Хроники Арли. Книга первая. Где Я?

      Я нашёл Оррика внизу, на монастырской площади. Сидя на пустой бочке, он хмуро наблюдал, как на импровизированном ринге – отчерченном на земле круге метров семи в диаметре – седой воин в кожаном доспехе с нашитыми на него металлическими бляхами, гоняет молодняк длинной тяжёлой палкой. Для него, наверное, происходящее называлось тренировкой, для моего неискушенного взгляда – больше похоже на избиение.       – И долго он будет их гонять?       – Ридо? – Оррик скептически посмотрел на ринг, где валялся в пыли очередной кандидат на получение своей порции шишек и синяков. – Пока не поумнеют.       – Да он их убьёт раньше, чем они научатся держать эту дубину в руках.       – Значит, так тому и быть, – Оррик после выволочки был настроен на философский лад. Он бросил на меня рассеянный взгляд. – Куда на этот раз?       Все ещё дуется на меня? Вроде и не так уж сильно ему досталось. Ну пожурили, дернули за ухо, стукнули по голове, но не отрубили же? Глаза тоже на месте. И чего это за серая хмарь над ним клубится? Безразличие или скука?       Несколько дней назад моя способность чувствовать и видеть эмоции снова видоизменилась. Облака над людьми теперь не зависели от отношения ко мне, демонстрируя общее настроение человека. При этом я научился каким-то образом отключать эти визуальные эффекты, чтобы не возникало ощущений, будто я живу в мире, когда за каждым человеком бегает его личный воздушный шарик. Также и с чувствами, обращенными непосредственно на меня: если считаешь, что они мешают, можно выключить – очень удобно в определённых случаях. И все бы хорошо, если бы не два «но»: во-первых, я периодически забывал их включать, а во-вторых, что гораздо хуже, они не всегда реагировали на мое желание. С этими чудачествами приходилось мириться, пока я не научусь ими пользоваться.       Я посмотрел на Оррика, он все ещё грустил. Так что настроение инквизитора оставим ему самому. Меня ждут дела. Куда мы пойдём? Да известно куда. Впереди ждут брат Маркус и подвалы монастыря. Оставалось только дождаться обновок от мастера Штрака, чтобы наведаться в местную библиотеку. Благодаря подсказке отца Тука, – ну никак он у меня с епископом не ассоциируется, – теперь не придётся переть наугад. Но это не значит, что я ограничусь только этим вопросом. Чтобы грамотно вписаться в мир, нужна чёртова прорва знаний. А благодаря моей памяти, мне можно просто разговорить человека. В своё время пригодятся любые сведения.       Нужно только не забыть прихватить с собой пару бутылок вина, которые обещал выделить из своих запасов старикан. Надеюсь, с подношениями дело пойдёт быстрее. Не думаю, что брата Маркуса балуют хорошими винами каждый день. Но все это после полудня.       Планировать можно было сколько угодно, но как приступить к исполнению задуманного, не зная времени? Вот бы узнать, который сейчас час. Ждать доставку здесь или все-таки прогуляться до мастеров и посмотреть, как продвигается мой заказ. Насчёт одежды я в общем не волновался, тут ничего сложного. А производство ботинок по моему эскизу – совсем другое дело. К сапожнику надо будет заглянуть непременно. Может быть, даже подбросить деньжат, месяц на изготовление меня ну никак не устраивает.       И все это упиралось в определение точного времени. Как местные вообще обходятся без часов? Ориентируются по солнцу? Я задрал голову, а заодно откинулся назад – с таким рюкзаком за плечами не очень-то удобно смотреть вверх. Зеленоватый круг висел высоко над головой, но, к сожалению, делений на нем не было и стрелок тоже. Определить, полдень сейчас, одиннадцать утра или, скажем, четыре, я был не в состоянии. Да и вообще все это смешно. Говорить ещё толком не выучился, а уже время по солнцу пытаюсь вычислить.       Вообще, точность измерения меня доводила до белого каления. Я продолжал пользоваться привычным для меня счислением: через час, в трех километрах – все это являлось не более чем плодом внутренних ощущений. Фактическое время или расстояние могли в значительной степени отличаться, что вело к чудовищной погрешности и выводило меня из себя.       – Оррик, а как узнать, который час? – я пошёл самым простым путём: если не знаешь сам, спроси!       Сам я часов тут ни разу не видел. И, кстати, понятия не имел, были ли в нашем средневековье обычные часы. Про солнечные и песочные устройства я, конечно же, слышал, но когда их изобрели, не имел ни малейшего представления. Хотя, путешествуя по Европе, периодически встречал в разных городах башни с часами, но как-то не интересовался временем их постройки. Помню только, что башни были старые, но «старые» – понятие относительное. Для моих приятелей десять лет назад – это почти при динозаврах, а тут века.       Да нет, нельзя ведь без часов! Службы, молитвы, деловые встречи, наконец, – все это требует точного определения времени.       – Посмотреть на часы, – буркнул он, не поворачивая головы.       Вот это да! И здесь свой капитан очевидность.       – А как бы на них посмотреть? – я гнул свою линию. Теперь мне и впрямь интересно не только узнать время. А вдруг что-то особенное?       Оррик вздохнул, покачал головой и внимательно посмотрел на меня.       – Ну чего тебе не сидится? Когда Харальд просил меня за тобой присмотреть, то забыл упомянуть, что у тебя шило в одном месте.       – Не, – покачал я головой, – не в одном. Так как на часы посмотреть?       Ну а что? Дожимать, так дожимать.       Оррик ещё раз тяжело вздохнул и поднялся с бочки.       – Не было бы у тебя этой штуковины сзади, глотал бы ты у меня сейчас пыль, как миленький, – неожиданно заявил он. – Здесь меня жди, сейчас принесу. Не к себе же тебя вести.       Вот так поворот! Получается, горбик-то мой иногда и полезен бывает. Потому и говорят, что никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь.       Бочка для меня оказалась слишком высокой, так что пришлось залезать на нее сначала лицом вперёд, а потом поворачиваться. Процедура та ещё: я сам себе напоминал здоровенного орла, который пытался разместиться в ласточкином гнезде.       Когда с неуклюжими ерзаниями было покончено, я с интересом принялся наблюдать за тренировкой. Седой воин с грацией мангуста и силой вепря с лёгкостью танцевал вокруг неуклюжих новобранцев. Был он не слишком высок, не особо мускулист, но палка в его руках, которая, несомненно, в боевых условиях представляла собой устрашающих размеров двуручный меч, порхала как бабочка. Это что же он вытворяет, когда в руках настоящее оружие?       – Ридо – лучший двуручник отсюда и до Форзно, какого я когда-либо видел, – я до того засмотрелся, что не заметил, как вернулся Оррик. В руках у него была шкатулка, которую он держал, прилагая определённые усилия. Вот это и есть часы? Как в анекдоте, часы отличные, батарейки тяжеловаты.       – А Вордо был сильнее Ридо? – спросил я неожиданно даже для себя самого.       Оррик опять вздохнул и поднял глаза вверх. Видимо, я опять «сморозил» какую-то глупость.       – Вордо был вообще вне категорий. Такие гибнут только из-за случайности, – как маленькому объяснил Оррик. – У них все спланировано на двадцать ходов вперёд. Они, по-моему, даже свою смерть планируют, как мы с тобой поход в трактир. Что касается того, кто из них сильнее, то скажу так: если бы они оба бились одинаковым оружием, то у Ридо был бы шанс только в том случае, если это был двуручник. И то не шанс, а так, шансик.       Оррик понаблюдал, как тот, о ком мы сейчас говорили, сменил меч на шест.       – Да хватит мне зубы заговаривать! Что я зря что ли такую тяжесть сюда пер? А ну слезай с бочки! – меня свергли с круглого трона.       – Помочь? – на автомате спросил я, видя, с каким усилием Оррик ставит шкатулку на мое место.       В ответ я получил настолько удивлённый взгляд, что даже смутился.       – Ты себе помочь не в состоянии, недоросль, найти в наших местах ядовитую змею – надо очень сильно постараться! – взорвался негодованием Оррик.       – Так я выжил, – начал оправдываться я.       – А часы точно разобьются! Им, в отличие от тебя, много не надо, – отрезал воин, отстраняя меня корпусом. – На, смотри.       Внутри меня все колотилось. Передо мной стоял образец высшей технической мысли этого мира. И, кстати, не только технической! Какая там шкатулка?! Это был самый настоящий ларец. Из сказок.       Резная крышка, инкрустированная золотом, по краям вставлены камни, игравшие всеми цветами радуги. Работа мастера, даже на мой неискушенный взгляд.       – Оррик, – сказал я, боясь даже притронуться к чуду. – Зачем ты мне показал это? Это сокровище достают, когда в гости приходят лучшие друзья. В крайнем случае демонстрируют партнёру, с которым работают десятки лет и доверяют, как себе самому.       – Ну, ты попросил… – замялся воин.       – Слушай, мне, конечно, не много лет, и у меня горб, но с головой-то все в порядке. Я к тому, что деревом притвориться больше не получится. Ты прекрасно понял, что я имел в виду.       Тот глубоко вздохнул, отводя взгляд.       – Епископ просил ни в чём тебе не отказывать, – я распахнул глаза от изумления, но Оррик тут же поправился: – Если это не нанесёт вред Ордену и Инквизиции.       – Понятно, – протянул я, хотя понятного стало ещё меньше. С чего такая забота? Сначала тюрьма и пытки, а теперь «и ни в чем себе не отказывай».       – Только не спрашивай, почему мне отдали такой приказ, – Оррик был очень серьёзен. – Я не скажу. И не потому, что не хочу, просто не знаю.       – Да ладно, – я хлопнул его по плечу, – скоро они сами мне все расскажут. – Терпения я набрался по самые… уши. Покажи уже, что скрывается под этой чудесной крышкой. Что-то боязно мне даже трогать это сокровище.       Оррик вроде бы даже облегчённо вздохнул. Облачко над его головой из серого сделалось светло-зелёным.       – Нет ничего проще, – громыхнул он радостно, нажимая пальцами в нескольких местах. Раздался зловещий хруст, и крышка медленно поползли вверх.       Я бросил на него подозрительный взгляд, но, судя по всему, все шло как должно. Когда механизм полностью откинул крышку, моему взору открылась ещё более удивительная картина.       Основное отличие заключалось в том, что в устройстве поворачивались не стрелки, а циферблат. Но не это главное. Я стоял и смотрел на произведение искусства. Как ещё можно назвать столь изящно выполненную инкрустацию, тонкие, словно лазером выжженные, узоры.       Мастер выбрал для своей работы цветочный стиль: лепестки, завитушки, листочки тончайшей работы. На циферблат нанесли ещё более сложный рисунок из переплетающихся цветов, на который была наложена сетка из делений, подписанных столь же вычурно, сколь и непонятно. Круг делился на тридцать равных частей. Внешняя стрелка стояла напротив деления с изображением маленькой птицы и каким-то символом.       Дальше я почему-то подумал про поговорку о баранах и воротах. Роль рогатого настойчиво предлагалась мне. К тому же я только сейчас сообразил, что весь мой текущий словарный запас сейчас сломается об эту забавную вещицу. В нем зияли просто чудовищные провалы в числительных. Ну не считал при мне никто даже до десяти. А главное, я не знал, как пишутся цифры и буквы.       Я беспомощно оглянулся на Оррика и успел заметить его заинтересованный взгляд. Ого! Да ты, друг, меня опять проверяешь! Придётся тебя разочаровать. Самое смешное, что не нарочно. Ни читать, ни считать я действительно не умею. Мой максимум на сегодняшний день – одна буква.       – Шестнадцать часов, – как ни в чем не бывало подсказал Оррик, ткнув пальцем в птичку с символом, в его голосе сквозила плохо скрываемая гордость за обладание столь удивительным по красоте предметом.       – А середина дня, это сколько?       Дальше мне была прочитана целая лекция по истории часов в общем и данного конкретного образца в частности. Коль скоро воин был склонен поговорить, мне удалось выведать кое-что и про более крупные отрезки времени: год, месяц, неделя – все, что до этого дня для меня оставалось тайной за семью печатями.       Сам принцип подсчёта времени головой уходил в далёкое прошлое. Настолько далёкое, что из людей, наверное, никто и не помнит, кто придумал разделение времени нагода, года на месяцы, месяцы на дни и так далее. Самое важное: я узнал, что год – это четыреста пять дней, он делится на девять месяцев, при этом чёткое определение времени года отсутствует. Зима и лето – не более чем ощущения погоды, каждый год количество зимних месяцев может меняться, так же, как и в любых других сезонах. Впрочем, это не сильно отличается от того, что принято у нас, только тут подобное происходит в рамках одной страны. Например, февраль частенько перебегал из разряда зимних месяцев в весенние в случае, если тёплый сезон выпроваживал зиму раньше обычного.       Когда Оррик перечислял все девять месяцев, из моего лексикона выпали май, сентябрь и октябрь. Видимо, компьютер в моей голове не смог сопоставитьместные названия с земными аналогами.       Сам месяц оказался в полтора раза длиннее земного и состоял из сорока пяти дней. При этом неделя была девятидневной, и в ней почему-то прописалось целых три среды. Система распознавания подглючивала, когда не находилось явных соответствий знакомым значениям.       Как я и предполагал, тридцать часов складывались в сутки, а деление их по минутам было весьма относительным. Минутные стрелки являлись роскошью, о которой обычные люди, как правило, не задумывались. Даже простые часы в деревянном корпусе и с часовым делением стоили заоблачные пять золотых, что для большинства людей – совершенно невообразимая сумма, которую невозможно заработать и за год, так что мне досталось целое состояние.       Ларец, который преподнёс Оррику епископ за какие-то давние заслуги, о которых воин постарался не говорить, обошёлся инквизиторам в сто с лишним золотых монет, а модели с минутной стрелкой стоили столько, что за них можно было выручить, как за среднее баронство с приличным наделом земли и замком не из последних.       – А как же тогда узнают время крестьяне? – поинтересовался я. Для них этот прибор был также недостижим, как для обычного человека на земле, полёт в космос.       – А им-то зачем? – удивился Оррик.       И действительно, зачем? Плуг есть, корова есть, зачем тебе часы? Вставай с рассветом, ложись с закатом, и будет тебе хлеб с маслом. Наверное…       – Ну а всё-таки? – не отставал я.       Оррик захлопнул крышку часов и ткнул пальцем в самую высокую башню.       – Окна в башне видишь?       Все три монастырские башни различались по высоте и диаметру. В самой основательной располагался кабинет епископа, и она была шире других чуть ли не втрое. В средненькой во всех отношениях я квартировал сначала в самом низу, гораздо ниже уровня земли, а теперь вознесся на самую верхотуру.При этом оба помещения почти не отличались друг от друга по размеру, но в нынешнем не было цепей, грязи и Крысы.       Последняя башня, на которую как раз и указывал Оррик, на целую голову возвышалась над остальными. Под самой ее крышей по всему периметру башни действительно располагались широкие окна. Сначала я решил, что их закрывают решётки с причудливыми узорами, но, приглядевшись, узнал в них такой же точно символ, что и на часах Оррика. Это был знак шестнадцати часов. Время, которое видят все в городе.       Я развел руками.       – Нет слов, – опять анекдот. Скоро, совсем скоро слава обо мне будет обгонять меня самого. Вот только не знаю, хорошо это или плохо.              Конечно же, я не утерпел, и мы отправились к сапожнику, как только Оррик отнёс обратно свое сокровище. Мне, правда, все-таки удалось уломать инквизитора, и он позволил мне подержать шкатулку-часы. Ну как подержать, я едва смог сдвинуть ее с места, при этом владелец смотрел на меня такими глазами, что я не особо и старался. Береженого, как известно, бережёт бог.       Знаете, в чем прелесть маленьких городков? Если ты не первый раз в городе и тебе не приходится там что-то искать ночью, все рядом. Сделали два шага – бар, ещё три – магазин продуктов, а то и впридачу с аптекой и сувенирной лавкой.       Рогонв этом плане ничем не отличался от сотен других маленьких городов, будь то на Земле или тут, ещё не знаю, где. Конечно, когда я один бродил по незнакомому месту, казалось, что от одного заведения до другого час ходу. Теперь все изменилось. К тому же со мной рядом шагал Оррик, а кто против меня с инквизитором?       Оказалось, что лавка сапожника в двух шагах от монастыря, а трактир «У кабана» втиснулся как раз между ними. Вчера мне показалось, что я едва не добежал до канадской границы, когда улепетывал от бандитов. Сейчас я шел и удивлялся, настолько же у страха могут быть велики глаза. Тут же буквально два шага!       Оррик под конец даже начал насвистывать под нос что-то весёлое, а я слушал вполуха и думал о своём.       Что же такое припас для меня хитрый инквизитор? С какой стати меня взяли под охрану? Почему сначала покалечили, а потом вытащили из выгребной ямы, похлопали по плечу и даже не пнули под зад. Что они скрывают? На ум лезли разные мысли, но все они были из разряда выдумок. И так гадать можно до бесконечности, все равно истину я узнаю чуть позже. Узнаю ее обязательно. И что-то подсказывает, что услышанное мне не слишком понравится.