Способ примирения

Звон листвы высоких деревьев, соприкосновение двух стихий - молодого ветерка и капелек росы на земле, цветение ещё живущей, такой стойкой и сильной духом Мэйхуа, цветки которой так близко и часто расположены друг к другу, что ветку зачастую и не видно - всё великолепие матушки-природы этим ранним утром сможет увидеть не каждый, ведь стоит только солнцу достигнуть неба, отделившись от края земли, роса высохнет, а низенькое деревце не выдержит такого тепла, потому как привыкло к цветению в холодах, и закроет свои прекрасные алые цветки, возможно навсегда, и только одинокий ветер продолжит гулять и шалить, потому как другого развлечения просто не останется. Он будет бежать низко к земле, вздёргивая широкие штаны или юбки, будет сдувать ещё не осыпавшуюся сухую прошлогоднюю листву с веток, выбивать из рук бумаги и другие лёгкие вещи, осторожно пробираться в дома людей через окна, шелестеть молоденькой травкой. Беззаботно живёт ветер своей вольной жизнью, чему можно лишь позавидовать обременённым заботами и проблемами. Из окна за этим наблюдает Азиатская страна, стоя у рамы, пропуская мимо ушей жалобы страны, которая сейчас сидит перед его столом, нервно попивая любезно предложенный чай и смотрит на Китайца, стоящего к ней спиной и легонько кивая в подтверждении того, что он слушает. Через какое-то время, страна замолкает, выжидающе и немного неуверенно глядя на Китай. В свою очередь, он про себя смеётся саркастическим смехом, думая о том, как ничтожен компаньон напротив. Он и не подозревает, во что ввязался и в сети какого крупного рыбака попал. Азиат доволен собой, он словно акула перед тем, как заглотить жертву, обходит стул, на котором сидит эта самая жертва, оказываясь сзади, придвигая его почти вплотную к столу, приторно сладким голосом, в котором сочится яд, он произносит: — И не надоело тебе это? — Простите? — Такое отношение. — Капкан захлопывается, челюсти смыкаются. Голос теперь приобрёл серьёзные нотки, а Китай, уже рассевшийся на своём кресле, пристально смотрит на надевшего такую неофициальную форму человека, выглядевшего теперь скудно на фоне величия Азиатской страны в строжайшем костюме. — Он не уважает ни тебя, ни твои чувства, а ты так спокойно снашиваешь это? Не пора ли восстать, обрести независимость, как уже было в былые годы? Можешь не отвечать, это риторические вопросы. И мне есть, что тебе предложить. — Спокойно заткнул его страна, чувствуя как тот самый ветер попадает через щёлочку в кабинет, облетает две фигуры и растворяется в воздухе, став невольным свидетелем того, как вершится история. Скрипнула дверь, и фигура вышла, полная сомнения и недоверия, не зная, что это только начало. Китай слышал, как ему что-то говорит новенькая девочка, приносящая ему теперь по утрам блаженный чай и поднос с блюдами к нему. Она юна и дерзка, раздражает хозяина дома, но он вновь махает на это рукой, увлечённый своими грандиозными планами. Открыв верхний ящик стола, Китаец достал пачку сигарет - привычка, доставшаяся ему от первого друга, учителя и того, кем он так дорожил. Распахнув окно полностью, Азиат высунулся, оглядывая цветущий сад со второго этажа. Недавно ему завезли Мэйхуа, какой-то особый сорт, цветущий до конца апреля, поэтому ярко-красные, будто кровь цветы во всей своей красе стояли так, чтобы отвлечь на себя внимание от других представителей из разных городов, а иногда и стран. Так померкли блёклые розовые лепестки сакуры перед столь яркими собратьями. Сделав последнюю затяжку, Азиатская страна выбросил затушенную сигарету прямо в сад, и она угодила на идеально подстриженный газон, прямо рядом с кустом в виде шара. Китай усмехнулся везению растения, но усмешка вышла какой-то горькой, погружая того в размышления. Обратив голову к ещё чистому небу, по которому не плыло ни одно облачко, он тяжело вздохнул, смыкая веки и вслушиваясь в то, как медленно просыпается одна жизнь и засыпает другая, ночные зверьки уступают место тем, кто охотится при свете дня. Резко распахнув глаза как только солнце встало под таким углом, что сейчас было на одном, как казалось, уровне с его лицом, Китаец вновь обратил глаза наверх, тихо шепча: «Простите меня, учитель, но он совсем другой! Я бы хотел видеть в нём Вас, Союз... Ну всё, думаю, пора. Решение принято, и я не буду отступать!». Окно захлопнулась, настолько сильно ударившись, что стёкла чуть было не вылетели. — ——————— — Отблески от оконной рамы проникали в комнату большого особняка, где сейчас спал его владелец. Укрывшись с головой, он еле слышно посапывал, что-то шепча себе под нос и ворочаясь, не имея возможности подобрать удобную позу. Крутясь, он сбрасывает с себя одеяло, оно перемахивает через двуспальную кровать и приземляется на пол, краем цепляясь за стол, сворачиваясь, как и спавший, калачиком. Лучикам же не терпится исследовать гладкую поверхность, на которой по левую руку расположилась лампа, свет её мягкий и осторожный, ведь он с ней работает без очков, когда каждый вечер делает гимнастику для глаз; рядом раскинуты канцелярские принадлежности, никогда не бывающие на своём месте, они то на столе, то, глядишь, уже под ним. Далее свободное пространство, где наконец можно работать, правда канцелярия уже и там. Впереди стоит подставка, куда кладут те документы, с которыми на данный момент работает владелец, а сами папки лежат по правую руку, сложенные гамузом, не ровно друг на друге, а как попало. Разлепив глаза, Америка ёжится от холодка, прошедшему по его спине, и недовольно бурчит, потягиваясь, разминая мышцы. Проморгавшись, он наконец пришёл в себя, а воспоминания о вчерашнем пикнике врезались ему в голову. Стало неловко, ведь он приглашал Россию, чтобы отблагодарить, а не для того, чтобы его жизнь опять оказалась на волоске. Смачно выругавшись, он встал, но тут же оказался на полу, споткнувшись об упавшее одеяло, обмотавшееся вокруг ноги парня. Левая рука его отчаянно застонала, и только теперь он понял почему. Закатив испачканный рукав куртки, в которой проснулся, потому что прислуга не могла себе позволить переодеть страну, он обнаружил глубокие ссадины. Не удивительно, ведь Штаты пытался схватиться за берег и не хило так ободрал руку о камни и корни деревьев. Осторожно опираясь на больную руку и тихо застонав, он нехотя поднялся, плетясь в ванную, чтобы обработать рану. Взяв с края стола очки для ношения дома, он поплёлся дальше. Добравшись до комнаты, он внимательно посмотрел на человека напротив, не узнавая самого себя. Сейчас ему было легче, чем две недели назад, мешки уже не были столь заметны, кожа приобрела близкий к здоровому цвет, да и выглядел он намного бодрее по утрам, но кошмары, хоть и стали не такими чёткими, всё ещё мучили его по ночам, что не нравилось Аме. В прошлый раз такие сны оказались вещими, и они с братом пострадали, чуть не разбившись на трейлере, который так и остался в той низменности гнить и ржаветь. Теперь же он не видел прямой угрозы, но каждый раз, когда в кромешной тьме появлялись кроваво-красные лепестки и разлетались в стороны от него, затем обволакивая противной холодной дымкой, а потом и вовсе пропадая, оставляя его наедине с абсолютным холодом, не трогающим почти его тело, но надолго оседая в душу, тогда ему становилось не по себе. Что-то в его голове не вязалось, не было чётких образов опасности, хотя сама она была. Выкинув из головы эти мысли, Американец вздохнул, осторожно промывая рану, которая сразу же начала щипать, а ведь он ещё не обработал её перекисью водорода, как планировал. Немного подождав, он открыл полочку над раковиной, доставая оттуда баночку с нужной жидкостью. Взяв первую попавшуюся ткань своей футболки, он закусил её, чтобы не кричать от боли, хотя сомневался, что в доме есть кто-то кроме него. Но мало ли какой-то трудяга в столь ранний час ещё или уже на работе в главном офисе. Щипание усилилось, и страна что-то неразборчивое, скорее всего пару матов, прошептал себе под нос. Немного прождав, он осторожно вытер раны сухим полотенцем, на котором осталась кровь, и внимательно оглядел её, с ужасом замечая маленькую, но острую веточку, застрявшую там. Проклиная всё на свете, он осторожно вытащил её, чувствуя, как только что остановившееся кровотечение вновь больно обжигает руку. Выпустив из зубов футболку, США правой рукой достал из всегда находившейся в открытом состоянии аптечки, лежавшей на полке под зубной пастой и щёткой, йод, которым осторожно обработал края раны, следя, чтобы тот не попал на сам открытый участок. Заматывать было не удобно, но парень справился с этой задачей, не так туго затягивая бинт и убирая всё на место. После этих болезненных процедур он проследовал на кухню, про себя отмечая, что больше не кажется себе бодрее обычного. Сварив себе кофе, - лучший друг его в последнее время - Мерика развернул к себе стул, садясь на него, вспоминая последние моменты пребывания на поляне. Так, Россия о чём-то говорил с Казахом, потом подошёл к нему, отдал Штатам куртку, потом ему пришлось звонить с еле работающего после такого душа телефона и вызвать машины, куда положили США, затем он отключился. Как-то так всё произошло, по крайней мере парень так запомнил. В глаза бросился бинт, непривычного белого цвета среди тёмной одежды, которую любил носить Американец. Фыркнув, он опустил рукав куртки, прикрывая его, как вдруг глаза расширились, ползя на лоб от осознания. Куртка-то вовсе не его. Резко поднявшись со стула, он порывистым движением снял её с себя, замечая маленькую прямоугольную нашивку на грудном кармане в виде флага Российской Федерации. Так и есть, это всё ещё куртка Россиянина! В этот момент щёки Штатов густо покраснели, а он сам испытал гамму эмоций от смущения до благодарности, недовольство, брезгливость и гнев, потом вновь стыд. Всё это время она находилась у него в руках, не позволяя опомнится, приковывая взгляд к себе, пока он и вовсе её не бросил на пол, поддаваясь какому-то порыву. Прошло некоторое время, кофе уже бурлил, прося к себе внимания, грозясь убежать, но страна не спешил сбавлять огонь, всё ещё держа в руках предмет гардероба. Только когда послышалось противное шипение плиты, он поспешил выключить её, думая про себя о том, что теперь придётся её оттирать, а у него на это ни желания, ни сил. Вылив в чашку оставшееся содержимое, он кинул турку в раковину, обещая себе купить кофеварку, когда будет время. В принципе оно было сейчас, но утром куда-то идти не особо хотелось, раз уж у него незапланированный выходной. Да и небольшая передышка после сложной недели переговоров не повредит. Однако идти как раз придётся, причём путь не близкий - нужно отдать куртку её владельцу. Штаты вздохнул, поднимая брошенную вещь с пола, внимательно разглядывая её. Тёмно синяя простая прямая куртка с крупным капюшоном и прикрытой молнией. У неё четыре верхних кармана - два обычных и два грудных по обе стороны. Нахально полазив во всех, Америка обнаружил не вытащенные монетки - рубли. Он не часто видел иностранную валюту, поэтому осторожно взял десятирублёвку и стал разглядывать. Монетка явно была юбилейной. Парень развернул её орлом и так и застыл, видя изображённый на ней мемориал памяти солдатам Второй Мировой - вечный огонь, вокруг которого, видимо, извивались георгиевские ленточки. Под этой композицией была дата войны и веточка, а вокруг была написана какая-то надпись на русском. Приближая её к лицу, США осторожно провёл пальцами по выпуклым и немного стёршимся буквам. Надо будет узнать у Русского, что здесь написано. Повертев ещё раз монетку, он нашёл еле видный год её выпуска - 2005. «Годовщина Победы» - заметил про себя Аме, осторожно возвращая её на законное место в карман. Остальная мелочь не была столь интересной, потому как сзади на ней был всюду одинаковый герб России. Попивая из чашки тёмную жидкость, он вывернул куртку, чувствуя, что там должен был быть ещё какой-то секрет. Американец сам не знал, что хочет найти, ему просто было интересно. И он не ошибся, обнаружив потайной кармашек. Без каких-либо замешательств - именно чего-то такого он и ожидал - парень полез внутрь, пытаясь нащупать, что там лежит. Сначала пальцы ничего не нашли, но потом он понял, что стенка не такая гладкая и поднимается, если её осторожно подцепить. Это была какая-то бумага, о чём верно рассудил Мерика, доставая, как оказалось, фотографию. Это показалось ему немного странным - носить такое с собой, но россияне, по его мнению, и были странными людьми, поэтому он смело взглянул на то, что было на бумаге. А была это именно старая семейная фотка, где посередине стоял Союз, а вокруг него выстроились дети, одетые примерно одинаково. У мальчиков это были брюки, белая заправленная рубашка и красный галстук, у девочек чёрные туфли, белые колготки, школьное платьице и клетчатый бантик. Детишки старались встать ближе к отцу, какого-то малыша он даже держал на руках, кто-то обнимал его за штанину, уткнувшись туда личиком, прячась от камеры. Штаты осторожно провёл по ней рукой, не зная зачем, будто думая, что картинка от этого оживёт, и он увидит перед собой так радушно улыбающегося СССР, какого ему видеть не доводилось ни разу, или пятнадцать пар удивлённых и радостных глазок малышей. С их флагами страна не был так хорошо знаком, поэтому не знал, кто из них РСФСР - так назывался маленький Россия до получения независимости. Хотя, во времена Советского Союза его республики имели автономию и были, по сути, отдельными странами, главное правительство всё-таки находилось в Москве. Сердце пропустило несколько ударов, прежде чем Америка, приходя в себя, спрятал всё обратно, выворачивая и складывая куртку. Допив свой утренний кофе в непривычном настрое, - тысячи мыслей сейчас роились в его голове от увиденного - он кинул всю посуду в раковину, надеясь на то, что либо её помоет прислуга, либо он сам потом приберётся за собой. Решительной походкой он направился в коридор, где снял одежду с крючка, вновь ненадолго останавливаясь. «Надеть своё пальто, а куртку нести в руках или наоборот?» - такой вопрос всплыл в его голове, но тут же был выкинут оттуда. США смутился, понимая о чём только что подумал, и, взяв пакет, куда бросил предмет верхней одежды, набросил на плечи своё чёрное, модное, с небольшим треугольным вырезом и чем-то на подобии воротника пальто. Только не хватало одной самой важной детали - очков, без которых Мерика почти не видел. Нет, у него конечно были очки с обычными белыми стёклами, так же не пропускающие много света к чувствительной роговице, но ему нравились тёмные. Так о его недуге никто не знал, плюс можно было скрывать за ними глаза, а без них парень чувствовал себя голым. Глаза - зеркало души, и ему не нравилось выставлять душу на показ. Порывшись во всех ящиках в течении получаса, он сдался, но только потому, что Федерация знал о его плохом зрении и кривых глазах. Выйдя на прохладный воздух, он жадно вдохнул его, чувствуя какое-то облегчение. Его лёгкие наполнились чем-то свежим и чистым, чего не хватало в офисе. В голове промелькнула мысль о том, что ему нужно чаще выбираться на природу, но была вытеснена происшествием вчерашнего дня. Садясь на электричку, проходившую через всю Главную Улицу, где располагались главные места всех стран, он занял место у окна, думая о Канаде. Кто бы мог подумать, что это место было столь важным для его брата, а он так безответственно привёл туда гостей. Вообще весь их конфликт Штатам не нравился. Он чувствовал себя виноватым, но как же, чёрт, тяжело признавать свои ошибки и промахи, а сказать об этом вслух было в разы сложнее. Особенно сложно извиняться перед теми, кого ты обидел. Казалось бы, простая фраза, обычное слово, так по разному звучащее на разных языках, но несущее в себе столько глубины и смысла, что его даже сложно выдавить из своей глотки. Тогда, в больнице, Америка повёл себя как мудак, пренебрегая попытками помочь, даже он уже это понимал и всё никак не мог выкинуть из головы. В подобных размышлениях прошло нужное время, и он, чуть было не зажатый дверьми, выбежал из вагона, потому как совсем замечтался, прослушав свою остановку. И его тут же охватил целый спектр различных запахов: прекрасный аромат сосны и хвойных лесов, пряные запахи редких цветов, древесина и запах мёда, преследовавший его с самого первого появления в России. И сейчас он, благо зная дорогу, ибо уже бывал здесь, направлялся прямо к дому совсем не ждущего его врага, машинально крепче сжимая кулак с пакетом, где находилась та самая вещь, из-за которой ему вообще пришлось сюда ехать. Показалось знакомое крыльцо и дверь, к которой Американец подбежал, хотя сам не знал, почему так торопится. Собравшись с духом, он постучался, ожидая ответа. Прильнув ухом к двери после двухминутного ожидания, он услышал ленивые шаги хозяина и отпрянул, когда замок щёлкнул. — Опа! Не ожидал тебя здесь увидеть, что-то случилось? — Да нет, пришёл тебе куртку вернуть. — Уверенно и без тени сомнений заявил парень, не понимая, чего это РФ так странно на него поглядывает. — А не проще было передать её на Собрании стран, не? Нет, ну я ценю конечно. Заходи, раз пришёл! — Отпрянул от входа Русский, делая приглашающий жест. Аме опешил, понимая, что действительно мог просто вернуть её, когда они все соберутся в одном месте, а происходит это часто, что заставило его немного покраснеть, но он быстро взял себя в руки, заходя внутрь и протягивая Россу пакет. — Знаешь... я хотел сказать тебе с...спасибо за всё, что ты сделал... Могу тебя чем-нибудь отблагодарить? — Ну, вообще ты мог бы помочь мне убраться в доме, я по понедельникам всегда делаю генеральную уборку. И США просто согласился, хотя перспектива уборки ему не нравилась, потому как он только сбежал из своего неприбранного дома не для того, чтобы убираться в другом. Радует хоть то, что Россиянин не попросил его о чём-то более серьёзном. То ли считал, что Штаты не сделает этого, то ли думал, что не в праве просить о таком. Мерика оказался в знакомом коридоре, где уже раньше бывал, когда заходил попросить о помощи в деле с Китайцем. И от парня не укрылось то, каким непринуждённым он видел Федерацию. Во время их деловых встреч он всегда был собранным и серьёзным, в отличие от самого Аме, и одевался в деловой костюм, даже пару раз нацеплял чёрную бабочку. Сейчас же перед ним стоял страна, который был наряжен ещё в пижамные синие штаны пастельного оттенка, простую просторную белую футболку с огромной надписью «Россия» жёлтыми буквами и в немного уже не самых чистых светло-жёлтых носках в коричневую клетку. Потягиваясь, он будничным тоном спросил: — Короче, смотри. На кухне я уже прибрался, остался зал. Нужно основательно помыть полы и протереть пыль. Чем из этого тебе хочется заниматься? — Думаю, я помою полы. — Ответил Америка, помня свою прошлую «встречу» с фотоальбомом, доставившей ему массу неприятных воспоминаний. Росс только кивнул на это, доставая швабру для гостя и тряпку для себя. Работа закипела, а Штаты уже чувствовал себя уставшим, не смотря на то, что РФ предоставил ему право выбирать и вообще задача не была такой сложной. «И почему Россиянин такой варвар неотёсанный? Может я просто из вежливости его спросил, а он мне тут работы по дому навалил! Да и вообще, разве так принято встречать гостей?» - ворчал про себя Американец, хотя лукавил сам перед собой. На самом деле ему был приятен факт того, что враг ведёт себя так открыто и не настороженно по отношению к нему, позволяя ещё раз увидеть свой дом и порядки в нём. В голове Штатов даже зародилась мысль пригласить Славянина к себе как-нибудь. И впервые в жизни он позволил ей существовать в таком виде, в коем пришла к нему в голову. Глупо было бы отрицать то, что после стольких событий всё останется в точности как есть. Нет, перемены грядут, это чувствовали оба. Чувствовал какие-то перемены и Россия, однако связаны они были не с улучшением отношений. На душе вновь был какой-то камень, не дающий покоя. Парню снились всякие кошмары, в связи с чем тот стал хуже спать, а сердце периодически так сильно начинало стучать, что, казалось, может выпрыгнуть из его груди, и только рёбра, принимая удар на себя, спасают его. Триколор бы просто списал всё на тревожность и забил бы на это болт, если бы не все чуйки парня, бившие тревогу, нарастающую с каждым днём. Он уже было думал, что с ума сходит, поэтому рассказал Украине, но тот лишь округлил глаза, шёпотом сообщая брату, что давно подозревал его в том, что он является пророком, видевшим будущее, и рассмеялся в лицо, советуя какое-то слабодействующее снотворное, которое должно обеспечить ему крепчайший сон. Через какое-то время РФ надоело прокручивать в голове всё это, и он, решив отвлечься, завёл разговор со Штатами, работающим рядом: — Эх, красивая у тебя территория конечно. Что на поляну ты нас привёл, что в Гранд Каньоне было. А вообще первой моей мыслью, когда я увидел эти холмы и склоны, была «Как круто было бы тут покататься на санях, горки б вышли отпадные»! — Что красиво не спорю, а вот такие странные задумки слышу впервые. И к чему ты клонишь? — Хочу на каникулы перед Рождеством съездить! Специально гуглил, когда у вас там снег идёт. Ну, если бы ты дал мне разрешение. — Смущённо добавил Русский, чувствуя себя идиотом. Зачем он это ляпнул? Даже сердце ускорило свой ритм, а кровь отхлынула от щёк. Но это было вовсе не от смущения. Чуйка ударила с новой силой, будто бы говоря, что парню ничего не светит и он вообще никуда не сможет поехать. США же, не заметив метаморфоз Россиянина, гордо поднял голову, ведь его природу похвалил даже враждующая сторона! — Как-нибудь уладим этот вопрос. Ты только не вздумай со склонов этих съезжать, переломаешь себе все кости! Росс хохотнул, вспоминая тот самый случай, но имел такт промолчать, и между ними повисла неловкая пауза. Никто из них не знал, что ещё можно было сказать, какую тему затронуть. Спасало лишь то, что каждый из них чем-то занимался и мог сделать вид, что очень увлечён. США первое время так и делал, но вдруг в голову ударила недавняя мысль. Он осторожно опёр швабру об кресло и направился в коридор за одной вещью. РФ же, услышав это, развернулся и нахально спросил: — Это что, вся помощь твоя? Слиняешь даже не попрощавшись? — Парень улыбнулся, выходя из темноты, с чем-то в руках. Федерация не сразу понял, что это блестит и откуда, но Американец направился прямо к нему и положил на ладонь монетку. — Можешь сказать мне, что там написано? Буквы стёрлись, я не пойму, а ты наверно знаешь. — «Никто не забыт, ничто не забыто» - это так говорят о подвигах ру... всех солдат, погибших во Второй Мировой Войне. Ну, не только погибших, были и выжившие, вернувшиеся на Родину, но таких мало. Погоди, ты что по моим карманам лазал? — Не лазал я! Клевета, она просто выпала! — Из закрытого кармана, да? — Строго спросил Россиянин, спеша за своей курткой. Вытащив ту из пакета, он развернул её и прошарил карманы, возвращаясь к США. — И фотография тоже случайно выпала? — Как ты узнал? — Всегда кладу её ровно и осторожно, никогда, я повторюсь, никогда - не клал её вверх ногами. Не, мне-то в принципе всё равно, но это не есть прилично, не находишь? — Извини, просто полюбопытствовал. А... можешь и про фото рассказать? — Чувствуя как розовеют щёки, попросил Аме. Он и сам не знал, почему ему это интересно, его, можно сказать, шокировал этот факт не меньше растерявшегося Русского, пришедшего в себя немного раньше лица, с которым вёл диалог. — А что тут рассказывать. Эта семейная фотография была сделана на первое сентября - День Знаний. Мы ныли, что не хотим идти в школу, но отец был непреклонен. После тяжёлого дня на работе он забрал нас и повёл в магазин, где купил нам по петушку, чтобы мы так не грустили. Вон, видишь, Эстония до сих пор палочку держит? Времена неспокойные были, поэтому нас целая делегация сопровождала. И один из них придумал сфотографироваться. Мы быстро нашли подходящего человека с аппаратурой и сделали снимок, просто стоя на стадионе, потому что оттуда было проще ребят прогнать. Как-то так. Не знаю, чего ты ожидал. — Спасибо... — Задумчиво проговорил Америка, отходя от Росса, потому как стоял до этого к нему довольно близко, чтобы успевать следить за рассказом парня. Внезапно он, как только РФ складывал фотку обратно, подошёл к нему, останавливая. — А кто из них ты? — Я? А ты нас не различаешь? — На это Мерика стыдливо покачал головой, вызвав в Русском скорее прилив смеха, чем гнева. — Пф, ясно. Я вот, с Украиной в обнимку стою. Как старший мог бы и к папе протиснуться, но не хотелось брата бросать. Видишь, глаза у него на мокром месте? Это чудо упало и коленку себе ободрало, пришлось успокаивать его. — А почему этим ты занимался, а не отец? — И когда бы он за нами за всеми уследить бы успел? Пятнадцать детей он в одиночку воспитывал, у нас даже няни не было, он находил на нас время, но давал нам и свободу, позволяя самим проявить участие и заботу к братьям и сёстрам. Мы поэтому и были так дружны... были.. — Тяжело закончил Россия, теперь уже точно складывая фотографию обратно с присущей, как понял США, аккуратностью. Теперь страна знал о своём враге немного больше. — Так, а ну не раскисать! — Приказал вслух сам себе Федерация, отдавая команду — Смотрю, полы помыты. Можешь тогда протереть пыль в подвале, я сейчас присоединюсь к тебе, как закончу. Там нужна конкретная уборка! И Мерика, будто бы отмирая, и шепча себе под нос ругательства, отправился туда. Он думал о том, что должен будет копаться в мусоре Россиянина, который абсолютно беспардонно предложил такое великой стране. Дикарь! Но почему-то этот дикарь не вызывал у Американца прежнего брезгливого чувства отвращения или ненависти. Теперь Славянин не казался зверем, теперь он был таким же человеком со своими недостатками и достоинствами, с чем-то, что Штатам в нём нравилось, и с чем-то, что раздражало. И это его беспокоило, ведь в этом и заключалась сила Федерации. Штаты с лёгкостью ставил палки в колёса врагам только лишь потому, что врагов и не знал. А когда человека не знаешь, легче представлять его монстром, не заслуживающим жизни. Как только узнаёшь его таким, каким он есть, так уже не сделаешь и придётся цепляться за реальные плохие черты характера. Вот что он плохого узнал о Российской Федерации за последнее время? Парень взбалмошный, нормально посреди недели не убирает свою квартиру, может дать в глаз. Пожалуй, это всё. «И абсолютное неуважение ко мне!» - воскликнул про себя США, увидев то, в каком состояние находится подвал, который ему предстоит убирать. Паутина была не просто по всем углам, она окутывала коробки, наваленные по всюду. Пахло гнилью и какой-то болотной тиной, а ноги, соприкасаясь с полом, противно хлюпали, потому как тот был влажным. Видимо, Росс не спускался сюда много лет. «Это вообще безопасно?» - подумал про себя Аме, осторожно передвигаясь к коробкам, некоторые из которых были открыты, а из них вываливалось содержимое. И чего в них только не было: старые консервации, какие-то вещи, ёлочные игрушки, одежда, даже нашлось вино, правда бутылка была открыта, поэтому жидкости осталось только совсем чуть-чуть на дне, но её вряд ли кто-то будет пить. Поморщившись, Аме решил начать с того, что вернёт всё на места, в коробки, и только потом будет уже разбираться со всем остальным. Сейчас он разберет некоторые, может что-то можно будет и выкинуть. Работа закипела, страна принялся шуметь, чем-то брякая и что-то перекладывая, слыша как в гостиной включается телевизор, который хозяин дома оставил играть для посторонних звуков, к коим он привык, живя в большой семье. Упомянутый Россия, в это время принявшийся по расписанию поливать кактусы, слышал это, про себя отмечая, что ему нравится, что Америка беспрекословно помогает ему, хотя уже давно мог слиться или вовсе отказаться от этого, его же тут цепями не держат. Да и к самой уборке он подошёл основательно, чем заслужил уважение в глазах РФ. Вроде бы простое действие, но сколько в нём заложено. Вдруг снизу перестали доноситься всякие звуки. Росса это насторожило моментально, но он выждал пару мгновений, прежде чем убедиться в том, что Звёздный не делает там ничего по уборке. Нехорошие мысли полезли в голову Федерации, потому что если парень получил травму в доме врага, то ему будет не отвертеться от подозрений. Быстрыми скачками преодолев лестницу, он вбежал в кладовую, готовясь увидеть что угодно, но только не то, чему стал свидетелем. США сидел на мокром и грязном полу, смотря куда-то в одну точку перед собой. Осторожно подойдя к нему сзади, Триколор уловил лёгкие подрагивания плечами, понимая уже, что гость плачет. Положив руку ему на плечи и не увидев никакой реакции на это, он осторожно выглянул, чтобы понять, почему Американец так расклеился, да так и застыл. В руках у парня была полусгнившая и мокрая чёрно-белая фотография, где Мерика вальяжно положил руку на плечо... Российской Империи и, широко улыбаясь, смотрел в камеру. Даже серьёзный, по рассказам СССР, дедушка немного поднял уголки губ и в целом был не против присутствия на фотке Америки. В коробке, из которой помощник по уборке достал это фото так же лежал потрёпанный, но почти не тронутый сыростью мундир деда. И будь Россия не ладен, в глазах Звёздного ручьём разливалась тоска, грусть и даже отчаяние. Плюнув на грязный пол, Росс сел рядом с ним, обнимая США за плечи, и так прошли долгие минут двадцать, пока слёзы не перестали обильно стекать по щекам второго. Они так бы и сидели, отдаваясь тишине, если бы не голос диктора новостей, которые случайно были включены Славянином. А он кричал, был резким и вещал что-то, что вскоре изменит обоих: «Срочные новости, экстренные вести! Сегодня утром, в десять по Московскому времени, был совершён теракт в Латвии. «Причастна ли к этому Россия» - вот главный вопрос этого дня». Переглянувшись, оба парня резко вскакивают, подбегая к телевизору за дополнительной информацией, не подозревая, что механизм уже запущен, а им придётся столкнуться с его последствиями уже сейчас. — —————— — Солнце светит ярко, пробиваясь через густую листву старого платана, стоящего по средине огромной площадки - полу природной зоны, полу оборудованной местности, на которой сейчас топтались две женские и одна мужская фигуры. Площадь хорошо оборудована, там даже стоят прожектора, освещающие поляну, а энергию они берут из сложной схемы, расположенной в потрёпанном разукрашенном трейлере, размещённым где-то с краю. Дверь его резко открывается, и оттуда выходит девушка в свободном летнем костюме, так как день выдался жарким, и показывает большой палец, говорящий о том, что всё готово и можно проверить конструкцию. Итальянка, прирождённая технарь, способная собрать множество сложных электрических цепей разом так, чтобы такая необходимая энергия поступала к лампам, поспешно вышла из машины, отходя на достаточное расстояние и одобрительно кивая Казаху: — Можно, включай. Будем надеяться, что сработает! И искусственный свет действительно по щелчку пальцев освещает открытое помещение, а потом так же без проблем и погасает. Улыбчивая Ита явно осталась довольна результатом, как и вышедшая из-за угла Белка, несущая в руках коробку с красивыми атласными коричневыми лентами, к которым, словно листики, были пришиты зелёные вставки и всех цветов радуги нежные лепестки. Там так же были и гирлянды, которые они собирались развесить по всей ширине площадки, на которой уже красовался новенький стенд, где в скором времени будет еда. Ото всюду пахло какой-то свежестью и цветами, в чём нужно поблагодарить Белоруссию, постаравшуюся, чтобы всё тут сияло. Поставив коробку, она устало, но счастливо выдохнула, понимая, что большая часть работы сделана. Присев на ближайшую лавку, которые были натыканы по всему периметру, она жестом подозвала своих подругу и брата, чтобы они тоже отдохнули. Ита устало прикрыла глаза, запрокидывая голову наверх, ощущая как ветер развивает её волосы. Они не спешили разбивать тишину, но всё-таки Казахстан прервал молчание невинной фразой: — Хорошо тут, да? Мне так на природе нравится, место это такое чистое и светлое. Аж воспоминания навевает. — Да, детство вспоминается. Как мы играли и беззаботно резвились на полям. А помнишь наши прятки на Пшенице? — Откликнулась Республика. — Поле было большим, трава высокой, макушек наших не было видно, мы и прятались — Объяснил Итальянке Казах, не смотря на девушек. — Хе, а я всегда почти водой был. Так отчаянно пытался вас поймать. Россия мне подыграл однажды, и сам водил потом, меня проклиная. Эх, любимое моё место было, ещё когда мама жива была, ходил туда. — С грустью в голосе произнёс он, упиваясь мыслям. Ему бы хотелось снова повидаться с Ней. — Я тоже скучаю, Каз. По детству, по родителям. Маму уже смутно помню свою, но отчётливо рассказы её запомнила о жизни. Детство её пришлось ещё на времена Российской Империи. Она мне и про него рассказывала, про то, какие страсти при дворе кипели. — А я не люблю время империй. — Подала голос сидевшая до этого тихо Италия. — И с мамой у меня разногласия были, кстати из-за этих интриг в основном. Она могла в постель кого угодно, кто приглянётся завести! И била меня, когда я об этом пыталась поговорить. — Сочувствую, подруга. Ну, с папой у меня проблем прямо таковых не было, только когда я уже повзрослее стала, перестала видеть иллюзии. А в детстве мы все, полагаю, свято верили в то, что Союз - святой человек, самый добрый и лучший папа. В принципе, у нас были причины так думать. А если про РИ говорить, так он также делал. Даже мужчину одного приводил. И в таких, немного печальных, но душевных разговорах они провели этот день, чувствуя, однако, на душе ком, будто что-то грядёт. Все герои были на грани перемен и изменений, новой эпохи, но не могли объяснить это логически, почему он так считали. Из-за того ли, что Украина с братом помирился, или что США вдруг их на пикник пригласил, а может просто чуйка? Люди редко полагаются на свои предчувствия и не верят чутью, потому как просто не привыкли. Хотя расчеты ведь тоже обмануть могут, и даже самые спланированные действия полететь крахом из-за какой-то мелочи, о которой организатор их не мог и предполагать.