Хроники Арли. Книга первая. Где Я?

      В жизни любого человека бывают моменты, когда процесс пробуждения приносит ему физическую или даже душевную боль. С физической все более-менее понятно: затянувшийся до первых лучей солнца дружеский вечер, пара лишних кружек пива – тут нечего выдумывать. Гораздо сложнее представить себе ситуацию, когда ты не хочешь открывать глаза, потому что тебе стыдно или, например, пробуждение выкинет тебя в мир, где день назад ты принял решение, которое явилось причиной разрушения твоей жизни. Ещё вчера всё у тебя было великолепно, а сегодня ты понимаешь, что замок оказался вылеплен из песка, и его накрыла волна, оставив от твоих надежд лишь оплывший, как огарок свечи, силуэт. Ты лежишь и понимаешь, что уже проснулся, а открыть глаза – значит принять вчерашнее поражение, согласиться с тем, что замок ненастоящий. Ты не можешь принять неудачу, и это мешает поставить точку и идти вперед.       К чему я все это? К тому, что мне сейчас плохо вдвойне. У меня раскалывается голова, как будто в нее вбили деревянный кол и всю ночь поливали водой – я где-то читал, что так в старину раскалывали камень. К физическим ощущениям примешивалась боль психологическая. С ней все обстояло ещё хуже, потому что даже проигравшийся в пух и прах трейдер чисто теоретически может занять денег и начать все с начала. Даже если долг велик, есть шанс договориться о рассрочке, продать что-нибудь, наконец. В моем случае долги измерялись жизнью. Я не слышал, чтобы можно было достать ещё одну, даже в кредит и под конские проценты.       И все-таки открывать глаза придётся, хотя бы потому, что взрослый человек тем и отличается от ребёнка, что понимает: от судьбы не спрячешься, заслонив глаза ладошкой. Узнать, что меня ожидает, стоило. Не то, чтобы имеет какое-то значение, сожгут меня заживо или сдерут кожу, но все-таки.       Особенно печалило то, что пришлось падать с небес, когда уже возликовал, что все, пронесло! В кои-то веки повезло, и жизнь начала налаживаться. Сколько раз умные люди говорили, что поднимать бокал следует не в тот момент, когда на твой счет перевели кругленькую сумму, а лишь по истечении срока давности. До этого сиди и жди сюрпризов, ни один план не гарантирует успеха, а лишь увеличивает его вероятность.       Я открыл глаза и вздохнул. Шумно, с придыханием, поморщившись от боли, которая, кажется, караулила каждое движение.       Где ещё я мог оказаться? В уме вертелось два варианта, оба вызывали неприятные ассоциации, но ведь дареному коню в зубы не смотрят. Я в итоге не угадал, но это ничего не меняло: отсюда до подвала с цепями, вонью и Крысой – рукой подать.       Набивший оскомину кабинет инквизитора, выплывающий из-под тяжелых век, едва не заставил прослезиться. Как там говорилось: здесь все началось, здесь все и закончится? Не помню, откуда фраза, но, согласитесь, подходит же? Удивительное дело, на мне не было цепей, не брякали колодки и на этот разпобрезговали даже веревками. А то, что меня бросили на холодный каменный пол, совсем не повод для переживаний. Я жив, по крайней мере пока, а, кто знает, где ещё мне предстоит лежать? На холодном камне определено приятнее, чем под ним.       А все же почему так болит голова? Не помню, чтобы кому-то удалось до нее добраться – в радиусе трех метров ни одной живой души.       Я осторожно потрогал затылок, и чуть ниже, за ухом, с удивлением обнаружил огромную шишку и засохшую корку, которая хрустнула, как глазурь у кулича, когда хочется оторвать кусочек, – пальцы обожгло чем-то теплым и липким.       Кто ж меня так? Я точно помню, что контролировал ближайшее окружение.       Интересно, а ведь наверняка сзади и сейчас кто-то есть? По классике жанра сидит и наблюдает за мышкой, которую только что выпустили в пустую, просторную клетку. Если не понятно, роль подопытной животины уготована мне. Так и хочется съежиться, скукожиться и стать как можно незаметнее. Если бы я мог, превратился бы в комара и слинял подальше отсюда. Впрочем, чего мечтать? Ни в кого я не превращусь, ничего не сделаю, потому что чертово тело для этого не предназначено. Из всех горбунов, о которых я когда-либо слышал, такими способностями обладал только Конек-Горбунок, да и тот в сказке.       Я осторожно повернулся, чтобы не сработал встроенный в шишку гироскоп. Он чересчур болезненно реагировал на любые попытки изменить положение тела.       Первым делом на глаза попался епископ. Дед сидел на моем стуле, словно подложил на него доску с гвоздями, настолько страдальческое выражение приклеилось к его лицу. Инквизитор молча разглядывая ногти на руке. Как школьник, ей-богу, вон его дневник на столе! Опять двойка?       И хотя на меня старик не смотрел, над ним плавал разноцветный шарик, выдающий его досаду, злость страх и ещё кучу всего, замешивая цвета в палитру безумного художника. Кто ему успел насолить? Я? Тем, что попался? Или есть ещё что-то? И с какой стати этот святоша расстался со своим привычным насестом? Неужели старичка прогнал кто-то более достойный?       А вот и второй! Он занял привычное место епископа, который, в свою очередь полгода назад согнал оттуда настоятеля. И тут популярна игра царь горы? Только играют в нее такие страшные дядьки, что сосет под ложечкой.       Из своего положения пока еще живого сына Ивана Грозного моему взгляду открывался живописный вид на сапоги нынешнего обладателя трона. К слову, такой примечательной обувки мне видеть не доводилось: кожа неизвестного мне происхождения играла красками, подстраиваясь под освещение и предметы поблизости, принимая их оттенок. У ножки стола она сливалась с цветом старого дерева, демонстрируя даже старые царапины, а на ковре переливалась холодным серым плюшем. И здесь нанотехнологии?       Пора было являть себя народу, что я и постарался сделать, бережно воздев протестующее тело на ноги. Голова слегка кружилась, видимо, мозг все-таки тряханули как следует – что, возможно, и к лучшему, – немного подташнивало. Лишь встретившись глазами с обитателем кресла, я перестал кряхтеть как столетний дед и вообще позабыл обо всем.       В кресле вальяжно расположился эльф. Нет, я и раньше знал, что больше тут взяться некому, но знать и видеть – совсем разные вещи. Я бы сказал, диаметрально противоположные.       Там, на площади, я обратил внимание, что фигурой князь заметно выделяется даже среди сородичей, но одно дело заметить издалека, другое – находиться от обладателя великанского роста практически в двух шагах. Даже сидя он оказался выше, чем двое Ианов, поставленных один другому на голову. Просто Гулливер какой-то. Мне пришло в голову, что мы с епископом, пожалуй, сойдем за лилипутов.       Несмотря на то, что эльф с лёгкостью мог похлопать дядю Степу по макушке, вся его фигура говорила, что в основе дизайна их расы лежит принцип золотого сечения. Не помню, правда, как оно считается, но сам принцип был, что называется, налицо. Все в нем кричало о правильности и соразмерности.       Отдельных слов заслуживало лицо. Знаете, когда идёшь по улице и от нечего делать смотришь на лица прохожих, автоматически подмечаешь: у этого нос слишком большой, а этому нужно слегка убрать скулы и расширить глаза, той девушке пойдёт чуть-чуть округлить лицо и приподнять правую бровь. Идеальных людей не существует.       Примерно так я думал до сегодняшнего дня, пока воочию ни увидел это лицо. Глядя на абсолютно правильные черты, я понял, что впервые в жизни мне нечего добавить. И убрать тоже нечего. Передо мной сидел недостижимый эталон мужской красоты и с улыбкой наблюдал, как я его разглядываю, а на меня надвигалась целая буря эмоций, начиная от привычной уже брезгливости и заканчивая картинами, от которых мне захотелось срочно смыться из этого кабинета, чтобы оказаться, как можно дальше отсюда.       – Епископ, что вы скажете, глядя на этот экземпляр? – голос у князя оказался таким же изумительно идеальным и звучал, словно дивная песня, в отличие от смысла его слов.       – А я должен что-то говорить? – процедил отец Тук.       – Ну же, Теодор, не стоит так киснуть, – весело произнёс эльф, что-то вертя в руках. Приглядевшись, я понял, что вижу стрелу с тупым наконечником, обернутым тряпкой. Вот и инструмент для создания шишек у возомнивших о себе супергероях. Очередной мой план развалился в пух и прах, потому что опять не учтены нюансы. Что мешало предположить, что и в средние века существует возможность лишить человека сознания, не убивая? Если выберусь из передряги, стоит глубже закопаться в нюансы. Поверхностный взгляд в очередной продемонстрировал свою неактуальность. Если выберусь…       Не дождавшись реакции епископа, эльф изобразил искреннее огорчение.       – Теодор, тебе полегчает, если я признаю, что даже мне не удалось бы спланировать операцию лучше?       – Толку-то мне с твоего признания? – буркнул епископ, и не подумав поддержать шутливый тон собеседника. Я про себя присвистнул: да эти оба, оказывается, прекрасно друг друга знают! Открывает ли это передо мной какие-нибудь перспективы? Время покажет.       – Не скажи, – враз посерьезнел эльф. – Это многое меняет, очень многое. Надо только подумать, хорошенько подумать.       Он закинул ногу на ногу и принялся отбивать ногтем ритм по столу. Епископ помалкивал, ерзая на стуле, как уж на сковородке, а я для этих двух словно перестал существовать. Аура инквизитора поблекла, его мысли явно поменяли направление.       Так как на меня перестали обращать хоть какое-то внимание, появилась возможность немного подумать над сложившейся ситуацией и оценить расклад. Только то, что епископ всемогущей инквизиции уступил князю свое место, говорило об очень многом. И дело тут вовсе не в положении. Насколько я понимаю, епископ состоял на службе в одной из самых влиятельных организаций мира, а князь? Кто тогда этот эльф? Я вижу, что отец Тук и не думает лебезить перед ним, но явно признает старшинство. Опять мне не хватает информации! Да что же такое?! Когда же это кончится? И ведь не спросишь! Хотя почему бы и не попробовать?       – Могу я узнать кто вы и что меня ожидает? – я бодро бросился в омут. Двум смертям не бывать.       Помните рекламу про деда Мороза? Папа, они настоящие?! Ни разу не видел на лице взрослых мужчин такого искреннего изумления. Эльф уставился на меня с таким выражением, будто с ним заговорил пень, мимо которого он проходил каждый день на протяжении уже ста лет. Впрочем, инквизитор почти от него не отставал. Судя по тому, что я чувствовал, удивление у обоих получилось вполне искренне и даже на какое-то время эльф перестал транслировать мне картины моей мучительной смерти.       Он покачал головой и промолчал, епископ спустя мгновение взглядом высверлил во мне несколько дырок, мысленно зарубил и для верности воткнул длинный, узкий кинжал прямо в глаз. Скажу честно, великан напугал больше, одними глазами рассказав, что со мной сделают, если я подам голос ещё раз. Язык проглотить что ли?       От нечего делать, когда немного пришёл в себя, я стал разглядывать одежду эльфа. На ум приходили однажды слышанные названия: кафтан, дублет, сюртук – все эти слова для современного молодого человека вообще ничего не значат. Моих микроскопических познаний хватало только на то, чтобы сказать, что поверх великолепно подогнанной по фигуре одежде эльф носил плащ с капюшоном. Все остальное: жесткая даже на вид рубашка со шнуровкой и воротником под горло, брюки, заправленные в сапоги, пиджак, облегающий плечи и едва достающий до живота, – названия для всего этого осталось для меня загадкой.       Не уверен, что в этой одежде удобно двигаться, но выглядит очень представительно и буквально кричит о статусе и богатстве обладателя. Мой наряд на его фоне по-прежнему смотрелся мешком, хотя и был сшит из более дорогой ткани и подогнан по фигуре портным.       – Почему ты выбрал именно его? – задал вопрос эльф, из его глаз исчезла задумчивость, передо мной возник совершенно другой человек – для простоты я решил называть его так – решительный, собранный, властный.       – А ты?       Эльф поморщился.       – Давай не будем сейчас играть в эту игру. Ответь на вопрос, это очень важно!       – Потому что он подходит, – инквизитор бросил на меня быстрый взгляд.       – Подходит? – эльф тоже на меня посмотрел, в его голосе звучало недоумение. – Что значит подходит?       – Под описание, – терпеливо объяснил епископ. – Необычные способности, живучий, как демон, отличается от других, – он подумал и добавил, – иногда может казаться, что не в себе.       – Не в себе? – переспросил эльф.       – Кажется идиотом, – охотно пояснил отец Тук. – В общем подходит по всем пунктам.       Вам приходилось выступать в роли человека, о котором говорят так, будто его нет? И у меня такой опыт впервые. Словно обсуждают лошадь. Хотя нет, о лошадях обычно по-доброму, любя, а меня жалеть не собирались. Вмазать бы им, да только терзают сомнения, что я успею дотянуться и проживу потом хотя бы до конца разговора. Хотя версию епископа я уже слышал. Только пока не в курсе относительно его планов о моей дальнейшей судьбе, об этом бывший хозяин кабинета мне рассказать позабыл. Но что-то мне подсказывает, что он больше ничего не решает.       Эльф поднялся из кресла и мне сразу пришёл на ум хищник из одноименного фильма. Выглядел он, конечно, совсем по-другому, но все его повадки кричали, что отличий не так уж много.       – Если этот подходит по всем пунктам, – эльф уставился на инквизитора, – значит, есть и другие? Которые подходят. Есть?       Я уже научился замечать некоторые нюансы в поведении инквизитора – ему очень не хотелось отвечать, но и соврать он почему-то не мог.       – Есть.       – Сколько?       – Мы нашли двоих. Я слышал, епископ Сорфио хвастался парочкой кандидатов.       Эльф подошёл к окну.       – Церковь сошла с ума. Все кардиналы в этом участвуют?       Епископ недовольно засопел. Видно, ему не слишком пришлись по душе слова эльфа.       – Я знаю о трех. Эмилио, Эдуардо и Клаус фон Бролле.       Эльф обернулся.       – А этот-то как к вам угодил? Фон Бролле всегда был солдафоном, им и останется. Ну ладно, земляки всегда договорятся, это я понимаю. Зачем им Клаус?       – За ним сила, – пожал плечами отец Тук. – Армия в смутные времена нужнее, чем правила чтения святых текстов.       Эльф кивнул, заложив руки за спину.       – У Эмилио с опытными людьми всегда все было в порядке, – заметил он.       – Инквизиция – не армия, – возразил епископ. – Мы талантливые одиночки, умеем действовать в группе, но дай нам щит и поставь в строй – любой солдат даст фору.       – Так уж и любой?       – Ты понял, о чём я, – твёрдо сказал инквизитор и эльф согласно кивнул.       Мне стало страшно. О таких вещах не говорят при посторонних. Или говорят, но только в одном случае. Я никогда не был дураком, чтобы не понимать этого. Старушка с косой вот-вот постучит в мою дверь. Тем более теперь, когда епископ признался, что у него есть и другие кандидаты на роль всемирной страшилки.       – Короли тоже не будут сидеть в сторонке, – заметил эльф задумчиво. – Двоих не удержит ваша воля. Да и остальные попробуют ухватить свой кусок.       – Кардиналы в курсе, – согласился с ним инквизитор, – но нас не хватит, чтобы контролировать всех.       – Вам и не дадут, – жёстко сказал эльф. – Когда мир может вот-вот рухнуть, правила мирного времени не работают.       Он вздохнул, потер подбородок и вернулся в кресло.       – Теодор, ты давно меня знаешь, – начал эльф, но инквизитор его перебил, и было в его жесте не меньше властности и жесткости.       – Рэль, давай без этого, – раздражение било через край в его голосе. – Если не хочешь начистоту, то не стоило заводить разговор. Да, я подсунул твоим людям того парня с девкой, чтобы вывести его, – он кивнул в мою сторону, – из-под удара. У меня были на парня планы. Но ты каким-то образом меня переиграл. Я признаю это и готов договариваться. Можешь забрать себе рог, но я хочу, чтобы ты оставил этого мальчика мне.       – В качестве одного из кандидатов? – уточнил эльф, пряча усмешку.       – В каком угодно качестве, – буркнул инквизитор. – Я уже сообщил о нем Эмилио. Не хочу, чтобы этот старый хрыч спустил на меня всех собак за то, что я упустил его. Ты уже получил головы своих врагов.       – Эти дети не причастны к осквернению тел моих сородичей, – заметил его собеседник. – А вот он, – опять жест в мою сторону, – очень даже!       Я внутренне похолодел. Если они не договорятся, меня вполне могут отдать эльфам. Что они там со мной сделают, одному богу известно, вернее трем богам.       – Тем не менее я вынужден настаивать, – упрямо сказал отец Тук. – Он мне нужен.       Эльф хмыкнул и улыбнулся, отчего у меня по телу побежали мурашки. Эта улыбка мне совсем не понравилась. Как и его аура, закручивающаяся бешеным смерчем, а затем меня еще раз окунули в эмоции, чтобы я в очередной раз убедился в поговорке: век живи – век учись. Желания Крысы по сравнению с мыслями князя, что сарай в сравнении с небоскрёбом – раздавит в лепешку один вид возносящейся в непредставимую высь махины. Мне сделалось жутко, но, что удивительно, при всем своем желании, я не мог отключить восприятие, чувствуя давление ауры эльфа и его отношение ко мне постоянно.       – Давай-ка начнём сначала, Теодор, – спокойным голосом сказал эльф. – Не мог бы ты рассказать, что именно ты сообщил в Конгрегацию?       – Зачем?       – Теперь настаиваю я, – непреклонно произнёс эльф. – Припомни, пожалуйста, слово в слово.       – Тут и помнить нечего. Я отписал, что нашел ещё одного.       – Это все? – уточнил эльф.       – Да.       Князь, а сейчас передо мной сидел именно он, а не эльф по имени Аэларэль, с усмешкой смотрел на меня, заставляя дрожать, осиновый лист на холодном осеннем ветру. В то же время он работал лучше клея «момент», пригвоздив меня к полу.       – Тогда позволь тебя спросить, что бы ты сделал, если бы нашёл настоящего Убийцу, который не просто «подходит по всем параметрам»? – эльф не сводил с меня глаз.       Происходящее нравилось мне все меньше. Да чего говорить, мне вообще ничего не нравилось, что происходило со мной в последнее время. А еще я догадался, куда клонит князь.       Инквизитор перевел на меня удивлённый взгляд и в его глазах медленно, по капле начало проступать совсем другое чувство.       – Не думал об этом, – медленно ответил он, буравя меня глазами, словно пытался отыскать этикетку, на которой написано, кто я на самом деле.       – А ты подумай, – посоветовал ему эльф. – А я пока расскажу вам одну историю. Хотя постой. Скажи, на какие приметы тебе велели обратить внимание.       – Особые способности, необычайная живучесть и странности в поведении, – сказал инквизитор. – Все.       Князь Аэларэль, не мигая, смотрел на меня.       – Я, пожалуй, добавлю ещё одну, – медленно произнес он. – Убийца не оставляет следов. Нигде. Даже самые могущественные артефакты не в состоянии нести на себе слепок его души. Но даже если каким-то чудом удастся ее увидеть, даже самым опытным Чтецам Душ не под силу его обнаружить. Его душа, словно зыбкий туман, проливается сквозь пальцы. Когда смотришь на нее, понимаешь, что она похожа на мираж в пустыне – сколько ни вглядывайся, она всегда разная. Она меняется, переходя из одного цвета в другой, плывет, словно воск в руках, ее очертания нельзя зафиксировать.       Ты спрашивал, как мне удалось найти его в толпе, когда Чтецы указали на тех двоих? Очень просто. Я знал, что искать. Этот человек, словно булыжник среди бриллиантов, его душа не горит, не пылает костром, как у тебя или меня. Она подобна черной кляксе на белом пергаменте. Она есть, но затаилась, ждёт удобного случая, чтобы залить чернотой весь мир. И только единицы умеют читать настолько, чтобы отличить буквы от ее неведомого узора, – он замолчал, его немигающий взгляд остановился в нескольких сантиметрах от моего лица. Я почувствовал горячее дыхание, прерывистое дыхание. – Я умею. Хочешь знать, откуда, Убийца? – прошипел он.       Как противиться этому дикому напору? Мне пришлось кивнуть. В моей голове все окончательно перепуталось: души, ауры, Чтецы. Они тоже видят эмоции? Или мы говорим о разных вещах?       – Мне больше пяти тысяч лет! – эльф буквально выплюнул эту чудовищную цифру. – Я пережил два твоих воплощения! – я почувствовал, как ноги отрываются от пола и нечеловеческая сила швыряет меня через весь кабинет.       Кажется, обошлось без переломов. Мысли медленно возвращались, словно перепуганные воробьи. Вместе с ними я обрел способность определять положение тела в пространстве. Большому кораблю – большое плавание, силе эльфа мне противопоставить нечего, не противник я ему, даже плюнуть в макушку и то не успел.       Раскрыв глаза, я убедился, что в покое меня не оставили: князь стоял надо мной, словно фонарный столб над урной. Так себе сравнение, но на большее я пока не тяну – весовые категории разные.       – Если я попытаюсь вспомнить, сколько друзей мне пришлось проводить за грань, прежде чем нам удалось уничтожить таких, как ты, – совершенно спокойным голосом продолжил эльф, – то я вырежу тебе сердце прямо сейчас. Тебе не скрыться от меня, как не удалось и тем двум до тебя! С каким же наслаждением я бы выпотрошил твое никчемное тело и разорвал душу в клочья!       Я смотрел в глаза существу, число лет которого превышало сознательный возраст всей земной цивилизации, и думал не о том, как бы побыстрее сдохнуть, чтобы не доставлять ему удовольствие. Вовсе нет. Вся моя сущность зацепилась за оговорку в словах эльфа. Не выпотрошат! По какой-то причине ему мешает это пресловутое «бы»! Спасительное и такое родное! Мне вдруг вспомнилась поговорка про рот и огород. Но рисковать и злить длинноухого – увольте!       – Ты уверен, что этот юродивый – тот самый Убийца? – между тем деловито поинтересовался отец Тук, словно буря, только что отгремевшая в его кабинете, его нисколько не тронула. – Ошибки быть не может?       – Представь себе толпу людей, – вместо ответа промолвил эльф, – каждая душа светится, полыхает. Ты можешь прочитать любую. Если запомнить структуру, то, где бы человек ни находился, Чтец отыщет ее. Потому что к каждой из искорок ведёт своя дорога. Душа откликнется, если умеешь звать. И только у одного отсутствует нить. Нет структуры, даже если ты сможешь запомнить слепок, в следующую секунду он уже другой, и в следующую. И так без конца.       Отец Тук радостно хмыкнул.       – Получается, что мы нашли Убийцу, – он выжидающе посмотрел на князя, который к этому моменту вернул на лицо маску безмятежности.       Если епископ с князем, выяснив мою подноготную, почему-то успокоились и принялись усиленно играть в гляделки, моя душа рвала и метала. Стоило убедить себя, что все это старые, страшные сказки, как судьба делает крутой поворот и из обычной подставной фигуры двигает в дамки.       Так я на самом деле Убийца?! Человек, чьим именем пугают не только детей и взрослых, но и царей, императоров и визирей?! Виновник миллионов жертв и океанов пролитой крови. Разрушитель устоев, гроза стабильности и вершитель судеб. А кто спрашивал меня, хочу ли я всего этого?       Что бы я сделал, знай с самого начала, что мне уготовано разрушить этот мир до основания? Как бы я поступил? Покончил с собой?       Я прислушался к себе. Внутренний голос помалкивал, никаких тебе «ты, как хочешь, а я пошел». Да ничего подобного! Жил бы себе и жил, в конце концов я сам хозяин своей жизни. Всякие там предназначения для бородатых мужиков, которые шарахаются от черной кошки, если та перешла дорогу. Я современный человек, пусть и в глуши, но действовать по указке и тупо плестись на заклание не намерен!       – Хочу слова! – я отлип от стенки, бросаясь в омут головой. Терять-то все равно ничего. Мне не привыкать, я уже тертый калач.       Опять на меня льется немое изумление, обильно приправленное презрением. Но я был готов, и потому проигнорировал недовольство обоих: и кислую мину на лице епископа, и опасное предостережение князя Аэларэля.       – Хочу отметить, что вплоть до сегодняшнего дня меня заставляли собирать проклятых улиток, били, морили голодом, продали, чтобы через пару дней я чудом избежал смерти просто потому, что мне посчастливилось оказаться в ненужное время в ненужном месте. Но и на этом мой ангел-хранитель не успокоился, меня опять били, грабили, пытали и обманывали! – на одном дыхании выдать не получилось, но у меня и впрямь накипело. Меня не перебивали: инквизитор провожал мою бурную речь сочувствующим взглядом, а в глубине глаз эльфа появилось нечто, отличное от презрения. – Но, черт меня возьми, если я собираюсь становиться вашим Убийцей! Меня ведь едва не убили, но я готов забыть про это и прожить жизнь обычного человека.       Эльф с недоумением посмотрел на инквизитора.       – Его действительно не убили ни разу?       – Я старался не переусердствовать. Это важно?       Князь Аэларэль не ответил, задумчиво покачиваясь с мыска на пятку.       – Это может оказаться забавным, – наконец вымолвил он, видимо, придя к какому-то решению. – Знаете, какая самая большая проблема у тех, кто живёт, как я, многие сотни лет?       Отец Тук не ответил, но я догадался, что инквизитору не очень-то по душе откровения существа, которое по людским меркам, живет вечно. Живенький старикан все ещё был бодр и из него не высыпался песок, но себя не обманешь. По утрам становится все труднее вставать, болячки больше не заживают как на собаке, а за количеством выпитого приходится следить все тщательнее. Не за горами закат, который ждёт рано или поздно всех нас, но хочется оттянуть этот срок, и чем дальше, тем лучше.       А мне, несмотря на мой возраст и время, в котором жил, приходилось читать умные книги. Так что я догадывался, что гнетет князя.       – Скука, – мне даже не нужно было смотреть на его лицо, чтобы понять, что я угодил в точку.       Эльф некоторое время с любопытством меня разглядывал, как будто увидел впервые.       – Этот юноша, к моему великому удивлению, прав, – эльф вздохнул. – Скука – удел всех, кто разменивает хотя бы пару столетий. После десятка теряешь интерес к развлечениям, после двух тысяч даже война не приносит той остроты ощущений, которая позволяет считать, что ты живёшь, а не существуешь.       – Но вам уже пять! – заметил я.       Эльф улыбнулся, потрепав меня за щеку. Так себе похвала, на мой взгляд.       – Хочешь знать, почему я до сих пор не брезгаю путешествиями по опостылевшему континенту? – он кивнул на инквизитора. – Пусть отец Тук поделиться своими откровениями. Полагаю, он здесь по той же причине.       Инквизитор смерил меня взглядом, в котором плескалось море сомнений. Перед кем откровенничать? Перед юнцом, у которого проросла бороденка из трех волосинок в девять рядов? Или перед тем, кто в будущем может утопить этот мир в крови? В принципе свое мнение епископ так и оставил бы при себе, не будь такого требовательного мычания со стороны князя.       – Политика, – сплюнул он. – Интриги, заговоры, планы и приговоры –занятия, которые не дают покоя, даже когда рука не в силах удержать кубок с вином.       – Теодор, я в тебе ни секунды не сомневался! – расхохотался эльф. – Конечно, политика не дает нам покоя, будоража кровь даже в моем возрасте. И вновь открывшиеся обстоятельства дают мне основание полагать, что у нас есть шанс хорошенько встряхнуть весь этот мир. Теодор, дружище, ты со мной?       Инквизитор кисло улыбнулся.       – В прошлый раз я едва унес ноги.       – Зато есть, что вспомнить.       Князь Аэларэль поудобнее устроился в кресле. Если инквизитор смотрелся в нем, как кукла из набора другого размера, то эльф едва помещался. Может, поэтому отец Тук оказался настолько любезен, что отдал свое место? Другой подходящей мебели для князя просто не смогли подобрать. Не заставлять же такую особу стоять.       А что делать мне? Стоять столбом посреди комнаты я не привык, а другой мебели не было. Поразмыслив, я занял место у окна, облокотившись на подоконник. Тем более этим двоим было все равно.       – Давай-ка поразмыслим, Теодор, – задумчиво протянул Князь, поглаживая подлокотник. – Что нам даст Убийца, живой, – эльф внимательно пробежался по мне глазами, – и почти невредимый.       – Кто бы чего ни говорил, мы знаем, что настоящий у нас.       Князь согласно кивнул.       – Уже что-то, но недостаточно. Какие у тебя планы на кандидатов?       – Услать на какую-нибудь заставу под пригляд моих людей, если без лишнего шума не получится убрать подальше от посторонних глаз.       Князь отрицательно покачал пальцем.       – Так ты и сделал бы, если бы этот ни оказался настоящим.       – Тем более нужно его убрать! – повысил голос инквизитор. – Этого уж точно никто не будет искать.       В воздухе явственно пахнуло тленом и выворачивающим наизнанку запахом гноя. На языке проступил металлический привкус крови. Следы от ожогов хоть и почти затянулись, вызвали в памяти безумную улыбку Крысы и его ауру, обволакивающую меня и не оставляющую ни единого шанса остаться в своем уме.       Да пусть лучше меня прирежут прямо сейчас!       Я уже было бросился в свой последний и решительный бой, как…       – Стоять! – взревел инквизитор, словно раненый слон.       Контузило меня что ли? И мысли какие-то отстраненные, словно и не мои. Несмотря на резко подскочивший в моей крови градус ненависти, какая-то часть меня сейчас уважительно цокала языком – такой крик и горящую бабу остановит и коня заодно, что уж говорить обо мне?       Князь заинтересованно наблюдал за сценкой неповиновения. Надо заметить, наблюдал внимательно.       – А я уж и забывать начал твой… – он на секунду задумался. – Ты сам-то как называешь свой трубный глас? Будь мне на сто лет поменьше, тоже бы в истукана превратился. Зачем парня пугать?       – Распустились тут, – рявкнул в ответ отец Тук, но уже на порядок тише. – Позволять себе стали слишком много.       Эльф и ухом не повел, старик мог выбить окно своей иерихонской трубой, а тому хоть бы хны, даже не дернулся.       – Теодор, ты не так уж и стар, – эльф, похоже, знал, как зацепить епископа. Разговоры про возраст не доставляли ему удовольствия. – Мог бы сообразить, что парня нельзя задвинуть в столь любимый тобой каземат и забыть про него. Другая судьба, не стоит об этом забывать. Рано или поздно он выберется оттуда и обязательно шагнет на путь, ведущий к разрушению этого мира. Я не знаю, как это произойдёт, но произойдёт непременно, как то, что меня зовут князь Аэларэль.       – И что мне с ним, таким распрекрасным, делать? – не сдавался инквизитор.       – Держать, как можно ближе, ни в коем случае не отпускать.       – Зачем он мне сдался? В инквизиторы его предлагаешь взять?       Князь пожал плечами.       – Почему бы и нет? Ты ведь и сам решил начать свою партию? Сделаем так: я не буду тебе мешать.       Отец Тук на секунду потерял дар речи. Он довольно часто хлопал глазами, и, как выброшенная на берег рыба, разевал рот.       – Ты не волнуйся, – князь перегнулся через весь стол, что даже с его ростом было нелегко сделать, и похлопал епископа по руке. – В твоём возрасте это вредно.       Минут пять я изображал из себя гардину, потом прикидывался подпоркой для подоконника. Даже если меня не убьёт эльф, опасность-то ни в коем разе не миновала, – со мной точно расправится отец Тук. Как ещё можно поступить со свидетелем твоего унижения? Нужно его тоже чем-нибудь подколоть, тогда смерь приму лютую, но быструю.       – Ты предлагаешь сделать из него инквизитора?! – воскликнул он с изумлением, хотя я помнил, как он, не далее чем несколько дней назад фактически сделал мне аналогичное предложение. – Ты не понимаешь, что говоришь, – наконец отец Тук настолько пришёл в себя, что смог говорить. Почти спокойно. – Я не могу своей волей взять его в инквизиторы. Да что там его, даже если бы в нем было два метра роста, и он размахивал мечом, как бог, все равно не смог бы. Дорога в инквизиторы лежит через Семинарию. И даже если каким-то чудом он осилит языки и Божье Слово, то я не вижу возможности пройти Испытание оружием. Чем он будет биться? Своим горбом? Кривыми ногами?       – Меня это не касается, Теодор, – спокойно сказал князь. -– Но это одно из условий, от выполнения которых зависит будущее.       – Мое? – бесстрашно влез я в разговор двух небожителей.       – И твое тоже, – князь Аэларэль повернулся ко мне, и тут я ещё раз умудрился взглянуть на его ауру.       Вам когда-нибудь доводилось слышать выражение «чернильная тьма»? Мне довелось его увидеть своими глазами. Вязкая глянцевая поверхность поблескивала всеми оттенками ненависти. Кажется, ее даже можно было потрогать. Готов поклясться, что мне не прошло бы это даром. Протуберанцы черного солнца над головой князя словно чувствовали мое присутствие, разворачивая ломкие нити неправильной формы в мою сторону. Самое страшное, я физически не мог убрать видение. Взгляд так и притягивал безумный танец смерти. Моей смерти. Нет, не хочу я оказаться в его власти. За пять тысяч лет можно придумать такие пытки, что мне в мои двадцать три не приснятся и в страшном сне. Неужели скука действительно превыше ненависти, мести? Оставалось только надеяться, что это так.       Видимо, эльф прочитал что-то такое в моих глазах.       – Ты сказал, что все, что тебе нужно, – это спокойная жизнь, – он потер подбородок, словно еще сомневался в своем выборе. – Так вот. Твоя спокойная жизнь лежит в рядах инквизиции. Как ты это сделаешь, меня не интересует. Сроку тебе – год, начиная с сегодняшнего дня.       Отец Тук хрюкнул, но промолчал.       – А тебе старина, доверяю принять этого птенца под свое широкое крыло, – почти весёлым голосом продолжил эльф, обращаясь к инквизитору. – Ты ведь еще надеешься на мою поддержку в Совете, не так ли?       Отец Тук стремительно покраснел, как варёный рак.       – Конечно, я знаю о твоем скромном желании занять кресло Кардинала Конгрегации, – заметно князь. – И ты можешь полностью рассчитывать на мое слово. И, кстати, не только слово. Только не вздумай начать свою собственную игру, такая затея добром не кончится.       Мы все помолчали.       – Вы оба, надеюсь, меня поняли? – князь вопросительно изогнул бровь. Дождавшись невразумительного бурчания со стороны епископа и моего бодрого «да», он сложил руки на колене, закинув ногу на ногу. Удовлетворенно улыбнувшись, он продолжил. – Кроме этого парень принесёт мне клятву…       Вроде бы краснеть дальше было некуда, но епископу удалось удивить даже Аэларэля.       – Ты против?!       – Нет, но… – смущенный отец Тук производил гнетущее впечатление. И краснеть, как девица на выданье, ему тоже не очень к лицу. – Он уже… мне…       Смущению священника не было предела, поэтому он так и не смог разборчиво закончить свою оправдательную речь. Впрочем, князь довольно быстро понял, что хотел донести до него собеседник. Выслушав сбивчивое бормотание епископа, князь расхохотался.       – Ай, да старик! – он хлопал себя ладонью по бедру и от души веселился. На какое-то время поблекла даже аура над его головой. – Вот пострел! Ну надо же, и тут подсуетился.       Они, должно быть про ту самую клятву, которую я почти в том же виде прочитал в книгах там, на Земле. Помните – робот не может причинить вред человеку? И так три раза в разных вариациях. В моем случае работает странно, когда я решил проверить, обнаружил, что не в состоянии преодолеть лишь прямой запрет. Во всех остальных – делай что хочешь. Только епископ об этих нюансах не в курсе, и пусть так и останется. Лишние знания ни к чему.       – Ну ладно, пусть будет без клятвы, – уже без улыбки закончил князь Аэларэль. – Так даже интереснее. Давненько мне не удавалось так хорошо разогнать скуку. Теперь, что касается наших дел. Вы оба должны кое-что уяснить. Наша сделка действует до тех пор, пока про него, – быстрый кивок в мою сторону, – ничего не знают. Детали мы обговорим чуть позже.       – Зачем я вам нужен в инквизиторах? – задал я вопрос, который мучал меня, когда пошёл серьёзный разговор. Сам я, конечно, уже давно наметил для себя этот путь, но одно дело, когда ты следуешь за своим желанием, другое – когда тебя усиленно подталкивают к нему другие. – Какой от меня прок?       – Вопросы правильные и своевременные, – похвалил князь, а затем добавил: – Тем более не одному тебе интересно послушать ответ.       Отец Тук к тому времени уже постарался принять свой независимый и язвительный вид. Он жестом показал, что готов слушать.       – Понимаете ли вы или нет, но появление Врага, как это ни удивительно звучит, ничего не изменит. Размеренная жизнь и спокойствие – лишь видимость для большинства обывателей, которым нужно лишь сытно поесть, в конце недели опрокинуть в кабаке законную кружку пива и на утро проснуться под крышей над головой, – князь холодно улыбнулся.       Помедлив, он заметил, что есть те, кто понимает и видит дальше собственного носа. Они давно рыщут по континенту в поисках силы, способной устоять в момент бури. Если бы кто-нибудь изучал историю прошлого появления Убийцы, то для него не явилось бы секретом, что его появление будет лишь предлогом для многих. Кому-то нужен настоящий Убийца, и он готов пойти за ним, лишь бы ему сказали «если будешь со мной, ты не сдохнешь, как все остальные». Более прозорливые и деятельные собирают кандидатов, чтобы в один прекрасный момент выступить под знаменами символа изменений, но оставить за собой всю полноту принятия решений. В этом случае достаточно прикрываться ничего не значащими личностями и творить историю у них за спиной. Другие не готовы примкнуть ни к тем и ни к этим, потому что не хотят подчиняться кому-либо. Им бы возможность пограбить, наловить побольше рыбы в мутной воде. Королям под шумок подавай новые территории – кто откажется от еще одной области, ведь это новые люди и новые налоги. Там, глядишь, можно пробить выход на побережье, а это порт, торговля и все те же деньги. Бароны, графы и прочая рыба поменьше тоже не останутся в стороне и пойдут за своим куском пирога. И каждый уверен, что он будет первым, уж ему-то повезёт наверняка.       – Церкви в такие тяжёлые времена придется туго. Пожалуй, похуже многих, – князь посмотрел на священника.       – Мы держим руку на пульсе, – возразил отец Тук. – Совет разослал своих представителей во все крупные страны. Мы предупредили правителей, что не потерпим…       – Вот-вот, – хмыкнул эльф. – Это понятное желание всех контролировать. Но чем туже вы сжимаете узел, тем громче будет треск, когда мешок порвется. И кое-кто из кардиналов это понимает, потому и ищут похожих на Убийцу людей. Им тоже будет нужен символ, только пока они и сами не понимают, зачем: то ли для того, чтобы встать под его знамена, то ли сжечь в назидание.       – Вы не ответили, зачем нужен я, – мне пришлось напомнить эльфу о своём вопросе.       Князь Аэларэль вздохнул.       – Что ты умеешь?       Я сначала не понял вопроса, но потом догадался.       – Речь ведь идет о способностях, недоступных обычным людям? Магия?       Князь впервые досадливо скривился.       – Маги, – сказал он задумчиво, – извечная головная боль Церкви, возмутители спокойствия, нарушители запретов, кость в горле Церкви. Все время, что я прожил на этом свете, Церковь и маги делили мир, но так и не пришли к взаимному сосуществованию.       – Они еретики! – попытался перебить князя епископ, но неудачно.       – Не забывай, с кем говоришь, – холодно произнёс эльф и над столом стали вспыхивать разноцветные круги. Когда круги сложились вместе, символ загорелся ярким синим цветом и заискрился, как бенгальский огонь. Князь смоделировал в воздухе символ трёх богов. – Мы просто служим богам по-разному.       Он посмотрел на меня.       – Убийца не является магом в полном смысле этого слова. Он не может изучать заклинания и совершенствовать их. Ему не удастся увеличить силу или уменьшить ее. Он пришёл в этот мир с определёнными способностями, что не имеет к магии никакого отношения, но для простолюдинов не будет иметь значения, пользуется ли человек своей энергией или воплощает простое желание. Магу приходится учиться, запоминать, изобретать, Убийце нужно только захотеть и пожелать. Твой предок, например, мог взглядом сжигать города, но так и ни разу не сладил с обычной свечкой.       – Те, кто идёт за Убийцей, на самом деле следует за его способностями? – предположил я.       Князь несколько раз соединил ладони, изображая пародию на аплодисменты.       – Какие способности есть у тебя?       Я замялся. Мне было особенно нечем похвастаться. Спасибо Васе за заботу.       – Я выжил, когда меня укусила змея, – начал я издалека.       – Вам не страшен ни обычный яд, ни чьи-либо укусы. Чихнете раз-другой и все, – спокойно заметил князь. – Что-то более существенное?       – Я вижу, когда мне врут, – вздохнул я, а потом добавил, – если прикасаюсь к человеку. И у меня очень хорошая память.       – Он изучил язык за три дня, – заметил епископ.       – За три дня? – князь хмыкнул. – Насколько хорошо?       – Ну, – скорчил гримасу епископ. – Не слишком. Даже, я бы сказал, так себе.       – Это все, – закончил я.       – Все? – растерялся князь и как-то беспомощно посмотрел на епископа. – Это точно?       – Мы больше ничего не нашли, – пожал плечами отец Тук. – В нем нет ни капли магии.       Князь ошеломленно переводил взгляд с меня на епископа. Но мне тоже нечего было добавить. Раскрывать свой секрет про ауры я не собирался. У меня должно было остаться хоть что-то, о чем неизвестно больше ни одной живой душе.       – Да-а, – протянул наконец князь, почесав затылок, как маленький мальчик. – Прямо скажем, не густо. Вставать под такие знамена – риск, прямо скажем, серьёзный. Ты хоть понимаешь, что, скрыв твое появление, сильно рискуем, и нас ждет костер, если узнают о нашей связи? Церковь даже не взглянет на прошлые заслуги, а костер заложит даже больше обычного.       Вопрос не в студию, а прямо ко мне. Конечно, я догадывался, что не только я буду играть на их стороне, но и в случае чего они бронируют место в моей команде, и заговорщиков не погладят по головке, несомненно, им сильно не поздоровится, если обман раскроют, а они собираются стать именно заговорщиками. Другой вопрос, зачем им ставить под удар собственные жизнь и карьеру, и на него я вряд ли услышу ответ. Но меня больше всего волновала собственная судьба.       – Хочешь, проверь его ещё раз, – предложил вдруг епископ. – У нас нет магов, а амулет мог и ошибиться.       – Ваш амулет? – с сомнением сказал князь. – И часто он ошибается?       – Не помню, – буркнул епископ.       – И я не помню, – заметил князь. – Ладно, давай попробуем. Подойди ближе, – велел он мне. – Обещаю, будет неприятно.       А что, кто-то может пообещать приятное?       Я повиновался, застыв столбом в шаге от эльфа. Так близко он казался еще больше и выше, глыбой нависая надо мной.       Эльф взмахнул руками и что-то пропел. В затылок кольнуло иголкой, но и только. Напряжение чувствовалось физически. Ожидание боли угнетало гораздо сильнее самой боли. Скорей бы уже.       Ничего не происходило. Может, стоило зажмуриться и не смущать человека? Я постоял ещё немного. Поднял глаза наверх и увидел сильно побледневшее, озабоченное лицо. Если бы я не был уверен, что такого просто не может быть, предположил бы, что на лбу эльфа выступила испарина. Князь растерянно смотрел куда-то в сторону. Рискнув бросить взгляд на его ауру, я остолбенел.       Простите, но где черный цвет? Где шипастое солнце древнего убийцы и жадно тянущиеся в мою сторону отростки? Абсолютно розовое облако с краями из белого пуха окутывало голову эльфа, выдавая его сильнейшее изумление и нешуточный страх. Я первый раз видел столь насыщенный и четкий розовый цвет. Что же касается белого, то его появление вообще не поддавалось моему разумению. Что же он увидел?!       – Теодор, когда вы его проверяли, не заметили никаких странностей? – наконец спросил князь, поглядывая на меня с непонятным выражением.       – Вроде бы нет, – епископ тоже выглядел озадаченным. – Ты что-то нашёл?       – Что-то, – протянул князь. – Но пока сам не знаю, что именно. Я с таким ещё не сталкивался.       – Что именно?       – Не сейчас, – ответил князь, – мне нужно подумать. Но прежде вы должны знать кое-что.       Князь обратился ко мне.       – Ты уже знаешь, что тебе не страшны мелкие раны и яды. Но и от тяжёлых твой организм рано или поздно оправится, – князь вещал с безразличием машинного переводчика.        Он поведал, что, если есть время, отрастет рука, срастутся кости, даже перелом позвоночника и потерянный глаз восстановятся. Но это не означало, что я бессмертен. Выверенный удар в сердце для меня так же смертелен, как и для обычного человека. И новую голову отрастить не получится. Мое основное предназначение заключается в том, чтобы прожить до конца отмеренный богами срок. Я не могу умереть раньше. Точнее могу, но эта смерть не является окончательной. Если нас убивают, мы воскресаете. И тут кроется основная опасность.       С каждой новой смертью мы меняемся. И чем дальше, тем больше. Четыре тысячи лет назад от одного из нас князь услышал, что постепенно возвращаться к жизни все сложнее. Боль от перехода через грани мира невозможно описать. Ее нельзя принять или смириться с ней. После трех раз изменения, накладывающиеся на личность, становятся необратимыми, и единственное, ради чего мы продолжаем возвращаться вновь и вновь, – это месть. Новая смерть – новые возможности и новая боль. Она становится нашим спутником, нашей любимой и нашим врагом. Ненависть по отношению к одному человеку, ответственному за нашу гибель, переносится на всех. И даже смерть этого человека ничего не изменить не в силах. Ближе к концу соратники, которых мы обрели, или погибают от руки противников, или падут от наших рук, потому что для нас больше не будет друзей.       – Последний Убийца, которого я лично убил четыре раза, сумел продержаться семнадцать переходов, – заметил князь. – Тот, что был до него, – четырнадцать. Все зависит от того, что перевешивает – боль или чувство мести.       – А что мешает запереть меня в подземелье и убивать, пока я не сдамся? – поинтересовался я. – И бегать никуда не надо.       Князь вздохнул.       – Защитный механизм. После третьего раза, Убийца возрождается в другом месте.       Ничего себе! Понавертели вы, друзья! Такого я не ожидал.       – Насколько меняются способности и личность? – спросил епископ.       – Они не меняются, а появляются новые. После третьей попытки Убийца научился перемещаться, а потом сжигать города.       Я присвистнул.       – Так и планету можно разломить.       – Третий и четвёртый добрались до двадцати трех воскрешений. Отец говорил, мир повсеместно трещал по швам. Не хватило бабочки, чтобы свалить слона.       – Как мне умереть своей смертью лет так через восемьдесят?       – Не раскрыть себя. Не выделяться. Я готов закрыть глаза на твое появление, если ты выполнишь четыре моих условия.       А в сказке их обычно не больше трех.       – Какие?       Эльф посмотрел на меня предельно жестко, и над его головой вновь завертелась тьма.       – Первое ты уже знаешь: твоя задача попасть в ряды инквизиторов. О втором, я полагаю, ты уже догадался: не раскрывать себя. Стоит хоть кому-нибудь узнать, кто ты на самом деле, снежный ком не остановить.       – Третье?       – Никаких изобретений и улучшений. Мир прекрасно обходился без ваших знаний, что точки на небе – это такие же солнца, как наше, только удаленные от нас на многие и многие жизни. Пусть и дальше считает, что белые пятнышки – это серебряные гвоздики или души умерших друзей. Нам не нужны железные птицы, сеющие смерть, или мертвые помощники, думающие за нас. Чем тогда заниматься простому человеку?       Я мысленно присвистнул. Выходит, не такие уж тут все необразованные. И здесь явно оставил свой след человек из моего времени. Такой же, как я, счастливчик?       А изменения? Что мне до них? Пушку и порох я изобрести не смогу. Самолёт – тем более. Обидно только расставаться с мечтой о туалетной бумаге. К текущему уровню гигиены мне привыкнуть так и не удалось.       – И последнее…       Князь поднялся и прошелся по кабинету. Мы с епископом не сводили с него глаз.       – Я не верю, что Убийце удастся прожить тихую и спокойную жизнь, – словно размышляя вслух, говорил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Судьбе сложно противиться. Поэтому ты либо будешь карабкаться вверх, закусив зубы и сжав кулаки, либо тебя убьют, и вся история повторится. Мое последнее условие: что бы ни происходило, ты должен быть беспристрастен. Ты всю свою жизнь будешь посередине. Послужишь истине. Кто бы ни был перед тобой, его дело будет разбираться без предрассудков и личного интереса.       Ух ты! Не ожидал. Если я приму это условие, быть мне по жизни отщепенцем. Будьте уверены – прилетит со всех сторон. Вполне возможно, что и на мечтах о команде данное мной сейчас слово поставит жирнющий крест. Продвигать своих мне не удастся. Не слишком радужная перспектива. А ну-ка, узнаем, а ради чего все это? Стоит ли овчинка выделки?       – Что взамен?       – Торгуешься? – князь криво усмехнулся. – Это хорошо. Взамен ты получишь мою поддержку. И его тоже, – он кивнул на молчавшего епископа. – В противном случае, ты обретешь врага. А я умею быть неприятным. Даже для Убийцы.       Мне нужно было узнать ещё кое-что.       – Почему не смогли договориться с предыдущими претендентами? Насколько я понимаю, их было больше двух.       – Четырнадцать, – ответил князь. – Их было четырнадцать, каждый из которых появлялся раз в две тысячи лет. Ты первый, кто ухитрился попасться и не умереть трижды. Представь себе такую картину: ты умер в камере, на дыбе или в костре, а затем воскрес через пару минут целый и невредимый. Что с тобой сделают те, кто только что забрал твою жизнь?       – Убьют ещё раз, – вздохнул я.       – И ещё раз, – добавил эльф. – И все, механизм запущен. После третьего раза, Убийца обретает свои черты.              – Он должен исчезнуть так, будто его и не было, – князь требовательно посмотрел на епископа. – Ни следов, ни слухов. В письме, которое ты отправил в Конгрегацию, есть приметы, подробное описание?       – Нет, – отрицательно покачал головой инквизитор. – Речь шла о «еще одном». Они знают, что я не пишу лишнего.       Князь одобрительно кивнул.       – С кем он контактировал? Кто в курсе о его способностях, наслышан об истории появления и вообще может связать два и два, и хоть что-то заподозрить?       Епископ ненадолго задумался.       – Да в общем-то никто ничего не знает. Харальд – мой начальник службы безопасности, поставлен в известность об инциденте с… эльфами, но ничего конкретного. Оррик и его люди, моя личная охрана, нашли его, когда он бродил по полям и лугам, видели, как его укусила змея. Но видимо, с ядом что-то не так или парень в рубашке родился, вот и выжил каким-то чудом.       – Крыса, – подал голос я.       Князь Аэларэль обернулся.       – Не говори загадками, парень, нам сейчас не до того.       – Мой тюремщик и мучитель. Он пытал меня и кое-что знает, я даже не помню, что рассказывал ему, когда он ковырялся во мне своими крючками. Кроме того, он всегда удивлялся, как быстро у меня заживают раны. Все хотел попробовать, не отрастет ли у меня глаз, если его хорошенько поджарить, – я мстительно посмотрел на инквизитора. Я знаю, что эта тварь тебе дорога и потому с удовольствием заберу ее. Пусть и чужими руками – долги надо платить.       Отец Тук протестующе замахал руками.       – Да вы с ума сошли, это мой лучший палач!       – Два дня тебе на то, чтобы подыскать другого. Не ты один знаешь, что это твой лучший палач. Рано или поздно начнутся вопросы, и лучше, чтобы их некому было задать, – с угрозой в голосе сказал князь. – Или ты предлагаешь заняться этим мне?!       Отец Тук засопел, но выдавил из себя:       – Не надо, я сам.       – Ну и отлично! – кивнул эльф. – Есть ещё кто-то или что-то, о чем мне следует знать?       Отец Тук помалкивал, а я перебирал в памяти всех, с кем встречался.       – Брат Маркус, библиотекарь, – вспомнил я. – Он может стать проблемой?       Князь Аэларэль нахмурился.       – Маркус, Маркус, – повторил он, словно пробуя имя на вкус, затем повернулся к инквизитору. – Что-то знакомое. Уж не тот ли это Маркус, который…       – Тот-тот, – быстро перебил его отец Тук, не дав закончить.       – Этот проныра всегда был занозой, – Князь вопросительно на меня посмотрел. – Каким ветром вас к нему занесло?       – Моя вина, – покаялся инквизитор. – Мы с Маркусом не то, чтобы не любим друг друга, не перевариваем, скорее. Он недавно проштрафился, и его сослали сюда в монастырь, разгребать всякое… разное. Я и решил его немного позлить.       – Вам это удалось, – заметил я. – Он обещал написать кардиналу.       – Этот, раз обещал, обязательно напишет, – эльф откинулся на спинку кресла. – Обычная кляуза на коллег, которые никогда не преминут наступить на любимую мозоль. Именно так ее и воспримут, а, значит, нам он пока не опасен. Я кое-что слышал про его приключения, если ему не удастся раскопать что-то действительно стоящее, он успеет отрастить бороду и состариться, прежде чем выползет из архива Совета. Насколько я знаю, работы здесь непочатый край.       – И, пожалуй, последнее, – поднялся князь. – К твоему человеку я добавлю своего. И даже не вздумай возражать! – возвысил он голос, не давая инквизитору вставить слово. Затем обратился ко мне. – Тебе составит компанию мой племянник, Аридил. Не волнуйся, он совсем молод, ему всего пятьсот лет, так что сработаетесь. Не стесняйся его гонять, молодого эльфа кормят ноги, а голова ему потребуется лет через триста. Я пришлю его вечером.       Князь Аэларэль двинулся к выходу, но быстро развернулся, коснувшись пальцами лба.       – Чуть не забыл, – рассеянно сказал он. – У вас, у людей, есть странная особенность. За редким исключением вы не воспринимаете сказанное всерьёз. Все бы вам потрогать, пощупать, подловить старших на слове. Не то, чтобы мне не нравился такой подход, в нем есть свое рациональное звено. Доверяй, но проверяй, так, кажется, вы говорите?       Я стоял навытяжку перед князем и не мог понять, куда он клонит. Темнит эльф, хочет напустить тумана, чтобы запутать, сбить с толку. Но, может, и пусть говорит? Послушаю, от меня не убудет. Вон и инквизитор в недоумении, что взбрело ушастому в голову.       – Но меня такой подход не устраивает. Я привык, что моему слову верят и относятся с предельной серьезностью, – князь покачался на мысках сапог. – А посему хотелось бы вам, молодой человек, кое-что показать.       С этими словами князь неуловимым движением выхватил из-за поясадлинный изящный кинжал с богато украшенной рукоятью в форме змеи и всадил мне его в грудь. И пока мой взор затягивала серая пелена, меня обволакивала клокочущая, бурлящая аура эльфа, черная, как сама смерть.                                                                                    

Москва 19.06.2019

      

                                                                                          От автора: «Хроники Арли. Где я?» — моя первая книга, и мне хочется отметить своих друзей и близких, поддержавших меня в моем начинании. Комарьковы Виктория и Ярослава, Комарькова Екатерина, Галицкие Мария и Александр, Черекаева Юлия, Шевченко Татьяна, Суслин Роман, я благодарен вам за то, что вы стали моими первыми читателями и критиками. Борисов Олег, Иванов Андрей, Орлов Антон, Данилова Алина, ваши советы помогли избежать некоторых несоответствий. Курочкину Евгению благодарю за великолепную коррекцию и редактуру. И отдельные слова благодарности хочу сказать Ирине, моей спутнице жизни, супруге, другу, любимой, без которой ничего бы не получилось. В ее лице я получил и поддержку, и критику, и советы, и обложку — все то, чего так не хватает начинающему писателю и без чего книга получилась бы пресной, а история ординарной и не заслуживающей внимания.       Оформление обложки: Комарькова Ирина К. Редактор-корректор: Курочкина Евгения