* * *
Кейго сидит за стойкой и чуть улыбается, прорисовывая волосы персонажа, подразумевающего Ойкаву. Его прекрасную шевелюру было крайне сложно воплощать в мангу-адаптацию. Адай любила ими любоваться, зарываться и по-семпаевски ерошить их, но не рисовать: слишком сложно. Но когда её останавливали подобные мелочи? Поэтому она упорно прорисовывает каждую завитушку, безжалостно стирая неудовлетворяющий результат. На улице дождь и чего-то хочется погрустить. Подстать желанию, будто вселенная её, наконец, услышала, Кейго, оказывается, забыла зонт, так что насквозь промокнув, она проходит в дом. Но на этом всё только начинается! Папа сидел за кухонным столом в гробовой тишине, разбавляемой только барабанной дробью дождя; свет настольной лампы грубо падал на его черты, показывая настоящий возраст и серьёзный настрой, который Адай сердечно ненавидела. Это означало, что их ждёт строгий разговор. Что она натворила? Он узнал об Ойкаве? Оценки, вроде, в порядке — Кейго контролирует. Тогда что? — Привет, пап, — неуверенно поздоровалась она. — Привет… Хоть не задержалась. Адай подавляет тяжёлый вздох. Вчера ей до последнего не предоставлялась возможность оповестить отца о позднем приходе: ей пришлось ужинать с семейством Ойкавы, а потом Тоору ещё и в приставку предложил сыграть, поэтому Адай банально забыла. — Я ведь извинилась. — Да-да, я помню, — Арата откинулся на спинку стула и накрыл лицо широкими ладонями, массируя от усталости. — Иди, переодевайся. Оденься потеплее, чтобы не замёрзнуть. И я говорил взять зонтик. — А можно не спускаться?.. — Нельзя. Я хочу поговорить с тобой. Кейго удручённо хмурится. Неужели ей правда влетит только потому, что задержалась у «подруги»? Натянув спортивки с футболкой, Адай спустилась обратно и села напротив отца. Она рассматривала такие интересные ногти, не в силах поднять на папу взгляд. — Твои оценки по географии ухудшились. Не можешь тыкнуть в карту? — папа беззлобно усмехается на свой дешёвый подкол. — А ты попробуй охарактеризовать по непонятному плану центральный экономический район Хёго, учитывая педантичность препода, — запричитала та в контратаку, — она придирается даже к отличникам! — Да, могу понять, — он вздохнул. Сам, что ли, сталкивался с таким? — Я хотел поговорить не насчёт твоего вчерашнего визита. Хотя я волновался, — он укоризненно глянул на неё исподлобья. — Настанет момент, когда я не буду закрывать глаза на твои прогулы рабочих смен, пока ты смотришь матчи. — Больше такого не повторится. Матчей не будет, так что… Понимаешь, — от взгляда отца не проскользнули нахмуренные брови и странный взгляд. Кейго поёжилась внутри. Арата всегда был душевным мужчиной и стремился стать папой, а не отцом своим детям, а во вторую очередь — другом. Поэтому он старался общаться с ними на одной волне и каждый раз был недоволен тем, что его дети боятся серьёзных разговоров. Это же решение проблем ребёнка и родителя, и если разговор вызывает у первого страх — это неправильно. — Ясно. Важнее то, — он заразно зевнул, — что я заметил, как ты всё чаще с планшетом зависаешь. Мангу рисуешь? Мужчина пронзительно посмотрел на неё, встретившись взглядами. Папа часто читал её как открытую книгу, поэтому отрицать бесполезно. — Да, рисую, — серьёзно сказала Адай, — но на конкурс. Победителю предоставляют рекомендательное письмо. Этот сайт очень популярный. Он сотрудничает с «NN» университетом! Признай, пап, это же пойдёт плюсиком на вступительных! Арата коротко вздохнул и замолчал. Он придумывал весомый аргумент в противовес, — Кейго это знала, но искренне не понимала минусов затеи. Правда, это ведь хороший шанс! Он должен согласиться! — Завязывай, Адай, — у девушки ком поперёк горла встал. — Сама подумай: если ты продолжишь учится в школе и самостоятельно набивать руку для вступительных, то это будет лучше. Тебе не надо торопиться к дедлайну конкурса. Ты правда тратишь много нужного времени на не столь важный розыгрыш. Даже если это не обман, эта рекомендация не сильно поможет с большой конкуренцией. Тебе всё равно придётся сдавать экзамены. Ты не можешь забить на школьную программу, потому что на оценки там будут смотреть. Им не нужны дураки с талантом. Ты не дура, но компания явно отдаст предпочтение грамотному человеку, ты так не считаешь? — слова отца больно ужалили Адай, но она напомнила себе, что он хочет только помочь и быстро успокоилась. — Извини и не подумай неправильно, но какова вероятность, что ты займёшь первое место? В Японии так же много начинающих мангак, желающих победить. Конкуренция большая, — мужчина со скрипом отодвинул стул и встал напротив дочери; он обхватил её голову мозолистыми руками и по-отечески поцеловал в лоб. — Пожалуйста, сосредоточься на поступлении. У тебя будет много времени реализовать задуманное, но подбирай подходящее время, оценив ситуацию. Я знаю, ты умная у меня, Адай, ты мне очень помогаешь, и я благодарен. Спасибо тебе, — он прижался губами к её щеке, наглаживая как какой-то кошке волосы на макушке, — но ты знаешь, что делать, и… Я рад, что у тебя появились хорошие друзья.* * *
«Не влюбляйся в неё».
— …Талантливый мангака — семнадцати летний Хидейоши Чоу-кун, — забирает сегодня своё первое законное место и, конечно же, рекомендательное письмо! — восклицает телеведущий из программы Джонецу Таирику.¹ — Поздравляю! — Большое спасибо! Я так рад! — Итак, куда ты собираешься поступать? — В «NN» конечно же! — В «NN»!.. Кха-кха! Конечно же! — злорадно передразнивает Кейго, выключая телевизор и отбрасывая пульт на кофейный столик перед собой. — Мало того, мы ещё и в одном универе будем! — Завидовать — плохо, Адай-сан, — говорит Ойкава. — Вот ещё! Кхах! Делать мне нечего, чтобы завидовать этому сопляку!«Не добивайся её».
— Да, ты завидуешь, — подтверждает Макки, проигнорировав её слова. — Наверное, уже ответы придумала, когда у тебя брали бы интервью, — хмыкает Иссей, скучающе подпирая рукой щёку о подлокотник дивана, а Макки с Ойкавой кивают. Кейго хрипло вздыхает, будто только что разочаровалась во всём мире. Сейчас третьегодки, вооружившись медицинскими масками, расположились на диване в гостиной у Адай дома. Как назло, семпай заболела под начало тестов и подготовки к экзаменам, и бывшие волейболисты выкроили время проведать страдающую. Время летит так быстро, что в какой-то момент Адай хочет просто подставить ему подножку, чтобы хоть чуть-чуть затормозить, как бы грубо это ни было. Уже скоро день Святого Валентина, а там недалеко до марта, и буквально через месяц начнутся экзамены, а почти следом — вступительные и выпускной. И нет, она не боится, что ситуация каким-то образом может повториться как в том году, и Кейго не одолевают болезненные воспоминания; она полностью уверена в себе и своих знаниях. Но чёрт, как же не хочется с другой стороны. Хочется каждый день зависать с друзьями, с интересом изучать их тренировки, а потом слушать пояснения того или иного приёма во время прогулки до дома. Хочется беззаботно смеяться, зубрить вместе уроки, кричать и плакать от побед или поражений, хотя, конечно, лучше только побед. Но нет. Они все должны двигаться вперёд. — Нет, сейчас мне реально всё равно. Я должна сосредоточиться на экзаменах, так что хорошо, что я бросила эту затею с мангой, — повисла какая-то атмосферная тишина. — Но я всё равно когда-нибудь нарисую такую мангу, что у меня будут брать интервью! — волейболисты вздрагивают от её внезапного эмоционального вопля. — Кха-кхах! Это непременно случится! Это когда-нибудь, в скором времени, когда!.. Кхах! Чёрная луна окажется в скорпионе, состоится пятый парад планет за последнее десятилетие, или мне повезёт с мисс фортуной, я обязательно приступлю к делу и нарисую действительно достойную! Кха-кха-кхах!«Эта история хорошо не закончится».
— Ха-ха, я же говорил, — Матсукава ухмыляется. Кейго начинает сильно кашлять. Ивайзуми, сидящий под боком, хмурится и, открыв крышку тёплого клюквенного морса, даёт ей в руки. — Как тебя вообще угораздило заболеть?! — недовольно шипит тот. Она совсем, что ли, не думает о последствиях? Ангина все мозги вышибла?! — Знаете таких ребят, которые обычно болеют в межсезонье? Я, конечно, всегда тепло одевалась… Кха-кха! Но в этот раз что-то пошло не так, как видите. — Так значит, ты тоже можешь заболеть, ² Кейдай, — задумчиво кивает Маттсун, а Макки рядышком прыскает со смеху. — На что это ты намекаешь, чёрт?! — Ни. На. Что! — проговорил тот. Его глаза были прищурены, но хоть на нём и была маска, Адай уверена, что там гаденькая ухмылочка. Парень встал с насиженного места, глядя на настенные часы. — Думаю, нам уже пора, — в его голосе уже не было и весёлой нотки. — У меня уже через час курсы по подготовке. — Как и у меня, — поддержал Ханамаки, поднимаясь. — Тогда не смею задерживать, — Кейго печально улыбнулась. Наверное, хорошо, что они этого не видят (Адай тоже в маске): она бы засмущалась. Они почти год знакомы, и все они понимают, что что-то в них изменилось. Как минимум то, что Маттсун чаще лыбится, Макки не смущается в компании девушки пошло шутить или делиться откровенными жизненными ситуациями; Ивайзуми ровно столько же заботится и о здоровье семпая (и если он не может ей хорошенько вдарить, как Тоору, то вынесет ей мозги и наизусть перескажет вред того или иного образа жизни), а Ойкава… Он вообще странный какой-то как минимум последние полгода. Это заметили все, но только не Кейго. — Я тоже пойду. — А я останусь! — слишком самодовольно сказал Ойкава. — Как же я могу бросить нашего семпая одну?«Мне нужно, чтобы она была с кем-то другим, чтобы заглушить своё искушение завоевать её внимание».
— Хах, кто бы сомневался? — Макки качнул головой, мол, вот извращенцы. — Не заразись, Дуракава! — Ива-чан одаривает его хмурым взглядом, отчего Тоору сглатывает, но потом Хаджиме ухмыляется: — А то мы вас знаем, — он выразительно косится на Кейго; она не выдерживает его взгляда и опускает голову, натягивая маску почти до лба. Ойкава с Кейго провожают друзей. Она бы проследила за ними взглядом, пока те не свернули бы за угол, помахала бы им на прощание рукой, если бы голова не закружилась так внезапно. Тоору едва ли успел подхватить её, предотвратив падение. — Эй-эй-эй, Адай-сан, не умирай! — Кха-кха! Кха! Паршиво-то как… — Ложись в кровать. — Ха?! Кхах! — У тебя температура. Нужно поспать, — огласил Ойкава. Кейго не может отрицать его неправоту особенно с каждой пройденной секундой, когда ноги почти не держат. Шатен крепко обхватывает её плечи одной рукой, а второй — аккуратно берёт под коленки. Адай бы схватила тахикардию от мысли, что Ойкава Тоору взял её на руки, если бы разум не был так затуманен из-за треклятой ангины. Обычной ангины! — Как ты понял? — почти шёпотом интересуется Кейго, глядя на градусник, а потом, лёжа на диване, и на парня. На кой чёрт она так резко подскочила? И какого хрена её потянуло поорать несколько минут назад? Дура. — Достаточно только посмотреть на тебя, — он убрал градусник в чехол и стал перебирать жаропонижающие среди кучи других медикаментов. — Да и когда мы прикоснулись, — кажется, он незаметно взял её за руку в знак поддержки, когда они смотрели телевизор, — мне показалось, что ты слишком горячая. — Это ты, — Адай отворачивается к нему спиной. — Ты во всём виноват.«У нас нет будущего».
— Я? — Кха-кха!.. Твоя вина… — С чего такие предъявы? — он наигранно возмущённо усмехается. — Ты заболела без моей помощи. — На заметку: я… Я не болела последние года два — точно. Всегда всё успевала, никогда не брала отгулы в школе, контроль над физической составляющей в частности был в норме, — Кейго уже не отдавала себе отчёт в словах, но так тянуло на откровения. — А теперь он нарушен… И это ты виноват. — «Останься после моих слов, пожалуйста». — Ведь до этих пор мне было легко сосредоточиться на чём-то и успевать по учёбе, и по личным делам… Это ты виноват, что больше у меня не получается. Каждые… Каждые десять минут я хоть раз думаю о тебе. Веду себя тупо… Чёрт… — Семпай, — Тоору положил на стол необходимые таблетки. — Нет! — он вздрогнул от её высокой интонации; Ойкава положил ей ладонь на плечо, когда та закашляла, пытаясь повернуть к себе лицом, но она лишь дёрнула резко рукой, сбрасывая. — Извини, я наболтала всего, — «Наверное, это из-за температуры». Ойкава замолчал. Тишину в гостиной нарушали постоянные шмыганья носом и тяжёлое с хрипотцой дыхание. Тоору вновь положил ей руку на плечо, но уже не в таком настойчивом жесте. — Таблетки и морс на столе. Повернись, ты должна выпить, чтобы сбить температуру… — Уходи. — Ч-чт?.. Ха?! — Тоору неподдельно удивился. Ему потребовалось пару секунд, чтобы понять, чего она просит. Он возмутился: — У меня есть время. Я не оставлю тебя одн!.. — Уходи! — она повторяет ещё раз, прикрикнув. «Уйди, иначе моё сердце разорвётся, придурок».«У нашей истории не будет красивого конца».
У него мурашки по коже, когда до слуха донеслись её всхлипы. У Ойкавы ноет в груди и чешутся руки, чтобы обхватить её дрожащие плечи, повернуть, чёрт возьми, наконец, к себе лицом. Он не уверен в своих догадках, и на душе максимально паршиво от этого, но он так понимает девушку, что заставляет себя встать с корточек. — Я закроюсь, — негромко сказал Тоору. — Поправляйся, семпай.«Мне лучше не начинать её».
* * *
Прошло чуть меньше двух недель. У бывших волейболистов, глядя на то, как Кейго с Ойкавой взаимодействуют всё меньше, предчувствие дурное, учитывая, что раньше они общались по самое не хочу. Плюс ещё слухи, что звёздная парочка, наконец, поссорилась, только давили. На самом же деле, после того странного момента у Кейго дома, они молча решили взять перерыв. Чисто в общении. Когда кто-то из них начинал тосковать, они тупо приходили друг другу, чтобы удовлетворить плотские желания, и снова расходились, как ни в чём не бывалые незнакомцы. Ойкава зажимал Кейго где только можно, а Адай спрашивала, дома ли родители, и когда ответ был отрицательный, молнией приходила к нему. Они целовались слишком жадно, будто последний раз в жизни. Их отношения деградировали, возвращались к исходным, как той весной, и, конечно же, их это не устраивало, но оба понимали, что так лучше. Решили они это так же молча, пугаясь ответов друг друга. «Мои чувства — вода или что-то серьёзное?» И в последнее время Кейго всё чаще задумывается о планах своего кохая: куда он хочет поступать? Наверное, он свяжет жизнь со спортом. Будет ли он учится в Сендае? А может быть, уедет в Токио? Столица как-никак. Если в Токио, то будет замечательно. Они могли бы продолжить свои странные отношения… — Айргх! — Сильно обожглась? — Кидо-сан тут же оказывается рядышком под боком, рассматривая едва заметное покраснение на ладошке кохая. — Нет, спасибо, всё в норме. — Будь осторожнее, — он по-семпаевскому толкает её легонько плечом в плечо, ободряюще улыбаясь. — Задумалась о своём парне? Адай резко вскидывает на него голову, вызывая этим довольный смешок: насколько же всё очевидно. А потом, нахмурившись на его проницательность, страдальчески вздыхает, потому что от Кидо-сана ничего не скроешь. — Да, — она печально хмыкает, поджав губы. Сейчас они колдовали на кухне раменной над самодельным шоколадом. И Адай знает по личному опыту, что семпай делает его просто божественным. — Эти чувства… Они такие тупые! Ненавижу их, но в тоже время мне так приятно находится рядом с Ойкавой-куном. Боюсь их. Симпатия это или… Лю-любовь? — Кейго опускает голову, чтобы парень не видел её лица; она жмурится и озабоченно кусает губу, краснея. «Слишком громкое слово». — Глупышка что ли, Кейго-кун? Хоть расшибись, ответа всё равно не найдёшь. Это тебе не японский и не математика. Не нужно думать о причинах. Ты всё поймёшь, когда он будет рядом. Но если посмотреть с другой стороны, то… Если ты постоянно думаешь о том, что ты чувствуешь по отношению к кому-либо, разве это не говорит о том, что он тебе нравится? «Если», «Нет», «Невозможно», «Но»… Я слишком часто забивала себе голову этими словами. Теперь я понимаю, что даже не пыталась прислушаться к собственным чувствам». Зачем она так старается над шоколадом для Ойкавы Тоору? Давно ли она уже записалась в его фанатки? Наверное, он только подразнит её. У него ведь опять будет куча подарков от всех старшеклассниц Сейджо. Да, они друзья и… Кейго очень надеется, что её шоколад будет значить для Тоору чуточку больше, чем от других девчонок. Она знает многие его предпочтения: Ойкава любит не горький шоколад, но не простой; любит миндаль, любит клубнику. Поэтому она крупно шинкует орехи и сушёные ягоды, поиски которых заняли полдня! Иногда косясь на кохая, Кидо почти уверен: они — исключение. И он рад за них. Кейго-кун заслужила этого. «Да. Я всё равно думаю о нём больше, чем должна бы».* * *
— Ха?! — Ойкава поражённо отшатывается от девушки. — Подожди, Адай-сан! Ты, наверное, забыла сделать мне мой хонмэйн-тёко! ³ Н-но!.. Как ты могла такое забыть?! — Я ничего не забыла, придурок, я просто его не сделала, — невозмутимо говорит Кейго, проходя в спортзал ровно в тот момент, когда у волейбольного клуба перерыв. Стоящие недалеко у входа третьегодки, внимательно наблюдали за практикой кохаев. Их время в клубе давно подошло к концу, но ни один из них не мог так просто уйти. В первое время после матча Кейго видела эти их взгляды: они ненавидели то, как, несмотря на всю их тяжёлую работу, команду всегда втаптывали в грязь такие как Шираторизава и этот засранец Ушивака, но добили их Карасуно с этими первогодками, вооружённые слабой техникой и своей чёртовой силой воли. Но прошло много времени, поэтому весь запал чувств после поражение давно пропал. Сейчас семпаи позволяли лишь иногда появляться в клубе, ностальгируя по былым временам. В одно мгновение все взгляды были устремлены на шумную парочку. Адай показывает ладонь в приветственном жесте с коротким: «Йо!» и улыбается, когда волейболисты её приветствуют. — Я отказываюсь в это верить! Ты врёшь, Адай-сан! — Тоору искренне поразился такой подставе и не был намерен так просто её отпускать. Кейго смотрит на парня как на последнего идиота. Весь зал замер и лишь на мгновение тишина нарушилась возмущённым вздохом парня, который недовольно переминулся с ноги на ногу, уперев руки в бока и изогнув губы, будто это было всё, что он мог сейчас сделать. — Нет. — Да, она сказала «нет», — подхватывает подошедший сзади Макки. — Замолчи! Я слышал её ответ! — Ойкава свирепо смотрит на хихикающего Ханамаки, прежде чем заметно поникнуть с надутыми губами, заставляя девушку смеяться над имитацией Маттсуна, стоящего позади связующего. — Но почему?! — Потому что Кейдай не хочет делать тебе этот шоколад! — Ойкава пытается снова докопаться до истины, побуждая этим Ивайзуми дать заслуженный подзатыльник, из-за чего Тоору недовольно скулит. — И ясно почему, — не очень громко, но слышно поддерживает Кьётани. — Кьётани-чан! Я же твой семпай! Тот лишь отворачивается, явно игнорируя. — Боже, и зачем ты увязался за мной, будто чокнутый фанатик? Макки с Маттсуном хихикают, а Ивайзуми ухмыляется, скрещивая на груди руки; они с упоением наслаждались реакцией Ойкавы: болезненные пыхтения после леща мгновенно прекратились, и он шокировано смотрит на девушку, раскрыв рот, и волейболисты не совсем понимают: он серьёзно или излишне драматизирует? Насколько же противоречиво это звучало: чтобы липовый принц всей Аоба Джосай бегал за каким-то семпаем. Так Адай ещё наигранно самодовольно зачёсывает волосы назад, идеально скопировав жест Ойкавы, уперев руки в боки и горделиво, как он делал, вскинув подбородок. — Я ведь всего лишь хотела отдать шоколад своим кохаям. Команда в ту же секунду приободрилась; Кейго вручила Яхабе, как новому капитану, одну объёмную коробку с самодельными шоколадными конфетами, а третьегодкам — полноценные плитки, обмотанные в фольгу, а сверху в пергаментную бумагу, украшенную мелкими символичными рисунками и индивидуальными пожеланиями. Команда хором поблагодарила и, чёрт возьми, какая ностальгия, приятно-то как! Ивайзуми подарил свою невероятную улыбку, чуть щурясь. Кейго едва ли не ослепла. И пусть он улыбается сдержанно и не так часто, но Адай всегда считала улыбки таких людей, как Хаджиме, Такахиро или Иссея какими-то магическими. Они по-особенному завораживали своей ценностью. Она буквально счастлива от мысли, что имеет полное право называть этих замечательных парней своими настоящими друзьями. В благодарность Макки с Маттсуном треплют её волосы, при этом смеясь как с обычной шутки и говоря что-то из разряда, что она лучший семпай. — Ха? А мне? — Ойкава посмотрел на Адай, как будто она предала его. Кажется, он терял надежду хоть на конфетку. — Забыла, — она вальяжно пожимает плечами и поправляет волосы, а потом, пользуясь моментом, пока ребята открывали сладости, не сдерживается, и смущённо улыбается парню, подмигнув. — Ладно, парни, — она вздыхает на почти счастливого как щенка Ойкаву и отворачивается от него. — Наслаждайтесь конфетами, но я не ручаюсь, если кто-то попадёт в больницу. Я верю в вас, так что удачи! Адай не сдерживает хохот от того, как синхронно они перестали жевать шоколад. Но только покинув спортзал, Ойкава тут же нагоняет её, хватая за руку, крепко переплетая пальцы, и тут же шагая в неизвестном направлении. Он заводит её в давно забытый класс где-то в конце первого этажа и защёлкивает дверь на замок. Адай наслаждается волнительным трепетом и теплом в груди, и позволяет себе раскрепощённо сесть на учительский стол (который находился уровнем выше парт, и чуть выше лица парня), наблюдая за его нетерпением. Ойкава Тоору всегда умел смаковать удовольствие томлением и намеренной медлительностью, но сейчас он едва ли сдерживался. Кейго смотрит на эту прелесть, его улыбку, и достаёт из портфеля шоколад по-особенному торжественно и не так скупо украшенный. Шатен находится слишком близко. Он вольно кладёт руки ей чуть ниже бёдер и так соблазнительно смотрит на неё снизу вверх. Адай замечает, что ещё пара ничтожных сантиметров, и он будет упираться подбородком ей в грудь, и отчего-то боится, что сможет услышать её бешенное сердцебиение, боится, что так только у неё. Она отламывает дольку шоколада и кладёт ему в рот. (Кейго понимает, что он сделал невероятное достижение: молчал половину минуты и терпеливо ждал. Даже не похоже на него.) Шатен пару секунд держит сладость на языке, а потом, более явственно распробовав на вкус, блаженно прикрывает глаза, довольно улыбаясь, как чеширский кот, и утыкается лбом ей в грудную клетку. Адай обходится редкими глубокими вдохами рядом с ним, иначе лёгкие бы вздымались слишком часто, слишком подозрительно. Она невольно целует его в макушку и обнимает за шею, сполна наслаждаясь моментом. — Это дружеский шоколад или любовный? Адай не сразу ответила: — Думай, как хочешь. «Ты мне нравишься», — будто я осмелюсь произнести это вслух.«Конечно, дружеский. Какой же ещё? Наверное, я должен сказать «Спасибо», что она вообще мне хоть что-то подарила».
— Тогда пусть будет любовным.* * *
Вступительные сданы. Успешно сданы. Время пролетело так быстро, что Кейго с трудом верилось в день выпускного. Будто бы она вот-вот проснётся за пару минут до будильника и поймёт, что ещё топать в школу, а там на работу, но нет. Это был прекрасный день. Действительно идеально: вишнёвые цветы расцвели накануне, и мягкие розовые лепестки на деревьях придавали улице и школьному двору совершенно новый вид, делая его похожим на что-то из идеализированной сёдзё манги, за исключением того, что это было реально и ещё более красиво. День проходит слишком хорошо, на удивление идеально, что аж страшно, что в какой-то миг это может всё оборваться. Таким же совершенным было чувство удовлетворения: экзамены сданы, как школьные, так и в универ; Кейго, как лучшую ученицу вызвали на сцену перед всеми учениками с коротенькой заранее запланированной речью. Всё так, чего она добивалась. И сейчас, глядя на небольшую толпу родственников, бывшие третьегодки не могут не лыбиться: настолько комично выглядела семья Кейго-Мизогучи в полном составе. Семья их семпая была такой низкой, и один Арата-сан как чужой, стоял дылдой среди этих лилипутов со своими плюс сто восемьдесят. И какие же грозные и серьёзные все! Мейан сам по себе как истинное исчадие ада, Кейдай могла так зло зыркнуть и опасно понизить голос, что коленки озноб не унять; их мама с гифу-саном сами по себе были личностями ответственными и оттого серьёзными (Ойкава понимает в кого пошли близнецы, что ростом, что внешностью), а Арата-сан хоть и готовил вкусно, но хмурится так же как и дочь. У Ойкавы мурашки от её семейки. Но стоит близнецам незаметно улизнуть от предков (Мейан потопал к Хинами-чан, естественно), как он уже видит эту её почти искреннюю, но всё же натянутую с нотками грусти улыбку. — Мы можем сфотографироваться? — Только тебя и ждали. Проигнорировав реплику Ивайзуми, но заразившись довольной ухмылкой, она просит кого-то из учеников сфотографировать их на телефон. На фоне сакуры всё вышло достаточно атмосферно; счастливые улыбки выпускников, букеты цветов, закинутые друг другу ну шеи мощные руки в попытке какого-то даже братско-дружеского объятия. Хаджиме прижимается к Ойкаве, а Макки к семпаю, в итоге стеснив и сжимая между собой парочку, гордо державшую в руках пуговицы друг друга, ⁴, а сверху всех обнимает Маттсун, как самый высокий. Удовлетворённая результатом, Адай улыбается ещё шире, щурясь. — Я скину фотографии в беседу. — Не забудь. — Не забуду. Распечатаю и в рамку поставлю, — Кейго смеётся на свои слова как на шутку, но ведь она и всерьёз. Боковым зрением заметив знакомый силуэт, она инстинктивно поворачивает в его сторону голову. — Подождите, я сейчас вернусь, — быстро обратившись к друзьям, Кейго трусцой бежит к кохаю, который уже почти вышел с территории школы. — Шизука-кун! Сфотографируемся?* * *
Лёжа на кровати и пересматривая сделанные днём фотографии, Адай не может не улыбаться: настолько качественными и чувственными они получились, но, чёрт побери, она не в силах подавить меланхолию, что больше они не будут вместе топать домой и иногда ужинать в раменной. Но в конце-концов они ведь не навсегда разъезжаются. Макки с Маттсуном едут вместе с Кейго в Токио. Правда, расходятся в разные универы и не близко друг к другу живут… Но в одном городе! Это уже замечательно. Они даже дали обещание троицей, что обязаны встречаться как минимум раз в две недели. А вот Ива-кун пошёл дальше. Гораздо дальше, что на другой конец мира — в Америку. Конечно, Кейго знала это уже как несколько месяцев, так что она успела свыкнуться с этой мыслью. Что насчёт Ойкавы-куна… 9:57 РМ Макки: Ты же сможешь приехать? Кейго хмурится на телефон, будто он лично её обидел, и штурмует все последние события. Вдруг, забыла и пообещала к кому-то приехать? 9:59 РМ Вы: Куда? 10:01 РМ Макки: В аэропорт. 10:01 РМ Вы: Зачем? Ивайзуми улетал только через два дня. 10:01 РМ Макки: Поражает непостоянная функциональность твоей памяти… 10:02 РМ Вы: Чел, я реально понятия не имею о чём ты. 10:02 РМ Макки: Серьёзно? 10:02 РМ Макки: Ойкава завтра улетает в Аргентину. Адай крупно передёргивает. 10:02 РМ Макки: Разве он тебе не сказал? 10:05 РМ Вы: Это какой-то неудачный пранк, да? 10:05 РМ Макки: Нет, я серьёзно. Ойкава завтра улетает в Аргентину, чтобы продолжать карьеру. Мы встречаемся в аэропорту в 11 утра. 10:05 РМ Макки: Он серьёзно тебе ничего не сказал? 10:06 РМ Вы: Ничего. 10:06 РМ Вы: Ну я поняла тебя. Спасибо, что сказал, чел) Кейго откладывает телефон, отворачиваясь к стенке. Наверное, это правда неудачная шутка какая-то. Тоору не мог не сказать ей. Они же встречаются, они же друзья. Делиться подобным с друзьями — естественно, тогда почему из всех его знакомых она узнаёт об этом самая последняя? Может, он не считает её и другом вовсе? Иначе как ещё объяснить его подлое молчание? Стоит спросить у него лично. Но что, если он подтвердит её догадки и скажет, что они не друзья и никогда ими не были? Скажет, что просто искал в ней своё удовлетворение через поцелуи и объятия? Или они всего лишь приятели? Если это так, то Адай не хочет такой ответ. Тупая шутка это или страшная правда, она обязана съездить.* * *
После вчерашнего вечера Кейго почти сразу вырубилась, а проснулась только по ежедневному будильнику в девять. Она и не сразу вспомнила тему ночных размышлений, а после мимолётного ужаса, она поразилась, перечитывая переписку и новое сообщение от Ханамаки, что они встретятся раньше, потому что рейс перенесли на раннее время из-за погодных условий. Оставшегося времени хватило только одеться, почистить зубы и прибежать к остановке. Всю поездку в автобусе до аэропорта Кейго потратила на проклинания их чувства юмора. Адай шутит так себе, но даже она понимает, что на этот раз пранк — полнейшее дерьмо. Подождите, но вряд ли бы они заставили её переться в такую даль ради шутки, да? Способны ли они на подколы такого уровня? Она без понятия. Маловероятно. Неумолимый вывод, что это правда, Кейго принимать категорически отказывалась, но было уже поздно, потому что Ивайзуми великодушно встретил её и как-то обеспокоенно косился всё время, и момент окончательно упущен, когда такие родные люди стояли недалеко от эскалатора негромко переговариваясь. Это она про Ойкаву с Маттсуном и Макки. А в паре метрах от них копошились родители Ойкавы и Такеру с какой-то женщиной. Тоору стоял и улыбался, обсуждая что-то с Иссеем. Рядом стоял чемодан на колёсиках, а на плечах — рюкзак; из рук он не выпускал билет и паспорт. Было несомненно приятно видеть, как они толкают его в бока и просят привезти как-нибудь сувениры, с просьбами не забывать их, обычных смертных, когда Ойкава станет связующим аргентинской сборной. Кейго косится на Хаджиме и видит его фирменную невозмутимость, а потом смотрит опять на Тоору: он по-привычному дружелюбно хмурится в притворной обиде. И через секунду он случайно отводит глаза в сторону, встречаясь с ней взглядами. Кейго чувствует, как нутро противно тянет вниз. Он лучезарно улыбается и машет, а потом оборачиваются и Иссей с Такахиро, и Адай клянётся, что уголки их губ тоже подрагивают в улыбке. Как он мог не сказать ей ни слова, а сейчас так душевно улыбаться? Какие они друзья после этого? На какую поганую химию и реакцию она надеялась? Какой бред ей втирали вместе с ложными надеждами? Ивайзуми глядит на неё сверху вниз и подталкивает легонько плечом, мол, иди давай. — Опять дрыхнула всё утро? — Макки хмыкает и клонит голову в сторону. И щурится тоже странно, как-то слишком проницательно. — Вот ещё. Такое событие я не могла пропустить. «Пропустила бы, если не я». Они оба знают благодаря кому Кейго сейчас здесь, но молчат. — Э-эм, — она выжидающе смотрит на Ойкаву. Кейго не может прочитать хоть что-то в его взгляде, не может понять, что он испытывает, глядя на неё; его маска стала непроницаемой. Адай ждёт, когда тот что-то скажет, как-нибудь выйдет из неловкой ситуации, но он молча разглядывает её лицо, будто тоже пытается понять её эмоции. — Все, типа, уже сказали слова на прощание? — увидев немой ответ в друзьях, она прочистила горло. — Что ж, — она проглатывает ком, но поднять ещё один взгляд на него не может: смотрит куда-то на подбородок. — Мне нечего тебе сказать, кроме того, что я буду продолжать на тебя смотреть, поэтому удачи. Больно от несправедливости, что они даже поцеловаться на прощание не могут. Просто следуя своим странным отношениям, и только, но, наверное, ещё вчера им подошёл официальный конец, когда Ойкава ушёл со своей семьёй и не нашёл момента убежать куда-то с семпаем. — Ну так посмотри сейчас, — негромко просит Ойкава. Опять эта нехарактерная серьёзность и в какой-то степени нежная интонация, которую она слышит впервые. Молча качнув головой в отрицательном жесте, Адай гипнотизирует его вырез на футболке. Он вздыхает и, кажется, чуть улыбается. — Я буду надеяться, что ты станешь читать хорошие книги, слушать свою громкую музыку, целовать того, кто думает, что ты — великолепный человек; будешь также заниматься искусством, рисуя мангу, после которой у тебя будут брать интервью. Буду надеяться, что ты будешь жить так, как можешь только ты. Кейго невесело усмехнулась. — Неожиданно такое слышать от тебя. — Но это то, что я хотел сказать, — он сделал почти незаметную паузу. — Береги себя, Адай-сан. — И ты. — Я рад, что ты согласилась. Спасибо тебе за это время. — Да, — она как можно правдоподобнее улыбнулась. — Конечно. Ну, думаю, пора завязывать, — она отступила ближе к друзьям, позволяя Ойкаве подойти к семье. — Что? Даже не обнимешь меня? — он сделал шаг навстречу. — Нет, — у Тоору больно содрогнулось нутро от её интонации, которую он так ненавидел. Она будто говорила: «Не подходи ко мне». Ясно теперь, почему он так горбатился над испанским. Ясно, зачем ходил к какому-то там тренеру. Бланко кажется. Но к чёрту. И Ойкаву к чёрту. Но Адай не может не смотреть на него с мамой в объятиях и не завидовать. Он был выше, разумеется, но это смотрелось так приятно со стороны с её невысоким ростом. (Интересно, они так же выглядели?) Ойкава раскачивал её руки в стороны, пока они разговаривали и пристально смотрели друг на друга с улыбками на лицах, искренне счастливые моментом. Тоору, оказывается, был слишком выразительным. Адай это хорошо знала, как истинный эстет красоты, но просто игнорируя его сложную натуру и иногда раздражающий характер, и наблюдая за его обыденными движениями рук, как выражения меняются на его лице, она готова назвать его прекрасным. Она понимает, что не выдержит. Она готова расплакаться от одного взгляда на него, не говоря уже об его удаляющейся фигуре. Поэтому Кейго как можно более естественно и по-обычному обращается к Макки с Маттсуном (Ива был ближе к Тоору), и просит передать, что она ушла собирать вещи. Всё-таки ей уезжать скоро. — С тобой всё в порядке? — невзначай интересуется Ханамаки, а Матсукава пялится подозрительным взглядом в её макушку. — Да, — она чуть улыбается и вспоминает их тупое: «Всегда, когда ты хочешь что-то скрыть, ты часто улыбаешься». — Конечно, грустно, но наши странные отношения должны были рано или поздно закончится, я же понимаю это, — Адай пыталась выглядеть убедительной, держась изо всех сил, слыша на фоне слова благодарности Тоору. — В конце концов… Мы же друзья, и он улетает всего лишь на другой материк, а не планету. Макки смотрит на Маттсуна, кивая друг другу. Что, проверку прошла? Попрощавшись с ними, Адай уходит. «Кидо-сан был прав. Это до добра не довело». Закрывается в кабинке туалета и садится на крышку унитаза, до боли кусая руку. Слёзы обжигали саднящие щёки, тело тряслось, как в лихорадке; крепко обняв себя за плечи, Кейго не позволяла глухим рыданиям вырываться наружу, лишь грызя ладонь. «— А ты ему нравишься? — Ум-м… Я не знаю. Точнее! Я не уверена. Но думаю, что… да?.. — Несмотря на то, что он любит тебя, ему всегда может попасться кто-то лучше. День, когда ты начнёшь оглядываться на старые, добрые времена, поставит точку в ваших отношениях». Как же до глупости наивно Кейго путала доброжелательность с симпатией. «Человек, которого ты любишь, не принадлежит тебе. Он принадлежит самому себе. Он имеет право выбирать, и если его выбор ты, ваше счастье — главное». «Я давно оглядываюсь на прошлое. На беззаботную осень, когда я искренне считала, что до конца учёбы ещё долго, и у меня есть время, чтобы подавить чувства. Но я лишь поддавалась самовнушению. Дура. Наши отношения с Ойкавой давно были обречены».«Меня мучило зловещее предчувствие, пока я смотрел, как расстояние сжирало её маленькую фигурку. Мы прощались много раз, но почему кажется, что этот раз — последний?»
* * *
Прошла неделя с того дня, как Ойкава улетел в Аргентину. Сейчас Кейго коротала весенние каникулы перед учёбой в университете у мамы на квартире в Токио. Коротание это было точно таким же как год назад. — Из-за чего ты опять ревёшь? — Адай думала, что опустошена, но в груди вспыхнула обида от этого поганого «опять», будто бы брат намеренно сделал на этом акцент, констатируя, какая же она слабая. — Из-за своего Ойкавы? — его интонация внезапно изменилась. Она не смогла разобрать, что в этот момент он испытывал, но такой голос она слышала впервые. Голос был какой-то хриплый, сказал это с каким-то рыком, будто бы хочет убить волейболиста. Это заставило её поежиться. — Твою мать… Ну серьёзно что ли?! — парень грубо зачесал волосы назад, сделав этим жестом самому себе больно, от этого только хмурясь. — Ха-ха, — он невесело рассмеялся. — Твою мать… Всего лишь год прошёл, как всё устаканилось! Год! Где этот ублюдок? Я вдолблю ему, кого он потерял! Адай не была уверена, что брат говорил на полном серьёзе. Скорее, даже если бы разговор с Ойкавой был бы возможен, он бы попытался выяснить причину расставания, чтобы потом было легче успокоить сестру, и закончить с этими соплями. — В Аргентине… — Что? — Ойкава улетел в Аргентину… Последовала пауза. С тишиной девушка обрела покой, хотела забыться, может, поспать, и успокоиться, но брат ещё не закончил: — И в чём проблема? — гадко хмыкнул тот, будто бы правда не понимал сути. Адай возмутилась, но решила сохранить самообладание; она повернулась к нему лицом, прожигая недоверчивым взглядом. — Я потеряла его… Вряд ли мы ещё увидимся, — Мейан поражённо вздохнул. — Какое тебе дело? Ты же сама хотела сосредоточиться на учёбе. Сама говорила, что тебе к чертям не сдались эти отношения. — Потому что он!.. — выкрикнула та, но почувствовала смущение. Адай горько призналась: — Я… Я-я люблю его. Его брови поползли вверх в удивлении: Мейан не ожидал их от своей сестры. Она не была той, кто так просто раскидывался такими фразочками, но и ровно столько же не сложно представляла всё их значение. Признание зависло между ними, ложась странным, неподъёмным, оглушающим грузом. — Этого бабника? Любишь? — издевательски, но больше недоумённо уточнил он. Адай не понимала, что он жесток на её благо. — Не могла найти получше? — Если бы не он, я бы не стала такой! — огрызнулась она, принимая сидячее положение. — Ой, вот только это не заливай! — отмахнулся он, хмурясь пуще. — Если бы не он, ты бы сейчас не скулила, амёбно просиживая последние дни перед учёбой! — это была жестокая правда, от которой никуда не скрыться. — Я-я уверена в своих чувствах! Мейан обидно хмыкнул: — Не велика потеря, — более спокойно сказал он. — «Не велика»? А если бы тебя кинула Хинами?! Ты бы так же скулил у себя в комнате! — Это к делу не относится, — он злорадно усмехнулся, слишком уверенный в себе, в Такараи, в их отношениях, будто бы знал наперёд, что между ними недомолвок быть не может и не произойдёт. — Ты легко переживёшь свои чувства, если возьмёшь, наконец, себя в руки… — Хватит говорить так, будто бы я всегда такая слабая! — закричала Адай, вскакивая и угрожающе сделав шаг навстречу к парню. — Не считай это великим откровением!.. — Это откровение, да ещё какое, — он насмешливо хмыкнул, — ты бы проглотила это всё, если бы не я. Любишь его? А он тебя? — с жадным интересом спросил он, так же сделав шаг навстречу. Кейго стиснула зубы. Слова брата больно кололи. Было бы лучше, если бы они были обидной, мерзкой провокацией, но это была самая горькая правда. Вспыхнув, она сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Он никогда ещё не смел заходить так далеко. Мейан ясно осознаёт свои слова, знает, что говорит, знает все слабые места сестры и успешно на них давит, кажется, даже не думая останавливаться! Разозлившись, забыв на мгновение, кто перед ней находится, ослеплённая обидой, Кейго замахнулась отвесить пощёчину, но руку успешно перехватили. Брат грубо толкает её на кровать, больно сжимая запястья в одной ладони, а во второй — схватив за щёки, надеясь, что физически сможет освежить её рассудок. — Упрости мне жизнь: не дай себе расклеиться до учёбы, — с нескрываемой злобой шипит Мейан. — Когда ты стала такой слабой? Валяешься тут как овощ. Всё, что делаешь, так скулишь как дворовая шавка. Выглядишь невероятно ущербной. Завязывай с этим, Адай! — ядовито выплёвывает брат. Кейго дрожит в его руках, уже не стыдясь слёз. Она рыдает, не сдерживая все рвущиеся наружу всхлипы и прочие звуки, характерные в приступе истерики. Мейан грубо сдавливает её скулы пальцами, почти впиваясь в кожу, пытаясь привести в чувство, трясёт и говорит послушать его. — Жизнь не кончается, и она не становится грёбанной только от того, что один человек отдаляется от тебя! Понимаешь? Отдаляется, а не сваливает насовсем! Хочешь открою секрет? Есть такая хрень, как Скайп. Хочешь сдохнуть? Думаю, против девятнадцатого этажа у тебя нет шансов, только вот это бесполезно. Пойми, что у тебя есть люди, ради которых надо жить. С ними ты не можешь быть эгоисткой, забив хер на их чувства. Ни я, ни папа, ни мама не переживут этого. Живи ради них, но в первую очередь для себя. Ойкава не сделал твою жизнь полноценно счастливой, он просто внёс краски, потому что только ты определяешь: счастлива ты или нет. И он не единственный человек, пойми это. Есть ещё много других хороших парней, способные полностью закрыть дыру на месте Ойкавы, и сделать ещё лучше. Да даже если к чёрту их, то иди к цели! Ты же хотела стать мангакой! Это уж точно ты не должна забыть, — брат усмехается. Адай трясётся меньше и только всхлипывает. Она может понять, что слова брата — не пустые звуки, поэтому заставляет себя его слушать и осознавать смысл, как бы сильно не хотелось поддаться чувствам. Мейан уже не сжимает её лицо. Он с заметным извинением смотрит ей в глаза, стараясь игнорировать наличие отпечатков своих ногтей и красных следов на щеках. Брат гладит ушибленные места, стирает слёзы и убирает прилипшие волосы. — Посвяти себя учёбе. Я ведь знаю, что ты можешь быть сильной, если захочешь. Сейчас тебе главное определить свои приоритеты, сестрёнка. Жизнь не может быть сплошным дерьмом. Я буду рядом, чтобы всячески её облегчить, слышишь? И не только я, ещё мама и гифу-сан, папа, потому что мы все тебя любим. Живи и наслаждайся жизнью, потому что ты поймёшь, как это замечательно, как только мы расправимся с проблемами. Жизнь длинная. И все эмоции — просто главы в ней. Но не вся жизнь. Если люди вместе — это круто. Если разбежались, то ничего страшного. Надо просто чуть больше любить себя. Если ты счастлив, разве этого недостаточно? Адай нехотя кивает в ответ. Пелена слёз застилает лицо близнеца. Мейан ложится рядом, укрывая их одеялом; он обнимает сестру, позволяя использовать себя как подушку и губку для слёз.