* * *
— И зачем мы так рано припёрлись? — негромко спросил Мейан: отец не любит подобное. Он предпочитал оставить время в запасе на всякий пожарный. Адай была такой же. Мейан ненавидит это. Сейчас близнецы с младшим братом во главе с Кейго-старшим стояли на платформе железнодорожного вокзала в ожидании своего синкансена. Стоят они так уже не меньше десяти минут, и осталось примерно столько же. — Ты же не сдохнешь, если подождёшь немного, — Адай закатила глаза. Брат слишком часто ноет по этому поводу. Мейан ещё со вчера заметил в сестре что-то неладное: после встречи с Ойкавой вернулась никакая, отказалась от ужина и даже роллов, сославшись на больной живот. Конечно, скорее всего, она проскулила в комнате, погрустила, что не увидится с парнем. Любая нормальная парочка так же реагировала, только вот Адай и Тоору не нормальная. Это навевало Мейану дополнительные подозрения. — Не сдохну. Но что ещё важнее, чего ты так агришься-то на меня? — Отвали, — она тяжело вздыхает. Он прав. Они оба знают причину. Мейан очень выразительно на неё смотрит и хочет подколоть по этому поводу, но Адай злостно зыркнула, мол, только попробуй, мудачьё. Мейану очень хотелось попробовать. — Слушай, — начал брат, — может, пока ты будешь в Токио, я познакомлю тебя со своими друзьями? — Нет, спасибо, — это прозвучало резковато. — Что? Да ладно тебе! Они классные ребята. — Да-да, я видела, какие они классные. — А что тебе не нравится? Адай была раздражена до такой степени, что не хотелось элементарно разговаривать, поэтому она часто тяжело вздыхает и негромко цыкает. — Появляться в нетрезвом состоянии в общественных местах, признай, такая себе перспектива. — Да ладно тебе. Может, Камато всегда такой? — Это ещё хуже, не находишь? — Уверен, они тебе понравятся так же, как и твои школьники, — у Адай вот-вот вена вздуется. Мейан что, совсем её не замечает? Знает же, как сильно сестра не любит, когда её кохаев так называют. — Может, правда друзьями станете. — Ты всегда так реагируешь, когда тебе отказывают? Чиу более уравновешенный, чем ты… Но он благополучно проигнорировал её слова, кивнув куда-то в сторону: — Кстати, о друзьях, — близнец кивнул куда-то в сторону, и Адай недоверчиво нахмурилась, а потом обернулась. Четверо волейболистов в компании с Хинами-чан шли прямо к близнецам. У Адай всё раздражение волшебным образом пропадает, и, боже, как же сильно она успела соскучиться по спортсменам. А стоило увидеть Ойкаву-куна, коленки отчего-то дрогнули на мгновение, но подавляя все негативные эмоции, она старается вести себя как можно естественнее, шагая им навстречу. Тоору выглядел немного удручённым. Не было той приветливой улыбки и теплоты в глазах. Тоже разочарован отъездом семпая? Ну, конечно. Они ведь теперь не смогут пообжиматься. Разумеется, они не строили планы на каникулы: не собирались гулять, а он не приглашал её на тренировки перед вторым турниром за право представлять Мияги на Национальных. И всего лишь мельком обсуждали совместное домашнее задание. Не будет же он париться из-за подобных пустяков. От этих мыслей становится не по себе, но оправдываясь, что это естественно и ненормально разочаровываться в нём из-за его ожидаемой реакции, Адай всё равно чуть ускорила шаг. Мейан отошёл вместе с Хинами, и Кейго осталась одна. Это только усилило внутреннюю неловкость, потому что не один Тоору был какой-то грустный: все волейболисты сейчас смотрели на Адай как будто бы их дружбе пришёл конец. Иссей с Хаджиме хмурились, а зная их личности, они почему-то были самыми устрашающими; Ойкава стоял чуть в сторонке и был очень тихий, что явно не в его стиле, и этим он, возможно, хоть и невольно, но нагнетал атмосферу: сразу появлялось чувство, что что-то не так, а Макки очень «ненавязчиво» и как-то «невзначай» вздыхал и так по-невинному и смотрит исподлобья, что выглядело будто он раздражён или сильно разочарован. Кейго хмурится в полном замешательстве, потому что какого чёрта? Что не так она сделала? Они же не шутят, да? Всерьёз? Они слишком серьёзные… Как же непривычно видеть их такими… — Вы, типа, обиделись из-за того, что я ничего не сказала, да? — она не уверена. Ребята молчат, а Макки опять вздыхает. Как ни странно, Адай прекрасно это слышит даже в этой призме гула. Она тоже отчего-то вздыхает, видимо, заразившись. — Простите, ладно? Я не знала, будет ли это уместно или… Как бы… Ну, у меня никогда не было таких ситуаций, что приходилось кому-то сообщать об этом, ясно?! — Кейго невольно повышает интонацию, слишком нервничая. Девушка хмурится, прикрывает глаза и принимает робкие попытки как-то помочь выразить мысли руками, но выходит какая-то скованная жестикуляция. — Я не думала, что вы вообще на это как-то отреагируете! Ну, как бы, сказала бы, что вот, я уезжаю на курсы и всё такое, ну, а вы что? Уезжаешь и уезжаешь, и бог с тобой? Я представляла что-то наподобие и не хотела навязываться!.. Первым не выдерживает Макки, подавившись смехом. Кейго вздрагивает от осознания, что все эти её распинания были их дьявольским планом. Вот же!.. Засранцы… Иссей тихо посмеивается и даёт «пять» Макки, а Ивайзуми смущённо опускает голову, скрывая улыбку. Ойкава издаёт смешок, но ничего не говорит. — Ты так легко попалась, — констатирует Макки, заставляя семпая покраснеть. — Да, — подтверждает Иссей, — вообще-то, мы не ожидали, что ты купишься. Они подходят к ней и начинают трепать по волосам, отпуская какие-то комментарии по типу какая-то у неё странная причёска, и что её нужно исправить, смеясь со своих же шуток, а Адай и не возражает, не выдержав, и так же смеясь громче всех. — Хотела смыться в Токио и ничего нам не сказать? — наверное, это был риторический вопрос от Ивайзуми. Он скрещивает руки и глядит на всю растрёпанную девушку, когда те её отпустили. — А ты ведь обещала, — напоминает, наконец, Ойкава, засунув руки в карманы бридж. — Да, я знаю, простите, — Кейго невесело улыбается, встретившись взглядами с шатеном. Ойкава подходит к ней (хочется вплотную, но он держит расстояние) и начинает зачёсывать волосы назад, отпуская очередные комментарии о бессовестных Макки с Маттсуном. Ну, он прав. Кейдай глядит на Ойкаву и перенимает его спокойствие. Да, они не будут видеться целых три недели (почти месяц!), но это ведь не в последний раз. Не о чем грустить, верно? Они могут созваниваться и видеться через фейстайм. Но всё же, почему он выглядел таким удручённым? Это явление достаточно редкое, что Адай даже не знает, с чем сравнить. Может, день не задался? Не выспался? Или тоже был по-настоящему расстроен разлукой? Почему-то от последней мысли настроение поднимается и в груди теплеет, осознавая, что её тоска была взаимна. Ойкава отрывается и отходит от семпая назад, когда по громкоговорителю объявили о прибытии поезда и начале посадки. — Адай-сан, когда приедёшь, сделаешь массаж? — Обязательно! — Кейго поправляет лямки рюкзака и поднимает с пола свою спортивную сумку. — Спасибо большое, что пришли, ребят! — она ярко улыбается, уже почти оправившись от эмоций, быстро кланяется, на удивление парней, и уходит вместе с братом к проводнице. Волейболисты ещё смотрят ей вслед, сами не зная, зачем, а когда они уже теряют надежду увидеть её в толпе народу, а синкансен трогается, они разворачиваются и уходят. Хинами пошла куда-то в другую сторону, перед этим распрощавшись с семпаями. — То есть, тебя даже не удивляет, что она вообще согласилась сделать тебе массаж? — спрашивает Ивайзуми. — Да, — подтверждает Макки, — на какой стадии ваша «дружба»? Матсукава предпочитает воздержаться от комментариев и просто молча наблюдать, как эти двое играют в детективов, а Хаджиме продолжает: — Раньше ты все время бодрячком был и по-тупому лыбился, стоило Кейдай прийти на тренировку. — Ха-ха, — он невинно смеётся и пожимает плечами, драматично-напыщенно взмахнув рукой в понятном только для него жесте. Он шёл немного быстрее всех, поэтому спортсмены не видели лица капитана, но они знают, что там самодовольная улыбочка. — Просто я знаю подход к Адай-сан. Если у неё хорошее настроение, то она на многое готова, а если назвать её семпаем, купить суши с коктейлем, то она и горы свернуть может. Произошла странная пауза. — Хорошо, что мы с тобой не друзья, — наконец выдаёт Иссей. — Ха?! — Тоору возмущается и резко оборачивается, чтобы посмотреть на товарища. Тот едва заметно вздрогнул. — Маттсун! Я же твой лучший друг после Макки!* * *
Сейчас Кейго стоит перед дверьми в прихожую, топчась на месте, а когда это наскучило — ходит туда-сюда по коридору. Увидев это, Мейан посмотрел на сестру, будто бы она убила человека, а потом устало вздохнул. Предугадав её чувства и мысли, брат сказал, что она не должна чувствовать себя должной и обузой для них, потому что они — семья. Такие простые слова, но Адай над ними подумала и всё-таки успокоилась. Обшутрмовав всё холодным умом — и дело почти с концом. Она не боялась и не волновалась из-за встречи с мамой, которую видела в последний раз чуть больше полугода назад. Тогда Адай попала в больницу, и женщина на следующий же день приехала и даже осталась на пару суток. Подумаете, почему она не осталась подольше, ведь у её единственной дочери случилась депрессия и выскочила болячка? У Сены слишком загруженный график, вот правда. Разумеется, Кейго не всегда так равнодушно дышала к матери. Первое время после ухода она расспрашивала папу, чтобы узнать причины такого внезапного поступка мамы. Адай не предполагала её мотивов и, тем более, не могла их понять. Она хотела ещё раз с ней увидеться, поговорить, рассказать об успехах в художке. И пусть, что последнее её мало волновало: Сена всегда забирала дочь после школы искусств (и очень редко её подменял отец), и это происходило вечером после работы. Адай не знала, как же, оказывается, зарабатывать деньги на жизнь сложно, но она не была глупой, чтобы понять незаинтересованность и отстранённость матери. Женщина как-то безучастно интересовалась, как прошли занятия, а потом молча кивала после взволнованного пересказа дочери. Почему-то именно это рандомное событие из жизни, один из вечеров и безразличное лицо матери, Кейго запомнила надолго. И только спустя годы она поняла, что это значило. Папа всяко был лучшим слушателем. Да, тоже уставал, но принимал активное участие в жизни дочери, но, как ни странно, в большинстве случаев Адай предпочитала молча радоваться успехами в гордом одиночестве. Наверное, с этого началась её отстранённость и неразговорчивость. В подростковом возрасте, когда начинается тот самый переходный возраст, когда формируется личность человека, Кейго вновь после долгого перерыва вспомнила о матери. Да, она очень старалась забыть, вычеркнуть её из воспоминаний, насколько это позволяло подсознание, как неудачного знакомого, по-детски обозлившись на неё. Вообще, многим свойственно терять свои детские воспоминания по мере взросления, поэтому Кейго мало что помнит о Сене. С этим пропали и обиды, и предрассудки на её счёт. И да, Адай пыталась выйти с ней на контакт, сама, если честно, до конца не осознавая, зачем. Это было несколько удивительным, зная её пассивность, но, как говорилось, подростковый возраст. Это был весомый аргумент. Наверное, она это делала, чтобы всё-таки выяснить мотивы? Но папа был категорически против. Зная, как он страшен в гневе, Кейго быстро прекратила эти тщетные попытки. Почему-то он раздражался, когда разговор заходил о матери. Это желание быстро померкло на фоне обязанностей. Спустя время прошли и детские обиды, и размышления, и интерес к родному человеку. Хотя в последнее время Адай всё чаще задумывается, что слово «мама» совсем чужое. Должны же быть какие-то ассоциации с этим словом, да? У неё их просто не было: как негативных, так и положительных. Сейчас на часах уже половина восьмого, а гифу-сана с матерью всё нет. И всё же Кейго чувствовала себя несколько неловко. Точнее, её смущал девятнадцатый этаж. В какой квартире живут ее братья, девушка и не думала даже. Нет, она знала, что её мать, — достаточно состоятельная женщина, но… настолько? Адай примерно знала из рассказов брата, в каком районе находится их дом, но никогда его не видела. Ну, конечно, когда бы? Внешне новостройка не представляла из себя нечто роскошное, не считая своей жизнерадостной цветовой гаммы, прозрачных во всю высоту лоджий буквально в каждой квартире, накрученной детской площадки и всего прочего — по рассказам брата по пути домой, но вот у Адай челюсть отвисла, поэтому, войдя внутрь, она растерялась. Гостиная была огромная, и её освещали такие же огромные высокие окна, совсем как витражные, только без причудливых разноцветных гравюр; они были во всю высоту помещения, и когда Адай пострашилась подходить к ним слишком близко — потому что высоко, вообще-то, прямо обосраться, — а стояла на расстоянии не ближе метра. На это Мейан только расхохотался. А потом ещё и толкал, похоже, на полном серьёзе навстречу пропасти, совсем не понимая, что его сестру от этой бездны отделяет какое-то жалкое грёбаное стёклышко, не внушающее доверия! В воздухе разливался благоуханный запах ароматических свеч, и было отчасти прохладно благодаря кондиционеру. Мебель состояла из мягких, скорее, кушеток с креслами с дорогими парчовыми подушками и низких столиков, на которых поблёскивали стеклянные вазы с засахаренными фруктами. В самом центре гостиной главным украшением был широкий телевизор. Адай видела его только по своей небольшой плазме и то в рекламе; он был от самого популярного в Японии бренда и ценился своим качеством. Кейго очень хочет графический планшет от этой фирмы, но она может себе позволить его, если будет откладывать каждый месяц по две тысячи йен. На кухне барная стойка (навевает какую-то ностальгию по раменной и Кидо-сану), длинный обеденный стол, кажется, из красного дерева (Адай не спец в подобном, а просто сравнила с кадрами из фильмов и по цвету), и есть даже углубления в полу, куда поставить ноги, а не подгибать под себя, сидя на каких-то подушечках. У каждого члена семьи была своя комната и парочка гостевых, куда, собственно, Адай и заселили. Она выглядела раз в пять лучше её комнаты (чего она не признаёт: эта классная, но её — самая родная): просторный рабочий стол, за которым будет однозначно приятно делать домашку на лето и работать над мангой; интересная дизайнерская лампа, чертовски удобное кресло и двуспальная кровать с ортопедическим матрасом. Вы знаете, какая роскошь — иметь ортопедический матрас, а главное, какое блаженство — спать на нём? Кейго вот знает. Мейан глянул на часы: восемь вечера. Он встал с насиженного кресла, отряхнул руки от сахара после фруктов и начал разогревать вчерашний ужин. Мама с гифу-саном работают сверхурочно и обычно возвращаются именно в это время. Что ж, он не прогадал. В прихожей щёлкнула дверь, и Адай встретила пару. Кейго пытается перебрать все вызубренные фразы приветствия, но они будто бы по щелчку пальцев выскальзывают из головы, а язык словно атрофировался после придушенного «Здравствуйте», а потом с замедленной реакцией она поклонилась. — Привет, Дай-Дай, — говорит женщина, быстро разувшись и приобнимая за плечи дочь. Почему-то эта женщина показалась совсем другой, хотя они виделись совсем недавно (на фоне всех предыдущих лет). Сена не выглядела на свои сорок; сложно дать конкретную цифру, но ясно одно: она замечательно выглядит для своего возраста, какой бы он ни был. Она была хрупкой и изящной, и почему-то Адай этот образ напоминает современную принцессу. Скорее, королеву. Невероятно странное сравнение, но оно было наиболее близким для матери. Сена была очень притягательна, но ровно столько же таинственна. Она казалась Адай совершенно чужой. Осознание, что ей придётся заново знакомиться и узнавать эту женщину, немного напрягало, но Кейго была готова к этому. — Ты так сильно изменилась, а так мало времени прошло, — женщина выпустила её из объятий и отошла на шаг, осматривая сверху вниз. — Э-э, — Кейго замямлила. Как иронично, когда она это терпеть не может. Теперь она понимает Хинами-чан и всех своих кохаев, которые ведут себя примерно так же на её прямолинейность. А ведь слова матери были вполне стандартной фразой, когда Адай не очень стеснялась своего мнения в разговорах. Можете представить, как младшекурсники нервничают? — А, эм, да… Наверное, нужно сказать что-то в ответ? Похвалить, как стильно она одевается? У них очень* * *
Следующим утром Сена с Адай выдвинулись в какую-то брендовую студию. Мама зачем-то подняла Кейго в семь утра, хотя вышли из дома только в восемь тридцать (всё это время женщина прихорашивалась перед зеркалом). Девушка с завистью представляла, как Мейан с Чиу сладко спят, а она вряд ли сумеет выспаться за каникулы. Это определённо несправедливо! По приходе их с радушием встретили. Приятной наружности девушка с ресепшена предложила им расположиться на, господи, таких же, прямо как в квартире, дорогущих кожаных креслах, и дала наполовину заполненное заявление, а потом оставила их одних. Всё произошло как-то быстро, что Адай с трудом успевала за матерью: женщина спешила, потому что надо успеть на работу и чертовски сильно хотелось спать. — Вот заявление. Я выбрала наиболее актуальный курс обучения, тебе осталось только вписать персональные данные и расписаться, — Кейго протёрла глаза, пытаясь взбодриться, и бегло прочитала текст: теория, практика классического, косметического, антицеллюлитного массажа. — Это не все виды массажа, но они наиболее распространённые. Чтобы изучить их всех, необходимо больше времени, а у нас есть всего месяц и то не полный. — М-м… Угу… — Можно завершить обучение на следующих каникулах, — предложила мама. — М-м… Да, как всё получится… — это прозвучало как-то неуверенно и слишком скованно. — В смысле, по времени там, как с экзаменами и всё такое. Думаю, получится только в следующее лето, — Адай опять потёрла глаза, окончательно взбадриваясь. — Зимних каникул будет недостаточно, да и там готовиться к экзаменам надо, так что-о… — Да, — она чуть улыбнулась, аккуратно потянулась к лицу Кейго, и мягко заправляя выбившуюся прядь волос ей за ухо. Адай не имела ничего против этих попыток сблизиться и настроить отношения через тактильный контакт, но она солгала бы, если бы чувствовала себя совершенно комфортно. — Ты права. Нужно постараться для университета, — а ещё её несколько раздражали эти подталкивания по типу: «Необходимо хорошо учиться», «Ты должна быть подготовлена к трудностям» и «Закрепи английский с математикой: они будут востребованы всегда», чтобы Адай не повторила ошибок прошлого и ошибок своей матери. — Ты знакома с этой… Тасуке-сан? — плавно перевела тему Кейго. С этой девушкой на ресепшне мама вела себя достаточно открыто и дружелюбно, чтобы подумать, что они приятельницы. — Да, — мама заметила, как она ушла от разговора. — Я часто захожу сюда по выходным, так что мы знаем друг друга. Кейго понятливо кивнула и начала заполнять информацию о себе. Спустя пять минут она расписалась. С этим она подписала себе контракт на экскурсию по семи кругам ада.* * *
Когда мама ушла на работу, а Кейго уже просидела минут двадцать в ожидании начала занятия, подтянулся ещё народ: были и девушки, и женщины, и парни и даже один мужчина преклонных лет. Многие возрастные категории интересовали перспективы массажиста. Но в целом людей было не больше пятнадцати. Группа маленькая, и почему-то Адай уверена, что сюда непросто попасть. Конечно, Сена не позволила посмотреть на количество нулей за обучение, но брендовая компания явно раскручена на «ура». Все были в сборе, и вторая девушка, помощница на ресепшене, проводила их в уютную комнату. Чем-то напоминало комнату отдыха, и только потом Адай поняла, что здесь просто всё обустроено для всеобщего комфорта: куча мягких сидений, пара кофейных столиков. Перед тем как уйти, помощница подготовила аппаратуру: настроила ноутбук, проектор и экран. Сразу после неё вошёл мужчина. Главный свет потушили; комнату освещали только мягкие пастельные настольные лампы, поэтому Адай смогла рассмотреть мужчину, только когда тот подошёл к экрану и уже от него блики света давали лёгкие очертания: у него неплохая комплекция, но не лучше волейболистов (конечно же), и в придачу смазливая мордашка, несмотря на зрелый возраст. У него был цепкий и зычный взгляд. На первый взгляд он выглядел вполне дружелюбно благодаря лёгкой улыбке, которая, кажется, прочно приклеена к губам, но почему-то Адай показалось, что это всё — показушничество перед посетителями. — Итак, меня зовут Тайга Минхи, и я буду вашим куратором на протяжении всего обучения. Давайте выложимся на полную, — энтузиазма по отношению к группе он не испытывал точно. Эти слова — обычные церемонии. Прозвучали какие-то одобрительные фразы и почти неслышные перешёптывания. Кейго чувствовала себя как не в своей тарелке: что нужно говорить при этом? Поддакивать? Это же обычная лекция, просто как урок. Зачем вообще что-то говорить? Не достаточно молча слушать? Или нужно просто ответить взаимностью? Что? — Очень здорово, если вы будете конспектировать некоторые важные аспекты на протяжении теории и, возможно, даже практики, — Тайга очень выразительно глянул на Адай (она сидела в первых рядах. Многим известно, что так гораздо лучше усваивается информация). Она ещё в коридоре заметила, как большинство пришли с блокнотами и ручками в руках. Кто ж знал такое-то?! Адай почувствовала себя виноватой и неприятно поёрзала на месте. — Хотя это не очень важно, — он сделал паузу. — Теория будет длиться неделю. Мы изучим некоторые важные моменты из психологии, профессиональную этику, а также физиологию и анатомию человека во избежания несчастных случаев. Мы пройдём санитарию и гигиену; разберёмся, как выполнять различные виды массажей, их отличия и противопоказания; рассмотрим косметологические и ароматические средства…* * *
Кейго была никакая. Закончилось всё в пять, а сразу после этого её встретила мама. Всё-таки первый день в большом городе и опасно оставлять Адай одну. Было интересно. Даже очень. Настолько, что Адай клонило в сон. Обычно такого никогда не происходило, но сегодня — другой случай. Мало того, что она не взяла канцелярию, не отметила важные детали, так ещё чувствовала себя паршиво от неловких ситуаций: около трёх ей два раза позвонил Ойкава. На первый Адай сбросила, а на второй он, видимо, не до конца понял, что ей, вообще-то, неудобно, поэтому позвонил еще раз. Из-за этого ей сделали замечание. Ей не нравится этот Тайга Минхи: он был несколько нудным, не стеснялся делать замечания своим подопечным в унизительной форме, скрытой за сарказмом или наигранной приветливостью, и его, похоже, совершенно не интересовало, сколько денег они платят. Знаете, обычно в таких дорогих местах за ваши денежки для вас очень многое — если не всё, — могут сделать. То куратор Кейго таковым не являлся. У него был сложный характер. И у неё сложилось впечатление, будто бы он заведомо относился к Адай предвзято и искал повод зыркнуть на неё очень красноречивым взглядом или тонко намекнуть на доставляемые неудобства всей группе, что только увеличивало неловкость и чувство вины перед другими. — Так, — начала мама. Её голос звучал серьёзно, и раньше бы Кейго насторожилась, если бы её не обуревала меланхолия. — Видимо, день не очень задался, да? — девушка слабо кивнула в ответ. Сена помолчала, ожидая хоть какого-нибудь односложного ответа, если не подробностей, но его не последовало. Она вздохнула и продолжила: — Я не знаю, что тебя спасает от плохого настроения, но мне помогает шоппинг. Ты же пользуешься косметикой, да? — Нет. — Ух, совсем? — Мгмх… Ну, тушью вне школы… Тоналкой там. Женщина ничего не отвечала секунд десять, и Адай, настороженная такой реакцией, обернулась и заметила, как та смотрит на неё как на врага народа. — Ч-что?.. — Пошли. — Куда? — Пошли-пошли! Скорее! — Сена подгоняла её, при этом активно жестикулируя. Быстрая ходьба — в крови у Мизогучи: что дочь, что мать.