Инкубаториум Киборгвилля

      Мы подошли к той самой информационной станции, что расположилась достаточно далеко от того места, где хранились данные о моей маме. Уже на месте, доктор Бей развернул неизвестный мне интерфейс. Легким касанием по незнакомой моему глазу панели произвёл считывание и загрузку информации. Затем ввёл продолжительную последовательность символов, которые были спрятаны в кодировках из букв, цифр и знаков. Я это понял по зажатой клавише, позволяющей быстро обращаться к специальным командам и символам. А потом, когда со всеми приготовлениями было покончено, он повернулся ко мне, по своей привычке встал на колено, чтобы видеть мои глаза как можно ближе, и сказал: «Рип… смотри… это будет небольшим фильмом о твоей кровной матери. Там запечатлено интервью. Там запечатлены первые минуты твоей жизни и то, как ты, Рип, обрёл имя Неон… я надеюсь, после просмотра ты сможешь принять ту часть себя, которая до сих пор оставалась сокрытой от тебя. Я надеюсь, что после этого, вопрос твоей целостности отпадёт… хотя бы на некоторое время». Последнего сказанного экспериментатором я не понял. В моём сознании автоматически сгенерировался соответствующий вопрос, но я не смог его задать, потому как голова сама кивнула, оглашая готовность к просмотру документального материала о родительнице и о том, кем она была… как выглядела… о чем думала… о том, чем жила та женщина и почему согласилась стать частью эксперимента.       — Запускай, док… — спокойно сказал я, — … только не о матери, а о родительнице… как бы то никто не прозвучало… о родительнице… — мне хотелось воспользоваться маской улыбки, но в данный момент, в этих обстоятельствах это было чем-то больше, сильнее меня, поэтому я просто был беспристрастным. Кажется, старик это понимал. Он, особенно после моего крайнего высказывания, сменил диапазон своей эмоциональной активности и с сосредоточенной серьёзностью превратился в человека, чьим вторым именем является «безразличие». В принципе, таким он являлся всем тем, с кем так или иначе был связан дружескими, рабочими или какими-то деловыми взаимоотношениями, подавляющее количество его персонального интервала в пространственно-временном континууме под названием «жизнь». Таким я его знал лучше всего.       — … о родительнице? — задумчиво сказал он, после чего нажал на кнопку и передо мной появилось изображение. Оно было слегка изогнутым, напоминающим нечто сферическое, за счет чего обманывался мозг и возникало ощущение присутствия давно записанного на видео человека, и если бы не большие помехи… если бы не было небольшой ряби изображения, то его легко можно было бы спутать с живым человеком, появившимся в центре условно отдельного от архива пространства комнаты.       Женщина, которую я увидел, сидела на стульчике, закинув ногу на ногу. На ней были широкие джинсы черного цвета, майка-алкоголичка, спортивная курточка, тоже черная с атомно-красными полосами на воротнике. Сама она была достаточно молодой, но на вид какой-то измотанной, изнеможенной. Эта женщина выглядела так, словно работала грузчицей в две смены на каком-то строящемся объекте, а все свободное время посвящала подработке ради того, чтобы заплатить за аренду, коммуналку и пропитание. Но это было только моими личными доводами, которые опирались на визуал… то есть: на однотонные черные круги под глазами, появившиеся от усталости; на впалые щеки и натянутую на скулы кожу; на то, как она сидела — согнувшись, сложив руки и прислонив их к желудку так, как если бы тот очень сильно болел; основываясь на обескровленных, сильно контрастирующими с кругами под глазами, белых губах, испещренных глубокими ссадинами от обветренности. Девушка или женщина, которую я увидел, тяжело дышала и не менее тяжело говорила. Её голос скрипел и трещал, но несмотря на это был приятным и успокаивающим… а еще, я заметил, что она не могла зафиксировать свой взгляд… девушка все время словно что-то искала. Она будто бы высматривала что-то такое, что могло бы спасти её! И от этого зрелища мне было не по себе… страшно…       «Меня зовут Энна Нилс. Мне двадцать два года. Вроде бы замужем, а вроде бы и разведена. Сложно сказать, потому что тот человек, который должен был стать отцом… да… да… хорошо… не придумывать имени и называть будущего мальчика подопытным… эм… а тот мужчина, который должен был стать отцом будущего подопытного… Что? Называть рип? Эм… а что это значит — рип? А-а-а… ребёнок инкубаторного производства… хорошо, я вас поняла» — я слушал её голос, который прерывался вставками знакомого мне с детства, голоса доктора Бея Олденвуда Грея, который сейчас стоял рядом со мной и тоже смотрел эту архивную запись обо мне и той, кто меня родила.