Инкубаториум Киборгвилля

      Ждать пришлось недолго и спустя несколько минут мы уже шли к машине. Доктор Бей крепко держал меня за руку и я чувствовал прохладу исходящую от его ладони, я ощущал шершавую структуру кожи, что на ощупь больше напоминала стену со старой, потрескавшейся от времени штукатуркой, которую сильно хочется смыть плотной, тяжелой тряпкой. Я шёл и думал о том, что такие ладони могут быть только у того, кто всю жизнь работает. Не покладая, не опуская своих рук… у того, кто не представляет своей жизни в праздном эскапизме, наполненном бездельем и сонной леностью. Я шёл и прекрасно понимал, что Бей Олденвуд Грей тот, кто заслуживает того, чтобы быть выслушанным и услышанным, и мысль об этом была связанна с теми подробностями моей жизни, которые я должен был узнать в скором времени… все это было таким же странным, как и еда в бумажном пакете, которую сложили за стеклянной стеной, разделяющей зал ожидания и кухню… таким же странным, каким было для меня понятие «фастфуд», что я сегодня услышал впервые… как и многое другое, что случилось со мной впервые за этот долгий день.       — Так вот… отвечая на ранее заданный тобой вопрос, хочу сказать вот что… — сказал доктор Бей, когда усадил меня в мое маленькое кресло и после того как захлопнул дверь автомобиля со своей стороны, тем самым отрезав нас от окружающего, слушающего нас мира, который он мог бы оскорбить своим дальнейшим изречением. — Люди в наше время не отличаются от силиконовых. Они точно такие же, только глупые, безответственные и одаренные собственными комплексами кожаные куски девиаций, — сказал он. — Люди стали машинами без мозгов. Сам посуди… ты видел эту девочку на входе? — спросил старик. — А теперь скажи, кто более живой и кто больше похож на человека, Вандая или та, которую мы встретили на входе? — он повернулся и посмотрел на меня, не спеша при этом завести автомобиль и тронуться с места.       — Я думаю, сравнивать этих двух не правильно, — ответил я. — Они находятся в разных положениях… у них разные задачи и разные судьбы, — вот что пришло мне на ум и что было сказано. Это заставило старика задумчиво поднять бровь. Он отвернулся, завёл машину и мы молча тронулись с места. Только спустя несколько минут экспериментатор сказал: «Мне нравится твой ответ. Он не только способен прекратить тему, но и поставить в тупик того, кто хочет развести тебя на разговор. Похвально! Но все же… если сравнить их поведение на основе рабочей обстановки… и не забывай, что любая задача выполняемая Вандаей считается её работой… если установить данные рамки их существования… ответь, кто из них более человечен?» — мы потихоньку катили по дороге, и только сейчас я обратил внимание на то, что нас окружал город и наблюдал за нами глазами тысяч и тысяч окон.       — Если подходить к вопросу с этой стороны… — подумал я вслух. — То ответ очевиден… он очевиден как и факт того, что любой, кто увидит тетушку, скажет о том, что она — идеал и других таких на свете не сыскать. Никто даже не заподозрит подделки… но можно ли её считать подделкой? — сказал я. — И тут мы приходим к тому вопросу, который я задал ещё в лифте… — мне все легче давались разглагольствования на тему реального и искусственного, я все чётче видел тонкую грань, которая больше напоминала эффект под названием «фата-моргана». — Так… ладно… а что вы хотели мне сказать в ответ на мой вопрос: «Что здесь происходит?». То есть, я то уже понял то, что там происходило, потому как понаблюдал за всем и даже частично принял участие… но мне что-то подсказывает, что вы не стали разговаривать со мной по какой-то конкретной причине и что у вас есть ещё что-то, что вы хотите сказать…       — Что там происходило? — задумчиво, с легко улыбкой, проговорил доктор Бей. — Там происходило массовое временное отключение от реальности. Оно своеобразно выглядит и ощущается тоже очень специфически, но поверь, это было именно оно. В такие моменты люди выглядят как куклы, замершие в немом оцепенении свои собственных размышлений. В такие моменты нет никакой разницы между нами и теми силиконовым, которые проводят архивацию данных, чистку и прочие мелкие обслуживающие операции.       — Не понимаю, — честно сказал я. — Как можно сравнивать? Это ж совершенно разные вещи! Тут человек просто ждёт чего-то… ну, да… конечно, я видел эти глаза, смотрящие непонятно куда и не двигающиеся… но это не говорит о том, что они перестают быть людьми! А внешняя схожесть!.. — и тут до меня дошло. — Внешняя схожесть — тот самый предвзятый критерий, которым пытается, но не умеет пользоваться человечество, потому как смотрит лишь поверхностно, не пытаясь проникнуть дальше самого понятия «внешность», что является относительным и крайне не субъективным.