Инкубаториум Киборгвилля

      — Меня очень заинтересовала ваша фраза и ваш взгляд на меня… — сказал я и поймал себя на мысли о том, что не столько интересует услышанное, сколько мне страшно переступить порог, потому что это будет значить только одно — мое знакомство с той, кто должна была быть моей мамой. Именно это осознание и заставило меня ухватиться за единственную соломинку, за тот небольшой островок личной безопасности, который пока что мог быть использован мной в ограждении от суровой и безжалостной истины.       — Скажите, пожалуйста, док, без утайки… ведь, используя этот же принцип вы держите меня в Инкубаториуме? Ведь это так? — спросил я и сам высоко оценил подлость такого вопроса, прекрасно понимая то, как его можно ворочить и переворачивать в зависимости от желания и настроения! Осознавая тот факт, что каким бы ни был ответ, его можно воспринять в штыки! И с моей стороны это было прекрасным ходом полным трусости и нерешительности… полным страха перед той истиной, за которой я так гнался!       — Ах ты… жалкий… самоуверенный… — подумал я, начиная проклинать самого себя, и тут меня прошибло одной истиной. — Самоуверенность — порождение собственной глупости и своих заблуждений… уверенность же имеет совершенно другой исток. Более глубокий, не имеющий ничего общего с так называемым «я хочу», — подумал я, после чего посмотрел на доктора Бея, который улыбался впервые с момента моего вопроса о целостности и выборе. — Кажется, он понимает что происходит… кажется, сейчас он скажет что-то такое, что в очередной раз перевернет все мои представления о мире и о самом себе, — подумал я, но как оказалось несколько позже, я ошибался, потому что Бей Олденвуд Грей избрал иную тактику.       — Молодец! — не выдержав, рассмеялся экспериментатор. — Вот скажи, раз ты не уверен в том, что хочешь узнать, для чего надо было устраивать весь этот концерт? — он продолжал смеяться. — Может ли он сделать выбор не чувствуя своей целостности! А-ха-ха! Это было по-настоящему сильно, очень круто! Это был отличный аргумент, чтобы узнать все и обо всем! Чтобы показать свою ментальную взрослость и готовность к любым потрясениям и вот сейчас, когда перед тобой открыто вообще все, ты начинаешь сдавать назад? — он улыбался, продолжая давить на меня, — … ладно, мальчик, пойдем отсюда… видимо, ты еще не готов… видимо, ты переоценил себя и… — он хихикнул, после чего добавил, — … ладно, не важно! Пойдем.       Услышав это и увидев то, как он покидает архив, внутри меня вскипела ярость, но не по отношению к старику, а к самому себе. «Не-е-ет! Раз решил!.. раз так долго к этому шел, значит надо довести до конца! Все надо доводить до конца! Нельзя бросать на половине пути начатое! Тем более, это может войти в привычку, а мне этого не надо!» — подумал я и рукой остановил старика, после чего, сделав глубокий вдох, переступил линию — границу невозвращения. Таким образом, я стал не то чтобы ближе к тайне о том, кем была моя…       — Стоп! А могу ли я называть ту женщину матерью? — подумал я. — Да, она подарила мне рождение, но остальным ведь занимались Исида и Вандая. То есть, получается, я не могу называть ту женщину мамой, потому что это в корне неправильно! Родительницей — да, и это будет верным в рамках самого слова и его использования, но не мамой, — я думал об этом, пока доктор Бей вел меня куда-то вперед, мимо полок с документами, — … и я должен буду сказать об этом Исиде. Думаю, это то, что она захочет услышать… я не могу быть уверенным в этом, но… — мы остановились около одного шкафа и мои размышления прервались. Это было вызвано резким повышением количества сокращений сердечной мышцы и тем, как что-то тяжелое подскочило к горлу, а когда старик достал папку с наклейкой «данные рождения», я почувствовал сильное головокружение.       — Ну что ж, пойдем… нам понадобится проигрыватель данных. Он находится во-о-он там! — он указал пальцем в направлении стены и там, в действительности, я смог рассмотреть информационную станцию установленную на большом столе, — … так что, можешь начинать готовиться к тому, что ты увидишь и услышишь. Самое главное, не строй никаких иллюзий и… постарайся воспринять все как можно более спокойно, — старик пожал плечами. — Пойми, мальчик, учитывая совершенно все условности, я считаю у тебя не самая тяжелая и не самая худшая из судеб. Конечно, возможно, на тебя давит вес ответственности всего того, что я взваливаю на тебя и на твое будущее, но иначе просто не могу… и, если ты испытываешь ко мне не самые светлые из чувств, я готов это понять и принять, — из его голоса пропали глумовство и веселье, которыми он укрепил мою веру и помог переступить через порог, навстречу своей судьбе.