Способ примирения

В большом двухэтажном доме стояла напряжённая гробовая тишина, лишь резкие голоса, раздающиеся из телевизионной коробки, разрывают её, будто бы нож, спокойно режущий масло. Рабочий день в самом разгаре, солнце высоко в небе освещает своими нежными лучами всё в этой комнате, ставшей вдруг такой малюсенькой, сузившейся до размеров маленькой клетки, где с замиранием сердца и страхом находились две птицы, не имеющие возможность даже расправить крылья. В воздухе витает такое напряжение, что оно давит на глотку, глаза и мозги, пытаясь раздавить хоть что-то, в итоге почти разбивает вдребезги душу. Не смотря на зашторенные окна, свет находит дорогу, отражаясь от поверхностей или проходя сквозь них, заполняя комнату, где видны крошечные пылинки, летающие по ней. Обычно их тяжело разглядеть, но они есть и от них не избавиться, а на свету многое становится заметным. Слишком заметным. Тем временем и голос ведущего передачи замолкает, прерываясь на рекламу, которую уже не слышат находящиеся в комнате. В их головах тишина, давящая тишина, резко отскакивающая от стенок черепа, принимая образ пули, ломающей череп; и ужасное, липкое осознание, будто бы лужа крови, прилипшая к каждому, ведь для каждого разные, но всё же надежду, мечты и планы рухнули одним событием, вертевшимся сейчас в головах обоих. Россия завороженно смотрит в экран, без слов ругаясь про себя. Отношения с роднёй у парня всегда были не самыми лучшими, но осознание, как легко Латвийка поверила в то, что теракт в центре её города был совершён именно им, не даёт ему покоя. Он испытывает вину, злобу, грусть и разочарование. Неужели она верит в то, что заявила по телевизору перед всеми жителями мира, кому ещё есть дело до его страны. Последняя фраза Латвии вообще выбила его из колеи, потому как она обещала принять ответные меры и, в первую очередь, попросит защиты у США, которому позволит разместить войска непосредственно на границе. Сестра выглядела более чем серьёзно и как-то растерянно, что давало уцепиться за призрачную надежду того, что у девушки в груди ком сомнений, и его можно будет использовать для опровержения причастности РФ к тому безумию, что творилось в Риге. Упомянутый же Штаты же сейчас стоял и буквально видел падающий перед ним мост, символизирующий дружбу между ним и страной, так отличавшейся по началу от его представлений. Поверил он в достоверность информации сразу же, не желая даже искоса смотреть на человека, с приличием которого уже почти смирился. А он ведь даже хотел позвать РФ в гости, побеседовать, узнать что-то новое. А оказалось, что он, как раньше и считал Звёздный, мразь, способная убить множество людей лишь для того, чтобы насолить сестре, что была не согласна с его действиями и недолюбливала его. Но как же тогда он спас его в Каньоне? Или это была просто манипуляция? Он запутался! Страна опустил плечи, находя в себе силы посмотреть в серо-голубые глаза цвета осеннего неба, чего-то ожидающие от него: — Знаешь, она ведь ни в чём таком не была виновата! Как же ты так с ней? Ладно, могу понять проблемы в отношениях с семьёй, но при чём обычные граждане? Зачем? — С экспрессией вымещал своё отчаяние Америка, отчего Росса передёрнуло, и он изменился в лице. — Что зачем? Что зачем?! — Сильно повысил он голос, отвечая на нападки своего недавнего напарника по уборке, уже предвещая ссору — Почему ты считаешь, что я на такое способен? Почему ты веришь в этот бред? Не потому ли, что сам распускаешь его, а?! — Вспыхнул Русский, сжимая руки в кулаки. — Я у тебя спрашиваю, Пендос ты сраный! Со своей бесконечной пропагандой уже до ручки дошёл, а ещё меня неадекватном считаешь! — А что же мы так реагируем-то, а? Неужели правда так глаза режет? Неужто ты ещё смеешь отрицать факты нападения на собственную сестру! Можешь сколько угодно затыкать мне рот, не выйдет! Один уже пробовал, поверь мне, я смог отстоять свою позицию и сейчас смогу! — Уже совсем озверел Аме, так напряжённо держась, будто готовясь к прыжку. Ярость не долго бушевала в душе России, он опустил руки, смотря в пол перед гостем, чтобы скрыть накатившиеся слёзы. Он то думал, что их отношения наконец-то сдвинутся с мёртвой точки, но вот не прошло и месяца, как эффект вернулся. Мерика же, победно глядя на парня, кинул последние слова, разворачиваясь и идя на выход — Такой же злой, как и твой отец, видимо, глупо было с моей стороны чего-то ожидать. И да, я не буду смотреть на то, как по твоей вине гибнут люди, коммунист недоделанный. И тут же пожалел о том, что перегнул палку, потому как Американца мгновенно впечатали в стену. Россиянин испепеляюще окидывал его взглядами, ощущая привычную дрожь в руках, выражавшую желание ударить, разбить лицо об стенку собеседнику. В душе парня бушевал ураган, который был готов выплеснуть все свои силы и мощь на Звёздного, но разум не давал, крича о том, что это нападение на важное лицо. Еле удерживая себя, он отпустил Аме и проводил его до двери, всё ещё крепко сжимая локоть так, что он аж хрустел. Выпихнув того за дверь, Федерация с громким стуком захлопнул её, сползая по ней, чувствуя себя обманутым. Он только начал замечать, что США не лживый лицемер и гордец, думающий лишь о своём благе, которое, между прочим, строится на том, как бы подставить врага, поссорить его с родными и выставить не в лучшем свете. Голубые глаза вновь приобрели абсолютно серый оттенок, как было всегда, если он сдерживал жгучий комок слёз. Росс не должен ничего никому доказывать, смысл какой в том, что он будет орать, что непричастен к произошедшему, если ему не поверят в любом случае. Парень как обычно оставит всё как есть, не совершая лишних телодвижений. А с чего, спрашивается, он вообще решил, что дружба между ним и Штатами возможна, если знал, что он видит в нём лишь холодную глыбу, способную на любые зверства? — —————— — Солнышко только показалось из-за горизонта, ещё не освещая практически ничего, так как его несмелые лучи лишь осторожно высовывались из своего укрытия, окидывая землю боязливым взглядом, но тёмные, с виду абсолютно чёрные, шторы уже начали наливаться бардовой краской, потому что их немного задевали эти самые лучики, игриво проникая сквозь них, чтобы в комнате можно было увидеть хоть что-то. Прямо перед широкими рамами сидела уставшая фигура, что провела здесь всю ночь, не способная заснуть из-за кошмаров, нагоняющих тоску в столь прекрасный период цветения стольких растений. Неторопливо поднявшись с места, парень подошёл к окнам, резким движением распахивая шторы и тут же жмурясь. Возможно, сидеть всю ночь со слабо светящей лампой как единственным источником света - не самое лучшее его решение. Тем не менее он быстро привык к тусклому небу, вглядываясь в сады, что были перед его взором. Каждое место здесь навевало воспоминание, из-за чего кулаки сжимались сильнее, и что-то давило на глаза. Он почти не чувствовал ярости, как, наверно, должен был, лишь грусть и беспросветную глубокую, понятную лишь ему тоску. Просто стоять без дела у красивого вида надоело, и Кан, тяжело вздыхая, подошёл к своему любимому цветку - гидрофиллуму, чьи листья немного пожухли и приобрели нездоровый вид, прямо как их хозяин. Присев на корточки, он осторожно погладил растение рукой, чтобы хоть как-то утешить себя, но это не помогло. Заливать его не было смысла, он видел, что оно больше не принимает воду, только не понимал почему. Канадец вскоре вернулся на своё место в кресле, забираясь туда целиком, поджимая к себе колени и утыкаясь носом в них, чувствуя подступающие слёзы. Слишком долго парень держал в себе обиды и горечь разочарований, что вылилось в ту злосчастную сделку. На чёрной поверхности стола лежал телефон - средство связи, через которое он сообщит своё решение Китайцу, внезапно предложившему ему отыграться. Вот только решения у него не было, несмотря на все плюсы согласия. Как он хотел показать брату, что не является тем, об кого можно спокойно вытирать ноги, но каждый раз, когда он хотел хотя бы озвучить в слух свои чувства, что-то щёлкало, и он замыкался, не в силах ничем себе в этом помочь. Так было с самого их знакомства. Flashback Топот маленьких ножек раздаётся по коридору в унисон с кандалами, надетыми на ноги ребёнка, чьи глаза красные от слёз, однако он не позволит больше их видеть джентльмену, ведущему того к его новой комнате. Как только Британия затолкал малыша в каморку, где стояли односпальная кровать и письменный стол, прохода между которыми почти не было, он сухо сообщил новой колонии: «Это твой новый дом, твоя комната, за пределы которой ты не выходишь без моего позволения. И да, у тебя есть сосед, с которым я бы не желал видеть тебя». Дверь резко хлопнула, оставляя юного Штатов (тогда бывшего лишь кучкой из разных разрозненных колоний) подумать о сказанном. «Не желает видеть? Что же, вот сейчас и посмотрю на того паренька». Подойдя на цыпочках к только что закрывшейся деревянной двери, он подставил ухо, чтобы уловить малейшее движение за ней. Не заметив ничего странного, он выскользнул, стараясь не издавать лишних звуков самому, пробираясь по коридору к такой же, по его мнению, комнате. Двигаться бесшумно его научила мама, когда они вместе играли в подвижные игры. Он просёк фишку с тем, как можно менять укрытие во время пряток на то, которое уже проверили, и делал так постоянно. Сжав зубы так плотно, что они аж заболели, он отогнал нежелательные мысли, стараясь не думать о бездыханном теле в крови, где из раны можно было разглядеть как блестит серебряное лезвие - последнее, что он увидел, когда его забирали на корабль. США не ошибся, приоткрыв её и обнаружив там мальчика, спавшего за бумагами на столе. Подойдя к нему, Штаты окинул его стеклянным взглядом, не имея возможности больше контролировать себя. Разозлившись, он схватил того за ворот и резко поднял над столом, отчего тот проснулся, удивлённо хлопая заспанными глазами. Он только хотел спросить, что сделал не так, как вдруг произошло то, чего он не ожидал совершенно, так как его не били часто. Опомниться Канадцу не дали, со всей силой заехав по лицу кулаком. Противная жидкость полилась по щекам парня, что не мог выговорить и слова, когда его мутузили словно грушу для битья, коих ещё не было. Как только новенькая колония остановилась и резко разжала пальцы, он упал под стол, негромко постанывая от тупой боли во всём теле и услышал тихий звук осторожно закрывающейся двери. Но и на этом страдания парнишки не кончились, так как вскоре объявился его «отец», сильно кричащий на него за такой вид. Не прошло и двух минут, как всех детей и слуг собрали в одной комнате, грозно ходя рядом с ремнём словно тигр вокруг своей жертвы, готовый наброситься. «Выйди вперёд, отребье, и расскажи мне, кто это сделал. Ни одному из вас с рук это не сойдёт, можете мне поверить» - потряс перед носом каждого ремнём с увесистой пряжкой Великобритания, заглядывая каждому в глаза. Тут-то у Америки не хило так затряслись коленки, ведь он боялся, что его изобьют так, что он не сможет в скором времени сбежать из этой тюрьмы. Стараясь таки держаться гордо, он посмотрел в лицо избитого парня и опешил, увидев неподдельную жалость, чего вряд ли ожидаешь от того, кого совсем недавно бил. «Это сделал я сам... в... в знак протеста..» - первый раз, когда виновный услышал замученный голос. Остальное Канада не помнил, лишь по рассказам Американца и может утверждать, что в итоге его избили второй раз, но теперь уже это был не ребёнок, а взрослый мужчина. И в комнату его просто выкинули, приложив головой о кровать, хорошо ещё, что это не так больно, не смотря на жёсткий матрас. Кан смотрел в стену, позволяя слезам проступить в краюшках глаз, пока в его комнату не проникла фигура, откашлявшись, чтобы на него обратили внимания, однако избитый был не в состояние даже повернуть голову в сторону пришедшего. Тогда он заговорил: «Слушай, ты прости меня... я... я хотел нарушить правила нашего «хозяина», проникнув к тебе. Я... я недавно маму потерял и... и сорвал свою злость на тебе... прости». Канадец тяжко вздохнул, сиплым голосом отвечая: «Ничего, тут многие такие... И... я». С этого момента началась их дружба, но вот, что Кан помнил до сих пор, так это факт того, что брат не поблагодарил его за то, что он не сдал его, поплатившись собственной шкурой. Это конечно мелочь, не имеющая большого значения, но именно она и послужила причиной происходящего вместе с другими подобными моментами. Например, случай с побегами, когда вновь попался Канада, который к тому времени уже считал Штатов своим братом, хоть и не родным, но в любом случае братом, причём младшим проказником, готовым нарушать всякие запреты и наживать себе проблемы. Дело было так. Кленовый как обычно делал бумажную работу, которую на него свалил отец, как вдруг услышал осторожный едва различимый стук и лёгкий звук босых ног, которые, между прочим, оставят за собой следы, а их убирать Кану, так как они опять ведут к нему в комнату. Вздохнув, он развернулся, сталкиваясь с уже знакомыми искорками в карих глазах. «Пошли со мной, покажу чего!». Этот тон никогда не предвещал ничего хорошего, но мальчик был таким нетерпеливым, что удержаться Канада не мог, потому как в нём жило его детское любопытство, и через пару мгновений они уже вылезали из маленького окошка. Малыши ощущали холодный осенний ветер и сырость улиц, где шёл сильный дождь, но продолжали идти к своей цели, прячась под крышами как под навесом. Через некоторое время они забрели в какой-то тёмный переулок, куда уверенно свернул США на удивление брата. И, подходя к тёмному углу, где что-то лежало, еле заметно двигаясь, чем пугало старшего, он подозвал парня жестом, показывая, что бояться нечего, видимо угадав его настроение. Неуверенной поступью Кан оказался рядом, чуть не шарахаясь, видя, что там что-то не просто двигается, а активно приподнимается, сверкая двумя зелёными огоньками. Штаты запустил туда руки, вытаскивая на свет маленький комочек, в котором Нада не сразу узнал чёрного котёнка с проницательными зелёными глазами, которые он принял за огни. Поморщившись, он сказал: «Я понимаю твои чувства, его нельзя бросать одного, но ведь он принесёт нам неудачу... Я к тому, что это чёрный кот да ещё и с зелёными глазами, не к добру». Америка лишь лениво отмахнулся, прижимая того к груди так, чтобы он согрелся, но осторожно, стараясь не повредить хрупкое тело: «Я его нашёл неделю назад совсем больным. Достал коробку ему, даже потерянное якобы полотенце здесь. Он не опасен, сколько я уже сюда хожу. Показал бы раньше, но отец что-то подозревать начал, извини». Поигравшись с животным и покормив его, к этому присоединился и Канада, веря своему сожителю, они сложили его обратно, Аме налил молока в блюдце, и то, и то украв с кухни. Дальше оба шли в полном молчание, думая о своём. Подходя к дому, Канадец почувствовал что-то неладное, сердце участило свой ритм. Ощущая опасность, он вновь отставил инстинкт самосохранения, подсадив сначала Мерику, убедившись, что его комната пустует, он только лишь потом полез к себе, да так и застыл, держась за раму. Великобритания сидел на его кровати, хмуро окидывая взглядом ребёнка, которому сейчас хотелось бежать и забыть дорогу обратно, но он не мог это сделать, подчиняясь жёсткому голосу отца, подозвавшего его внутрь. В итоге, всё закончилось для него весьма печально, а рваный шрам на боку иногда ныл до сих пор, но больше всего угнетало подозрение, что Британец зашёл в его комнату по следам от голых ног, оставленным ранее братом. Пусть тот и не был напрямую виноват и явно не хотел этого, Кленовому было до слёз обидно. End Flashback И теперь, сидящего в кресле мужчину передёргивает от тусклых образов прошлого, родившихся в его голове так некстати. Глаза его опять на мокром месте, ведь он отчётливо помнит то, что брат не извинился перед ним за последний случай, не поблагодарил, а ведь Кленовый успел бы до прихода отца, он готов поклясться, что слышал как в его комнату заглядывают, но понимал, что Американец пониже, поэтому ему понадобиться больше времени на то, чтобы залезть, а за него Брит как раз и успеет дойти проверкой и не обнаружит свою колонию на положенном ей месте. Всё это давило на всхлипывающего парня, потому что подобных историй было очень много. Они повторялись из раза в раз, и создавалось ощущение, что США даже делал это нарочно, подставляя его. Решение вертелось в голове, а телефон в руках, но было одно «но». Кан всё же любил брата и сильно сомневался в том, что Китаю нужно просто разоружить Америку без каких-либо серьёзных последствий для него, просто остепенив его пыл, как ему обещал Азиатская страна, уверяя в безопасности и точности действий. Плюс к этому было ещё то, что целями Азиат ставил разрушение России, однако Канадец не хотел этого, помня о спасении. Он не может так просто сломаться, верно? Верно? Звонок. Гудки. — Алло, я тебя слушаю. — Раздался хитрый голос в трубке, не сулящий парню ничего хорошего. — Здравствуй, я готов озвучить решение. — Голос предательски дрогнул, пока взгляд судорожно пытался за что-то зацепиться. Нет, он сможет стать тем государством, о котором будут говорить, сильным и независимым, не будет нуждаться в охране Звёздного, не будет больше угождать ему. — Я согласен... Только прошу, пообещай, что не тронешь его, просто пошатни экономику, только не убивай! — Постараюсь. — Был дан краткий ответ, и вновь раздались гудки. Черта пройдена, теперь Канада больше не сможет отказаться от слов, слетевших с губ так легко, но оставив железный привкус, и Китаец этим спокойно воспользуется. Закусив губу до крови, Кленовый вздохнул. Почему-то от этого выбора легче не стало, напротив, теперь он чувствует как пересохло во рту, а руки трясутся. Он боится. Боится сделать что-то не так, потерять брата, являющегося единственным его родным человеком. Но на другой чаше боязнь показаться трусом в чьих-то глазах, боязнь вскоре стать ненужной выкинутой игрушкой для самого брата, боязнь так и остаться в его тени, то, что внушило ему общество и сам брат, хоть и неосознанно. Он и сам не заметил, когда вторая чаша перевесила... — ——————— — Прибытие в аэропорт Рига выдалось не таким плохим, как мог ожидать парень, выходящий из частного самолёта со стопкой бумаг, покоящихся в стильной кожаной сумке через плечо. Он не планировал задерживаться здесь дольше, чем на день, поэтому ничего из запасных вещей не взял с расчётом на то, что его вообще могут выдворить из страны за происходящие там беспорядки. Марупский край встретил гостя довольно спокойно, однако самой Латвии не наблюдалось. Видимо девушка ожидает встречи лишь на официальном уровне. И когда они умудрились до таких отношений докатиться? Фигура в официальном костюме вместе с охраной - дела обстояли настолько плохо - выдвинулся в путь на заранее подготовленных машинах, что так любезно предоставила владелица территории, не упуская шанса рассмотреть столь красивую столицу. Ему вообще нравилась архитектура этой страны, хоть он и считал свою гораздо лучше, как истинный патриот. Весной тут было по-особенному прекрасно. Не смотря на моросящий дождик из-за мокрых периодов этих времён, Россия наслаждался поездкой, благодаря судьбу за то, что он не пешком обследует страну. Чистый воздух бил по лицу из открытого окна, капли застывали на ресницах и щеках, освежая и придавая сил после неприятностей этого дня. Из туч показался просвет, а на небе появилась слабая радуга, что заставило парня улыбнуться, вспоминая давние времена, когда он был здесь ребёнком, наблюдая за таким необычным явлением и не понимая, как что-то настолько простое, может быть таким красивым и вдохновляющим на покорение новых рубежей. Проезжая парк Бастионной горки, Триколор заулыбался сильнее, наблюдая за тем, как утренние капли оседают на листьях зелёных деревьев, красота которых ещё не раскрылась до конца. Он тут же подумал о том, что как-нибудь съездит сюда летом, придумав причину. Те воспоминания, как детьми отец отвёз их сюда на летние каникулы, позволяя маленькой Латвийке блеснуть знаниями, ведь образованная девчушка хорошо знала свои достопримечательности и первым делом привела их сюда. Машина затормозила, оставляя всё светлое позади. Оказавшись в огромном высотном здание со стеклянными стенами, через которые можно было разглядеть боковые кабинеты офисов, и которое имело необычную форму, напоминающую огромную подкову, Федерация сразу немного растерялся, но к нему подбежала молоденькая черноволосая девушка, похожая больше на немку, и, поздоровавшись с ним без единого акцента, что позволило сомневаться в его теории, отвела его к столику, предназначенному для размещения информационного центра, куда-то звоня. Он не вслушивался в разговор, рассматривая замысловатые узоры на окнах, через которые особенно красиво преломлялся свет, образуя на полу, где он отображался рисунок цветка с треугольными листьями, только искажала его ещё и влага на стеклянной поверхности. Лучи игрались, переливаясь, маня к себе, пока девчушка не обратилась к Россу, немного выпавшему из реальности: — Простите, Латвия ждёт вас в своём кабинете. Просит явиться без охраны, там закрытая зона. Я вас проведу. — Она улыбалась, но по её взгляду было заметно отношение, испытуемое ей к народу славянина, стоявшего перед ней. Столько слилось в нём: и горечь, и страдания, и ненависть, и какое-то бессильное отчаяние. Русскому не хотелось гадать, что же произошло, а спросить напрямую было бы опасно, поэтому он оставил это без внимания, уже чувствуя, что недавнее хорошее настроение улетучивается. — Да, конечно. Ведите и большое спасибо. — Вежливость иногда помогала расположить к себе, однако она явно не подействовала на враждебно настроенную, и он просто проследовал за ней, гадая, что же такое сейчас скажет ему сестра. Зайдя в кабинет на верхнем этаже, Росс сразу же обнаружил её, стоящую к нему спиной, смотрящую куда-то вниз на город, как на ладони видимый ей. Стройная фигура, юбка-карандаш и строгая рубашка, через которую можно было заметить едва различимые шрамы от плети, идущие полосками через всю спину, но уже немного затянувшиеся из-за усиленной регенерации стран. Вздрогнув, Россия сдержанно поздоровался, привлекая к себе внимание. Взгляд девушки окатил холодной водой, желтеющие глаза сейчас напоминали змеиные, как бы не было грубо это сравнение. Казалось, она бы заплевала парня ядом, если бы могла, и, наверное, в скором времени это сделает. Без приветствий и предисловий, Латвийка сразу жёстко и с претензиями начала: — Знаешь, люди умирают, если в них стрелять из винтовки, особенно на площади открытой. Надеюсь это того стоило. Стоило ведь? — Она неожиданно сорвалась на крик, заставляя РФ вздрогнуть и почувствовать как похолодели руки, а это происходило с ним часто из-за бесконечного стресса. — Тихо-тихо. Что позволило тебе думать, что я мог на такое пойти? Неужели в тебе живёт такая ненависть к моему народу? — Да вы, Русские, только и ищите во всём для себя выгоду. Что ты, что твой отец, на которого ты так старательно равняешься! — Любые тёплые чувства в груди завяли, стоило ей опять припомнить Совета, о котором Росс не любил спорить, ведь воспоминания иногда приносят и боль. — Папу-то хоть не трогай! — Внезапно вспыхнул Россиянин, не согласный с тем, что сегодня на него выливают всё дерьмо. — Между прочим он дал разрешение твоему народу на вступление в ряды своих республик, чтобы помочь! — Помочь? Ха! Ты настолько слепой? От него только становилось хуже! Не веришь? Хочешь приведу цифры, если так будет проще? Машиностроение 1940, что было уже задолго после моего вступления, составляло лишь 40% от того, что было в 1913. Моя промышленность деградировала, потому что Союз продолжал качать ресурсы моих земель, не заботясь обо мне, никак не помогая, и знаешь что? Будь уверен, ты такой же козёл, готовый устроить беспорядки и массовые теракты в моей столице лишь потому, что тебя, видите ли, моя политика не устраивает! — Он защищал тебя! Он воспитывал тебя и помогал! При нём ты была независимой республикой, неужели так плохо? — Не унимался Россия, смотря умоляющими глазами на Латвийку, явно не желающую принимать его аргументы, нарочно игнорируя последнюю часть фразы. В принципе, Триколор понимал, что милой беседы у них не выйдет, но надеялся достучаться до сестры, потому как знал: если выиграет этот спор, автоматически докажет свою правоту и в том, что не приказывал устраивать теракт. На самом деле парень переживал за состояние сестры, потому как видел её уставший вид и эти огромные мешки под глазами. Тем временем она после короткой паузы продолжила, будто бы плюя своим презрением ему в лицо: — Что-то не очень хорошо он защитил меня во время Второй мировой. Знаешь, в отличие от твоих, мои шрамы так быстро не затянутся. Я заметила, как ты на них смотрел. Считаешь это таким уродливым? Ах да, точно, конечно считаешь, ты ведь сам никогда не был оккупирован вражескими войсками! Где был СССР, когда меня включали в состав рейхскомиссариата «Остланд», когда меня делили на шесть округов под командованием гебитскомиссаров? Как думаешь, насколько приятно наблюдать за тем, как на твоей территории строятся концентрационные лагеря, где пытают и твоих людей? Москву же защищали до последнего, а мы так, мусор придорожный, нас необязательно! — Прекрати! Столько советских солдат погибло, освобождая твои территории в 1944 году. А ведь мы боролись до конца, до мая 45-того. Тебе ли не знать, какие бои шли за нашу и вашу свободу! Если бы у нас были возможности освободить вас раньше, мы бы это сделали! — Уже приписываешь и себя к подвигам отца? — Едко выплюнула Латвия, скрестив руки, показывая своё отношение к брату, что тут же осёкся. Он ведь действительно привык считать достоинства предков своим достоянием, а ему самому пока не предоставляется возможности сделать что-то хотя бы отдалённо такое же по значимости. Выдохнув, он уже хотел ответить девушке, которая что-то активно выводила на листе, суя под нос бумагу ему, как только он открыл рот. — Это общая сумма ущерба от сегодняшнего инцидента. Заплатишь - сможешь покинуть мою страну без проблем. Нет - твои проблемы. Если так интересуешься данными, что я располагаю, то на отсчёт. Русскоговорящий человек с русской винтовкой, причём такой, что просто так не получишь. Федерация замер. Ему не понравился тон девушки, сообщившей ему о том, что она может и вовсе не выпустить его. Тем более ему было неловко от того, что много денег он не взял, но ведь он надеялся достучаться до неё, призвать к зову сердца, которое определённо было на стороне семьи, но, видимо, в её действиях остался лишь холодная рассудительность, не дающая подчиняться эмоциям. Росс взял в руки бумаги, начиная внимательно вчитываться, как вдруг оба услышали возню в коридоре. Через пару минут двери распахнулись, а из них вылетела испуганная Белоруска, еле с виду держащаяся на ногах, однако сумев растолкать всю охрану, потому как скручивать страну они не имели права, по крайней мере без приказа Латышки. Белка преодолела расстояние в несколько шагов и вцепилась в руку России, судорожно тараторя: — Братик, я слышала, что случилось, я так испугалась! Латвия, что случилось? Ты же не веришь в то, что это сделал Россия. Россия, ну что же ты молчишь, пожалуйста, скажи, что всё уже в порядке! — Судорожно тряся его, девушка чуть не плакала, явно нервничая за обоих, хоть с хозяйкой территорий не имела тёплых отношений. Тем временем парень уже готов был взорваться от постоянного давления. А ведь только недавно всё было хорошо! — Ты можешь прекратить?! — Таки сорвался Русский, резко дёргая рукой, из-за чего Беларусь чуть было не упала, но он опомнился раньше, хватая её за талию, ставя на место. — Я же всего лишь помочь хотела, убедиться в том, что всё в порядке. — Через слёзы прошептала она. — Я не хочу войны, тем более братоубийственной. — Кажется последние слова уже не понравились Латвийке, ибо она не считала себя их близкой родственницей, о чём неоднократно напоминала им, крича и споря. — А он вообще такой себе человек, если ты не заметила. — Раздался стальной голос. — Но хуже него только ты сама! И чего ты так смотришь на меня? Не понимаешь? Да всё ты понимаешь, знаешь, что слаба и ничтожна, поэтому нашла себе защиту в виде него и держишься, притворяясь подругой и верной союзницей. Но он нужен тебе лишь для того, чтобы быть под защитой! Вместо того, чтобы бороться за свою свободу, родину и честь, ты сидишь за его спиной, боясь высунуть нос, терпя всё то, что он делает! — Повысила голос желтоглазая, будто бы пытаясь внушить это дрожащей девушке, стоящей сейчас перед ней с заплаканными глазами. — Прекрати! Белка? — Вступился Федерация, окидывая взглядом несчастную, что растеряно посмотрела него, опустила глаза и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. В этот момент что-то оторвалось в душе РФ, и он просто застыл, с бесчувственными глазами наблюдая за тем, как к нему подходит Латышка, протягивая бумагу, выпавшую и того из рук. Сегодня для него день открытий, тут ничего не скажешь. Очнулся он только тогда, когда разобрал слова Латвийки, особо не вслушиваясь в них до этого: «Кто в своём уме будет общаться с тобой без какой-либо на то серьёзной проблемы?». — —————— — Стемнело. Холодный ветер из открытого окна задувает в комнату, не принося дискомфорта. Холодок забирается под одежду, проникает под кожу, пытаясь вызвать хоть что-то, но ему не удаётся этого сделать. Тогда он сильным порывом пытается разбить стоящие на ковре бутылки с противной жидкостью, но он слишком слаб для этого. В квартире стоит гробовая тишина, её прерывают лишь короткие всхлипы страны, сидящей на холодном полу и окидывающей помещение замученным взглядом. Как же сложно было вновь начать верить и доверять после того, что случилось с ним в прошлом, сколько же шагов он для этого сделал, но, видимо, так ничему и не научился. Слова сестры, которая вообще его за родню не считала, раздавались в голове снова и снова, а перед глазами стоял виноватый взгляд Белки и эти неловкие, несуразные, какие-то совсем уж резкие движения. Рука тянется к бутылке, крышка слетает легко, будто бы ожидая подходящего момента. Триколор уже давно бросил пить, зная, к чему может привести это состояние, в котором он себя не особо умел контролировать, но теперь уже было всё равно. Алкоголь обжёг глотку, заставляя поморщиться и почувствовать непривычную боль в животе, потому как он давно уже не испытывал ничего подобного. Скоро его стошнит, в этом Росс не сомневался, плотнее укутываясь в куртку, в которой так и остался после того, как пришёл из магазина с большим пакетом без разнообразия продуктов в нём. Перед глазами всё поплыло, но Россиянин вылил в себя ещё жидкости, осушая бутылку до дна, опираясь на стену. Он уже ничего не видел перед собой, хотя глаза привыкли к темноте. Вдруг раздался противный звонок, бьющий по сознанию сильнее молотка, казавшийся таким близким и громким, не смотря на то, что телефон находился вообще в другой комнате. Поднимаясь на ноги, Федерация, пошатываясь, поплёлся к устройству, пару раз чуть не падая, но чудом удерживаясь. Резко схватив телефон, он уже было хотел разбить его о стену, но последние остатки разума не дали ему сделать этого, и он взглянул на яркий экран, видя знакомые символы. Если бы не картинка, он бы не смог своим плывущим взглядом понять, кто это, однако в его сознание немного посветлело, и он нажал на зелёную иконку, принимая вызов. — Алё, что надо? — Грубым и хмельным голосом ответил Росс на нежеланный звонок. — Ох, Россиюшка, что с тобой? — Заговорил Китай специально взволнованным голосом, потому как сам радовался тому, что его план работает. — Неужели напился? Что с тобой, друг? Но-но-но! — Прервал он заговорившего Русского. — Давай встретимся утром, когда ты протрезвеешь и мы поговорим спокойно, хорошо? Может мне сейчас приехать помочь? — После отказа удивлённый Росс бросил трубку, чувствуя как сердце пропускает несколько неспешных ударов. Даже в таком пьяном состояние он ощущал подвох, и подозрения заползли в его голову, оставшись там до самого утра. Он только что разочаровался в нескольких странах и сейчас предчувствовал разочарование и в Азиате, но теперь это было другое. Чуйка, та самая, предрекающая беду, забилась, пытаясь привлечь к себе внимание. Сердце кольнуло, на этот раз уже физически, и Федерация грохнулся на пол, еле держась в сознании.