что он стоит рядом. Так сказать, некое чувство компании. Араши экстраверт, которому вполне достаточно чьего-то присутствия, внимания, а уж реакцию она спровоцирует, если надо. Если не надо, просто будет болтать. Соске привык, пусть и их родители Сугая находят манеры старшей дочери раздражающими и дурными. Соске молчит, когда сестра уже проходит мимо к выходу.       — Соске... — накрутив на палец прядь серебряных волос, ухмыляется Араши. Она бросает взгляд через плечо, говорит всё также насмешливо, но тише. — Почему ты зовёшь меня по имени?        Застывает.        И правда. Почему?        В Японии к старшим членам семьи нельзя обращаться по именам. По именам обращаются к младшим. К старшим же целые спектры вариантов обращения. "Нээ-чан", "Онэ-чан", "Онэ-сан" и другие. В зависимости от уважения и уровня близости, сёстры-братья или родители-бабушки-дедушки – ко всем есть самые разнообразные обращения. Но Соске зовёт старшую сестру просто "Араши", забывая обо всех установках.       — И давно тебя волнуют правила приличия? — дежурно улыбается в ответ младший Сугая.        Он звал её "нээ-сан" только в детстве. До того как она уехала за границу.       — К чёрту правила приличия, — отмахивается Араши, — просто интересно.        Просто интересно, а у Соске просто нет ответа на этот вопрос.        Он полагает, что не понимает всех социальных рамок. Разве плохо, что он зовёт сестру по имени? Почему это должно говорить о неуважении, хамстве и невоспитанности? Почему другие будут считать правильным прочитать ему лекцию о манерах, если и его, и его сестру всё устраивает?        Впрочем… Если говорить не только о непонимании социальной части жизни, а ещё о собственных желаниях… Дело ли в эпатажной старшей сестре, или увлечениях Соске, а он, уж честно, в глубине души хочет внимания. Не считает, что плохо выделяться. Куда больше его выводит из себя, когда его игнорируют. Соске любит внимание. Почему это плохо?        Сугая любит привлекать к себе внимание. Его творческие способности для этого подходят как нельзя лучше. Второй класс средней школы. Едва начинается перемена, едва учитель скрывается за дверью, он хватает мелок и начинает творить прямо на школьной доске – сцены из аниме, пейзажи, портреты. Одноклассники шепчутся, тычут в него пальцами, и он становится объектом издевательств.        Но его это вообще не колышет.        Все смотрят на него. Все видят его талант. Этого достаточно – да и шёпот за спиной даже как-то льстит. За такие мысли его бы обязательно осудили.        "Тот, у кого просто плохие оценки… И тот, у кого помимо плохих оценок есть бесполезные навыки рисования… Как думаешь, кто из них больше ценится в обществе?" — спрашивает его сенсей, складывая написанный на 29 баллов тест, на оборотной стороне которого рисунок Соске. Она не ждёт ответа. Молча кидает в него сложенный тест, который, ударившись о грудь парня, падает на землю. Сугая, лишь немного приподняв брови, смотрит на эту бумагу. Смотрит и, несмотря на слова сенсей, слышит звон как в тишине. — "Именно поэтому тебя переводят в класс Е".       — Ну да плевать, — вырывает из воспоминаний голос Араши. — Я тобой горжусь, братишка. И да, родителям этих слов, пожалуй, лучше не слышать, — пружинистой походкой подойдя к младшему брату и обняв его за шею, Араши комично раздельно произносит: — Но-я-то-бой-гор-жусь! Буду повторять снова и снова! Да и твои нынешние одноклассники мне явно по душе. Может, девушку себе там найдёшь?        Соске смеётся в унисон с сестрой, которая треплет его грубоватые от краски волосы.        Ненормальная, это всё, что тебя волнует, когда твой младший брат в классе отбросов? Не найдёт ли он именно там себе девушку?       — Ты бы и сама вписалась в наш класс, Араши.       — Охеренный комплимент! — искренне пылко бросает она.        Вдруг так сильно захотелось рассказать ей больше о классе Е…       — Пипец я щас опаздывать буду, — чмокнув Соске, Сугая спешит к выходу.       — Араши…       — Ау? — замолчав на секунду, смотря, как сестра выходит из дома и на миг придерживает дверь, Соске с улыбкой замечает:       — Я бы хотел чаще выходить с тобой на связь. — Араши не сдерживает широкой улыбки.       — Я дерьмовая сестра, да? Давай так, обещаю в следующий раз остаться дома подольше. Всё, убежала.        Не дождавшись ответа, Араши хлопнула дверью. А ему вдруг захотелось ещё раз пройтись по улицам Токио – прямо в таком виде, в одежде, покрытой краской.        Араши явно не эталон примерной японской старшей сестры. Но она офигенная для Соске. Благодаря ей и классу Е он не будет бояться выделяться. Соске гордится своими навыками и любит класс Е.        Как хорошо, что начинается новый семестр.

***

       Эти каникулы для Асано Гакушу прошли в целом так же, как проходили бы любые учебные будни. Занятия. Новые учебники. Надзирательство отца.       — Одно из самых известных в истории психологических исследований – "Термиты", — начинает свой урок председатель Асано Гакухо, стоя у окна своего домашнего кабинета. — Его провёл Льюис Терман, профессор Стэнфордского университета, вскоре после окончания Первой Мировой войны. Он выделил 1470 детей, чей коэффициент интеллекта равнялся 140-200. Скажи, Асано-кун, каков коэффициент Эйнштейна?       — 160, — не задумываясь, отвечает Гакушу, смотря на затылок отца, что стоит к нему спиной и смотрит в окно.       — Верно, — на лице Гакухо дежурная улыбка. — Льюис Терман собрал группу из 1470 детей гениев, которых назвал "Термитами", и наблюдал за ними всю жизнь, фиксируя всё в работе "Генетическое изучение гениев". Он был убеждён, что исключительно люди с высоким IQ "способны двигать вперёд науку, искусство, образование, государственное управление и социальное благополучие в целом".        Гакушу чуть хмурится, слушает внимательно и старается уловить суть внезапного урока. Он зашёл к отцу сказать, что планирует встретиться со своей четвёркой. Виртуозы позвали Асано провести вместе время перед началом учёбы, Сакакибара настоял, что это благоприятно скажется на общем настрое, учитывая, что всех расстроило отсутствие поездки на остров, как бы они ни делали вид, что это не так. Взвешивая "за" и "против", Гакушу решил, что прогулка не повредит. Однако вместо того, чтобы привычно слегка качнуть в согласии головой, не отрываясь от дел, Асано Гакухо поднялся со своего места, отвернулся к окну и начал очередной урок – Гакушу замер в напряжении.       — Как ты думаешь, какой процент из 730 взрослых термитов, о которых продолжал вести записи Терман, добился выдающихся успехов? — Гакухо наконец оборачивается, заглядывая сыну в глаза. Гакушу стоит ровно по струнке, не отводит взгляда, пытается проанализировать сказанное, сделать правильный вывод. Более семисот детей по IQ гениальнее Эйнштейна. Каков может быть ответ?       — Полагаю, многие могут решить, что процент большой, — впервые за всё это время заговаривает Гакушу, спокойно и по-напускному скучающе, будто всё это очевидно, — однако, как вы верно заметили, председатель, я ваш сын. Достаточно видеть изо дня в день работу вашей системы преподавания, чтобы знать, что вы ставите в приоритет труд, а не интеллект. Именно поэтому вы отправляете в класс Е ленивых и безалаберных учеников, в то время как в основном корпусе учатся те, кто готов работать каждый день. Если термиты – такие же люди, то их гениальность не будет играть большой роли в будущем, если они её не используют. Таким образом, ставлю процентов на сорок.        Асано Гакухо коротко смеётся, чуть сильнее приподнимая уголки губ в оттенке одобрения.       — Двадцать процентов – сто пятьдесят человек из семисот тридцати названных гениев. Ещё шестьдесят процентов добились относительного успеха, – оставшиеся двадцать не добились ничего, некоторые не получили и аттестата о среднем образовании. Терман пришёл к выводу: «интеллект и успех нисколько не взаимосвязаны». Ты – мой сын, Асано-кун, и ты гениален. Однако IQ – это критерий оценки врождённых способностей, который не определяет твои знания и умения.       — Разумеется, — спокойно отвечает Гакушу, тем не менее чувствует себя в определённой степени уязвлённым, — поэтому я усердно работаю над своими знаниями.       — Настолько усердно, что готов отдать учебное время праздному времяпрепровождению, и это после проигрыша классу Е?        Осознание, к чему клонит отец, бьёт мгновенно, и Гакушу стискивает зубы, будто не прошло целого лета и не пережил он горечь поражения. Всё лето он посещал курсы, учился с отцом, организовал для класса А группу подготовки к новому учебному семестру. Однако, по меркам отца, это не всё, что он должен сделать, чтобы позволить себе расслабиться. Нет, права расслабиться у него и не будет до тех самых пор, пока имена учеников класса Е есть в ТОП-50.       — Ученики класса Е – кучка отбросов, которая сумела выиграть сражение с элитным классом. Неужели ты позволишь им выиграть и войну? — председатель Асано снисходительно приподнимает брови, усмехается.       — Конечно, нет. — Отрезает Гакушу. Гакухо опускается за свой рабочий стол, откидывается на спинку кресла, не теряет неизменной ледяной улыбки.       — Обдумай стратегию. Например, как использовать ученика класса Е, который переводится в класс А.       — Трикси? — впервые за разговор в голосе Гакушу появляются более расслабленные и заинтересованные нотки. Гакухо слегка щурится.       — Такэбаяши Котаро. Мотидзуки отказалась переводиться, хотя и получила моё личное предложение. Впрочем, Мотидзуки изменит своё мнение, если узнает о сложившейся ситуации. Воспользуйся этой возможностью грамотно. К тебе она всегда прислушивалась, не так ли?       — Несомненно, председатель.        Гакушу кланяется, уходит спешно, и Гакухо усмехается. Как он и планировал. Момент, когда Мотидзуки придётся делать выбор, который навсегда поставит точку в её отношениях с Гакушу – а значит, она больше не будет препятствием на его пути. В конце концов, дочь Иуоо оказалась слишком наивна и слаба, чтобы отказаться от тех, кто утягивает её на дно, и принять несколько жёстких решений.        Время психологического удара по классу Е.        Гакушу желает мести. Он не собирается прощать классу Е своё унижение, ровно как и не может смириться с решением Трикси, особенно сейчас, когда отец поддерживает его и видит Мотидзуки как ту, кто будет полезна классу А. Не менее важно, что Гакушу намерен уничтожить класс Е, и поэтому Трикси там не место.        "К тебе она всегда прислушивалась, не так ли?"        Конечно. Трикси всегда была на его стороне, учитывала его мнение. Пусть сейчас она остаётся в классе Е по причинам, которые не хочет сообщать ему (правда думает, что он не поймёт, или есть что-то ещё, нечто, из-за чего она так нервничает, когда он задаёт вопросы о классе Е?), Гакушу уверен, что она не поставит мнение класса выше него. Если в этот раз он настоит на ответе, повторит слова председателя и укажет на то, что даже её одноклассник перевёлся из класса Е, она наконец-то ответит ему и к нему прислушается. Так было всегда. При переводе в новый класс, сдаче экзаменов и размышлениях о будущем – Трикси советуется с Асано Гакушу. После года перерыва в их общении ничего не изменилось. Учась в классе В, она шла к нему за советом. Класс Е этого не изменит. Да, они стали меньше общаться. Но это всё из-за общих проблем, несомненно. Доверительность их отношений не может пострадать. Не навредит им и Акабанэ Карма. Этот жестокий отброс, возомнивший себя гением наравне с Пятёркой Виртуозов, который считает, что достоин общения с кем-то вроде самой Трикси и того же Асано. Гакушу не понимает, как подруга детства могла влюбиться в кого-то подобного, он никогда не замечал за ней тяги к "плохим парням".        Возможно, отчасти в Асано задета гордость. На протяжении долгих лет он оставался единственным парнем в окружении верной и заботливой подруги. Да и в принципе, говоря откровенно, был её единственным другом. Как человек, не разменивающий себя на искренность с кем попало, Асано довольствовался теплом, которое получал от Беатрис. Только при ней он позволял себе показывать усталость, на что она тихонько прижималась своей спиной к его. Гакушу знал, что она никому об этом не расскажет – не захочет подставлять себя под удар. Так расчётливо смотреть на их минутные слабости друг перед другом Асано было легче, чем признаться, что и правда считает её близким человеком. Нет, он же сильный. Ему не нужны близкие люди, которыми кто-то потом может воспользоваться, которые сами могут предать его со знанием о его слабостях и проблемах. Вот и Мотидзуки Беатрис не то чтобы близкий человек. Подруга детства. Удобная, не умеющая врать, не подлая. Только из-за этих логических наблюдений Гакушу хочет видеть её рядом.        Среди Пятёрки Виртуозов, которую Асано собрал, изначально не было того, кого он мог бы назвать другом. Он выбрал самых умных в своих сферах ребят, которые разделяют его взгляды и также стремятся к вершине. Было естественно, что он проводил с ними много времени в кабинете студенческого совета, а потом шёл к Трикси, что ждала его после уроков в библиотеке (если не спешила к строгому отцу). Теперь всё не так. Он больше не единственный друг Беатрис. Она встречается с надменным и раздражающим Акабанэ, который, при случае, кидает на Асано настолько самодовольный взгляд, что Гакушу хочется зубами скрипеть от злости – можно подумать, Трикси принадлежит ему и из-за их общения Гакушу что-то теряет. Куда бы ни шло, так подруга детства ещё и с яркой улыбкой общается с новыми одноклассниками.        Нет, класс Е окутан какой-то тайной. Асано должен в этом разобраться. Трикси никогда не позволяла себе быть настолько по-беззаботному откровенной с кем-то, кроме него, что уж говорить про целый класс.        "Уж не ревнуешь ты её, Асано-кун?" — улыбается Сакакибара, и в его узких глазах вспыхивает огонёк интереса.        Ревнует ли он к её отношениям с новым классом? Нет. Просто всё это нелепо.        "Брось, Сакакибара!" — рассмеялся Сэо, не давая Асано и слово вставить. — "Асано никогда не стал бы ревновать к кому-то, вроде отбросов класса Е!"        "Да и смысл ревновать, если девочка достаточно умна, чтобы не ставить людей такого уровня выше Асано-куна", — добавляет Араки, хотя и не может сказать, что ему показалась умной Мотидзуки Беатрис, которая так рьяно заступалась за отбросов. Недалёкая и вспыльчивая. Но говорить это Гакушу – себе дороже.        Асано неопределённо хмыкает на реплики парней, что они воспринимают как согласие с их словами. Только Сакакибара задерживает на друге взгляд и потому видит, что он помрачнел. Может, и не ревность. Уязвлённая гордость – подруга детства выбирает не тебя.        Если бы Рэн озвучил свои мысли, Асано бы холодно отрезал, что он ошибается. Трикси всегда остаётся на его стороне. Даже будучи в Е-классе, она идёт к нему, обсуждает тесты и надеется на его одобрение.        Об этом и думает Гакушу, когда видит, как на территорию школы заходят Трикси и Акабанэ. Странно. Они так часто приходят вместе – кто кого встречает? Как Мотидзуки Иуоо одобряет это? Гакушу даже представить не может, что отец Трикси вдруг проникся к Акабанэ и спокойно отпускает свою дочь с ним каждое утро. Мотидзуки-сан даже к Асано после некоторых событий относится негативно, не может быть иначе с кем-то вроде Акабанэ. Иногда Гакушу кажется, что есть какая-то тайна не только у класса Е, но и у Трикси в отношении Акабанэ и её отца. Или дело в том, что сами отношения тайные? Что, если Трикси сбегает из дома пораньше, чтобы увидеться с Акабанэ? Она и в детстве из дома сбегала, прекратила так делать к средней школе, а теперь ради своего парня… Ещё лучше… Этот хулиган определённо вредит ей.        Беатрис задорно смеётся на какую-то реплику Акабанэ. Асано хмурится.       — Трикси, подойди на минуту.        Коротко вздрогнув, Беатрис оглядывается на знакомый голос, как и Карма, чья улыбка становится прохладней. Однако, только сталкивается с ледяными глазами Асано, Карма закидывает Бетс руку на плечи, смотря вызывающе и насмешливо усмехаясь. Претендует тот на неё или нет, но ему по-любому не нравятся их отношения – а потому Карма испытывает истинный кайф, глядя на холодно скрестившего руки на груди Асано. Держит себя в руках, но едва не кривится на то, что Акабанэ распускает руки. А вот Беатрис вздыхает, мысленно взвывая к богам счастья: дайте сил, а? И нервных клеток побольше.       — Я, кажется, говорил держаться от неё подальше~ — замечает Карма, не давая Беатрис даже поздороваться.       — Имей хоть какое-то уважение, Акабанэ, — Гакушу натягивает ледяную ухмылку на лицо, которая не выражает того формального уважения, что он пытается изобразить, — я обращался не к тебе.       — Но, президент студсовета, это ты не проявляешь никакого уважения, — невинно улыбается Карма, прожигая Асано насмешливым с оттенками угрозы взглядом, — я предупреждал, что она моя~        Акабанэ откровенно издевается над Асано, и Беатрис чувствует искреннее желание отойти и побиться головой о стену школьного здания. Просто о’кей, теперь они оба её бесят! И Гакушу, что явно намеренно решил позвать её именно сейчас, когда она с Кармой. Мог же написать, нет, хотел дать красноволосому хулигану Кунугигаока понять, что они общаются и он с этим ничего не сделает. Да и сам Карма хорош. Хрен с ним, что всё Асано провоцирует, даже зная, что тот ни черта на неё не претендует. Но чего это он Беатрис в какую-то собственность записал? Решает тут за неё, отойдёт ли она поговорить с Гакушу. Да что это за фигня? Серьёзно, Беатрис аж захотелось помахать рукой, а-ля: "Парни, я всё ещё здесь, могу говорить за себя, и да, оба, ещё лбами упритесь! Бараны, ну..."       — Она моя подруга, нравится тебе это или нет, — вдруг в тон укалывает Карму Гакушу, — и ты не ошибся: не вижу смысла проявлять уважение к отбросу, не способному даже нормально сдать экзамены.        Асано с присущим ему хладнокровием, но ещё и с обычно замаскированной надменностью ухмыляется и смотрит в глаза Акабанэ. Из-за этих слов Карма на миг сбивается, а уже в следующий оскаливается, и Беатрис чувствует, как он напрягается. Тут-то и понимает, что ещё немного, и они вообще подерутся. Резко вынырнув из рук Кармы, Беатрис встаёт между парнями, опуская ладонь на грудь Кармы и вытягивая руку в сторону Гакушу.       — Всё-всё, стоять! — пытается поочерёдно заглянуть парням в глаза. — Я не шучу. Знаете русского кота Леопольда? Так вот, давайте жить дружно! — на её полушутливые слова они не реагируют, даже не успокаиваются, продолжая сверлить друг друга пронзительными убийственными взглядами. И вот теперь Беатрис напрягается не на шутку. — Вы меня слышите? Я всё ещё здесь, и раз так, давайте как в "Сумерках". Можете сами решить, кто там Эдвард, кто Джейкоб, но я Швейцария.       — "Сумерки"? — саркастично выгибает бровь Карма. — Серьёзно, Бетс?       — Что-нибудь получше выбрать не могла? — тоже не сдерживает сухого комментария Гакушу. Парни переглядываются, осознавая, что... Вау, стоп... Они хоть в чём-то согласны. От этого осознания они синхронно кривятся, Беатрис же не сдерживает победной улыбки. Конечно же она в курсе, что Карма и Гакушу не питают любви к этой романтиш-шной истории любви. Зато сразу отвлеклись.       — Успокоились? — позволяет себе поважничать Мотидзуки, после чего с усмешкой предлагает: — Пожмёте руки в честь перемирия? — и вновь парни оказываются друг с другом солидарны: они переводят на неё настолько выразительные хмурые взгляды, что она не решается, как хотела, театрально похлопать глазками и их подкольнуть. Беатрис поднимает руки в сдающемся жесте. — Да шучу я, господи...        Карма хмыкает, опуская руки в карманы, Гакушу же вздыхает, позволяя себе на секунду прикрыть глаза. Какой же невыносимой бывает Трикси. Он вполне серьёзно был настроен поставить Акабанэ на место, а она тут со своими гениальными сравнениями. Эдвард и Джейкоб. Ещё б Саске и Наруто вспомнила, раз говорит о клише.        Асано замечает, как Трикси берёт Акабанэ за край рукава и чуть тянет, привлекая к себе внимание. Они обмениваются взглядами, Трикси чуть улыбается, склоняя набок голову, и Карма хмыкает, закатывая глаза. Они понимают друг друга без слов, Акабанэ к ней прислушивается, останавливает попытку конфликта, и настроение Асано вдруг портится. Желание рассказать Беатрис о переводе её одноклассника пропадает.       — Ты что-то хотел, Гакушу? — Беатрис мягче улыбается, ловя его взгляд, в то время как Акабанэ демонстративно зевает, прикрывая глаза, будто говоря, что разговор его вовсе не интересует.       — Поговорить. — Отвечает отстранённо. Словно безразлично. И от внезапного холода со стороны друга Беатрис чувствует, что ёжится. Это ей совсем не нравится. Почему-то ощущается, что дистанция между ними больше, чем тогда, на корпоративе отца.       — Карма, пойдёшь вперёд?        Карма удивлённо приподнимает брови – не ожидал, что Бетс об этом попросит, нет же проблемы поговорить при нём. Да, заметил холодность Асано, но он же всегда такой. Карма уверен, что, только уйдёт, Асано будет затирать ей о чём-то против него, класса Е и в этом духе. Весь в Асано Гакухо. Карме это категорически не нравится… Раньше он бы ясно дал это понять. Но сейчас… Вопрос доверия они с Бетс уже так подробно разобрали, что отказывать ей кажется глупым поступком, хоть вся эта ситуация ему и не нравится.        Гакушу тихо вздыхает. Наивная же Трикси. Можно подумать, Акабанэ сейчас без агрессии и насмешки возьмёт и уйдёт, когда ему так нравится действовать через Трикси Асано на нервы.       — Не опаздывай, а то знаешь же сенсея.        Асано едва уловимо раскрывает в удивлении глаза, когда Карма спокойно ухмыляется и, встрепав улыбнувшейся Беатрис волосы и не глядя на самого Асано, разворачивается и уходит в сторону старого корпуса. Беатрис благодарно улыбается ему вслед, после чего обращает взгляд на друга. Асано чувствует странный укол раздражения. Акабанэ будто ставит то, что между ним и Беатрис, выше своего сопернического негатива к Асано – и в эту секунду сам Асано точно не имеет для него никакого значения.        POV – Беатрис       — О чём хотел поговорить? Времени сейчас не так много, мне ещё с полчаса подниматься к корпусу.        Улыбаюсь, но Гакушу не улыбается в ответ. Он молчит, окидывает меня взглядом, решает что-то для себя, а я не могу отделаться от мысли, что же именно он хотел бы сказать. Нечасто общаемся, это же может быть что-то важное. Или просто хотел чем-то поделиться личным?.. Да нет, вряд ли. Не стал бы тогда подходить, когда Карма рядом, тем более скоро звонок.       — Как прошли каникулы? — наконец заговаривает Гакушу – но заговаривает как-то ощутимо формально. — Ты ничего не писала об этом.        Ох.. А ведь и правда.       — Ты тоже мне не писал… — негромко говорю быстрее, чем обдумываю это детское возмущение. Осознав свою глупую реакцию, спешу добавить: — Ты же всегда на каникулах курсами завален. Боялась побеспокоить.        Гакушу чуть хмурится. Да что такое… Ну возмутилась немного по-детски, что теперь держаться со мной так холодно? Странное чувство дискомфорта рядом с другом детства неприятно, даже обидно, и я поджимаю губы, досадуя, что не могу залезть к нему в голову и понять, в чём конкретно дело. Ведь, может, дело и вовсе не во мне, а председателе или у него самого что на каникулах случилось, а я на свой счёт принимаю. Верно же? Или всё же есть за мной косяк? А хотя… Если так задуматься… На каникулах мы, конечно, не общались, но.. Ранее он писал мне, звонил, интересовался моим состоянием. А я почти перестала ему писать. Чёрт… Правда же.        Надеюсь, на лице никак не отражается, что на самом деле внутри меня всё похолодело. Вдруг чувствую себя худшей подругой детства… Нет, конечно, есть один нюанс.. Я замечаю за собой, что всё моё внимание сосредотачивается на классе Е – в том числе потому, что нас всех объединяет государственная тайна. Гакушу, которому ничего из этого знать нельзя, я не могу рассказать в полной мере, как прошли каникулы. Не поделиться столкновением с киллерами, вопросами, которые у меня играют с учителями. Не рассказать даже о том, что я покинула отца и живу у Кармы. Всё это сложно. А я же всегда считала его близким другом… Теперь приходится иметь много секретов. Но они не принадлежат мне одной. Как быть в такой ситуации? Я просто не имею права откровенничать с Гакушу о классе Е. Других тем для разговоров у меня как-то нет… Слишком я поглощена жизнью в классе убийц.        Никогда не думала, что сама стану виновницей дистанции в отношениях с Гакушу… Мне даже ничего ему не объяснить. Дам хоть какой намёк, он ухватится, настоит на ответе. Я так не хочу ему врать… Ещё и председатель Асано – он умудряется держать на поводке министерство обороны, не хочется давать ему поводов, а Гакушу не смолчит, если завладеет тайной, которая сможет стать козырем против его отца.        Высокие отношения, ничего не скажешь…        Ладно, не до этого сейчас. Можно подумать, что-то новое случилось. То, что в отношении дяди Асано у меня в детстве на глазах были розовые очки, не говорит о том, что он был другим. Для Гакушу он всегда был строгим учителем. Интересно, называл ли Гакушу его когда-нибудь папой?       — Знаешь, не то чтобы было что-то особенное, — прерываю молчание и достаю телефон. — Как ты и рассказывал, там очень приятно отдыхать. Море, солнце, да и сама гостиница потрясающая!        Листаю фотографии (особенно быстро пролистываю те, где мелькают Коро-сенсей или ребята с оружием) и нахожу более-менее безобидные, после чего показываю их Гакушу. Он особого энтузиазма не проявляет, но рассматривает все фотографии (иронично, что большая часть сделана Коро в последний день и прислана нам Рицу): я широко улыбаюсь в обнимку с девочками, ребята плескаются в море — какие-то фото совсем глупые, нелепые, но смешные, те, которые будешь с улыбкой разглядывать через года; другие фото простые, милые. Дёргано пролистываю фото, на котором Ирина в сексуальной купальнике бежит за хохочущими пацанами, но Гакушу мельком это видит, и непонимание с ноткой отвращения мелькает на его лице. Я, блин, убью Рицу за такую рассылку… Зачем присылать мне такие фото? Тем более, когда они настолько забавны, что мне не хочется их удалять. А стоит! Вот так кто заглянет в мою галерею, и хана всей скрытности. И репутации в принципе тоже… Причём всех.        Прекратить показ фото решаю, когда, в очередной раз отведя от Гакушу телефон, чтобы он не видел лишнего, пролистываю фото мои с Кармой. Гакушу вдруг просто наклоняется, заглядывая в телефон, и я бесконечно удивляюсь внезапной доли наглости с его-то стороны – он же в таких вещах до безупречности воспитан и тактичен! Так он становится свидетелем фото, которое мне скинула Накамура: хулиганка показывает в камеру язык и указывает пальцем в нашу с Кармой сторону, а мы с ним сидим на пляже, и я уютно так лежу на его плече.       — Кхм.. В общем, весело было, — выдавив неловкую улыбку, блокирую и убираю телефон. Гакушу вновь скрещивает на груди руки и как-то ядовито улыбается.       — В классе В ты не была так близка с одноклассниками. — Констатация факта, но звучит как вызов. Почему? Ничего не понимаю. Гакушу будто недоволен.. Но чем?       — Ну да.. Что-то не сложилось.       — Не сложились отношения с действительно достойными учениками, в то время как с отбросами столь "весело", что ты отказываешься переводиться в главный корпус, — сердце пропускает болезненный удар.       — Гакушу, я прошу тебя… — шепчу одними губами: — Не говори о них так. Я часть этого класса и не хочу слышать такие оскорбления. Тем более от тебя. Ты же не такой, как эти ученики, которые только и могут, что…       — Что, Трикси? Учиться? Вкладываться в знания, чтобы построить своё будущее? — замолкаю, чуть сжавшись, и заглядываю в глаза Асано. Он хмурится, продолжая улыбаться, но голос звучит ниже, высокомерно, жёстко: — За что мне уважать класс Е? Акабанэ Карму? За избиение учеников и разгром кабинета классного руководителя? Я не одобряю жестокость ни в каком её проявлении – и не важно, кто прав. Может, поговорим о Накамуре Рио, с которой, судя по всему, ты сдружилась? Уважать её за грязный юмор в стенах элитной школы или сожжение учебников? Назови любого ученика класса Е и скажи, какой его поступок, совершённый в стенах главного корпуса, должен вызывать у меня что-то, кроме презрения. С другой стороны, достойные ученики главного корпуса – мои ребята учатся день и ночь, чтобы поступить в лучший университет, получить лучшую работу и добиться высот, которые позволят нашей стране развиваться. Так с какими же учениками сравнения тебе так претят?        Но ведь не всё так просто! Возникает мысль, что спорить сложно. Впервые я действительно задумываюсь о том, что Гакушу в его отношении понять можно. Причины, по которым ребята попали в класс Е, довольно сомнительные, но не однозначно всё! Если разбирать вопрос, если копнуть поглубже, всё сложнее! Это не просто несколько строчек в их деле! Но слова упорно не собираются в предложения. Как назло, в голове ни единой мысли, которую можно было бы высказать.        Дар речи оставляет, не знаю, что сказать, да и нет времени сформулировать грамотно предложения. Вдруг показываются члены Пятёрки Виртуозов… И я чувствую жуткую растерянность. Почти панику.       — Мотидзуки-сан, для умной девушки, коей тебя считает Асано-кун, ты не понимаешь очевидные вещи, — заговаривает Араки Тэппей. Он улыбается, полностью согласный со словами своего президента, которые они услышали, пока подходили.       — Араки, ребята? — оглядывается Гакушу. — Давно вы здесь?       — Только подошли.       — Очевидные вещи не понимаете только вы… — тихо говорю, не чувствуя от слова совсем желания вступать в баталии. Виртуозы Гакушу мне не нравятся, я бы сказала, они мне неприятны. Надменные, нетактичные, позволяющие себе, как тогда в библиотеке, дурное поведение в сторону других учеников (из класса Е, разумеется). Вот только Гакушу их уважает. А я не хочу допускать оскорбления и при нём, и при них, хотя возникает почти физическая потребность фыркнуть, что продолжать диалог с этими козлами я не собираюсь.       — Какие, например, Мотидзуки-сан? — привлекает моё внимание мягкий сладкий голос.        Перевожу взгляд на Сакакибару, и воинственный настрой окончательно улетучивается. Несмотря на неприятное впечатление, которое осталось у меня после его убогих приставаний к Юкико-чан, сейчас впечатление ощутимо иное. Что-то в его внимательных глазах настораживает. Без негатива, но наблюдательно, его взгляд обнажает, ищет какие-то свои ответы, и меня пробирает мелкая дрожь. В этом нет флирта, подката, как в случае с Юкико-чан. В этом ум, меткость – Сакакибара встаёт рядом с Гакушу, и меня посещает осознание, от которого я теряюсь ещё больше: прямого негатива в мою сторону нет. Тогда, в библиотеке, парни позволяли себе то, что я смело могу назвать хамством. А сейчас, не без насмешливых подколок, но они даже словно благосклонны ко мне, при этом ищут какие-то ответы. И дело в Гакушу. Вероятно, после моих слов о хамстве его друзей-придурков, он поговорил с ними, и сейчас они не пытаются оскорбить меня. Они пытаются понять. Кто я такая – подруга детства Гакушу. Сакакибара улыбается мягко, смотрит бдительно. Араки более снисходительно (будто я нерадивый ребёнок), но с ощутимым вниманием. А вот Сэо и Кояма насмешливей друзей и смотрят явно свысока. Тем не менее… Они не просто "вассалы" Асано. Виртуозы стоят рядом со своим президентом, на которого равняются, к которому прислушиваются… Впервые я серьёзно понимаю, что…        Виртуозы буквально на стороне Гакушу.        Дело не в статусе, не в том, что он сын председателя. Они на стороне.. друга?        А я?.. Разве я не на стороне Гакушу?… Сжимаюсь, теряя уже и решительность, чувствуя острую растерянность и даже… Одиночество.        В данной ситуации я не на стороне Гакушу. Не согласная с ним, я стою напротив. И не нахожу сил вступиться за тех, кого сейчас называю друзьями. Ох, и зачем я только сказала Карме идти вперёд…        Нет, Беатрис, живо возьми себя в руки! Прекрати, слышишь! Нахмурив брови, сжимаю кулаки – и в них сжимаю остатки уверенности – и, набрав в лёгкие побольше воздуха, поочерёдно заглядываю Пятёрке в глаза, не даю понять, что не знаю, могу ли сравниться с ними в стойкости сейчас. Они ощущаются силой, с которой нельзя не считаться, не в одиночку, во всяком случае.       — А вы не понимаете? — так, Беатрис, что за слабый голос? Ты ученица класса убийц или размазня, в конце-то концов? Сглотнув, продолжаю громче и чётче: — Вы смотрите свысока на класс Е, но эти ребята сталкиваются с реальными жизненными трудностями, и даже так они перебарывают себя. Сейчас в ТОПе они вас обошли. Проявляя к ним неуважение, вы унижаете только самих себя.       — Какие бы грязные трюки они ни использовали!… — заговаривает было Кояма, но от этих слов у меня уже рвёт крышу.       — Не было грязных трюков! — распалившись, делаю шаг вперёд и яростно громче чеканю: — Просто ребята знают, чего хотят, и стремятся к этому!       — Хи-хи, конечно, знают! — вдруг удовлетворённо восклицает Кояма и поправляет очки, гадко ухмыляясь. — Именно поэтому ученик класса Е…       — Довольно, Кояма, — прерывает одноклассника Гакушу. Сильнее хмурюсь и поджимаю губы. Что и о ком ещё он хотел сказать? Кого ещё полить грязью? Вздохнув, Гакушу ненадолго прикрывает глаза и качает головой. На его лице вновь начинает играть улыбка – опасная, меткая, и меня пугает факт, что обращена она ко мне. Гакушу открывает глаза, и в них отражается ледяной блеск. — Значит, ты уверена в верности своих одноклассников, Трикси?       — Ты о чём?..        Асано улыбается обманчиво мягче, прикрывает глаза.. А мне не верится, что эта льстивая улыбка Асано действительно предназначена мне... Почему, Гакушу? Ты правда думаешь, что я поведусь на это? Какого чёрта…       — Ты уверена, что твои одноклассники не предадут тебя?        В этом вопросе точно есть подвох, пусть ответ должен быть очевиден…       — Я абсолютно уверена в своих одноклассниках.        Пятёрка Виртуозов с ухмылками переглядывается, а шею мою сковывает озноб.        Чего я не знаю?        Не успеваю окончательно напрячься, как взгляды виртуозов оказываются направлены мне за спину. Реакция убийцы (ха!) сейчас идёт нахрен, ведь, поглощённая непонятным разговором, я в упор не замечаю, как ко мне со спины подходят. Не замечаю вплоть до того момента, как массивная ладонь одноклассника не в первый раз беспардонно взлохмачивает мои и без того непослушные волосы!       — А вы, многоуважаемые, всё так и можете, что только языками чесать!       — Тэрасака-кун!        Возмущаюсь я больше автоматически, ведь на деле испытываю… Облегчение? Запрокидываю голову, спиной упираясь в грудь Рёмы, и вижу его ухмыляющееся лицо. Меня внаглую используют как банальную подставку: полохматив мне волосы, Тэрасака облокачивается рукой на мою голову. Глаз дёргается. Я для него шутка? Почему он вечно относится ко мне как к ходячей мишени для приколов?       — Семестр только начинается, а Пятёрка Виртуозов спешит увидеть класс Е. Никак не можете без нас? — насмешливый голос Хазамы врывается внезапным штормом, и виртуозы синхронно кривятся от её слов, чем вызывают ничем не прикрытую усмешку у Кирары. Оглядываясь, вижу также и Мурамацу и Йошиду. Не успеваю слова вставить, поздороваться, как Тэрасака насмешливо бросает, опуская на меня взгляд:       — А ты чё, Воронёнок? В первый день опоздать решила? Тоже мне, отличница.        Уж кто бы, мать вашу, говорил! Буквально задыхаюсь от возмущения и вспыхиваю от обращения Рёмы, которое звучит до того насмешливо и издевательски, что хочется под землю провалиться.       — "Воронёнок"? — усмехается Сакакибара и так сладко это произносит – и будто мерещится нотка доброй насмешки, – что застрелиться и того мало будет. Какое унижение…       — Ага, воронёнок класса Е, — хохотнул Йошида, и Мурамацу захихикал ему в такт.       — Волосы-то её видели, — гаденько так улыбаясь, насмешливо вскидывает брови Тэрасака.        Гакушу чуть хмурится, ни капли не оценивая такого панибратства, смотрит даже будто с разочарованием, а его виртуозы при этом, хоть и не без доли презрения, но насмехаются над данным мне прозвищем. Глухо застонав, прячу лицо в ладонях.        Ками-сама, я передумала… Я лучше сама со всем справлюсь… Ну почему на выручку пришла именно банда Тэрасаки – ну они же вечно меня стебут! Слать бы их к чёрту за такое, как же стыдно! Ещё и перед Гакушу! Вот и доказывай после этого, какие мы в Е-классе дофига ответственные.       — Жалкое зрелище, — забивает гвоздь в крышку гроба ледяной голос Асано. — Недисциплинированные и бесцеремонные, с такими, как вы, нет желания вести никаких бесед.       — Скажи это, когда хоть в чём-то преуспеете! — басит Тэрасака, ухмыляясь. Банда лыбится ему в такт и они с поразительным пафосом заглядывают в глаза виртуозов. — Вы даже нас по домоводству не уделаете, что говорить о прочей херне.        Опять?! Домоводство, Тэрасака, правда?!        Хорошо. Признаю. Класс Е – чёртова дурка!       — Нет, вы на них посмотрите, — рассмеялся Араки, разводя руки в стороны. — Сдали бесполезный предмет и хвалятся, будто многого добились. Вот и вся мораль неудачников.        Закатываю глаза. Ладно. Пора заканчивать этот цирк – сил моих больше нет. А ведь Тэрасака-кун всё ещё использует меня как подставку… Нет, доведёт же, пошлю к чёрту все правила приличия и врежу ему. Глубоко вздохнув, призываю себя к спокойствию и отклоняюсь, сбрасывая с себя руку одноклассника. Насколько могу в такой ситуации, держусь гордо, расправляю плечи и поднимаю повыше голову. Стойкость и уверенность. Банда Тэрасаки порой меня просто бесит, но… Они рядом. Не прошли мимо, когда увидели меня одну с учениками главного корпуса.       — Верно, вот и мораль неудачников, — спокойно говорю и мысленно довольно улыбаюсь тому, как ровно звучит мой голос, — гордиться тем, что с достоинством решаешь и те задачи, которыми пренебрегают другие, а ведь величие начинается с мелочей.       — Ты будь осторожна с такими словами, — хмуро повышает голос Кояма и поправляет очки, смеряет меня раздражённым взглядом. Рядом слышится смех Хазамы:       — Осторожны будьте вы – экзистенциальный ужас может поджидать за углом. — И виртуозов определённо передёргивает от этих слов и заложенной в них жажды крови… Даже у меня бегут мурашки по коже. Хазама-сан иногда пугает…       — Ну, не знаю, как нашим членам совета, а мне опаздывать не хочется, — важничает Мурамацу. — Пойдёмте уже.       — Согласна, — разворачивается Хазама и первая направляется в сторону старого корпуса.        Йошида, сложив руки в карманы, с ухмылкой бросает взгляд на виртуозов. Тэрасака поступает примерно также, только ещё считает нужным насмешливо отсалютовать. Я не хочу вести себя так с Гакушу… Это как-то неправильно. Уже разворачиваюсь за ребятами, но бросаю на него взгляд через плечо.        Эй, Гакушу… Неужели мы не можем прийти к пониманию?        Взгляд друга детства холоден. И всё же… Я надеюсь, что мы поговорим позже. После сегодняшнего собрания. Надеюсь, будет возможность поговорить без его верных шестёрок. Мне нужен мой друг, а не президент школьного совета. Впрочем.. а он услышит меня, если мы поговорим вдвоём? Или эта пропасть не исчезнет? Или некие цепи не дадут нам приблизиться к пониманию?        Отворачиваюсь. Иду вслед за одноклассниками, ничего более не говоря.       — Какая выскочка, — слышится голос Сэо. — И ты серьёзно считаешь её своей подругой, Асано?        Что отвечает Гакушу, я не слышу…

***

      — "Я абсолютно уверена в своих одноклассниках!" — карикатурно изображая злость, цитирует меня Кирара. Банда Тэрасаки взрывается смехом, пока я всем своим видом пытаюсь показать, что чхать я хотела на их стёб.       — И за что ты так со мной, Хазама-сан? — с деланным безразличием, пытаясь подражать тону взрослого разумного человека, интересуюсь я.       — Это звучало слишком по-детски, — ухмыляется в ответ Хазама, даже и не думая прекращать.        Ох, да знаю я, что звучала как из манги, но я же просто сказала правду!       — А я так не думаю, — вопреки своим мыслям, саму себя пытаюсь убедить в том, что не выглядела круглой дурой. Пока получается неважно. — Я в вас уверена. Хотите, повторю снова.        В теории, теперь, когда я это сказала, они должны успокоиться. Я показываю, что мне плевать на их насмешки, что не стыжусь своих слов и готова их повторить. Интерес стебать меня на эту тему должен пропасть…       — Конечно, повтори, Карасу-чи, но теперь с настоящей экспрессией героя сёнен! — рассмеялся Мурамацу, и остальные вновь подхватили.        Да почему…       — Но это ж надо было, — кидает на меня чуть хмурый взгляд Йошида-кун, — в первый же день нарваться на этих позёров. Вообще нервы не жалко, Карасу?       — Ты думаешь, там хоть что-то от нервов осталось? — не даёт мне ответить Тэрасака-кун и насмешливо указывает на меня большим пальцем из кулака. — Она уже клишированными фразочками заговорила, там явно и от мозгов мало чего.        Нет, да он в хлам оборзел! Ну ладно, стебанул, ну хорошо, посмеялся, – так угомонись уже, придурок! Ками, ну почему первая встреча с бандой Тэрасаки в новом учебном семестре, и они стебут меня как в первый раз! Мне казалось, они уже это прошли, но, видимо, с отсутствием учёбы кое-кто знатно деградировал. Надо держать себя в руках, не то точно накричу на него… Нет. Нельзя. Не собираюсь доставлять ему такое удовольствие – специально же меня доводит. Упорно смотрю под ноги и решаю игнорировать непрекращающиеся смешки парней. Детский сад. Хмурюсь всё сильнее, что ощущаю не сразу, как слышу тихий хмык Хазамы-сан.       — Может, это и клише, но клише – то, на чём строятся многие истории. Если их грамотно использовать, можно создать прекрасные произведения.        Украдкой кошусь на едва уловимую улыбку Кирары. Видимо, она обратила внимание, что я дохожу до своего предела, раз решила своеобразно за меня заступиться. Не сказать, чтобы я этого ждала, но, честно, благодарна. Всё-таки ладить с Тэрасакой-кун мне сложно, как и с Йошидой-кун и Мурамацу-кун, когда они собираются вместе. Забавно. По отдельности с ними реальнее нормально поговорить, чем когда они собираются в свою "плохую компанию".       — Пф, да ты сама поржала над этой ситуацией, — фыркает Рёма.       — Такие клише нахожу скучными, — констатирует Хазама.       — Мне вернуться и выпендриться нормально? — не удерживаю язык за зубами.       — Я бы на это посмотрел! — ухмыляется Такуя.       — Звучит как план, — хохотнул Йошида.        Ну да. Я возвращаюсь и гоню на лучших учеников главного корпуса, пока банда Тэрасаки поедает попкорн, наблюдая за этим. Гениальный план. Несравненный. Все планы по покушению на Коро-сенсей на этом фоне идут в мусорку. Таки не сдерживаюсь и хмуро хмыкаю, после чего как можно невиннее замечаю:       — Куда мне до вашего выпендрёжа с домоводством?       — Не недооценивай домоводство! — хором возмутились парни.       — Идиоты… — шепчу себе под нос.       — Полные, — усмехнулась Хазама, и я улыбнулась искренней и расслабленней в ответ. — Однако, Беатрис, что они хотели?       — Ты реально веришь, что этим высокомерным козлам нужен повод? — кривится Мурамацу.       — Если так подумать, сын председателя обычно на мелочи не разменивается, — отмечает Йошида.       — А не похрен? — вклинивается Тэрасака, но его вопрос остаётся без ответа – остальные оглядываются на меня. Дёргано пожимаю плечами.       — Не знаю, что там случилось, если честно… — всё же отвечаю, устало вздохнув. — Кояма-сан хотел что-то сказать про кого-то из класса Е, но Гакушу прервал его.       — "Гакушу"? — тише повторяет Хазама. — Как неформально, учитывая твои манеры, — на меня с каким-то подозрением косятся, и, недолго думая, устало бросаю:       — Гакушу мой друг детства…       — Пиздец. — Констатирует Тэрасака, пока Мурамацу присвистывает. — Ты ж, выходит, и председателя этого ёбнутого с детства знаешь: вот что долбанутая такая.       — Этого-то с детства знать и не свихнуться — жесть… — хмурится-морщится Йошида. — И как мы только сейчас об этом узнаём?        Сердце как-то болезненно сжимается, пока они наперебой начинают это обсуждать. Знаю же характер этой компании… Но так неприятно слышать сейчас эти слова. Да, Асано-сан страшный человек, но когда-то я обожала его как дядю Асано, который с улыбкой приходил в наш хмурый дом. Он однажды подарил мне коробку разных зелёных чаёв, узнал просто от отца, что я обожаю всё, что связано с чаем. Я любила его, даже Гакушу не верила, когда он говорил, что его отец монстр, а ведь сама жила с чудовищем, которым восхищаются многие в Японии. А ещё Гакушу… Он не был таким будто бы озлобленным. Замкнутым, холодным, но не ядовитым и жёстким. Он отвлекал меня, когда мне было страшно, поддерживал, когда я плакала. Но банде Тэрасаки нет дела ни до чего из этого, и их нельзя за это винить. Гакушу мой друг детства, а для них он президент, смотрящий свысока на класс Е. Они не обязаны относиться к нему лояльно или понимать, он никто для них. Как и они для Гакушу… В конфликтах всегда так? Не думаешь, кто твой оппонент, что за человек, действительно ли он не прав? Просто режешь, желая быть правым. Затачиваешь нож насмешек и колких аргументов, чтобы убивать им своих… И ведь даже не врагов. Тех, кто с тобой не согласен.       — Какое унылое выражение лица, — тихо говорит Хазама-сан.        Украдкой кошусь на одноклассницу. Она произнесла это так, чтобы слышала только я. Смотрит краем глаза, не поворачивая ко мне лица. Не то чтобы насмехается, скорее отмечает то, что видит, может, немного иронизирует. В её взгляде что-то тяжёлое и в том числе неприятное для меня, но только потому что я не знаю, что делать, к чему как относиться, мечусь, словно загнанный зверь, только вот я не в ловушке. В этот тупик не я ли себя загнала?        Всё равно неприятно.       — Пойду вперёд… Меня Ирина-сенсей наверняка ждёт.        Срываюсь с места слишком неожиданно, не нахожу сил смотреть на одноклассников.       — Эй, Карасу-чи! — окликает меня Йошида, но я не останавливаюсь.       — Что, не то чё-то сказали? Вроде же… — конец фразы Мурамацу уже толком не слышу.       — Да хер с ней, — зато прекрасно слышу грубый голос Тэрасаки.        Правда ли ему плевать или нет, не знаю. Тэрасака, как насмехалась Хазама, цундере, который за друзей и двор, но никогда не покажет вот так вот своей доброй стороны. В другое время, возможно, я сама бы подстебала его на эту тему, задумалась, понаблюдала бы за ним немного… Но сейчас хочется только, чтобы меня оставили в покое.        Первый день второго семестра. Я уже без сил.

***

       В классе оказывается не в меру оживлённо. Ирина и правда с утра пораньше в классе — может, ей тоже не хватало наших ребят? Сидит с Ядой-сан и Накамурой, рассказывает что-то с привычной улыбочкой. Кармы в классе не вижу — прогуливается?        В стороне Коро-сенсей. Будто не было никаких каникул, он неотъемлемая часть этих стен, точно одно целое со старым школьным корпусом. Он играет с Окано, Фувой и Хаями в монополию. Кажется, девочки начали неплохо так перехватывать лидерство. Хината напряжённо хмурит брови, просчитывая стратегию, — немного отстаёт от одноклассниц. Ринка привычно спокойна, но в её глазах улавливается огонёк желания вырваться в победители, и она пересчитывает деньги, явно намечая следующие покупки. Бесспорный лидер сейчас Фува Юзуки. Держит больше всего прибыльных мест и неплохо так на них наваривается — потому наиболее расслабленна среди играющих. А вот Коро-сенсей стремительно идёт к своему полному банкротству… На его бесформенных щеках выступает краска злости, он щурит глаза-бусинки будто в готовности взорваться.        И наверное, грядущий взрыв можно было предсказать…        Возмущённо вскрикнув, растеряв остатки терпения, осьминогоподобный монстр, точно ребёнок, переворачивает монополию к чёртовой матери, с неожиданности чего девочки вскрикивают и зажмуриваются.       — Коро-сенсей, какого чёрта?! — забив на все приличия, вспыхнув кричит Окано, пальцем тыкая в учителя.       — Глупая игра! — надув губы, заявляет сенсей и скрещивает щупальца на груди, всем своим видом показывая, что обиделся.       — И из этой осьминожки получается неплохой педагог? — фыркает Ирина.       — С-сенсей… — выдыхаю я, качая головой, но не сдерживаю улыбки.        В этом весь Коро-сенсей.        Игнорируя яростные разборки девочек и учителя, направляюсь к ещё одной необычной учительнице этого класса, которую Рио уже со смешками просит вернуться к повествованию.       — Да, конечно, на чём я остановилась… — поворачивается к девочкам Елавич.       — Доброе утро, Ирина-сенсей, Накамура, Яда-сан.       — Доброе утро!       — Привет, Беатрис!       — Что-то ты поздно, пять минут до начала классного часа, — с хитрым прищуром журит меня Ирина.       — Не встать было после каникул, — не сдерживаю в ответ улыбки, — но главное, я же не опоздала.       — Я тебя ещё подловлю, нахалка, — Ирина отмахивается от меня ладонью, после чего указывает на ближайший стул, и я пододвигаю его и подсаживаюсь к ним.       — «Это была важная американская шишка», — нетерпеливо напоминает Накамура, — Bitch-сенсей, сейчас звонок будет, ну не тормозите!       — А ну-ка цыц, а не то вообще рассказывать не буду! — Рио, подтянув к себе одну ногу, ухмыляется в зубы, но эдакую провокацию наёмница игнорирует, Яда-сан же тихо смеётся в кулачок. — Деталей задания рассказать всё равно не могу, но главное, как легко этот важный человек повёлся на самый банальный подход. Я узнала, что он увлекается искусством, старый зануда. Воспользовалась своими связями, уточнила предпочтения, и вот, я уже на одной с ним выставке, подогреваю его интерес тем, что не хочу уступать ему продажу картины. Там вообще мне "спасибо" должны были сказать — они ему её втридорога продали!       — Ну вы даёте! — хохотнула Накамура.       — Забавнее то, что у этого человека не было ни семьи, ни любовницы. Поговаривали даже, что он по мужикам.       — Да ну? — не замечаю, как вовлекаюсь в историю. — Как же вы с ним сладили, Ирина-сенсей?       — Ну, я развеяла миф, — ухмыльнувшись, Ирина опирается локтями о стол и опускает подбородок на сложенные ладони. Обольстительно улыбается, самодовольно, всем видом говорит, что нет цели, которую она не соблазнит. — Я зацепила его препирательствами на тему его любимого искусства — понесло не по-детски. Он только о нём и талдычил, а мне оставалось сменить гнев на милость и начать восхищаться его знаниями и вкусом. Это было даже грустно, — на миг Ирина отвлекается на какие-то свои мысли, шепчет: — Не с кем поговорить, льнёшь к первой девушке, которая хоть немного разделяет твои интересы и достаточно нежна, чтобы не быть типичной для его мира чёрствой богатой сукой.       — Bitch-сенсей?.. — тихо зовёт учительницу Яда.       — Ах, да! — сбросив с лица тень размышления, точно надев назад тонкую маску уверенности и хладнокровности, Ирина продолжает: — Он явно не знал, что такое классный секс!        А я рассчитывала, что история не сведётся к этому? Смущённо отвожу взгляд, Яда-сан с интересом наклоняется ближе, а Накамура расплывается в тон сенсей в похабной улыбочке. Впрочем, не могу сказать, что неловко так же, как обычно. Хочется отвлечься на что угодно, пусть даже на неприличные рассказы наёмницы. Чем чаще её слушаю, тем меньше это смущает и иногда даже как-то интересно.. Карме это не скажу… Стебать будет долго и упорно.        С другой стороны… Почему я всё это воспринимаю как нечто противоестественное? Не то чтобы считаю таким нормальным обсуждать это, но чувствовать за это стыд… Не знаю. С появлением наших учителей, наёмников, людей из других стран.. Всё меньше и меньше понимаю, каковы какие границы нормы и что вообще такое норма.        Если это, конечно, всё же хоть сколько-то важно…        К классному часу все подтягиваются, мы рассаживаемся по местам, несколько неохотно прерывая общение друг с другом. На учёбу настроя пока что нет от слова совсем.       — Итак, ребятки, вот и новый семестр! — с широкой ухмылкой раскидывает щупальца Коро. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули и выложитесь на полную в новом семестре!       — И также не забудете о своей цели, — заговаривает Карасума, что как раз заходит в класс. Не сдерживаю улыбки и киваю учителю, когда ловлю его взгляд, и он приветственно кивает в ответ. — Вы стали намного сильнее, и теперь от вас будут ждать большего. Но прежде чем мы поговорим об этом подробнее, подготовьтесь к общешкольному собранию.        Пока сенсей говорит, замечаю, что некоторые ребята больно уж напряжённо шепчутся. Кидаю взгляд на Карму, но он облокотился на кулак и прикрыл глаза. Тогда наклоняюсь вперёд и легонько касаюсь плеча одноклассницы:       — Манами-чан, я что-то пропустила или все какие-то неспокойные? — Окуда совсем чуть-чуть разворачивается, чтобы не было заметно, что она отвлекается от речи учителей, и негромко отвечает:       — Ребята узнают друг у друга, известно ли кому-нибудь, почему не пришёл Такэбаяши-кун.       — Что…        Вытягиваю шею, чтобы заглянуть за спины одноклассников. И правда… Парта Такэбаяши-куна пуста. Странно… Он всегда пунктуален. Может, на общешкольное собрание подойдёт… Хоть с Такэбаяши-кун мы и не близки, да и более того, не то чтобы общаемся, но он остаётся учеником класса Е, о котором переживают одноклассники. Надеюсь, с ним ничего не случилось серьёзного.        Церемония открытия второго семестра, да… Как же лениво по горе вниз-вверх бегать. Впрочем, все ребята кажутся довольно воодушевлёнными. Новые цели в убийстве, учёбе. Возвращение из мира размеренных летних каникул к обыденности мира убийств в старом корпусе класса неудачников.        Срок для убийства Коро-сенсей… 6 месяцев.        End POV – Беатрис        Коллектив класса Е выглядит как никогда сплочённым. Одноклассники с улыбками общаются, не ловят насмешки от других классов, лишь их тотальный игнор, который не волнует в принципе. Сугино всё также весело болтает с Нагисой, Маэхара заговаривает со стоящим позади него в колонне парней Мимурой, которого, к слову, не было на летнем фестивале, а потому есть, о чём поговорить. Среди девочек также весёлое общение – Окуда, обычно тихая и неразговорчивая, с широкой улыбкой отвечает на вопросы Окано, стоящей перед ней. Даже самые замкнутые ученики в этом классе могут поговорить с другими о чём угодно, что для всех очень ценно.       — Давно не виделись, лузеры класса Е, — не успевают ребята толком построиться, как их внимание привлекает насмешливый голос Сэо Томое из Пятёрки Виртуозов. Он ухмыляется, как и стоящие рядом с ним товарищи. — Бьюсь об заклад, у вас снова наступят тяжёлые денёчки.       — Держите нос выше и работайте усердно, гхи-хи-хи!        У Коямы разве что щёки не трескаются от сдерживаемого смеха, и ребята с чуть отвисшими челюстями и непонимающе взметнувшимися вверх бровями смотрят им вслед взглядами с конкретно так вырисовывающимся знаком вопроса. С этим же выражением лица Фува в непонимании кривит губы, а рядом стоящий Маэахара банально затупливает, изгибает бровь, глядя им вслед.       — Снова эти пятеро, да? — скептично бросает Фува.       — Наши каникулы только закончились, а у меня уже плохое предчувствие, — на выдохе подхватывает Маэхара.       — И что за тупорылые ухмылки?.. — не сдерживается Мимура и озвучивает навязчивый вопрос, и Маэхара согласно добавляет:       — Они не были настолько раздражающими до каникул, да и выглядели весьма разочарованными на церемонии закрытия прошлого семестра. — Нагиса выслушивает друзей и молча смотрит вслед виртуозам.       — Да что с ними не так… — раздражённо произносит Беатрис.       — Что, не ладишь с приятелями друга детства? — насмешливо кривит Тэрасака, и Беатрис хмурится заметнее и бросает на него злой взгляд, на что он ухмыляется только шире.       — У-у… — со спины Беатрис обнимают руки Накамуры. — Гляжу, прознали о твоей дружбе с президентом.       — Самая популярная тема для шуток у банды Тэрасаки на сегодня, — недовольно поясняет Мотидзуки.       — Что, Тэрасака, сначала ревновал к Карме, а теперь к господину президенту? — хихикнула Рио, с чего тут же зло загорелся Рёма:       — Было бы что ревновать! Пытаешься этой башке с вороньим гнездом помогать, когда она в очередное дерьмо вляпывается, а толку!       — Да будто я просила! — не сдерживается и огрызается Беатрис. Помог, ничего не скажешь, зато теперь это заступничество до конца жизни припоминать будет! Даже благодарить после этого желания нет.       — Как заговорила дочка бизнесмена, — вдруг снова ухмыльнулся Тэрасака, — где там твои манеры? Или приберегаешь их для этих Асано?       — Тэрасака, хватит уже, — вмешивается стоящий впереди Сугино, выглядывая из-за поджавшего губы Рюноске. — Серьёзно, задрал.       — Завёлся как дитё малое, — отметила стоящая за Рио Хазама.       — Никакого чувства юмора, — фыркнул Рёма, угомонившийся больше после слов Хазамы. Он демонстративно засовывает руки в карманы и отворачивается. Беатрис благодарно улыбается Сугино, что на это с широкой улыбкой показывает палец вверх.       — Глянь, как его бесит эта пятёрка А-класса, — прошептала на ухо Беатрис Рио и вновь себе под нос хохотнула.       — Они всех бесят, до меня-то что докапываться, — тоже переходит на шёпот Мотидзуки, кончиками пальцев касаясь обнявших её рук.       — Ну, слышала, Тэрасака в своё время с кем-то из этой пятёрки посрался, но подробностей не знаю~        Выслушав Рио, Беатрис удивлённо чуть приподнимает брови и косится на Тэрасаку. У него с ними личные тёрки? Поэтому так завёлся?       — Девочки, — поворачивается к ним Курахаши и мягко улыбается, — давайте тише, а то не хочется ловить наказания с начала семестра.       — Извини, — синхронно отзываются Рио и Беатрис и выпрямляются.        На сцену тем временем всё приглашаются те или иные успешные ученики главного корпуса. Беатрис замечает пару знакомых лиц из В-класса, но едва ли помнит их имена. Видит и Шиндо, которому вручают букет цветов — Сугино с улыбкой хлопает другу, хотя и вдруг отвлекается и принимается активно оглядываться.       — А теперь… — привлекает всеобщее внимание Араки Тэппей, который, как и всегда, выступает в качестве главного диктора. — У меня есть последнее объявление перед окончанием церемонии. Сегодня класс 3-А встречает нового ученика.       — Переведённый ученик? — заинтересованно произносит Каяно. Нагиса рядом молчит, не отрывая взгляда от сцены.       — До вчерашнего дня… Он был в классе 3-Е.        Ученики конечного класса едва ли не синхронно вздрагивают и в шоке распахивают рты.       — Между тем, благодаря огромным усилиям, он заработал превосходные баллы и получил разрешение вернуться в главный корпус школы.        Пока зал взрывается шепотками и возгласами изумления, за кулисами готовится главное действо. Асано Гакушу, который так и не возглавил колонну своего класса, улыбается такой привычной улыбкой, точно такой же, как у его отца, и исподлобья смотрит на подходящего к нему ученика. Президент школьного совета протягивает ему сложенный вдвое лист и спокойно заговаривает:       — А теперь… Это твой шанс. Иди и произнеси свою речь.        Бывший ученик класса Е с не меньшим спокойствием забирает у него лист и направляется на сцену. Асано расслабленно прикрывает глаза и скрещивает руки на груди. Он знает. Эта битва за ним — и она первый гвоздь в крышку гроба класса отбросов.       — Итак! — заканчивает Араки. — Давайте все послушаем о том, как он счастлив вернуться! Такэбаяши Котаро!        Тэрасака, который старался хоть сколько-то сдерживаться, шокировано распахивает глаза, сзади не менее ошарашенные Йошида и Мурамацу, и даже Хазама чуть раскрывает губы в недоумении, не может оторвать взгляда от сцены, по которой, чуть ссутулившись, идёт бывший одноклассник – парень-очкарик, заядлый отаку, ботаник, сумевший найти язык с бандой хулиганов.        "Почему?" — повисает среди всех безмолвный вопрос, пока Такэбаяши раскрывает лист у трибуны.        Асано даже не надо смотреть в сторону ненавистного класса. Он с улыбкой смотрит на нового одноклассника, тень падает на его спокойное лицо, придавая ему жёсткие черты.        Это только начало, класс Е.       — Я провёл с классом Е более трёх месяцев, — начинает Такэбаяши. — Грубо говоря, всё это было… Сущим адом.        Слова беспощадные как самое жестокое убийство.       — Мои одноклассники были безынициативными. Даже учителя в нас разуверились. Я осознал цену своей лени.        Гробовая тишина среди неудачников. Отвисшие челюсти. Страх сделать лишнее движение. Отрицание, неверие в происходящее. И только там, в кабинете председателя, царит атмосфера уверенности, тотального превосходства. Асано Гакухо сидит за своим столом, следит за всем через экран компьютера, он привычно скрестил пальцы рук, оперевшись локтями о стол, и чуть касается их подбородком. На его лице хладнокровная улыбка.        В системе гениального человека нет ошибок.       — Я хотел вернуться в главный корпус, — слышит председатель от бывшего ученика класса убийц и улыбка превращается в жестокую ухмылку, — для этого я учился так, будто от этого зависит моя жизнь. Я даже изменил свой образ жизни. Я рад, что мне позволили вернуться сюда ещё раз.        В то же время на крыше школы, слушая эту речь, стоит учитель старого корпуса, монстр, пришедший в этот класс со словами, что уничтожит землю, но который так держится за всех своих учеников.       — Я буду очень стараться, чтобы больше никогда не попасть в класс Е. У меня всё. Спасибо.        Такэбаяши кланяется. В зале гробовая тишина. Разбитые ученики класса Е. И шокированные ученики главного корпуса, что смотрят недоверчиво, не знают, как реагировать.        Тишину разрывают короткие хлопки, и Котаро поворачивается в их сторону. Асано Гакушу стоит так, чтобы его было видно другим ученикам. На лице обманчиво-добродушная улыбка, президент аплодирует новому однокласснику, поддерживает его:       — С возвращением, Такэбаяши-кун.        В тон Асано, ученики, неуверенно переглянувшись, начинают аплодировать. Громче и громче, робкие хлопки превращаются в бурные аплодисменты, которые взрывают зал, точно оживает грозное чудовище, разрывающее сердца застывших в буре учеников конечного класса.       — С возвращением! Отличная работа!       — Ты молодчина, Такэбаяши!       — Я знал, что ты не такой, как они!       — Ты справился!        На щеках Такэбаяши Котаро появляется румянец эмоций, искреннего счастья. Он широко улыбается, смотря на радостные лица новых товарищей.       "Это моё возвращение…" — с затаённым дыханием осознаёт он.        Такэбаяши… вдруг кажется своим бывшим одноклассникам совершенно другим, чем накануне.        "Гакушу…" — Беатрис бледная, сжимает руки у сердца, встаёт на носочки в попытках лучше разглядеть стоящего на сцене друга, надеется поймать его взгляд, но он и не думает смотреть банально в сторону их класса. Чуть опускает взгляд и видит смотрящего на неё через плечо Карму. Он кажется равнодушным, но тих, выжидает, оценивает ситуацию. Помотав головой, давая непонятный ни ей самой, ни ему ответ, Беатрис нервно озирается. Тэрасака, Йошида, Мурамацу, Хазама и Накамура переводят на неё взгляды, точно спрашивают, знала ли она, как давно, как вообще так вышло. Но Мотидзуки не знала ничего. Чувствуя прилив ещё большей паники, она судорожно мотнула головой: честное слово, не знала!        Осознание бьёт молнией. Об этом хотел рассказать ранее Гакушу? Поэтому спрашивал о её доверии к своим одноклассникам?        Ну почему, почему она была такой упрямой, почему не поговорила с ним… Почему он в итоге не рассказал? Из-за Кармы? Банды Тэрасаки? Её капризов? Ками-сама, как же так… Беатрис не ожидала, даже подумать не могла. Не допускала и мысли, что кто-то из её одноклассников, пусть даже те, с кем она сама почти не общается, может их предать таким образом. Не просто перевестись, это ладно. Унизить. Сказать, что они безынициативны после всего, что все вместе прошли. Сказать, что это место сущий ад после всех забавных и душевных ситуаций, что между ними были. Горькая обида душит изнутри, ровно как и унижение. Беатрис не видит в толпе членов Пятёрки Виртуозов, но даже не сомневается, что на их лицах самодовольные ухмылки — они оказались правы, а она чертовски высокомерна и наивна…        По отношению к классу Е так и происходит всплеск насмешек. Подавленные, ребята покидают церемонию под злые шепотки и колкие взгляды.       — Что, уже не так весело портить жизнь нормальным ученикам, а, отбросы? — рассмеялся один из учеников главного корпуса. Он поймал за предплечье первую попавшуюся ученицу конечного класса, тоненькую Хинано.       — Курахаши! — заметил это Окаджима и тут же хотел было броситься к однокласснице…        Беспощадный удар между ног обрушился на нерадивого ученика. Окаджима буквально застыл в смешной позе, его лицо в шоке вытянулось, он точно прочувствовал боль, обрушившуюся на ученика главного корпуса, что со стоном повалился на землю.       — А вот ручки лучше не распускать, — лучезарно улыбнулась Хинано, будто ничто её не беспокоит.        Ни нотки жажды крови, никакой агрессии — Курахаши обыкновенно добра и мила, одно лишь действие в контрасте резче удара ножом. Невинная Хинано умеет быть жестокой достаточно, чтобы нанести беспощадный удар представителю сильного пола. На её лице не дрогнуло ни мускула, и в эту секунду Окаджима Тайга зарёкся ещё хоть раз переходить грань в пошлых шутках с Курахаши.       — Ты что себе позволяешь?! — набрасывается на Курахаши парочка других учеников.       — Да на себя посмотрите! — возмущается взявший себя в руки Тайга.       — Ока-чин, не обращай внимания, пойдём, — всё также улыбается Хинано и встаёт между учениками.       — Да как не обращать?       — Ты посмела ударить ученика главного корпуса, а теперь вы просто уходите?!       — Трусы!       — Да я вас!… — вспыхивает с новой силой Окаджима, как вдруг его под локоть берёт Хинано: — А… Чего это ты, Курахаши…       — Не глупи, Ока-чин, они же просто провоцируют, — лучезарно улыбается она ему. — Идём, ну же!        "Сама же ученика ударила!" — возмутился бы Окаджима, но вдруг доходит, в какой непосредственной близости он оказывается с симпатичной одноклассницей, и огонь смущения ударяет ему в голову. Хинано, впрочем, игнорирует это и просто ведёт за собой вдруг стихшего, но красного как рак одноклассника под злые восклицания вслед учеников главного корпуса. Лишь бы кровь носом не пошла…        Другие ребята класса Е также сталкиваются с насмешками, но никто больше не пытается вступить с ними в физический контакт, а потому и отвечать они не спешат, тем более что ситуация действительно унизительна. Беатрис задерживается, отстаёт немного от одноклассников, вновь оглядывается, глазами ища Гакушу… Но идущий как раз за ней Карма буквально на ходу ловит её за талию и заставляет пойти дальше.       — Карма?… — тихое возмущение больше отдаёт непониманием.       — Сейчас только на проблемы нарвёшься, угомонись. — Флегматично бросает Акабанэ.        Поджимает губы, но не спорит и позволяет себя увести. Убедившись, что глупостей Беатрис совершать не собирается, Карма её отпускает. И всё же внутри что-то раскалывается на части… Возможно, надежда, что всё разрешится в ближайшее время.

***

       Пока поднимаются к старому корпусу, чувствуют, как трансформируются шок и непонимание… В раздражение и злость. Ну как такое вообще могло произойти в их сплочённом классе?! После целого семестра вместе, после всего, что они пережили на дьявольском острове! Сказать такое…       — Что с этим парнем?! — взрывается Маэхара и на эмоциях ударяет кулаком школьную доску. — Не могу поверить, он даже наплевал на шанс в десять миллиардов йен, чтоб свалить от нас!       — И он назвал это место сущим адом! — не сдерживает эмоций и Кимура, пальцем обводя пространство классной комнаты, и с этих слов другие ребята неловко сжимаются. Тэрасака молчит, хотя обычно и оказывается первым, кто не скупится на жёсткие слова.       — Даже если его заставили это сказать, это всё равно неправильно, — отрезает Окано.       — Это правда, что оценки Такэбаяши-куна вдруг улучшились… — привлекает всеобщее внимание староста Катаока. Она говорит спокойно, но непреклонно: — Но я думаю, это только потому, что его учил Коро-сенсей в классе Е. Если он даже об этом забыл… То я больше не смогу относиться к нему по-прежнему.        Взгляд Катаоки темнеет. Простить можно многое. Понять и того больше. Но решиться унизить тех, кого ты называл друзьями, чтобы переметнуться на другую сторону… Все молчат. Никто и подумать не мог, что среди них может найтись такой ученик.        Предатель.       — Эй, Карасу-чи, а ты точно ничего не знала? — привлекает внимание Беатрис Йошида, и она с обиды хмурится, старается не показывать, как её задели эти слова.       — Конечно, нет. Я бы… — Мотидзуки запинается. Хочет сказать, что рассказала бы, но есть столько вещей, о которых она молчит… И недоверие одноклассника, хоть и неприятно, уже не кажется внутренне таким незаслуженным. — О таком не молчат… — и сжимается ещё больше, наклоняет голову и прячет лицо за волнистыми чёрными волосами.       — В любом случае, — вмешивается почти что крик Маэхары, — после его слов мы не можем всё так оставить! После занятий я точно скажу ему пару ласковых!        Нагиса и Каяно напряжённо смотрят на разбушевавшихся одноклассников. Стоящая рядом с ними Канзаки кажется слишком спокойной. Холодной.        А что тут скажешь?.. Думается, всё не настолько прозаично. Возможно, даже слишком просто.        Во время этого длинного перерыва все заведены до предела. Ничего не понимают, не знают, написать ли бывшему однокласснику или просто дождаться его после уроков. Рицу, когда к ней обращаются, качает головой, неловко сложив перед собой руки. Такэбаяши ей не отвечал в последний раз, а по итогу Карасума сказал ей удалить её программу из телефона Котаро, ведь отныне он не ученик класса убийц. Мотидзуки мало общалась с Такэбаяши, поэтому не может сказать, что настолько дезориентирована конкретно его предательством. Дезориентирует сам факт. Более того… Не даёт покоя Асано. Что старший, что младший. Как проходили их разговоры с Котаро, о чём они думали, что планируют. Почему друг детства повёл себя столь цинично.. Но и не на это ей злиться, когда сама с ним нечестна. Беатрис держится поближе к банде Тэрасаки, хотя, если честно, скорее к Хазаме. Парни отчего-то совсем стихли. Не язвят, не ругаются, ушли в себя с головой. Кирара же кажется отстранённой, читает книгу, будто всё это не интересует её. Мотидзуки знает, что это не так.       — Хазама-сан, пожалуйста, скажи, как думаешь на деле… — шепчет Беатрис. Кирара окидывает её своим обычным безразличным взглядом.       — Жалкое зрелище, Беатрис, — исполняет её просьбу сразу же, точно и просить не стоило, — ты считалась лучшей убийцей в классе Е, однако сейчас немало ребят, которые превосходят тебя в убийстве. Тебя всё ещё любезно называют одной из лучших, но ты и сама понимаешь, что это уже не так. Что будет в следующих семестрах? Тебя могут стремительно обогнать, а ты тратишь время на самобичевания и страдальческое выражение лица, хотя сама кричишь в главном корпусе, чтобы не недооценивали класс Е. Глупо.        Хазама Кирара из тех, кто за горькую правду. Рубит правду-матку, не заботясь о моральной готовности к этому человека. Но Беатрис это и нужно. Она полжизни топила горечь в сладости самообмана. Выставляла себя той, кем не являлась, говорила не то, что думала, оправдывалась снова и снова. Сладость в больших количествах становится вязкой, тёплой, от неё начинает тошнить. Беатрис необходима горечь правды. И она не позволяет себе кривиться. Саркастично улыбается, на что Хазама глухо хмыкает в ответ.       — Что ж. Это был выбор Такэбаяши-куна. А мне нужно делать свой выбор.        Хазама закатывает глаза.       — Опять клише из тупой манги.       — Но если это правда!        Щёки Беатрис чуть краснеют, но Хазама (про себя, правда, отметив очередную слабость Мотидзуки) игнорирует её и возвращается к чтению. С этого становится ещё более неловко — а Мотидзуки всё же такой ребёнок.        Взгляд Беатрис скользит в сторону, и она обращает внимание на Окуду. Подруга чуть повернулась к ним на возмущения Беатрис, но тоже выглядит подавленной. Конечно, ведь они с Такэбаяши общались больше, ещё и на острове друг друга очень поддерживали.       — Манами-чан, как ты? — поворачивается к ней Мотидзуки. Поджав губы, Окуда встаёт и подходит ближе.       — Я всё думаю… Ведь у Такэбаяши-кун наверняка есть причина… Что-то… Э-это…        Так и не найдя нужных слов, Окуда сжимается и опускает взгляд. Мотидзуки неловко приподнимает плечи, даже и не знает, что сказать. Хочет вдруг взять Окуду за руки. Манами интровертный человек, совсем будто бы не тактильный. Но именно сейчас очень хочется какого-то контакта, пусть Беатрис не понимает, нужно это Окуде или ей самой. Медленно протянув подруге ладони, Беатрис кончиками пальцев касается её рук. Манами чуть приподнимает брови. А ведь тогда, на острове… Канзаки стало лучше от простого прикосновения. Манами тоже от этого спокойнее, если это близкие друзья? Смущённо поджав губы, Окуда медленно раскрывает ладони и позволяет их пальцам переплестись. Неловко и непривычно… Потихоньку расслабляются, встречаются взглядами и улыбаются.       — Мы поговорим с Такэбаяши-кун, — наконец отвечает Беатрис. — Конечно же есть причина.       — Да… — Манами кивает.        Девочки чуть крепче сжимают ладони друг друга.       — Ещё немного, и меня стошнит, — негромко произносит Кирара.        Мотидзуки и Окуда с вопросом оглядываются, но Хазама уже закрывает книгу и оставляет на своей парте, после чего направляется к учительскому столу.       — Хазама-сан?.. — непонимающе зовёт одноклассницу Беатрис, но остаётся проигнорированной.        Хазама берёт мелок и под взгляды почти всех одноклассников рисует круг на поверхности стола — всё банально, но с этого начинаются самые разнообразные обряды. Например, обряд на холодную смерть…

***

       Тем временем в одном из кабинетов главного корпуса состоялся разговор между Карасумой и его бывшим учеником… Тадаоми сидит на диване, облокотившись локтями о колени и скрестив пальцы, смотрит прямо на ученика, говорит спокойно, только вот доля какой-то неуверенности колышется внутри.       — Я уважаю твой выбор и доверяю тебе, поэтому я не буду просить руководство стереть твою память. Однако… Даже если ты в новом классе, будь уверен, что никогда не проболтаешься об убийствах.        Такэбаяши встаёт с места будто бы даже нетерпеливо. Точно слышать обо всём этом уже устал.       — Да знаю я. Я выгляжу настолько тупым? — уточняет он и поправляет очки. — Прошу простить.        Карасума смотрит вслед бывшему ученику — он даже не оглядывается на учителя, покидает кабинет и закрывает за спиной дверь. Такэбаяши Котаро. Во время тренировок по убийствам он выкладывается на полную, но неизменно показывает худшие результаты. Тадаоми всегда приходилось наблюдать за ним особенно внимательно, Котаро часто срывался с уступов, падал во время тренировок на равновесие, и Карасуме приходилось вмиг бросаться к ученику и ловить его. Во время спаррингов Такэбаяши не только не мог правильно сгруппироваться при падении, но и по оппоненту попасть не мог. Лёгкий едва ли обманный манёвр, и Котаро летит лицом в землю, напарываясь на собственный резиновый нож. И так раз за разом. Не говоря о том, что, будь в руках Такэбаяши настоящий нож, он несомненно травмировал бы себя во время каждого падения, которое происходило на всех тренировках без исключения. То же с учёбой. Котаро взваливает на себя всё и сразу, никак не найдёт правильного подхода. Таких, как он, называют ботаниками. Карасума то и дело находил ученика с целой горой учебников, но никакого успеха постоянная зубрёжка и упорные тренировки ему не дают.        Карасума вспоминает… Осьминог говорил, что всё оттого, что Котаро не знает никаких хитростей в учёбе. Не знает, как учиться правильно, вдохновлять себя, выбирать подходящий только для него подход. Такэбаяши посещает по пять-шесть подготовительных курсов, но делает только хуже. Здесь важно не зубрить ещё усерднее 24/7, а изменить сам способ обучения. Коро аж дрожал от волнения, возможности помочь Такэбаяши учиться эффективно и интересно. Ему настолько не терпелось всего за три месяца улучшить оценки ученика, что он аж хрустел щупальцами от нетерпения.       — Не мог бы ты мне объяснить, как у тебя получается хрустеть своими щупальцами? — с абсолютным poker face интересовался тогда Карасума.        Поднявшись, Тадаоми подходит к окну.        Вот он, результат вашего обучения, Коро-сенсей. Какая ирония…        А вот председатель Асано, который в это время говорит с Коро, торжественно улыбается, что контрастирует с обыденно ледяными жестокими глазами.       — Это то, что я всегда делаю, — с улыбкой говорит он Коро. — Я говорю с усердными учениками, спрашиваю, не хотят ли они покинуть класс Е. Как и все остальные… Такэбаяши-кун просто сказал "да".        Коро подавлен. Молчит. Растерян. Испарины выступают на его округлом лице, мерещится, будто жёлтая кожа бледнеет.       — Вы видели сегодняшнюю церемонию? Все ученики поняли, что я им хотел донести: твоя награда пропорциональна твоим усилиям. Слабый может стать сильным. Коро-сенсей… — пустые глаза обжигают непробиваемым льдом. Черты лица особенно остры, слова безжалостнее пуль, а улыбка груба как приговор. — Разве это послание ошибочно?        Пуля попадает в цель. Коро молча разворачивается, проходит к окну и отодвигает створку.       — Нет… Ничуть.        И дело даже не в том, что это сражение выигрывает председатель. Не в том, что он сопровождает Коро взглядом абсолютной правоты, давит силой несокрушимого гениального человека. Дело в ученике, о котором Коро не сумел позаботиться в должной мере. Что-то в его выборе неправильно, тяжело, вымученно. Он сделал этот выбор, будучи готовым предать одноклассников – и это тяжелее всего.        Возвращение в старый корпус к ученикам даётся непросто. Коро испытывает жгучий стыд: обещал позаботиться о каждом из них, но не предвидел ситуацию, в которой кто-то из них может уйти. Было бы радостно, что кто-то из его учеников перевёлся в самый лучший класс, но больно оттого, как именно это произошло. Далеко не оценки самое главное… Это показатель. Но не составляющая. Коро не знает, мог ли бы объяснить это своему ученику лучше. Он заходит в класс, где все уже стихли. Ученики косятся на него напряжённо, и сенсей точно не знает, в чём дело, паникует ещё больше.       — Ребята, что-то вы совсем приуныли…        Коро опускает щупальце на учительский стол, как вдруг!       — НЬЮЯ!        Щупальце обжигает льдом, оно на глазах заходится острыми отростками, после чего начинает медленно рассыпаться, и Коро с неожиданности взмахивает им, сметая со стола журнал, под которым оказывается детально прорисованный дьявольский круг.       — Холодно! Горячо! Холодно!       — ЭТО СРАБОТАЛО?! — шокировано выкрикивают одноклассники.       — Обряд на смерть, а ему всего лишь обожгло руку, — безразлично замечает Хазама.       — Это пиздец как страшно, ведьма ты хренова! — выкрикивает вскочивший с места Тэрасака.       — Магии же не существует, правда… — сглотнув, сжимается побледневшая Курахаши, после чего с кривой улыбкой смотрит на Кирару.        Хазама ухмыляется в зубы. Как знать…        И по спине каждого бегут мурашки…       — Не смешно, Хазама, нашла время! — возмущается Окано.       — Нет, ну правда.. — передёрнув плечами, соглашается с Хинатой Маэхара.       — Какие кислые, — хмыкает Карма.        Хазама мрачно хмыкает ему в тон. Все могут ныть сколько хотят, а она усвоила урок, что убийство нужно согласовывать с моральным состоянием жертвы. Когда, как не сейчас?

***

       Учебный день проносится удивительно быстро, как-то сумбурно.       — Такэбаяши, увидимся завтра! — бросает новый одноклассник Котаро, также ему машет и новая одноклассница из класса А.       — Ок, — с улыбкой кивает Такэбаяши и направляется в сторону дома.        Далеко отойти не успевает, едва покидает территорию школы.       — Эй, Такэбаяши.        Котаро оглядывается на голос зовущего его Хирото, рядом с которым стоят и все остальные одноклассники. Ненадолго повисает тишина. Неловкость, напряжение. Такэбаяши не знает, что сказать тем, кого называл друзьями.       — Потрудись объяснить… — берёт на себя первое слово староста Исогай: — Почему ты не обсудил это с нами, Такэбаяши. — Едва он договаривает, вперёд подаётся Окуда, заговаривает внезапно громко и бойко:       — На всё это была причина, правда? — она сжимает кулак у сердца и продолжает более уверено, едва не переходя на крик: — Ты нам столько помогал во время летней поездки! И разве нам не было весело во время учёбы?!        Лекции Такэбаяши о горничных, посиделки с Рицу в костюме горничной, походы в maid-кафе с Тэрасакой…       — Похоже, ему только горничные нравились… — неловко замечает Мимура.       — Награда в десять миллиардов йен, — вмешивается Карма, заходя с более рациональной стороны. — Похоже, цена будет расти в зависимости от того, как мы его убьём, — улыбнувшись, Карма приподнимает подбородок, бросая на бывшего одноклассника снисходительный взгляд. — Тебе, видимо, не нужна твоя доля, Такэбаяши… Как бескорыстно с твоей стороны.        Слова остры, задевают что-то в Котаро. Но, взяв себя в руки и поправив очки, он исправляет Карму:       — Один миллиард йен в лучшем случае. — Ребята непонимающе вскидывают брови. — Я никогда не смогу получить десять миллиардов сам. Даже если бы я смог помочь группе убить его… Помощь, которую я бы предоставил со своими дерьмовыми навыками… Стоила бы примерно один миллиард, — Такэбаяши поднимает на бывших одноклассников взгляд, но за его плечами мерещится что-то тяжёлое, огромное. — Видите ли… Моя семья… Многие поколения управляла больницей. Даже два моих старших брата выпускники медицинского факультета Токийского университета. Миллиард йен они легко заработают. Они способны на всё.        Точно… Это больница. Известная в Токио больница, семейный бизнес, у управления которого сейчас величавый отец и два блистательных старших брата. Их гордые фигуры стоят незримыми призраками при жизни за спиной щуплого младшего Такэбаяши, недостаточно гениального, харизматичного и стойкого. Младшего сына, который вечно носит гору учебников, которые не дают ему пользы. Котаро, который оглядывается на активно обсуждающих что-то по медицине членов семьи, которым мать с гордой улыбкой приносит чай. Такэбаяши Котаро, который не достоин того, чтобы находиться в этом семейном научном дискурсе.       — Девиз нашего дома: "Конечно, ты можешь это сделать". Из-за того, что я никчёмный, меня не считают частью семьи. Даже если в руках у меня будет миллиард йен… Моя семья меня никогда не примет. "Ну молодец. Круглый неудачник спас свою шкуру благодаря везению (ЛОЛ)". И на этом всё.        Такэбаяши не сомневается. Эти слова сказал бы второй сын. Старший брат и отец не удостоили бы его и взглядом. И не важно, что за этим миллиардом стоит спасение земли. Угроза, которой, может, и не было вовсе… О которой никто не знает и о которой нельзя будет распространяться после.        Ребята молчат. Не все могут это понять, не у всех проблемы в семьях… Но эта боль отзывается в них, и всякое раздражение от такого поступка Такэбаяши рассеивается. Только Карма сохраняет чуть насмешливую улыбку и держится увереннее своих одноклассников — сложил все пальцы, кроме больших, в карманы и спокойно выслушивает бывшего одноклассника, не выдавая никакого сочувствия.        Может, дело в том, что Карма не сомневается, что в родительском признании не нуждается. Такэбаяши ему не понять.       — Я впервые смог рассказать о своих баллах родителям… — вдруг тише говорит Такэбаяши. — О том, что получил лучшие оценки в классе… И что смог покинуть класс Е. "Хорошо потрудился. Похоже, ещё не всё потеряно"… — лицо Котаро искажается в гримасе боли, не физической, куда более тяжёлой. Брови сходятся до морщин на переносице, он смотрит себе под ноги, болезненно произнося: — Знаете, как тяжело я учился, просто чтобы услышать эти несколько слов…        Канзаки замирает с опустошённым взглядом. Медленно опускает голову, смотря себе под ноги.        Цепи призрачным звоном разделяют Такэбаяши и учеников класса убийц.       — Для меня… Будь то конец света, или десять миллиардов йен… Более важно быть признанным семьёй.        Такэбаяши поворачивается к ним спиной, не замечая, как ребята подаются к нему.       — Я знаю, что я предатель и не жду, что вы меня простите. Но я надеюсь, дела с вашими убийствами пройдут хорошо.       — Стой, Такэба… — срывается с места Нагиса, как вдруг его под локоть ловит одноклассница. Нагиса резко оборачивается на красивую девушку, на чьём лице застыла болезненно идеальная вежливая улыбка. — Канзаки-сан…       — Не надо, Нагиса-кун, — она приоткрывает глаза, на лице привычная маска безмятежной вежливости. Юкико не выглядит уязвимой. Это пустое. — Родительские оковы… Они держат тебя за самое болезненное место и не отпускают. Поэтому… Не пытайся вырвать их силой.        Это не то, что может понять каждый… Не то, что осознают Курахаши и Яда, что росли в любящих семьях. Не то, что поймут Йошида и Мурамацу, у которых свои проблемы в семье, но офигенные взаимоотношения с родителями и братьями-сёстрами.        Но…        Некоторые будто прокляты. Цепи проклятья опутывают всё естество, сходясь на сердце, сжимают его в тисках, мешая размеренному ритму. Это проклятье медленно убивает. Проклятье оков семьи. И в школе не учат, как его снять.        Требования родителей, которые дети исполняют сверх возможностей. Стремление к признанию, которое может ничего даже не стоить. Надежда на любовь, на которую они могут быть и вовсе не способны. Насилие, которое хоронит заживо. Попытки быть мудрее и старше родителей и бабушек-дедушек, когда не хватает опыта и для повседневных решений.        Беатрис смотрит вслед Такэбаяши и вдруг с глухим стуком сердца ощущает собственные цепи. Смотрит на кукольную улыбку сломанной Канзаки.        Канзаки Юкико сломана. Личность расколота на две части: та, которой она обязана быть, и та, которая хочет быть свободной, бунтует, злится, но, если честно, не надеется ни на что. Говоря откровенно, Мотидзуки думает, что с Канзаки всё хуже, чем с ней. Её цепи при ней, но Карма вырвал её из рук того, кто наложил эти цепи. Она ещё может всё изменить. А вот Юкико-чан… Она уже сломана. Что-то в ней не изменится. Останется покорностью и смирением во веки веков.        Хрупкие плечи Нагисы поникли. Что в его голове? О чём он думает, что вспоминает? Каково его собственное проклятье?        Беатрис зажмуривается и делает шаг за спину Кармы. Чувствует себя жутко уязвимой, почти напуганной. Наклоняется к спине сильного Акабанэ, прижимается к нему. Он кидает взгляд через плечо, молча выгибает бровь, но не видит лица Беатрис. Прижавшись к нему, сжав в кулаки ткань пиджака, она так пытается укрыться, будто это может всё изменить… Карма отворачивает от неё лицо и вздыхает, пока остальные ребята потихоньку молча расходятся.       — Какая глупая драма… — шепчет он.       — Глупая драма? — также тихо повторяет Нагиса. — Карма-кун, неужели ты никогда не чувствовал подобного? Будто закован в цепи и родители стягивают их только туже? Будто ты над этим вовсе не властен…        Карма ухмыляется. Беатрис отстраняется, чувствуя вспыхнувшую на мгновение жажду крови, поднимает взгляд распахнутых зелёных глаз. Обычно спящая кровожадность берёт своё, и Акабанэ Карма оголяет клыки в ухмылке, пронзает друга горящим взглядом звериных глаз.       — Даже если бы родители попытались повесить на меня свои цепи… — тягуче заговаривает он: — Я разорвал бы их голыми руками.        Перед глазами взрываются кровавые пятна. Карма поднимает перед собой руку ладонью кверху, точно показывает: цепей нет. Они могут быть рядом, звякать где-то, пытаться загнать мальчишку в ловушку. Но этот мальчишка умеет управляться с самым разнообразным оружием. Цепи попытаются сомкнуться – он увернётся. Словят – вырвет их с корнем.        Нагиса затаил дыхание. Карма-кун невероятен… Он стоит на недостижимой арене, далёкой, находящейся на возвышении. Нагиса понимает, насколько огромная между ними пропасть – там, где так безбашено сражается этот парень, он и рядом не встанет… Эта арена… Никогда не будет ему доступна… И внутри будто копошится хищник. Нагиса и сам не знает, принимает это как факт или всё же хочет достичь этого талантливого сильного человека.. Но сказать ничего более он не успевает. Карма направляется в сторону станции и едва заметно раскрывает ладонь. Нагиса видит это, потому что предельно сосредоточен на друге, его острой жажде крови. Мимо пробегает Беатрис. Догоняет Карму, протягивает свою ладонь и вкладывает в его. Карме их не понять. Однако он окажет поддержку Беатрис так, как считает нужным. Потому что хрупкая Беатрис нуждается сейчас в его силе, а он знает, что его силы хватит на всё.        За учениками сверху наблюдает Коро. Его собственная жажда крови прорывается сквозь оболочку миролюбивого учителя. Голову разрывают воспоминания, сердце желание действовать.        Цепи семьи.        Почему раньше он их не видел? Почему не видел их на одном беловолосом мальчике? Почему не понимал, что накладывает на него цепи, даже более грубо их стягивая, чем семья мальчика? Нельзя делать кого-то смыслом жизни. Если человек заменяет тебе целый мир, значит, своего мира у тебя не было вовсе. Даже так… Это тот выбор, который может сделать человек только самостоятельно. Беда в том, чтобы дать ребёнку шанс сделать это. Коро в своё время не дал. И обжёгся… Но этого ребёнка, как и любого другого, Коро больше никогда не оставит.

***

       Какая мысль промелькнула в глазах за стёклами очков Такэбаяши?        Асано Гакухо это не волнует. Самое главное, что его теория в очередной раз получает подтверждение. Ученик класса Е, получивший лучшие оценки, добровольно ушёл из класса Е в класс А. Отказался от одноклассников, даже уникальный цели, данной монстром. Это, несомненно, напомнит им, что они всего лишь ученики второго сорта. Разве это не к лучшему, Карасума-сенсей? Сейчас они хотят вкладываться исключительно в убийство. Обучение Асано Гакухо… Имеет смысл во всех аспектах.        Всё, что интересует Асано Гакухо, это выверенность во всём. Всё должно соответствовать его идеалам, схемам, плану, расчётам. Ничто не должно отклоняться от намеченных целей. Он должен быть прав во всём. Не имеет права ошибаться как когда-то… Нет, слабостям больше нет места в жизни Асано. Оплошности стоят слишком дорого.        Таков этот человек. Вычислительная машина, застывшая маска идеальной улыбки и пустых глаз. Ему не важно, если несколько слабых детских сердец будет разбито.        Ученики класса Е в это утро неосознанно смотрят в сторону пустующей парты.       — Такэбаяши-кун и правда не пришёл, — негромко говорит Нагиса, сидя за своим местом. Рядом с ним, сложив перед собой руки, молча стоит Каяно, а ещё чуть в стороне староста Катаока, она опёрлась кистью руки о бок и нахмурилась, изо всех сил не давая себе слабины.       — В чём проблема? — сухо спрашивает Мэгу. — Это его решение.       — Его решение?.. — невинно переспрашивает Курахаши, обращая на старосту взгляд расстроенных светло-зелёных глаз. Не выдержав этого взгляда, Катаока опускает глаза в пол.        Что ещё можно здесь сказать? Деньги или конец света, правда в том, что Такэбаяши поставит это на кон, если появится шанс урвать признание собственной семьи. Не им его за это винить.       — Если мы позволим этому беспокоить нас… — мягче продолжает Катаока. — Это будет на руку директору.        Ребята напряжённо затихают. Даже в такой ситуации приходится думать в первую очередь о том, что председатель ждёт их оплошностей. Как мерзко…       — Доброе утро! — отодвигает вдруг дверь Коро-сенсей, который…       — Коро-сенсей, почему вы чёрный? — вместо приветствия спрашивает сбитый с толку Маэхара.        Ками-сама, ну почему в этом классе этот осьминог всё ещё умудряется их шокировать…       — Я сделал быстренький круг по Африке, чтобы загореть. Я случайно оказался в машине с масаи и мы даже обменялись адресам электронной почты.       — Случайно?.. — шепчет Беатрис и не сдерживает позы ладонь-лоб. — Вы уголёк, сенсей, какой вообще загар…       — При котором я становлюсь идеальным ниндзя! — торжественно поясняет учитель. — Даже если я прогуливаюсь в толпе, я не привлекаю внимания.       — Вы привлекаете внимание своим жутким видом! — выкрикивают ученики.       — Для начала, чего ради это всё? — со вздохом интересуется Окано.       — Но это же очевидно… Чтобы следить за Такэбаяши-кун. — Расслабленно поясняет сенсей.       — Следить?… — переспрашивает Окаджима.       — Учитывая, что он так поступил по собственной воле, мы не можем его вернуть, — отводит щупальце в сторону Коро. — Однако… Сенсей берёт на себя ответственность… Я должен увидеть, способен ли он адаптироваться к новому окружению или нет. Конечно, это касается только сенсея, — крутанув на пальце-щупальце мелок, уточняет Коро. — Я прошу вас жить как обычно.        Повисает тишина. Катаока глубоко вздыхает, чувствует, что на щеке появляется испарина. Подняв взгляд, она переглядывается с Исогаем и Маэхарой. На лицах ребят появляются улыбки, и Хирото, упершись локтем о стол и опустив голову на кулак, бодро предлагает:       — Может быть, нам тоже стоит за ним присмотреть. Даже среди убийц этот отаку опасен.        Другие одноклассники подключаются и разделяют друг с другом уверенные улыбки.       — К тому же, он вместе с нами пытался убить нашу общую цель, — широко улыбнувшись, закидывает руки за голову Сугино. Окуда рядом пару раз активно кивает.       — Ничего нельзя поделать с его уходом, но… — подхватывает Курахаши, удручённо вздыхая: — Но я не хочу, чтобы председатель промывал ему мозги.        Канзаки молчит, опускает взгляд. В этом правда есть смысл? В случае чего… О ней все будут беспокоиться также?        Коро удовлетворённо кивает. Связь, образованная стремлением к убийству. Этих детей связала общая цель. В попытках убийства они узнавали друг друга, слабости, комплексы, надежды, — и даже в такой ситуации они готовы поддерживать своих товарищей, несмотря на то, насколько честны их поступки. Таковы ученики монстра. Таковы убийцы класса Е.

***

      — Такэбаяши, ты готов к уроку? — Котаро переводит взгляд на новых одноклассников 3-А. — Я уверен, что учителя класса Е были хорошо подготовленными…       — Но учителя класса А быстрее объясняют, так что не отставай, — отчасти сконфужено улыбается одноклассник.       — Ха-ха.. Ты заставляешь меня нервничать, — натягивает на лицо улыбку Котаро. Его внимание привлекает Асано, который заходит в класс со своими подопечными. Гакушу проходит к своей парте и обращается к новому однокласснику:       — Ты наконец-то можешь вернуться в строй. Уверен, ты сможешь выдержать, Такэбаяши-кун, — на лице Асано нарочито вежливая участливая улыбка. — Будет сложно, но мы будем работать вместе… Не правда ли?       — Спасибо, Асано-кун, — садится на своё место Котаро.        Асано Гакушу разочарован. Один из неудачников класса Е, которому дали шанс. Бесхребетный ботан, которого только и использовать в качестве инструмента против класса таких же жалких отбросов. И это твой одноклассник, Трикси? Один из тех, кого ты защищала. Он предал вас с простого предложения председателя, даже не раздумывал. Жалкие слабые люди, которые переметнутся на сторону сильных, стоит им поманить. Впрочем, неважно. Асано использует любые средства, чтобы достигнуть своей цели. Не побрезгует ничем.        Урок математики начинается. Асано записывает за тараторящим учителем, не напрягаясь. Он уже изучил это самостоятельно, поэтому никаких проблем в понимании материала не возникает. Слышит шепотки за спиной и оглядывается. Одноклассники обсуждают застывшего Такэбаяши, который, по их мнению, ошеломлён скоростью преподавания в классе А. Впрочем, это длится секунды, они тут же сосредотачиваются на уроке – беспокойство беспокойством о новом однокласснике, а самим из-за этого попасть в класс Е не хочется. Однако что-то не так… Асано хмурится. Да, Такэбаяши кажется сбитым с толку, но… Разочарованным. Будто дело не в скорости преподавания и не в сложности материала. Что-то ему не нравится.        Вспоминаются странные учителя конечного класса. Несуразный громоздкий учитель, статный строгий мужчина и молоденькая блондинка-иностранка. А ведь Гакушу залез в список учителей класса Е и… Что-то не сходится. Класс Е – одна большая загадка. Глупые недисциплинированные ученики, в которых верит Трикси, которые умудряются составлять конкуренцию лучшему классу асов, что уже звучит как тупая шутка. Их учителя, загадочные личности, о которых информации совсем мало. Какова методика преподавания в классе Е? Асано хочет получить ответы на свои вопросы. Что ж… Для этого также можно использовать Такэбаяши. Довести до конца план председателя, а потом использовать его в своих целях. Гакушу знает, что сможет. Он обыграет всех. Своего отца в том числе.        Такэбаяши и правда шокирован. Тем, насколько неэффективно преподавание учителей класса А. Весь этот материал 3-Е изучил в первом семестре… Здешний учитель тараторит без умолку, стирает и пишет, стирает и пишет – игнорирует тех, кто не успевает, плюёт на потребности учеников и их слабые стороны. В этом классе ты не можешь иметь слабости. Этот класс отсеивает всех, кто не успевает.        А Коро-сенсей совершенно не такой. Он спрашивает Такэбаяши об аниме, которое ему нравится, и обязательно смотрит. Наизусть выдаёт все названия, какими бы длинными они ни были, например, "Моя младшая сестра стала фанаткой Хиросима-сан под влиянием её бойфренда", а после проходится по всем плюсам аниме, персонажам и что ему понравилось больше всего. Он безошибочно угадывает, какой опенинг Котаро полюбил особенно. Такэбаяши краснеет от радости, когда сенсей создаёт пародийную песню про синусы и косинусы, чтобы ученику было легче это запомнить.        Правда…        У Коро тотальная музыкальная глухота. Он поёт просто ужасно, до крови из ушей, и это, конечно, осложняло обучение таким способом, ведь Котаро пытался тупо спасти свою жизнь и уползти от убийственного пения, нокаутирующего с первых секунд. Зато после… Такэбаяши стал учить самые сложные формулы с помощью пения под музыку любимых аниме, и с тех пор чертовски быстро запоминает огромные объёмы информации.        А что сейчас?        Звонок с урока.       — Эй, после урока… — обращается он к парням. — Не хотите ли пойти выпить чая?       — Э? — одноклассники неловко улыбаются и в извинении поднимают ладони. — Ах, не надо так сильно стараться, чтобы влиться в компанию, Такэбаяши.       — Нам нужно бежать на подготовительные курсы. Тебе же тоже, верно? — Котаро кивает. — Увидимся!        Никакого негатива к бывшему ученику класса Е. Однако эти ребята полностью поглощены учёбой. Они как безумные бегут на подготовительные курсы, потому что понимают, что иначе не справятся, не вывезут учёбу в классе асов. Отдыхают здесь только единицы, например, мужская Пятёрка Виртуозов.       — Как насчёт завтрашней вечеринки у меня? — интересуется у друзей Сакакибара Рэн, элегантно поправляя ладонью волосы.       — Конееечно… — довольно закивал Кояма, Араки, скрестив руки на груди, со сдержанной улыбкой тоже согласно кивнул.       — Отлично, пригласи пять-шесть девушек, — показывая ладонью "пять", добавляет Сэо.        Такэбаяши это совершенно не близко. Для него куда ценнее, когда хамоватый одноклассник, хулиган, которому, казалось бы, нет до него никакого дела, идёт с ним в очередной раз в maid-кафе. Он кричит, причитает, возмущается, что Котаро не должен тратить на это время, а сам краснеет, когда рядом оказывается милая горничная, и с улыбкой и румянцем соглашается на её предложение сделать фото. "Ничего не поделаешь", — говорит он и позволяет девушке мягко приобнять себя за плечи. Такэбаяши в это время наслаждается шикарным массажем Хаттори-сан, пока другая девушка кормит его с рук. Коро-сенсей наряжается в платье горничной, надевает кошачьи ушки и приглядывает за ними, после чего делает записи в свой блокнот. Учитель, который действительно пытается узнать своих учеников. Тэрасака точно такой же. Он тоже пытался узнать о Такэбаяши больше, по-своему даже будто приглядывал за ним.        Такэбаяши идёт домой, как вдруг замирает посреди улицы. Даже не глядя в сторону кустов… Он клянётся, что там что-то есть. Чёрный как уголёк сенсей и улыбающиеся одноклассники – все как один в повязках с веточками на головах. Этому камуфляжу их учил Карасума-сенсей, но… Растения возле класса Е и главного корпуса разные, поэтому они выглядят очень странно. Особенно, кое-кто блестящий и чёрный!        Такэбаяши сжимает кулак. Почему… Почему они всё ещё следят за ним…       — Похоже, у него всё хорошо, — с улыбкой шепчет Катаока.       — Разве теперь он не выглядит более общительным? — криво улыбается Маэхара. Тэрасака фыркает и ковыряется мизинцем в носу:       — Поэтому я и говорил оставить этого четырёхглазого в покое и забить на него.        Почему они продолжают смотреть на него? В классе Е он бесполезен как киллер. Никогда не может попасть в мишень. Его нож не достигает цели. Помощи в убийствах от него никакой. С точки зрения главного корпуса, это всё равно что быть последним в учёбе. Ему нечего им предложить… И всё же они пришли повидать его, когда он перевёлся в класс А… Какой в этом смысл?        Исогай с улыбкой отмечает, что он лучше выглядит, и Курахаши радостно соглашается.        Ученики класса А никогда не позволят, чтобы забота о ком-то навредила их учёбе. Они бы не тратили на это время.        Такэбаяши опускает взгляд в землю. Чему… Чему он собирался учиться в главном корпусе?       — Как дела, Такэбаяши-кун? — он не вздрагивает. Слышал, как к нему подходил Гакушу. Спокойно оборачивается. — Уже привык к новому классу?        На лице Асано тень опасной мысли, но Такэбаяши не видит её, когда оборачивается. Асано ощутимо вежливо улыбается. Котаро дёргано кивает.       — А… Более-менее.       — Извини за неожиданность, но председатель хочет тебя видеть. Ему нужна помощь героя, который смог подняться вверх.        Ученики класса Е напряжённо переглядываются, когда их бывшего одноклассника уводят в кабинет председателя. Лишь бы не случилось то, чего они на самом деле боятся. Ведь Асано Гакухо страшный человек, способный промыть мозги любому человеку…        Такэбаяши следует за Гакушу, несколько напряжённо оглядывается на многочисленные награды их председателя.       — Только руками лучше ничего не трогай, — предупреждает его Гакушу. — Однажды один ученик сломал личную вещь председателя, и его сразу же отправили в класс Е.       — …Разве тебя такое будет касаться? — оглядывается на президента школьного совета Котаро.       — Ахах, разумеется, — взгляд младшего Асано отдаёт жёсткостью на грани презрения. — Председатель… Не пожалеет даже собственного сына. Ты должен быть настороже с ним каждый божий день.        Гакушу отворачивается. Такэбаяши сжимает кулаки. Асано Гакушу… Его он тоже не понимает. Они отец и сын и они проводят много времени вместе в одной школе… Но Такэбаяши никогда не видел, чтобы они по-дружески разговаривали, да хотя бы просто на отвлечённые темы. Но Котаро уверен… Если бы он был таким же гениальным, как Гакушу… Его семья считалась бы с ним.       — Мои извинения, я заставил вас ждать! — в кабинет с улыбкой заходит председатель. Такэбаяши, вздрогнув, оборачивается, а вот Гакушу кидает на отца холодный взгляд. — Что ж, присаживайтесь.        Присаживаются на диваны только председатель и напротив него Котаро. Гакушу встаёт сбоку от отца, сложив за спиной руки.       — Завтра годовщина открытия частной школы, основанной мной до этой. В ознаменование годовщины основания, мы проведём здесь собрание. Поэтому ещё раз… Я бы хотел, чтобы ты выступил с речью перед всей школой.       — С речью?…       — Именно. — Гакухо улыбается. Не меняющееся выражение ледяных глаз и безупречной улыбки. — Ты пример моего успеха в образовании, я хочу поддержать тебя. Уверен, твоя семья будет счастлива.        Моя семья…        Щёки Такэбаяши чуть краснеют от надежды на признание родных людей.       — Асано-кун, текст речи готов? — бросает взгляд на сына Асано.       — Да.        Гакушу направляется к Котаро. За спиной в руке лучший ученик всё это время держал лист, который и протягивает новому однокласснику. Едва Такэбаяши начинает читать, как не сдерживает судорожного вздоха, распахивает глаза. Его поражает сотнями молний.       — Я должен… Прочитать это перед всеми?…        Асано Гакухо оказывается за спиной внезапно. Поправляет едва не упавшие очки Такэбаяши.       — Тебе… Все ещё предстоит избавиться от слабости. Эта церемония — твой шанс подняться выше. Стань сильным, Такэбаяши-кун. Если ты слаб, твои родные на тебя и не взглянут.        С ног до головы он пропитывает его логикой сильнейших. Десятки сколопендр, гигантских, опутывающих, мерещатся в каждом прикосновении председателя. Они проходят по телу, проникают в мозг, лишают воли. "Я… Видел много отвратительных привычек моих одноклассников в классе Е. Видел похотливых учеников, погрязших в непристойных отношениями с несколькими партнёрами. Жестоких учеников. Жирных учеников, у которых смысл в жизни только в еде. Учеников, которые пачкают свои руки извращёнными поступками. Социально-отстранённых учеников, которые боятся ходить в школу. У них нет возможности вернуться в главный корпус, но… Как ученик Кунугигаоки… Я хочу реабилитировать их. Так что у меня есть просьба ко всем. Для того чтобы я мог контролировать этих учеников и управлять всеми аспектами их жизни, дабы направить их на правильный путь… Прошу разрешить мне возглавить «Перевоспитательный комитет класса Е»".        Отец и сын Асано стоят с неизменными улыбками. Это дорога без пути назад.       — Если ты прочитаешь это на школьном собрании… — заговаривает председатель Асано. — Я подготовлю для тебя новую должность в студенческом совете под названием "председатель комитета по управлению".       — Если тебе удастся изменить всех своих бывших одноклассников, — подхватывает Гакушу, — то об этом достижении будут помнить не только в средней, но и в старшей школе. Ты сможешь также получить рекомендацию в один из лучших университетов.        Почему на кону так много? И почему ради этого нужно идти на подобное?        Гакухо опускает ладони на плечи Котаро и доверительно тише говорит:       — Ты ещё не полностью распрощался со своими бывшими одноклассниками, но это возможность для тебя стать кем-то новым – сильнейшим. Управляя своими бывшими друзьями, ты научишься быть сильным.        Сильнейшим… Сильным, как и моя семья. Сильным, как они. Семья Асано.        Такэбаяши медленно поднимается и складывает лист с речью.       — Я сделаю это…        Асано Гакухо не ждал другого ответа. Жёсткая улыбка ничуть не меняется. Вдруг Котаро к выходу подталкивает Гакушу – он дружески хлопает его по плечу и улыбается, пока его отец добавляет:       — Правильное решение, Такэбаяши-кун. Не спеши и хорошенько запомни текст.        У самого выхода Котаро останавливается. Заметив это, Гакушу кидает на него непонимающий взгляд.       — Асано-кун… — Гакушу молчит, ожидая продолжения. Побледневший Такэбаяши поворачивается к нему с кривой улыбкой и дрогнувшим голосом интересуется, подняв на уровень лица лист с речью: — Это… То, что ты на самом деле думаешь о нас?        За спиной Гакушу чёрная тень отца. Младший Асано натягивает на лицо привычную улыбку.       — Допустим…        Что ты себе позволяешь... Чёртов ботаник вроде тебя не достоин произносить слова правящего. Даже я не достиг вершины власти.        Асано Гакушу кажется, что он как никогда презирает класс Е.        Такэбаяши больше ничего не спрашивает. Он идёт домой, чувствуя, как рушится всё, что ему дорого.        "Отец, сам председатель Асано назначил меня председателем комитета по управлению! Я стану членом школьного совета! Одним из лучших учеников элитной школы! Более того, я получу рекомендацию в лучший университет!" — Мысли о том, что он скажет это отцу, не приносят успокоения. Котаро чувствует себя разбитым, истощённым. Будто в погоне за чем-то, чего он не знает, он теряет важное для себя… Должен ли он идти до конца?        Отвлекается от мрачных мыслей, когда во тьме улочек видит знакомую чёрную фигуру.       — Коро-сенсей, я сейчас полицию вызову, — указывает на него пальцем Котаро.       — НЬЮЯ?! Как ты увидел меня сквозь этот покров тьмы?!       — Что вам от меня надо? — строгим голосом спрашивает Такэбаяши и поправляет очки. — Я больше не имею никакого отношения к убийству.        Моргнуть Такэбаяши не успевает, как Коро нашаманивает на его лице какую-то жесть: тырит очки, обрамляет глаза розовыми тенями, наносит на губы блеск и укладывает волосы в стильную чуть растрёпанную причёску.       — Это макияж в стиле "Visual kei". Я уничтожил твой коронный взгляд отаку, — Коро показывает Котаро его отражение в небольшом зеркале.       — Это же не я…       — Такэбаяши-кун… — Коро принимается приводить вид ученика в норму. — Убивать меня или нет, решать тебе. Но ты знаешь… "Убийство" – это то, что преследует нас в повседневной жизни, что мы делаем каждый день. Только чтобы твоя семья приняла тебя… Ты убиваешь свою необузданную личность, свою свободу. — Коро надевает очки на замолчавшего ученика. — Но в твоём случае…        Осьминогоподобный монстр касается щупальцем лба ученика, после чего внезапно, но мягко надавливает, и Котаро чуть отклоняет назад. Вздрагивает, будто пронзили ножом, но не его, а что-то внутри. Кого-то, с ног до головы скованного цепями, которого этот удар отбросил прочь.       — Безусловно, рано или поздно наступит день, когда ты сможешь убить себя, попавшего в цепи. Ты единственный, у кого есть такая власть. — Коро разворачивается и уходит. — Прошу, не волнуйся и спокойно жди подходящего случая убить его. Если захочешь посоветоваться, я приду под покровом тьмы в любой момент.        Котаро молча смотрит учителю вслед. Разворачивается и направляется в дом, где живёт нынешнее поколение медиков Такэбаяши. В столь позднее время там наверняка ещё не стихли споры. Отец и гениальные братья обсуждают исследования новых методов лечения, прошедшие операции или научные конференции. Мать гордо улыбается, что-то добавляет. Она изучала медицину, но сейчас домохозяйка, гордится тем, что помогает блистательным мужчинам своей семьи. Котаро не тот, кто заслуживает много её внимания. Так было всегда. Он возвращается домой, и это остаётся незамеченным. Проходит в свою комнату, садится за стол. Читает выданную Асано речь… Понимает, что нужно решить, что он завтра убьёт. И делает выбор…        Всё утро как в тумане. Такэбаяши не помнит, как спал, собрался, дошёл до школы и вышел на сцену.       — Что за… — мрачно выругивается Хазама.       — Ещё одна речь от Такэбаяши? — напряжённо спрашивает Накамура. Стоящая впереди неё Мотидзуки недовольно хмурит брови.       — У меня плохое предчувствие, — говорит Чиба.       — А? — оборачивается к нему Сугино.       — Я чувствую жажду крови в Такэбаяши. Что-то… Такое чувство, что нечто важное для него вот-вот будет уничтожено.        И правда… Пугающая жажда крови, словно собранная в оголённый череп за спиной щуплого ученика.       — Прошу… Послушайте, что я хочу сказать, — начинает Такэбаяши. За кулисами, скрестив на груди руки, с довольной улыбкой стоит Гакушу. Котаро знает, председатель тоже следит за ним из своего кабинета. Ждёт, когда он пойдёт по пути сильных. — Класс Е, в котором я учился, сборище слабаков. Они плохо учились, поэтому все, кто учился в главном корпусе, смотрели на них свысока. Тем не менее… Этот класс Е… — Котаро вдруг ухмыляется. Пожимает плечами, поднимая перед собой руки и разводя их в стороны: — Самое лучшее для меня место после кафе с горничными.        Зал сотрясают ошеломлённые возгласы. Гакушу распахивает глаза, а его челюсть так и норовит познакомиться с полом, он теряется, напрочь отбивает дар речи. Председатель стискивает зубы, чуть распахнув глаза, также не зная, что предпринять в эту секунду. Пока все ученики в ужасе и неверии смотрят на сцену, не менее шокированные ученики класса Е расплываются в тёплых улыбках. Карма хмыкает, даже как-то не удивляется с самого начала. Решился-таки, вы посмотрите на него…       — Я себя обманывал. Я хотел быть сильным. Хотел, чтобы люди приняли меня. Но… Несмотря на то, что я был самым бесполезным в классе Е и ко всему ещё и предал их… Мои одноклассники всё равно много раз приходили поинтересоваться, как у меня дела. Сенсей… Даже с таким учеником, как я, абсолютно лишённым способностей к учёбе… Использовал все возможные способы и хитрости, чтобы чему-то меня научить. Я, тот, кто был отвергнут даже своей семьёй и всеми вами, был принят классом Е.        Даже когда Такэбаяши снова и снова лажал в убийстве, ребята приходили ему на выручку. Кимура давал советы по равновесию и как правильно группироваться при падении, Сугино со смехом закидывал руку ему на плечо и звал, чтобы показать, как лучше использовать нож. Сугая звал его играть в убойный бадминтон, чтобы помочь развить навыки. Исогай журил друзей, чтобы несильно давили и помогали ему нарабатывать навыки постепенно. Парни не бросали его, хотя толку от него было чертовски мало…       — Уберите его со сцены. — Берёт себя в руки председатель и отдаёт указание директору.       — А! Да, господин! — тут же срывается с места директор.       — Все вы стремитесь стать сильнее и быть принятыми обществом… Я верю, что вы всё делаете правильно, и уважаю вас. Тем не менее… Я хочу ещё немного побыть слабым.        Ученики главного корпуса стискивают зубы. Такэбаяши опускает взгляд на лист с речью и медленно отодвигает его в сторону, смотря на другую блестящую вещицу.       — Опираясь на слабость… И наслаждаясь слабостью… Я вернусь к своей прежней жизни, чтобы подгадать момент атаковать сильных.        Гакушу наконец срывается с места и быстрым шагом выходит на сцену, зло шепча, но достаточно громко, чтобы Котаро услышал:       — Ты свихнулся, чёртов отброс?! — Асано угрожающе поднимает указательный палец на уровень груди. — Прочти речь и извинись, Такэбаяши! Если ты не…        Асано не успевает договорить и застывает как вкопанный, когда Такэбаяши поднимает руку с прозрачной блестящей наградой – благодарность лучшему управляющему образовательного учреждения Асано Гакухо-доно.       — И ещё кое-что. Я свистнул её из комнаты председателя. Она как символ, награда лучшего управляющего частной школы.        "Когда он успел её взять?…" — в шоке застывает Гакушу. Гакухо сводит на переносице брови.       — Председатель, правда, очень сильная личность. — Такэбаяши медленно достаёт из под рубашки деревянный тренировочный нож и поднимает его над головой. — Все его действия весьма разумны.        С этими словами он взмахивает ножом в точном режущем ударе сверху-вниз, и награда председателя разлетается вдребезги с характерным звуком, сотрясшим весь зал. И уж в этот момент челюсти всех, даже шокированного председателя, отвисают, никто не может оторвать взгляда от падающих осколков. Гакушу замирает, поражённый до глубины души. Замирает, видя отблеск света в осколках, света, проникающего через окна в зал.       — По словам Асано-кун… В прошлом другой ученик сделал что-то подобное. Думая рационально и основываясь на прецеденте… Если я сделаю это, меня тоже отправят в класс Е.        Такэбаяши разворачивается, кидает на этих словах взгляд через плечо и тепло улыбается. В его светло-зелёных глазах за стёклами очков горят счастливые искорки. Он победитель именно потому, что в эту секунду проигрывает. Возвращается в класс неудачников. Но это единственное место, где он может раскрыть весь свой потенциал.       — Постой! — наконец берёт себя в руки Гакушу. Злость накрывает его с головой и он с силой встряхивает в сторону головой, будто пытаясь стряхнуть с себя наваждение. — Ты понимаешь, что теперь тебя ничто не спасёт? — Гакушу вытягивает вперёд ладонь, растягивает губы в улыбке, хотя самого трясёт. Он сжимает кулак, невольно изображая жест, будто бьёт по столу. Задирает подбородок, ухмыляется, напоминает: — Мы прошли через кучу проблем, давая тебе шанс стать сильным.       — Сильным? — поправляет очки Такэбаяши, не оглядываясь. — Вы все кажетесь людьми, которые очень напуганы. Ты и все остальные.        Гакушу застывает, в шоке распахивает глаза. В следующий миг он со скрежетом стискивает зубы и резко опускает подбородок, позволяя волосам спрятать его лицо, всё покрывшееся испаринами. Он зло хмурится, смотрит исподлобья, но дар речи точно отбивает.        Ты тоже проклят, Асано-кун. Ты несёшь на себе тяжесть этих цепей каждый день, надеешься ими же задушить своего пленителя. Если честно, ты куда меньше отличаешься от учеников класса Е, чем думаешь. Скорее ты бы запросто мог быть одним из них. Но источник твоего проклятья никогда этого не допустит, ведь ты – венец его теорий. Ты главный инструмент чудовища с ледяными жестокими глазами цвета аметиста, что прямо сейчас сводит до глубоких морщин на переносице брови. Но самое главное… Ты и сам даже не пытаешься сбросить с себя эти цепи, ведь надеешься их использовать.        Ребята класса Е спешат покинуть зал собраний, чтобы как можно скорее дождаться товарища. Все радуются тому, как всё развернулось – нет злорадства по отношению к ученикам главного корпуса, только счастье, что их друг остался на их стороне до конца. Но… Одна ученица конечного класса места себе не находит… Потому что видела, в каком состоянии был друг детства…       — Бетс? — Беатрис замирает, когда её окликает Карма. Господи, неужели она всегда в его поле зрения, даже не сбежать втихую…       — Карма, ты пугаешь своей наблюдательностью…       — После всего, что учудил этот придурок, ты правда хочешь его проведать? — скептично уточняет Акабанэ, сложив руки в карманы. Беатрис чуть сжимает плечи и опускает взгляд.       — Я не могу так, Карма… Он же ничего такого не сделал… Да, речь Такэбаяши-кун при переводе была очень неприятной, но это же его выбор. Гакушу тоже непросто. Не могу я даже не попытаться с ним поговорить, мы дружим с детства… Я знаю его с первого класса младшей школы.        Голос Беатрис дрогнул, как Карма вдруг встрепал ей волосы, остановив бессвязный поток.       — Отчитываться не обязательно. Пойдём уже.        Судорожно вздохнув, Мотидзуки благодарно улыбается ему и спешит дальше, зная, что Карма идёт следом. Понимает, что с Гакушу лучше поговорить вдвоём, но испытывает физическую потребность в присутствии Кармы. Последние дни были нервными. Она не близко общалась с Такэбаяши, поэтому не была настолько сильно сконфужена, да и Карма отнёсся к ситуации довольно равнодушно. Однако разного рода мысли вызывали беспокойство. В частности, Беатрис задавалась вопросом: как там Гакушу… А если бы она в итоге перевелась в класс А, как предлагал председатель, её бы тоже вынуждали произносить такие жестокие слова?       — Карма, Беатрис-сан? — недалеко от входа в главный корпус они сталкиваются с Котаро.       — Такэбаяши-кун?.. — шепчет Беатрис.       — Неплохую речь задвинул, — отмечает Карма с привычной ухмылкой, — поставил их всех на место.       — Сказал, что думаю, — хмыкнув, улыбнулся Котаро. — А вы, куда идёте? Я думал, все направились к старому корпусу.        Карма переводит взгляд на Беатрис, что сжимает у сердца кулак.       — Такэбаяши-кун, ты не видел Гакушу? Мне очень надо с ним поговорить…       — Асано-кун? Нет, как ушёл из зала, не видел его. Впрочем, не думаю, что есть смысл его искать — ты вряд ли чего-то добьёшься.       — Нет, я… — чуть сбившись, Беатрис неуверенно поясняет: — Мне правда надо поговорить с ним… Мы с детства дружим, я уверена…       — Беатрис-сан, — прерывает её Такэбаяши. Он видит в ней уязвимость и опасается, что сейчас Асано сможет повлиять на неё. В то же время понимает, что не может переубеждать её. Встречается взглядом с флегматичным взглядом Акабанэ, которому это, кажется, не особо и нравится. Вздохнув, Котаро достаёт из кармана сложенный и чуть мятый лист. — Я его ещё не выбросил. Если тебе надо поговорить с Асано-кун, убедись, что понимаешь, о чём хочешь с ним говорить и каково его к этому отношение.       — Что это?.. — берёт лист.       — Речь, которую мне написал Асано-кун. Я должен был выступить с ней. Что ж… Я пойду.        Беатрис провожает Котаро удивлённым взглядом, после чего напряжённо смотрит на лист в своих руках.       — Не тормози~ — тянет Карма.        Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Беатрис кивает и разворачивает лист. Карма наклоняется, заглядывает через её плечо, чтобы тоже прочитать написанное. Руки у Беатрис начинают дрожать. Она смотрит на надпись "Предложение по созданию комитета управления классом Е" и не может поверить, что все слова ниже написаны её другом, хотя и безошибочно угадывает его почерк. "Главное обвинение против класса Е", написано там, и далее следуют омерзительные слова… О распущенности её одноклассников… Вспоминаются язвительные слова Асано о Накамуре с её грязным юмором. Он правда считает, что она одна из тех, о ком он тут написал? Что легкомысленно вступает в сексуальные отношения, что такой разврат имеет место в их классе? Он думает также о том же Маэхаре? Но тот же Сакакибара известен куда более непристойным поведением, что за чёртово лицемерие! А о самой Беатрис… Гакушу также думает?… Учитывая, что не верит в серьёзность её отношений с Кармой, допускает, что это просто распутство, что их отношения с Кармой также закручены банально на интиме?.. От обиды на глазах наворачиваются слёзы.        Беатрис поджимает губы и продолжает чтение замутнённым взглядом. О жестоких учениках, к которым Гакушу конечно же относит и Карму, а также банду Тэрасаки, что на днях за неё заступилась таким хамоватым способом. О прожорливых учениках – как таковой лишний вес есть только у Хары, но даже со всеми тяжёлыми тренировками она подтянута, но не худеет, у её организма свои особенности. В главном корпусе ученики высмеивают и Яду за большой размер груди, мол, просто она толстая. О социально-отстранённых учениках… Да, есть среди них интровертные ребята, но унижать их такими словами, будто это болезнь… Феномен хиккикомори беда для Японии, но это не значит, что и их одноклассники отстранятся от общества. Только председатель и его система отстраняют их, даже выбора им не дают! А строчки об извращённости учеников… Да, среди них есть такой, как Окаджима, пошляк редкостный, но он не позволял себе действий, только шутки! Нет, было пару раз, но по башке получал от женского коллектива тут же… А писать такое, чтобы Такэбаяши, бывший их одноклассник, читал столь унизительные строки при всех сотнях учеников…       — Ха-ха! — вдруг хохотнул Карма. — Надо же. Какое у нашего президента недалёкое мышление, что это всё, до чего он смог додуматься.        Беатрис не смешно. Это не забавно и не прикольно. Эти унизительные строки о людях, которыми она дорожит, написал её друг детства, которому она рассказывала что-то о своём классе, с которым делилась весёлыми событиями… А он всё это время… Слушал и думал о подобном?        Гакушу… Как же ты до этого дошёл?..        Flashback        Дружба Асано и Мотидзуки выстраивалась действительно долго. Это не о похожих детях, которые вмиг нашли общий язык. Первое время, как отцы начали водить их в гости, они вовсе не общались. Делали свои уроки, не обсуждали их, едва ли репликами обменивались, разве что чем-то из приличия:       — Доброе утро.       — Хочешь чаю, Асано-кун?       — Родители ещё не звали нас, Беатрис-сан?       — Я могу занять твой стол?       — Благодарю.       — Хорошего дня.       — До встречи в школе.        Набор фраз, который маленькие дети использовали из раза в раз, точно взрослые в светском обществе. После, когда Асано поймал Мотидзуки на том, что она сбежала из дома, между ними рухнула стена полной отчуждённости, но это не значит, что они стали ближе. Они начали вместе делать уроки.       — Гакушу-кун, я правда не понимаю…       — Не удивительно, что ты отстаёшь. Здесь используются самые элементарные формулы, а ты и их не запомнила.       — Все эти исторические личности в голове не укладываются и имена у них одинаковые…       — Беатрис-сан, ты совершенно не структурируешь то, что учишь.       — Ты говоришь слишком сложно, говори проще, Гакушу-кун, дурак..       — "Дурак", говоришь… Не нужна моя помощь, могу заниматься своими заданиями, а не тратить на это время.       — Ну не обижайся…       — Я не обижаюсь.       — Обижаешься.       — Не обижаюсь.       — О-би-жа-ешь-ся.       — Какая же ты упрямая.       — Ты тоже упрямый.        Их непонятные споры действовали Асано на нервы. Они дети, но он всегда вёл себя, словно прилично старше своих лет, а вот Мотидзуки была настоящим ребёнком, ранимым, упрямым, не понимающим тонкостей. Гакушу помогал ей по учёбе, потому что хорошие оценки должны были смягчить гнев её отца, что бил свою маленькую дочь. Они начали понемногу общаться в школе, когда Беатрис переборола себя и, игнорируя взгляды некоторых приятелей популярного Асано, подошла к нему с вопросами по только что пройденной теме. Он и сам начал подходить к ней, чтобы убедиться, что она всё поняла. Сам не заметил, как начал занимать позицию этакого старшего брата. Некоторые мальчишки дразнили их женихом и невестой, но зло блеснувшие огнём холодные глаза, и все смолкали.        Совместное обучение сближало их. Понемногу, потихоньку. Если вспоминать, что подтолкнуло их к сближению… Промежуточные тесты в конце второго класса. Незадолго до каникул в марте. Тогда один мальчик получил самые высокие баллы, оставив Асано на втором месте, и не преминул возможностью посмеяться над тем, что уделал популярного гениального ученика. Мотидзуки была напугана. Ей очень нравился дядя Асано… Но Гакушу-кун говорил, что он на самом деле монстр, когда дело касается обучения. Тем более… Она винила себя.       — Гакушу-кун… — зовёт она его, едва они покидают здание школы. У дороги машина с водителем семьи Асано.       — Чего тебе? — сухо спрашивает Асано. Маленькая Беатрис сжимается.       — Прости меня, пожалуйста… Ты столько помогал мне по учёбе, в итоге не получил оценки, которые хотел… И я не смогла сдать на высокие баллы.. — зажмуривается. Боится, что он больше не захочет с ней общаться после этого…       — Ты не виновата, — Беатрис распахивает глаза и поднимает взгляд на Асано. Он спокойно смотрит на небо. — Наоборот, я смог лучше запомнить некоторый материал, потому что объяснял его тебе. Просто недостаточно занимался. К тому же… Ты же получила 68 баллов из 100 по математике?       — Угу…       — Уже лучше. Наши отцы собирались увидеться на выходных. Я готов разобрать с тобой ошибки в твоём тесте. А сейчас мне пора. Увидимся.        Мотидзуки сжимает ладони у сердца. На лице появляется тёплая улыбка. Шепчет, смотря ему вслед:       — Спасибо, Гакушу-кун…        Учёба скрепляла их. Попытки заслужить признание жестоких родителей толкали друг к другу, и они брались за руки, с головой окунаясь в учебники. Асано не заметил, как эта девочка стала неотъемлемой частью его повседневности. Не придавал значения тому, что ему нравилось заниматься с ней, видеть счастливую улыбку, когда что-то получалось. Мотидзуки же не задумывалась, насколько сильно к нему привязывается.        Всё меняется в солнечный день весенних каникул перед третьим классом младшей школы, когда Мотидзуки Иуоо замечает, что они могут пойти погулять у дома, если хотят… Гакушу, прекрасно понимая, что его отец, сидящий рядом с Иуоо, одобрил бы учёбу, а не прогулки, хотел было сказать, что они лучше позанимаются… Как увидел выражение лица Беатрис. Обычно запертая в четырёх стенах, по просьбе Гакушу не делать глупости она перестала так часто убегать из дома, а потому почти перестала гулять. И сейчас в её глазах горит такая надежда… Она смотрит на Гакушу буквально с мольбой, ещё чуть-чуть и заплачет – он прочитать может в её глазах "Умоляю, Гакушу-кун, я так хочу выйти из дома…"        Асано-младший запинается. Беатрис-сан невыносима, чёрт… Переводит хмурый взгляд на Асано Гакухо. Отец привычно добродушно улыбается, но его глаза всё также холодны. Ему это не понравится… Снова переводит взгляд на мелко дрожащую в ожидании его слова Беатрис.        Чёрт…       — Тогда мы недолго погуляем.        Не глядя на отца, Гакушу спешит в сторону выхода. Гулять не хочется от слова совсем, но мимо него проносится вихрь чёрных кудрявых волос. Беатрис разве что не спотыкается, так спешит на улицу.       — Обуйся, бака! — невольно повышает голос Асано и переходит на бег, спеша уже за ней.       — Гакушу-кун, ты лучший! — ярко улыбается Беатрис.       — Разумеется, я лучший, — отводит взгляд Асано, отвечает демонстративно холодно. Беатрис смеётся.       — Чем займёмся? Давай поиграем! О, у тебя же мячик был!       — Ну и во что играть с девчонкой… — вздыхает Асано. — Не в футбол же.       — А давай в футбол! Я буду стараться, если научишь.        Энтузиазма Гакушу не разделил и почти сразу пожалел, что согласился на эту авантюру… Пока он пытался объяснить Мотидзуки правила, почувствовал, что начинает дёргаться бровь. У Беатрис пар из ушей точно вот-вот повалит, голова кругом от непонятных правил. Переспрашивает одно и то же по несколько раз, и Асано призывает всё своё терпение, повторяет в н-ный раз.       — В общем, мне надо забить мячик в ворота!       — И это всё, что ты поняла…        Но Беатрис уже забрала из его рук мяч. Она положила его перед собой на землю и нахмурилась в упорных стараниях сосредоточиться. С суровым выражением лица она взмахивает ножкой!… И промахивается.       — Ты что делаешь…       — Ц-целюсь… — покраснев, буркает Беатрис.       — Врёшь.       — Не вру! — ну вот за что ему это… Покачав головой, Асано подходит к ней.       — Давай покажу.        Гакушу ударяет красиво, стремительно. Мяч пулей взлетает, попадая чётко в середину ворот.       — Вау! Так сильно! Потрясающе, Гакушу-кун! Теперь я!        Привычно слышать, как им восхищаются. Он часто слышит это от других учеников в школе. Но уголок губ на миг приподнимается в улыбке… И всё же с Беатрис что-то не так. Асано с трудом сдерживает эмоции, когда она опять промахивается. Присаживается перед ней на корточки, показывает на её ножке, какой частью ноги бить, как. А Беатрис упрямая. Она хочет, чтобы у неё получилось, пробует снова и снова, но, даже когда попадает по мячу, бездарно запускает его в ближайшие кусты.       — Не надое…        Гакушу давится словами. С задорным смехом Беатрис ударяет по мячу, как, пискнув, присаживается на корточки, ведь… Умудряется чуть не запульнуть мячом себе в лицо. Вот как?! КАК?!       — Это было бы больно… — шепчет Беатрис, как слышит рядом странный смешок…        Удивлённо оглядывается и видит широкую улыбку Асано, который едва сдерживает смех. Он зажимает рот кулаком, закрывает глаза, но трясущиеся плечи нещадно его выдают. Щёки Мотидзуки чуть краснеют. Она впервые за два года знакомства видит, как искренне смеётся друг…       — Футбол – явно не твоё, — улыбается он. — Футбольный мяч убьёт тебя, если продолжишь над ним так издеваться.       — В школе у меня немного получалось играть в волейбол… — признаёт поражение в футболе Беатрис.       — У меня только баскетбольный мяч ещё есть.       — Не играла…       — Я пожалею об этом, но давай попробуем, — с улыбкой бросает Гакушу.        Впрочем, когда мяч в руках, Беатрис проще. Она неплохо ведёт его, но чуть что спотыкается и чуть не падает. Сразу видно, что к активному отдыху она непривычна, едва ли отец отпускал её играть с другими детьми. Глупости… Гакушу прекрасно знает, что Иуоо никуда не отпускает свою дочь.        Они играют так долго, что не замечают, как темнеет. Водитель Асано должен был позвать Гакушу, но не помнил, когда он в последний раз так по-детски играл, а потому не смог его отвлечь. В итоге спускается Гакухо, и водитель в извинении кланяется.       — Асано-кун, — голос отца спокоен, но сотрясает детей взрывом. Беатрис подпрыгивает, роняя из ладошек мяч. Улыбка пропадает с лица сына.       — Отец… — оборачивается Гакушу. Гакухо добродушно улыбается.       — Нам пора.        За этой улыбкой мерещится что-то страшное… Отец садится в машину. Гакушу хмурится и сжимает кулаки. Вдруг чувствует, как к нему к спине плечом прижимается хрупкая фигурка.       — Беатрис-сан? — оглядывается на неё. Девочка смущённо потупила взгляд.       — Спасибо тебе огромное, что погулял со мной… Если ещё погуляешь как-нибудь.. Обещаю, я буду тренироваться и тебе будет весело играть со мной в баскетбол.        Такое глупое детское обещание… Почему-то оно так ценно для Гакушу.       — Тогда… Для начала я стану лучшим на следующих тестах. У отца не будет повода оставить меня дома, — спокойно говорит он. Беатрис тепло улыбается.       — Я буду ждать… — с чего-то запинается, недовольно хмурится. — Гакушу-кун.        Он отстраняется от неё неохотно, но к машине идёт, не оглядываясь. Лишь когда садится, вдруг слышит смущённый крик:       — Ты будешь лучшим на тестах, Г…Гакушу!        Первый человек, который вот так назвал его по имени… Асано резко оглядывается, но красная как рак Мотидзуки уже убегает в дом. Промолчав, он садится в машину. Сердце стучит непривычно часто. Неужели… У него правда появился первый настоящий друг?..       — Отец… — Гакухо переводит взгляд на сына. — Что за имя такое: "Беатрис"? — Гакухо выгибает бровь.       — Западноевропейское имя, — поясняет он. — Имя известно и как "Беатриче" – муза Данте и героиня пьесы Шекспира. В шотландском оно звучит как Бетериш, а в чешском – Беатрице. Во Франции также есть форма Беатрикс.       — Иностранные имена интересные. В разных странах у них разные значения, — отмечает Гакушу. — Японские так по странам не меняются.       — У нас совершенно другая культура.       — Почему Мотидзуки-сан дал дочери иностранное имя?       — Его жена была иностранкой. Она и дала.        Гакушу кивает. Обдумывает, как Беатрис решилась назвать его так лично…       — А имя "Беатрис" можно как-то сократить? — Гакухо смотрит на сына пристально. В чём дело, Асано-кун? Сдружился с дочкой его нового партнёра?       — Из того, что я слышал: Бесс, Беата, Триш и Трикси.        На последнем имени Гакушу уголком губ улыбнулся. Первые сокращения звучат просто, но последнее забавно, необычно, так, как ей подходит.       — Трикси… — тихо повторяет он.        Что ж… Она ошарашила его резким переходом на личное обращение. Теперь его очередь. Гакушу отворачивается от отца, смотрит в окно и только тогда позволяет себе чуть улыбнуться.        Это обещание. Он будет лучшим. И Беатрис обязательно будет при этом рядом.        End flashback        Асано видит, что Такэбаяши передаёт Мотидзуки лист с речью. Срывается с места и быстрым шагом идёт к подруге детства. Проклятье, ну конечно. Как же иначе… Почему именно сейчас он вспоминает день, когда они стали ближе? Почему именно сейчас вспоминает, как она, красная до кончиков ушей, решилась назвать его по имени, как он подумал, как подходит ей имя "Трикси" – такое же игривое и на слух забавное. Столько лет дружбы… Столько поддержки, в которой вовсе не было необходимости. Но Трикси дарила ему эту поддержку. Всегда верила в него, переживала за результаты его экзаменов больше, чем за свои, а потом со смехом говорила, что догонит его.       — Трикси…        Асано сам не знает, почему нервничает. Провалился план, который лично курировал его отец. Он не смог удержать одного единственного ученика, облажался перед всей школой прямо на сцене, с начала семестра планы прахом… От неудач, градом посыпавшихся на голову, Гакушу трясёт. На всё злости не хватает, а он ещё даже не говорил с председателем.. И почему-то именно сейчас хочется услышать от Трикси привычные слова: "Ты снова станешь лучшим, Гакушу!"        Её взгляд убивает все его расчёты. Она медленно отводит взгляд распахнутых глаз от листа и переводит на него. Они покраснели от сдерживаемых слёз.        "Ты правда написал это всё, Гакушу?…"        Асано такого не ожидал. Не ожидал, что подруга, которая с возрастом стала довольно жёсткой, которая без проблем противостояла тем, кто пытался смеяться над ней в первых классах в главном корпусе, будет смотреть на него таким разбитым тяжёлым взглядом. Гакушу невольно смотрит на стоящего рядом Акабанэ и от всей души начинает ненавидеть его… Карма язвительно ухмыляется в зубы, в его глазах горит азарт. Он понимает, что здесь и сейчас Гакушу проиграл. Первые слёзы срываются с глаз Беатрис, когда она видит, как Асано недовольно кривится. Сжимает в руках злополучный лист с речью, хочет разорвать его на части, но чувствует не злость, а опустошение.        Друг детства Гакушу и стоящий перед ней президент школьного совета Асано… Это точно один человек?       — Трикси, нам надо поговорить. — Отрезает Асано, хмуря брови. Прекрати, Трикс, только не смотри так, это отвратительно. Она зажмуривается и качает головой.       — По-моему, президент студсовета, она не желает с вами говорить, — насмешливо тянет Карма.        Чёртов отброс, да какое тебе дело?! Гакушу сжимает кулаки, впиваясь злым взглядом в Акабанэ. Ублюдок, твоя же девушка плачет, а ты ухмыляешься и лезешь туда, где тебе не место. Асано хочет уничтожить его, вся злость находит выход в ненависти к этому красноволосому демону. Асано клянётся, Акабанэ нет до Трикси никакого дела. Даже сейчас ему абсолютно плевать на её слёзы, он наслаждается поражением Асано. Да если бы не сам Асано, разве было бы ему дело до Трикси? Он таскается с ней целыми днями, распускает руки, когда ловит взгляд Асано, провоцирует и насмехается, и даже сейчас стоит здесь, лезет не в своё дело, при этом плевать же он хотел, как плохо сейчас Мотидзуки.        Трикси, разве Асано не прав? В классе Е одни отбросы. Что Такэбаяши, который позволил себе разбить вещь, которая могла иметь особую ценность для другого человека, что Акабанэ, который жестоко использует твои чувства. Дура, ты наивно поверила в учеников, которые того не стоят!        Бетс не издаёт ни звука, но Карма заметил, как сорвались слёзы с её глаз. Тем не менее, он не считает, что это плохо. Розовые очки разбиваются болезненно, не думаешь, президент? Бетс полезно узнать, какой ты лицемерный ублюдок. Карма абсолютно спокоен и чертовски насмешлив, он знает, что Беатрис с этим справится. Она не будет плакать долго из-за твоих грёбаных манипуляций. Ты сам пошёл на унижение их класса, частью которого она является. Если бы она не увидела эту речь своими глазами, могла бы не поверить. Но уже поздно.        Оставь её в покое, Асано. В её жизни достаточно ублюдков, которые причиняют ей боль, а Карма дал себе слово, что будет оберегать её от таких как ты.       — Не лезь не в своё дело, Акабанэ, — ядовито чеканит Гакушу.       — Взаимно, Асано, — взыграли хищным огнём глаза Кармы.       — Прекратите… — неслышно шепчет Беатрис.       — Пойдём, Бетс, нам нечего здесь делать, — флегматично бросает Карма, прикрывая глаза и демонстративно безразлично отворачиваясь от Асано, подхватывает девушку за плечи.       — Трикси, постой, — игнорируя Акабанэ, подаётся к подруге Асано, но в следующий миг Карма перехватывает его руку за запястье, а Беатрис оказывается за его спиной.       — Карма!        Беатрис едва утирает ладонью щёки, бросается к парням, которые так и застыли друг напротив друга. Карма одной рукой сжимает запястье Асано, ладонь которого сжата в кулак, а другой схватил его за грудки. Соперничество, неприязнь, личные вопросы, касающиеся общей подруги, – всё трансформируется в ненависть друг к другу куда более сильную, чем они думали, и ситуация оказывается самой неподходящей: в эту секунду оба осознают свою готовность вступить в драку, и дело вдруг оказывается вовсе не в Беатрис. Не то время, не то место, не те обстоятельства. Они срываются друг на друге, и Беатрис становится страшно. Она вплотную подбегает к Карме и тянет его за локоть на себя.       — Карма, пожалуйста, не надо! — он переводит на неё взгляд, и Бетс тише добавляет: — За драку с сыном председателя тебя могут исключить. Прошу тебя, не делай глупостей… — Асано и Акабанэ смеряют друг друга ненавидящими взглядами, но Карма медленно отпускает лучшего ученика, который в ответ даже не двигается.       — И это всё, что ты скажешь, Трикси? — переводит на подругу острый взгляд Гакушу. — Будь на моём месте другой ученик, не способный за себя постоять, и Акабанэ мог бы нанести ему тяжкие увечья.       — Гакушу… — опустошённый шёпот Беатрис прерывает его.        Трикси не решается поднять взгляд покрасневших глаз. Встаёт перед Гакушу и вытягивает ладони, резко прижимая к его груди лист с несколькими омерзительными строчками. Асано автоматически берёт его.       — Я больше ничего не хочу слышать. Достаточно унижений от человека, от которого я никогда не была готова их слушать.        Асано замирает, сжимая в руке треклятый лист. Смотрит, как быстро уходит Трикси, как расслабленно идёт рядом с ней Акабанэ, сложив руки в карманы. Поверить не может… Трикси, его подруга детства, рядом с которой он был в непростые годы их жизни, даже не пытается его выслушать. Выбирает отбросов. Жестоких и халатных учеников конечного класса, которые не уважают дисциплину, старших, не уважают ничего и никого. Предпочитает их ему. Тех, кого знает несколько месяцев.        Неужели председатель всё это время был прав?…        Асано опускает руку с зажатым в кулаке листом, разворачивается и уходит. Глаза горят ледяными аметистами.        Жалкое зрелище, Трикси.

***

       Такэбаяши вдыхает полной грудью. Он не спешит домой, там его ожидает только презрение всех членов за возвращение в класс Е, однако… Сейчас это так неважно. Котаро подходит к maid-кафе, собирается зайти…       — Такэбаяши-сама?        Котаро удивлённо оглядывается. Хаттори Бэника, чьи каштановые с рубиновым оттенком волосы привычно собраны в два хвоста, удивлённо смотрит на него светло-лиловыми глазами.       — Хаттори-сан? Разве вы не работаете сегодня?       — Не весь день, — улыбается Бэника. — Вечером у меня косплей-фестиваль, как раз на него иду.       — Вот как… В таком случае, рассчитываю на ваш потрясающий массаж в другой раз.        Хаттори кивает, но они не сдвигаются с места. Странно, Такэбаяши не хочется прощаться. Он ждал, когда получит свой массаж, который умеет делать только Хаттори. Да и ей неудобно. Она давно его не видела, а привыкла уже как-то…       — Такэбаяши-сама, а вам принципиально изменять своей преданной горничной с несколькими другими? — вдруг игриво интересуется Бэника и подмигивает ему. Котаро улыбается в ответ.       — Разве же это измена, Хаттори-сан?       — Ну конечно, измена! Вот если бы вы прогулялись со мной… — она в театральной задумчивости прикладывает палец к губам. Котаро задумывается. Он очень хотел посетить maid-кафе после этих сумасшедший дней, но… Разве что для разнообразия…       — Что ж, не могу подвести свою преданную горничную.        Хаттори рассмеялась и указала направление, после чего они поравнялись и вместе двинулись в нужную сторону. Окидывает его взглядом – в школьной форме.       — Я раньше не спрашивала, но… Это же школьная форма Кунугигаока? Ну, известная та школа.       — Всё верно.       — Ого, впечатляюще. Вы и правда умны, господин. Я пробовала поступить в Кунугигаоку, не вышло.       — Возможно, оно и к лучшему, — отмечает Такэбаяши. Бэника чуть удивлённо оглядывается, но тема учёбы мало интересна, поэтому забивает на неё тут же, хотя сама и поинтересовалась.       — Кстати, Такэбаяши-сама, как относитесь к готик-лоли? — задорно интересуется она, наклоняясь к заядлому отаку.       — Без интереса, — спокойно отвечает Котаро.       — Ой, да ну вас, — тут же отстранилась Бэника. — А я выбрала именно этот образ!       — Надеюсь, не помешаю.       — Шутите? Такие извращенцы периодически попадаются, с парнем будет спокойнее.       — Я не очень похож на телохранителя, — не сдерживает улыбки Котаро, но приятно льстит, какую роль ему отводит симпатичная девушка, великолепная в образе горничной.        Вдруг Хаттори подаётся к нему, и Такэбаяши в шоке замирает, когда девичьи ладони проходятся по его торсу.       — Х-Хаттори-сан?… — дрогнувшим голосом окликает девушку Такэбаяши. Она поднимает на него впечатлённый взгляд больших глаз.       — Вы такой подкаченный… По вам и не скажешь.        Котаро невольно краснеет. Вероятно, как бы он ни был плох в физкультуре, а ежедневные тренировки дают результат и щуплый мальчишка, тем не менее, довольно жилистый.       — Не очень люблю спорт, но стараюсь каждый день заниматься… — поясняет Такэбаяши.       — Это похвально, — улыбнувшись, Хаттори отстраняется и идёт дальше.        Совладав с секундным ступором, Котаро догоняет её.        На фестивале оказывается просто жутко многолюдно. Бэника ловит под локоть Котаро и уводит в сторону. Она ненадолго скрывается в небольшой комнате для переодевания и, подмигивая, просит отаку проследить, чтобы какие-нибудь извращенцы не взялись подглядывать. И что же он тут делает… Он любит maid-кафе, любит представлять себя господином богатого дома, которого так обожают горничные. Но в реальной жизни гулять с милой девушкой, идти с ней на косплей-фестиваль и "защищать её от всяких извращенцев", даже если это просто её глупая шутка… Ну это же не про него. Только обрисовывается ситуация в мыслях, и Котаро становится неуютно. И как только позволил себя в это втянуть?        Бэника глубоко вздыхает. Она обожает косплеи и никому не может признаться, что каждый раз на самом деле очень нервничает… Достаёт карманное зеркальце и смотрит на своё отражение.       — Ты справишься, — произносит одними губами. — Твой косплей всех зажжёт.        Подмигнув своему отражению, Хаттори покидает комнату. Снаружи её ожидает этот странный парнишка. Ученик элитной школы, который сейчас выглядит сконфуженным.       — Что такое, господин?        Такэбаяши оглядывается и задерживает дыхание. За счёт миниатюрной фигурки и невысокого роста, Бэника в этом образе выглядит отлично. Чёрное платье с крупными бантами на груди и пышной юбке, полупрозрачные рукава, ажурные чулки. На шее кружевной чокер, резинки на двух хвостах заменяют кружевные чёрные ленты. Она игриво улыбается и крутит в руке небольшой зонтик в соответствующей цветовой палитре.       — Ну же, господин, неужели я не кажусь вам милой? — по-детски дуя губки, наклоняется она к нему.        К такому Такэбаяши жизнь не готовила… Ну он же не в манге, чтобы перед ним в милом образе крутилась очаровательная косплеерша.       — Образ готик-лоли не так плох, как я думал, — честно признаётся Котаро.       — Ха, а я даже не сомневалась! — довольно заключает Бэника.       — Но я не изменю своим убеждениям, Хаттори-сан, — непреклонно добавляет Такэбаяши.       — Вы так тащитесь, когда я зову вас господином? — дури в Хаттори много. Всё же совсем недавно в кафе горничных был стиль горничных-садисток, а Такэбаяши это пропустил. Надо это исправить!       — Вот, почему 2D так прекрасны, — не сдерживает улыбки Котаро.       — Идеально нарисованы?       — Не задают глупых вопросов.        Хаттори рассмеялась и взяла под локоть Такэбаяши. Забавно… А гулять с ним очень даже весело.

***

       Настроение у Пятёрки Виртуозов ни к чёрту. Как и планировали накануне, они собрались на небольшой вечеринке у Сакакибары Рэна. Только вот их лидер, Асано Гакушу, не пришёл. Они вообще не общались с ним после собрания, он уходил к председателю и не оставался в классе на переменах, после уроков они моргнуть не успели, как он ушёл. На сообщения он ответил односложно, что будет занят.        Сакакибара сидит на диване, держа в объятьях двух очаровательных старшеклассниц из другой школы. Собралось куда больше народу, чем он планировал — виртуозы, пара одноклассников, несколько старших приятелей и различные девушки из других школ, ровесницы и старше.        Араки Тэппей, сын главного репортёра крупной газеты, гордый парень. Он подражает отцу, повторяя его умения добывать и использовать информацию – этим он также ценен для Асано. На самом деле, у Араки было доброе и благочестивое воспитание. Даже сейчас он не позволяет себе вольностей с девушками, держит с ними дистанцию, сосредотачивается на разговоре со старшим приятелем, узнаёт нюансы грядущей олимпиады. Хороший парень. Но довольно холодный по отношению к тем, кто ниже его по статусу.       — Да, у меня на самом деле те ещё связи, — захихикал Кояма, скользя ладонью по талии сидящей рядом с ним девицы, что на это мило улыбается, уверенная, что может подцепить перспективного парня из элитной школы.        Кояма Нацухико единственный среди них, у кого семья не отличается богатством. Из простой семьи, он часто подвергался насмешкам, буллингу со стороны сверстников. Он даже не представлял, каким может быть его будущее. Всё, что у него было, зубрёжка. Постоянная зубрёжка. И только Асано, оценивший его способности, вытянул его из этой тёмной и непонятной жизни, изменил его. У Нацухико всегда было сильное эго… А слова Асано – "с твоей силой ты должен смелее смотреть на других свысока" – превратили это эго в абсолютную уверенность в себе, которая в том числе позволяет ему обманным методом уводить с собой девушек. Кояма считает себя должным Асано. Сакакибара уважает приятеля, хотя и не одобряет его обманных манёвров с девушками. Рэн сам тот ещё Дон-Жуан, но обманывать так нагло – не для него.       — Рэн-кун, ты о нас совсем не думаешь, — недовольно замечает крашеная блондинка, сидящая справа от него.       — Вот именно, — в тон канючит крашеная рыжая, чьи завитые кудряшки смешно смотрят во все стороны. — Мы тебя совсем не интересуем?       — Не говорите таких жестоких слов, — сладко улыбается Сакакибара и прижимает девушек к себе. — В моих мыслях только вы.        Дамы смущённо хихикнули.        Сакакибара Рэн из баснословно богатой семьи. Среди прочего, они жертвовали огромные суммы Кунугигаоке, родители Рэна до сих пор в деловых отношениях с Асано Гакухо. Финансовое влияние, в сочетании с академическими достижениями, мотивацией, физическими навыками обеспечили Рэну высокий статус в школе. А он проницателен, ловко это использует. Так он стал одним из немногих, кто может говорить с Асано на равных. Это позволило немало узнать о нынешнем друге и о том, насколько нездоровые отношения в его семье. Они с отцом не более чем ученик и учитель. Ничем семейным там и не пахнет. Всю жизнь только и было, что в Гакушу вбивали психологию сильного. Пока он взрослел, ему повторяли снова и снова: сильный, сильнейший. В процессе этого культивировались его гордость и талант, что вызвало бурный рост его бунтарской фазы до такой степени, что теперь он только и думает о том, как ему расправиться с отцом.        Сакакибара не может винить Гакушу… Он всю жизнь рос с мыслью, что должен быть лучшим во всём. Он рос с этим, что отзеркалилось, и он стал всячески доказывать это собственному отцу. Но нет более непроницаемого человека, чем Асано Гакухо. В сражениях с ним будто нет никакого смысла… Ежедневно сталкиваясь с этим абсолютно могущественным человеком, можно сказать, что он с детства проживает жизнь убийцы. Рэн не знает, может ли хоть как-то помочь другу… В его ли это силах. Тем более что Гакушу не тот, кто будет откровенничать. Возможно… Он мог бы рассказать что-то своей подруге детства. Но что-то подсказывает Рэну, что между ними случился раскол, с которым так просто не разобраться. Девочка показалась Сакакибаре чертовски упрямой, а ещё… Привязанной к классу неудачников. Как глупо.       — Сэо-кун?        Рэн, как и некоторые другие, с вопросом смотрит в сторону источника звука. Ну и ну, кто пришёл…       — Кахо?! — подрывается с места Сэо, вырываясь из объятий миленькой девушки. — Ты какого чёрта здесь забыла?!       — А ты… Да как ты?! — задыхается от возмущения Цучия, переводя злой взгляд с Сэо на девицу, что в ответ лишь усмехается.        Да уж… Если честно, даже Рэн понимает, что Асано по-своему некомфортно, что в классе А ученик, который добился столь высоких результатов, но при этом является неуважительным и высокомерным парнем даже тогда, когда это категорически неуместно – Сэо Томое. Лишь его особый практически опыт в английском языке выделяет его, но даже так… Насколько Сакакибара знает, председатель даже делал сыну выговор, что он плохо следит за Сэо. С тех пор Рэн старается приглядывать за товарищем, но даже так умудрился проморгать инцидент с Цучией Кахо из класса С, который унизительными слухами разошёлся по всей школе и ударил по репутации школьного совета. Можно было бы забыть об этом… Но теперь, даже стараясь держаться друг от друга на расстоянии, Цучия и Сэо то и дело бросаются друг к другу и оживлённо обмениваются язвительными высказываниями. Можно было бы сказать, что они очень близки… Но эти отношения уж точно не назвать здоровыми.       — Тебя никто не звал, — язвит Сэо и взмахивает ладонью, мол, иди отсюда.       — Изменник! Козёл! — закричала Кахо и зло топнула ногой. — Только и хватает, что всяких шлюх разводить, а мне даже в лицо ничего сказать не решаешься, трусливый подонок!       — Следи за языком, безмозглая стерва! А не то снова обосорёшься.       — Ах, ты! — среди некоторых гостей послышались смешки. Сакакибара прикрыл ладонью глаза. Какой позор… Хорошо, что Асано тут нет. — За своими штанами следи – ничего в них удержать не можешь, а ведь было бы что умещать в трусах!       — Да ты… Сука!        Рэн не успевает вмешаться, как Сэо грубо хватает Цучию за локоть и утаскивает в сторону кухни, игнорируя её визги и попытки вырваться. У Рэна дёргается глаз.       — Думаешь, нам стоит вмешаться? — усмехается Араки. — Их споры уже достояние общественности.       — Я в любом случае не могу позволить ему поднять руку на девушку, если он на это пойдёт, — вежливо улыбается Рэн. — Дамы, прошу простить меня.        Сакакибара встаёт под разочарованные вздохи девушек и идёт к кухне. Едва приоткрывает дверь, из-за которой доносится грохот, как многозначительно вскидывает брови и ухмыляется. Посшибав вазы и кухонную утварь, Томое повалил Кахо на стол и принялся жадно целовать.        М-да. Жизнь они друг другу явно разрушат…        Впрочем, Рэна это не касается. Не ему лезть в огонь и убеждать этих двоих, что они ввязались в созависимые токсичные отношения с эмоциональными спадами и подъёмами. На примере своих родителей Рэн знает это слишком хорошо. Ничем хорошим это не закончится. Только ложью неверной жены и неверного мужа, чьё единство в бизнесе и богатстве. Друг для друга они давно ничего не значат.        Сэо берёт Цучию под бедро, резко притягивает к себе, другой рукой стягивает майку, и они сшибают фарфоровый чайник, который из-за границы привезли родители Рэна. Он провожает взглядом бьющуюся на осколки вещь. Что ж… Он закажет новый.       — Пока вы не разгромили мою кухню, пройдите в гостевую спальню, — любезно предлагает Рэн. Кахо смущённо взвизгнула, принявшись руками прикрывать грудь, а Томое бросил на одноклассника расфокусированый раздражённый взгляд.       — Ага… Sorry.        Кахо прячет стыдливый взгляд, но едва Томое тянет её за собой – до дверей дойти не успевают, – они снова сливаются в поцелуе. Сакакибара учтиво прикрывает глаза и поднимает вверх руки, уступая им проход. Так все могут лицезреть, как эта парочка "уходит" в сторону спальни. С привычной улыбкой покачав головой, Сакакибара закрывает двери кухни. С Сэо надо поговорить. Но явно не сейчас. Сейчас это бесполезно и не будет иметь никакого результата, особенно, учитывая, что эмоции не дают ни ему, ни Кахо мыслить здраво. Однако Рэн не может допустить, чтобы представитель школьного совета вёл себя настолько неподобающе.        Усталость наваливается не только моральная, но и физическая. Хочется свернуть эту вечеринку и попросить всех разойтись. Но тут взгляд Сакакибары цепляется за кое-кого непривычного. В стороне, уже явно собираясь уходить, их ровесница, девочка из частной женской школы. На ней милая коричневая школьная форма в клетку, на плече русая коса, на носу квадратные очки. Она пришла с его давними подругами, которых он встретил ещё пару лет назад. Девушка хотела узнать, каковы вечеринки у богатых парней элитной школы. Каково быть приглашённой на подобное. Но она явно разочарована. И это отчего-то манит Рэна.       — Уже уходишь? — подходит к ней Сакакибара, наклоняется, шепчет со спины на ухо. Мелко вздрогнув, она оглядывается.       — По-моему, вас ждут другие гости, Сакакибара-сан.       — Вы не одна из них?       — Я ухожу.       — Как ваше имя?        Она неловко потупила взгляд. Мнётся, сомневается. С другой стороны… Когда ещё в своей юности ею будет интересоваться богатый красивый парень, оставивший даже своих обожательниц, чтобы с ней познакомиться?       — Допустим, меня зовут Айко, — уголками губ улыбается она.       — Проказница… — щурится Рэн, переходя на обольстительный шёпот. Плавно обнимает её за плечи, проводит носом по виску. — Тебе не по душе такие вечеринки, я прав?       — Я думала, такое только в кино, — честно признаётся она. — Не могу поверить, что они.. Кхм… Занимаются этим в чужом доме, — она бросает многозначительный взгляд в сторону, где скрылись Томое и Кахо. Рэн рассмеялся.       — Такое происходит редко… Должен признать, я сконфужен этой ситуацией.       — Ни секунды не верю, Сакакибара-сан.       — Как жестоко, Айко-чан..        Рэн ведёт девушку за собой, продолжает вежливо придерживать за плечи.       — И всё же для девушки, которой всё это претит, неразумно идти в подобное место. Если только… Она не ищет острых впечатлений.        Названная Айко приподнимает брови и заинтересовано смотрит на Сакакибару. Хочется злиться на его слова.. Но доля правды в них есть.       — Меня бросили, — с улыбкой признаётся она. — Потому что отказала в сексе.       — Как прямолинейно для девушки с "образом" серой мышки, — смеётся Рэн, цепляет её косичку, играет с ней.       — Даю понять, что с вами у нас ничего не может быть. Не тратье на меня время, Сакакибара-сан.        Внешне такая робкая, а сколько непреклонности. Рэн уважает таких девушек. Он улыбается и напевно на память зачитывает:

Если сожалеешь о разлуке, 
Значит, не прошла ещё любовь, 
Только знать хочу: когда навек уйдёшь
 Облаком в чужую даль, какие муки
 Ты оставишь сердцу моему?

       Айко улыбается, прикрывает глаза. Что-что, а голос у этого парня прекрасный. Завораживающий, нежный.       — Очень красиво. Но скажите, есть ли у вас сердце? — колет безжалостно.       — Можем проверить… — он мягко разворачивает её к себе. Гладит по щеке, обжигает шёпотом губы: — Айко-чан, ты его забудешь. Могу посодействовать этому… Также даю слово, что не трону твоей чести.       — Мм… А сдержите ли слово?        Она совершает ошибку, наверняка. Но что-то в ней надломилось, когда любимый человек так грубо отмахнулся от неё из-за отказа. Так хочется совершить абсурдный поступок, но не потерять достоинство. Можно ли сделать это в руках Рэна? Ловелас, ему соблазнить девушку ничего не стоит. Она, как и многие другие, ловит себя на том, что пленит его голос, манят жесты, доверяет одной его затаённой интонации. Хочется забыться. Если он правда не зайдёт далеко, она согласна на безумство.        Сакакибара целует её мягко. Айко вдруг думает, что ему в жизни не хватает эмоций, чувств. Что он пытается восполнить это таким банальным способом. Они похожи. Рэн вводит её в свою спальню, садится на широкий подоконник и усаживает её на свои колени. Плавно снимает очки и опускает рядом. Держит слово, ничего себе не позволяет. Просто целует. И целует до утра. Выкидывает из головы проблемы, десятки вопросов, на которые нужно найти ответ.        Потом. Всё потом. Сегодня всем им нужно забыться.

***

       На следующий день в классе Е на тренировочном поле поднимается особый вопрос…       — Начиная со второго семестра мы включим новые элементы в наше убийство, одним из которых будут взрывы, — рассказывает Карасума ученикам внезапную новость.       — Вз… Взрывы?!       — Хоть их сила не так разрушительна на открытом воздухе, они очень привлекательны с точки зрения убийства, но… Опасный способ, которым Тэрасака-кун и остальные пытались их использовать, строго запрещён. — Тэрасака неловко-напряжённо отводит взгляд в сторону, мол, меня тут нет, ничего не знаю, и Нагиса негромко посмеивается. — И поэтому… Я хочу, чтобы один из вас выучил все правила безопасности при работе со взрывчатыми веществами, — в следующий миг Карасума показывает целую стопищу книг. — Я разрешу использовать взрывчатку только тогда, когда этот человек всё выучит. Итак, есть желающие?       — Блин, как там много всего… — шепчет Хара.       — Да нифига, кто захочет учить количество материала, как на национальную квалификацию… — стиснув зубы, отклоняется Сугая.       — Это не те знания, которые помогут в учёбе, но… — Карасума переводит взгляд на подошедшего ученика, который уверенно берёт книги из его рук. — Даже они порой смогут пригодиться.        Одноклассники переглядываются и улыбаются.       — Сможешь запомнить всё это, Такэбаяши-кун? — с улыбкой указывает указательный пальцем на голову Карасума.       — Да. — Уверенно отвечает Котаро и поправляет очки, у которых будто сверкнула искра. — Как только переделаю это в пародийную песню опенинга второго сезона, запомню в два счёта.        Коро с улыбкой смотрит на ученика из окна старого корпуса. Очередной бой, который они выиграли. Новый семестр. Класс Е снова в строю!