Мне достаточно просто быть рядом

      Всего за три месяца жизнь Кейго кардинально изменилась. Настолько, что это могли приблизительно предсказать только гороскопы.       Едва ли «Прозерпина входит в созвездие рака на полгода», — вычитала Сена из своего астрологического журнальчика, как на следующей неделе Мейан с Чиу сожгли кухню. Настолько велик ущерб, что сам Мейан переехал к друзьям из-за ремонта, а Кейго была бы вынуждена спать с Чиу в одной комнате, но… Арно ещё две недели назад намекал на сожительство с ним. Это был неплохой вариант: он живёт близко к универу, да и встречаются они теперь официально. Мама с гифу-саном… Да причём тут они? Даже Мейан не отпустил бы сестру к какому-то левому парню, пока не убедился бы лично в серьёзности его намерений. К слову, как раз на днях Караку познакомился с семейством Мизогучи. Сена в целом осталась довольна, если не брать в расчёт его волосы: она придерживалась старых устоев. А Мейан долго будет гордиться, мол, «А я говорил, что сходить в клуб — было верным вариантом». Мелкий засранец. Гифу-сан остался равнодушен к выбору падчерицы, а Чиу-чан принял нового знакомого с каким-то восторгом, будто он с ним встречается, а не Кейго. Харизма борщеволосого брала всех.       Но ремонт был не единственной причиной переехать. Переезд Адай больше похож на побег. Она — человек занятой, поэтому мыть за всеми посуду, готовить на пять человек обед-ужин, более-менее следить за порядком в доме было утомительно и раздражающе.       Конечно, в квартире у Арно она занималась примерно тем же, но разница в три человека заметна. Тут не так шумно (проигнорируем его домашние репетиции), а это уже хорошо. Кейго привыкла к лимиту в одного человека — отцу, а тут… Как говорится, меньше народа — больше кислорода.       Казалось, стоило опасаться жить с парнем в одной квартире. По крайней мере, быть бдительной не помешает. Мало ли, что может случиться, верно? Разумеется, Адай держала дистанцию. Первые пару недель совместной жизни она чувствовала себя как овечка с волком в одном загоне, но потом и это ушло: взаимосвязь и доверие между ними росло, и сомнения уступали дружеским чувствам. У них было много общего: любили простоту и минимализм, зависимы от музыки, прямолинейны, из-за чего особых недопониманий не возникало; они проводили выходные вечера за прохождением какой-то игры или хоррор-фильмом в объятиях друг друга и джин-тоником в руках. Арно выражал поддержку и помощь, от которой Адай чаще всего отказывалась. Бывало, они иногда ссорились, но почти всегда первым возвращался Караку.        Кейго тоже знала, что они спешат с отношениями, и Арно рано или поздно по своей мужской натуре захочет большего, чем обнимашки и поцелуи, и это естественно. Она не боялась отказывать, но жалела, что не сделала это с Ойкавой в школьные будни. И стоит подумать об этом, Адай мгновенно раздражается. В последние месяцы всё же думает о нём меньше.       Стоя у кухонной раковины и оттирая посуду от прилипших рисинок со вчерашнего ужина, Кейго размышляет, что ей надеть на встречу с Макки и Маттсуном. Прошло около месяца, как они виделись в последний раз вживую. Мчаться через пол Токио было не самой оптимальной перспективой из всех других паршивых вариантов, дабы увидеть парней воочию. Поэтому они чаще созванивались по «Скайпу» групповым чатом.       Весна в этом году припозднилась. За окном благовонный розовый ковёр из сакуры выглядел естественным переходом свинцовых многоэтажек к глубокой голубизне неба. Пожалуй, идеальное начало июля. Сессия сдана, и как раз на «общем сборе» они будут обсуждать своё возвращение в родной Сендай.       В динамиках наушников играет уютная песня какой-то суперпопулярной корейской группы, от которой у Адай просыпается странное ребячество — насколько же эта песня добродушная и прилипчивая. Она невольно притопывает ногой и качает головой под бит, намывая посуду. И хорошенько долбанулась бы об угол створки от настенной сушилки, если бы не рука Арно, загораживающая деревяшку и её лоб. Он по-хозяйски опускает руки на живот, но Кейго ни жарко, ни холодно. Так, как к ней прикасался бы кто-то из друзей — всё равно, но отвращения не вызывает.       Она стягивает наушники мокрыми руками, стараясь не обращать внимания на все его ласки: он целует в затылок, шею, плечо, наглаживая талию.       — Ты, — мужчина сделал короткую паузу; он опустил подбородок на её плечо, выглядывая куда-то вперёд, а потом вниз. — Потолстела?       Безразличие на его нежные прикосновения пропадает в одно мгновение, и сейчас она готова сгореть от комплекса. Кейго чуть ли не до боли втягивает живот, агрессивно вытирая руки о полотенце.       Адай бежит в спальню и вытаскивает пыльные весы. Она недовольна цифрой, но может только хмуриться на неё.       — Сколько? — интересуется Караку, оперевшись плечом о дверной косяк.       — Н-не скажу! — Кейго смущённо прижимает к себе то ли исчадие ада, то ли благословение небес — ещё не решила — и хмурится ещё и на парня.       — Не смотри на меня так, — он посмеивается на её реакцию, раскинув руки в стороны подобно Иисусу, мол, иди сюда. — Ты сама виновата, что жуёшь на ночь глядя.       — Я хотела есть! — невинно оправдывается та. — Н-но! Сессия закончилась, и я всё исправлю!       — Согласна со мной бегать?       — Согласна!       Смысл сказанного, на какое дерьмо она опять подписалась, осеняет запоздало, но Адай сейчас не до этого: на часах половина второго; ехать на метро до места встречи около сорока минут, а она зубы не чистила, не оделась, не собралась.       — Ты будешь милашкой, даже будучи пончико…       — Извини, Арно, я немного спешу, — Адай с пассивной ненавистью оставляет весы под кроватью и проходит мимо Караку, готового для медвежьих объятий.       — Куда?!       Но оставив его без ответа, девушка заскакивает в душ.       Иногда Кейго чувствует себя последней тварью. Кто она, если не нахлебнется? Конечно, она не дерёт с Караку денег, нет, но и даёт взамен ничего больше, чем поцелуи. Удовлетворят они взрослого мужчину? Безусловно, нет. Но до того момента, скорее всего, они расстанутся. Хотя, по идее, она может сделать это хоть сейчас: Ойкаву она не так часто вспоминает, и уже нет явного желания прижаться к кому-то в потребности мужских крепких объятий, так что его миссия окончена. Эгоистично и жестоко? Лицемерно? Конечно, да. Аж противно самой, но что поделать? Вряд ли он испытывает к ней высокие чувства.       Сейчас, размышляя над этим, точно ли Адай любила Тоору? Не благодарность ли это за подаренные эмоции? Дружеская привязанность? Симпатия к приятному и красивому парню? Адай и Макки с Маттсуном тоже любит. Они реально классные: с ними круто шутить, можно поговорить на самые откровенные темы, а ещё выпить и поиграть в приставку. Ха-ха, просто заходить в паб — тот ещё адреналин: все трое они мысленно молятся, лишь бы их не спалили. Несовершеннолетние всё-таки. Поэтому у Кейго всегда пальцы чуть зудят и подрагивают, когда показывает паспорт бармену. А Макки с Маттсуном? Они с девушкой, наверное, однокурсники и им тоже по двадцать-двадцать одному, да и выглядят чуть старше настоящего возраста, так что зачастую с них и не спрашивают. Но было пару раз, когда прокалывались. Тогда они были вынуждены отправить семпая в магазинчик (либо входили в караоке, но обычно Ойкава был главным заводилой, а без него совсем уж тихо). Но потом — травить шутки и вспоминать былые времена с домашними закусками перед ноутом (иногда даже звонили по «Скайпу» Ива-чану) за тесным столом на маленькой кухне — та ещё потеха. А Хаджиме потом ругается, мол, какого чёрта они не спят. Всё-таки восемь часов разницы. Она любит этих парней. Но что в конце концов с Ойкавой и чувствами? К чёрту. Сейчас она идёт к Макки с Маттсуном.       Кейго улыбается на мысли, а потом вспоминает о затихшем гитаристе.       Арно как чемодан без ручки: нести тяжело, а выкинуть жалко. Он не дарит дорогие браслеты с камушками, вместо них беспроводные наушники или классную качественную косметику (но Кейго не жалуется); поддержал и оплатил тройной прокол ушей, в отличие от той же мамы с традиционными устоями. А ещё он отлично целуется. Даже лучше чем… Ойкава-кун. Правда, так блаженно и головокружительно, будто тренировался. Чувствуется опыт.       Он не требует ничего взамен. У них был разговор насчёт секса, в котором Арно выразил всю серьёзность к подходу и терпение. Но долго ли он с ним протерпит? Какое простецкое слово сдерживает животное, природное желание. Как на это отреагировала Адай? Спокойно. Она знает, что между ними ничего не будет, так что просто сделала серьёзное лицо и молча кивнула под конец его тирады.       Почему Адай не воспринимает его больше, чем чемодан или друга? Он жуткий собственник. Гораздо хуже самой Кейго.       Когда твой партнёр — собственник, думаешь, наверное, как круто. Он привязывается к тебе, посвящает себя целиком и полностью тебе, но, конечно же, есть обратная сторона медали. И у Арно она работает на «ура».       Кейго переодевается в ванной же в огромный хлопковый свитер, больше смахивающий на длиннополое прямое платье, и затягивает ремнём на талии. Пучок, духи, тушь, жвачка — и она готова.       — Куда ты идёшь? — Арно дублирует свой вопрос у входа в ванну.       Кейго замирает в дверях комнаты без возможности сдвинуться и пялится на него чуть меньше минуты. Что он сделал? Профильтровал её «Инстаграм»? Слышал разговор по телефону? Видел у универа с кем-то? Но забив, холодно отвечает:       — Хочу встретиться с друзьями.       — С этим «Макки» и «Маттсуном»? — Арно играет перед носом её телефоном в руках, просвечивая групповой чат с договорённостью встретиться в одном из местных пабов.       Он что, разблокировал её телефон и прочёл сообщения?! Это переходит все границы. Телефон — святое. Она резко реагировала, если отец брал её мобильник, а тут Шуя? Идите к чёрту, месье. Это переходит почти через все границы дозволенного! Эта наглость разожгла злобу и обиду, но Кейго старается подавить негатив. С их эмоциональностью они могут и не таких дров наломать. Лучше подходить к ситуации разумно, как бы сложно ни было.       — Да.       — Они ведь парни? — она видит, как чётко ходят острые желваки на скулах.       — Да, парни, и что с того? Они мои друзья и многое значат для меня.       — «Многое»? А я что значу для тебя?       — Ты мой парень, а они — друзья, — Адай возмутилась, насколько же простые вещи она должна разъяснять.       — Как далеко вы с Ойкавой зашли? Знаешь, Адай, я сказал, что буду терпеть, но ты не можешь готовиться всю жизнь.       Кейго гадко усмехнулась. «Не может готовиться»? Она что, обязана переспать с ним? Есть особые временные ограничения?       — У меня что, есть дедлайн? Дедлайн как потрахаться с тобой? — она дерзко передёргивает плечами, скептически вскинув брови. — С Ойкавой у меня ничего такого не было, ясно? А то, что Таку постоянно называет меня шлюхой ни за что, то… Хах, слепая вера сплетням говорит о низком интеллекте, — ядовито выплёвывает Адай.       Шуя скрипит зубами жёстче и зло прищуривается. Никогда она не смела так обходиться с ним.       — Причём тут это? Он давно тебя так не называет, — «Держи себя в руках, в руках!» — Меня колышет то, почему ты с ними… Так общаешься? Не по-дружески. Что за «Пирожочек»? Ты зависаешь у них дома?       — Ты настолько во мне сомневаешься? — она сделала короткую паузу. — Если тебя что-то не устраивает, то давай расстанемся, в чём проблема? Разбежимся как ни в чём не бывало, и всё? Что нас держит?       Арно напрягся, но позволил себе вздох. Он хмыкнул, будто она выкинула какой-то бред, а потом равнодушно вскинул руки.       — Ладно, — он кивнул. — Ладно, гуляй, с кем хочешь, — вручив телефон, мужчина громко вышел из квартиры.

* * *

      — Простите, — устало выпаливает Кейго, топая к паре кохаев. Она опоздала на целых десять минут! Те дружно оборачиваются на неё и смотрят как на тушканчика в лесу. — Долго ждали?       — Не, — так же одновременно говорят те, а потом Макки продолжает: — Около получаса.       — Да я опоздала всего-то на десять минут! — Кейго хмурится, и парни тоже как-то растеряли заводной настрой. Густые хмурые брови Матсукавы выглядели по-особенному устрашающе.       — Тебя опять не отпускали?       Адай вздыхает и запоздало кивает.       — Это ненормально как минимум, — Макки жмёт плечами и потирает тыльную часть шеи, отводя взгляд куда-то в сторону. — Ты же не его вещь или собственность.       Адай хотела рассказать про «дедлайн секса», но вовремя заткнулась. Всё-таки на откровенные темы легче говорить под призмой алкоголя, но… Пожалуй, лучше этот разговор останется между ней и Арно: друзья до сих пор немного возмущены ревнивым парнем семпая. Какая будет их реакция на ненавязчивое принуждение? Да, они заботятся, но ей не хочется знать.       — Да, спасибо. Я поговорю с ним на эту тему, — они понятливо кивают, мол, так и надо и не затягивай. — Пошлите лучше внутрь.       Несколько недель после случая с неудачным похищением Кейго боялась принимать приглашения Арно поглядеть на их выступление. Этот безотвязный страх перерастал в какую-то паранойю и не давал покоя в любых малолюдных и тёмных местах. Кейго казалось, что он тонко граничил с фобией. Со временем это чувство угасло. Встречи с друзьями в пабах имели особенную торжественность: тогда они могли пошиковать или что-то отпраздновать. Посиделки дома были чем-то родным и личным и тем случаем, когда они на грани банкротства.       Пожалуй, именно у Маттсуна или Макки на квартире Адай могла рассказать про тот случай. Они отнеслись к нему со всей серьёзностью и пониманием, за что она по-своему благодарна. Даже Мейана она не смела посвятить в историю.       Но сейчас, сидя за столиком напротив друзей и уплетая рамен, Адай не боялась даже в туалет одна сходить. Конечно, она не пойдёт с кем-то из них, но… По крайней мере, нет чувства тревоги. Без понятия, но в компании с ними она ничего не страшилась. Особенно вспоминая случай, когда они закрыли своими спинами её от друга и капитана по совместительству.       «Бз-з-з».       — У вас рамен был вкуснее, — безэмоционально выдаёт Маттсун, а Макки угукает. Кейго бы и не отреагировала никак, если не контекст.       Адай резковато опускает палочки с лапшой и залпом допивает до дна банку джин-тоника, глубоко выдыхая, а потом шмыгает носом, странно покосившись на тарелку с раменом. Маттсун прав.       — Давайте сменим тему: я сейчас заплачу.       — Все сдали сводку по часам? — интересуется Макки, любовно поглаживая ободок кружки с пивом.       — Не-а, — одновременно качнули головой уже Кейго с Маттсуном, а потом глянули друг на друга. Их взгляды буквально менялись от удивлённого «Да ну?» до родственного «Кореша во всём», при этом ухмыляясь друг другу.       «Бз-з-з».       Макки хмыкает и скучающе подпирает рукой щёку, покосившись на телефон девушки.       — Тогда поторопитесь, иначе я один уеду.       — Ты не посмеешь, — Маттсун резко переводит на него взгляд оскорблённого человека.       — Ещё как посмею, — он кивает, слишком убеждённый своими словами. — Ставлю пинту каждому, что вы сдадите.       — А если мы не сдадим до пятого июля? — осторожно уточняет Кейго.       — Вы оплачиваете мой билет.       — Ты такой мелочный, — Адай усмехается. Маттсун толкает её ногой, мол, заткнись, пока не обанкротилась; она чуть ли не вскрикивает от боли и неожиданности.       «Бз-з-з».       Тонкие брови Ханамаки ползут вверх, на губах растягивается гаденькая ухмылка. Матсукава фыркает на неё, предвещая его слова.       — Ох, а ты подумала, это всё? Ты такая наивная, Кейдай, — он передразнил её же словами, опираясь локтями и столик. — У меня большой список для проигравших, так что вы уж постарайтесь сдать свои сводки до пятого.       — Тогда на шестое берём билеты? — Иссей смотрит сначала на друга, а потом на семпая, взглядом уточняя их ответ.       — Мы можем взять на вечер пятого.       — Думаю, мы ещё успеем это решить, — Адай в притворной обиде глядит на Матсукаву, поглаживая голень.       «Бз-з-з».       — Кейдай, — почти строго говорит Маттсун, уперевшись взглядом на неё. Адай вздрагивает от его интонации и холодка по спине. — Ответь ему.       Девушка сопит и безотказно кивает. А потом берёт телефон рядышком со стола и видит как минимум восемь сообщений. Арно ещё в метро писал, но Кейго игнорировала, всё ещё разозлённая на него. 2:56 РМ Арно: Ты едешь? 3:38 РМ Арно: Ты добралась? 4:13 РМ Арно: Как дела? 4:16 РМ Арно: Чем вы занимаетесь? 4:16 РМ Арно: Мне заехать за тобой? 4:31 РМ Арно: Эй, слушай. 4:31 РМ Арно: Наверное, ты всё ещё злишься и да, я знаю, я вспылил из-за пустяка, но 4:32 РМ Арно: Адай, в конфликте обе стороны виновны, а я просто волнуюсь за тебя.       — Обещай, что ты поговоришь с ним, — требует Маттсун, глядя, как расстояние между бровями сокращается, и они всё хмурее.       Кейго вздыхает.       — Даже если я поговорю, не уверена, что это как-то подействует. Он частично кореец, я вроде говорила, а они… Они!.. — опять вздох. — Он постоянно мне пишет, и это норма, если будет ещё и недоволен игнорированием: «Как дела?», «Что делаешь?», «Где ты?», «Когда вернёшься домой?». Контроль двадцать четыре на семь. Он обижается даже из-за того, что я забыла дату «сто дней как мы встречаемся». Он постоянно настаивает на парной одежде. Даже поставил на аватарку мою фотку! Хочет фотографироваться и ежедневно обновлять «Инстаграм». Ненавижу это. Бесит. Ужасно бесит! — Адай мученически вздыхает и нерешительно поднимает взгляд на парней. Их головы совсем чуть-чуть покачиваются сами по себе от двух банок джин-тоника, но серьёзные взгляды и лица, лишённые всяких привычных для них усмешек, Кейго видит как никогда ясно. Так что она быстро добавляет: — Да, меня это бесит, так что я обещаю, — и в подтверждение этому прикладывает ладонь к сердцу, — что поговорю с ним на эту тему.       Парни переглядываются, будто молча решают, прошла ли она проверку и нуждается ли в дублированной фильтрации или нет, а потом сдержанно кивают.

* * *

      Первое июля.       Прошло чуть меньше недели, как Кейго начала бегать с Арно по утрам. Говорят, человеку нужно около двух-трёх недель циклом повторять одно и тоже действие, чтобы полноценно привыкнуть. Что ж, Адай с этим немного повезло.       Она не любит физкультуру, но ненавидит своё тело с лишним весом. Она понимает, что нужно ценить себя какой бы ни была, но… Конечно, приятно носить любые вещи из шкафа, а не выбирать оверсайз и мучиться от накрученных комплексов. Нежелание возвращаться к прежней себе и чертовски приятное чувство гордости, когда она с легкостью выдерживает пары физкультуры, были сильнее ленивого искушения и были личным стимулом вставать в самую рань ради самосовершенствования. Так в падлу подниматься утром и куда-то идти, так ещё и бегать надо, что аж жуть. Но Кейго нравится это. Нравится вставать, когда она готова сдохнуть, а потом бегать утром, пока улицы не так забиты людьми. Нравится переступать через себя каждый раз, вырабатывая силу воли всё больше, становиться чуть-чуть сильнее себя прежней, меняться ради себя. Может, она странная, а может, мазохистка. Покидать постельку-то правда сложно.        Она прокручивает в голове «Ты потолстела?», и это заставляет осторожно вывернуться из слабых объятий парня со спины, игнорируя его тихое дыхание. Адай аккуратно открывает шкаф, сразу же берёт банное полотенце, дезодорант, легинсы и футболку и, чуть не забыв, телефон с наушниками. По пути в гостиную закидывает полотенце с дезиком в ванную, чтобы после пробежки принять душ, а потом перебирает ногами в нужном направлении и переодевается.       Теперь каждое утро Адай начиналось не с проверки соцсетей, а с зарядки. Ей богу, серьёзно, каждое утро она уходила в другую комнату и с наушниками в ушах делала махи, приседы до звёздочек в глазах, упражнения на пресс, что не встать, не сесть неделю, гирю Арно поднимала, что и трицепсы, и бицепсы ноют, а затем весь день руки дрожат. И даже сегодняшнее воскресное утро тоже.       Она спокойно наклоняется до пола (раньше едва ли доставала подушечками пальцев из-за фиговой растяжки), напевая любимую песню. Задать настроение, так сказать.       Но весь настрой моментально улетучивается, когда она вздрагивает от внезапных рук на бёдрах. Кейго быстро снимает (те самые беспроводные) наушники, возмущённо глядя на парня через плечо: с довольной ухмылкой он жамкает в руках её задницу, прижимаясь вплотную. А потом до неё доходит, точнее, Адай чувствует твёрдый стояк. Особенно хорошо чувствуется через тонкие легинсы. Она почти задыхается от возмущения: он качнулся своими бёдрами вперёд, имитируя секс. У Кейго сердце бешено колотится как чокнутое. И нет, не от смущения или желания, далеко нет. Оно норовит сломать ей рёбра из-за злости и возмущения.       — Какого чёрта ты творишь?       — Стояк по утрам — это нормально, — он наклоняется и целует её шею, прижимаясь ещё теснее. — Разве тебе не интерес?..       — Если б градус твоего интереса возрос, то ты можешь штаны замарать и самостоятельно, — Адай отворачивается и хмурится; со вздохом отпускает всё раздражение (безуспешно), а потом грубовато — учитывая положение Караку, ему больно — двигается ему бёдрами навстречу с такой силой, что аж толкает его, вырываясь из «объятий». — Я на пробежку.       Арно недовольно прикусывает губу на её холодный тон и прокусывает до крови, когда слышит хлопок двери.

* * *

      Кейго смотрит на часы: шестнадцать минут прошло. И думает побегать до получаса. Ей полегче: физическая нагрузка дала хорошего леща эмоциям, что ей просто не до злости. Она устало окинула взглядом трек и в одно мгновение возненавидела его: он внезапно увеличился? А потом вздыхает и бежит трусцой. Обычно они вместе с Арно бегали. Очень редко случалось, когда вот так вот — по отдельности.       Чем он думает? Естественно, промежностью. Неужели ему так не терпится? Хотя… Сколько он там ждёт? Три месяца? Кейго двадцать один год без секса и зашибись. И что, что Арно, как парню, сложно прожить без этого? Чёртова мужская физиология!       Спустя всё-таки двадцать минут Адай возвращается. Ещё в прихожей чувствует офигенный запах тамаго-яки, но гордо и молча без всякого «Я дома!» идёт в душ.       Через десять минут, когда с водными процедурами покончено, чувствует, что готова остаться здесь на весь день. Но через силу выходит на кухню. Горький осадок не даёт покоя, царапая совесть, а на душе кошки в дополнение скребутся. Стоит извиниться? Решается поднять на него взгляд, но парня уже и нет на кухне. Зато через секунду на хрупкие плечи предельно осторожно опускаются ладони; он утыкается носом в макушку, тяжело вздыхая.       — Прости.       Кейго вздрагивает, съёживаясь. Караку неумело массирует плечи. Всегда так делал, когда считал, что его девушке не по себе. Она смотрит на стол: яичный рулетик, явно без лука и с ветчиной, как она любит; персиковый сок, оякодон, поломанный на маленькие кусочки, потому что так удобнее.       Адай хмурится. Не потому, что он пристаёт после недавней ссоры, а уже на себя. Арно знает все её предпочтения в еде до самых мелочей, знает, как она ненавидит делать первые шаги, поэтому делает это за неё, но прост в словах и не мямлит, потому что Кейго привыкла к прямоте; он пытается успокоить даже на тактильном уровне, пусть далеко не массажист, а руки гитариста всё же грубоваты, но ведь он старается изо всех сил.       На душе ещё паршивее. Арно заслуживает большего, чем её.       — Извини, — горло предательски пересыхает; она боится, что парень не услышит, и придётся повторять. Виновата Кейго? Она не знает. Даже если и виновата, чертовски сложно просить прощения ещё раз.       — Нет-нет, — он быстро прижимается губами к её щеке, — не извиняйся. Тебе-то не за что, — Караку горько усмехается. — Я знаю, как тебе это важно, так что я буду ждать. Нравится в тебе больше всего твоя неприступность: ты не такая как все и… Это ты не странная, хах, ты… Ты удивительная, — Арно смущается как мальчишка, поэтому не позволяет ей повернутся, когда собиралась: не хочет, чтобы видела его таким. — Ха-ха, но я не готов ждать вечность, учти это.       Если бы он не сказал последнего, то Адай продолжала бы чувствовать себя виноватой. Из-за этого ей становится легче и даже закатывает глаза.       Она слышит, как он набирает воздуха в лёгкие, выдавливает какой-то звук, но резко останавливается, будто передумал и невольно, почти взволнованно, сжимает её плечи в руках.       — Что? — устав ждать, настаивает Кейго.       Шуя ещё раз вздыхает и громко сглатывает.       — Я люблю тебя.       Адай замирает. Что она должна ответить? Взаимностью? Но это неправда. Она не станет лгать ради его чувств — это ведь хуже. Сказать, что им надо расстаться? Кейго может пойти и забрать медаль последней твари. Что же ответить?! Сколько она так простояла молча посреди кухни в односторонних объятиях? Кажется, вечность.       — А… Ты? — Адай не знает, что сказать, поэтому упрямо молчит, жмурясь и кусая губы. Он невесело усмехается: — Хах, я-я-ясно. Не этого я ожидал. Но ничего. Я подожду, — он нежно целует её в щёку; Адай чувствует, как его губы чуть подрагивают на коже. — Спасибо, что ты у меня есть.       Арно уходит на пробежку.

* * *

      — Шуя, может, тебе хватит на сегодня? — осторожно интересуется Нарусэ, покосившись на чёрт знает какую банку сакэ. Караку не быстро пьянеет, но сейчас это похоже на наглую ложь с его состоянием.       — Я в порядке! — он почти странно отмахивается, будто ребёнок, у которого вот-вот заберут конфету.       — Отстань ты от него, — Янасэ подло усмехается, — пусть пьёт. Ему ведь девушка не даёт, — наигранно противно пропел солист.       — Хах? Серьёзно? Твоя Кейго-чан всё ещё не даёт тебе?       — Не-а. Говорит, что не готова.       — Ха?! Так и говорит?!       — Э-э… Ну, да.       — Как бы ты ни старался, до Кейго вряд ли дойдут твои чувства. Чудо, что она вообще искренне поверит в них и ответит взаимностью. Не знаю, но такой уж она мне показалась: недоверчивая и гордая. Так что, Шу-чан, довольно сидеть в засаде. Хватай добычу за глотку как есть, иначе эта твоя Кей-чан никогда не будет твоей.       Караку сначала долго смотрел на солиста удивлёнными глазами, будто он сказал нечто величественное. Потом на него так же смотрели остальные: он засмеялся буквально без причины. Алкоголь мозги напрочь отшиб?       — Ха-ха, хах, да-а-а, ты прав. Нужно исправлять ситуацию.