***
Следующие недели Корделия провела в постоянном страхе. Она не осмеливалась напомнить родителям о предстоящей поездке, чтобы они ни в коем случае не отменили ее. Такое, конечно, случалось раньше, но никогда прежде Корделия так не трепетала от предстоящего путешествия. Но вот, когда до события оставалось всего несколько дней, отец принес ей расписание скоростного поезда Кале-Медитерранне. Билеты были куплены, чемоданы упакованы, и все же Корделия до сих пор не могла поверить в свою удачу, когда вечером накануне вечеринки они въехали на Северный вокзал в элегантном голубом вагоне поезда, сжимая руки на коленях в предвкушении: Париж, наконец-то она в Париже! Она увидит своего будущего парабатая, и ее брата, и самые сливки общества Сумеречных Охотников, и это будет в Париже. На следующий день она крутилась перед зеркалом в полный рост в их номере в отеле «Континенталь» на улице Риволи и думала о том, что всего несколько дней назад она и мечтать не смела, что все так сложится. Мама помогла ей выбрать платье лимонного цвета из кружева и шелка. Корделия не была до конца уверена, что платье ей идет, но оно было очень элегантным. Даже Аластер смотрел на нее почти с восхищением, когда на минутку заглянул к ней. — Ты выглядишь удивительно взрослой, — прокомментировал он. Корделия усмехнулась: комплименты для Аластера были равносильно полному обмороку. Сам он явно стремился к «зрелости», облачившись в коричневый мешковатый сюртук, застегнутый только на одну пуговицу, и осмелившись нанести немного помады на свои черные волосы, которые, как вынуждена была признать Корделия, действительно выглядели неотразимо. — Хочешь произвести впечатление на кого-то на вечеринке? — поддразнила его Корделия. — На кого конкретно, если не секрет? — На всех, — фыркнул Аластер. — На всех кого угодно. Корделия закатила глаза. Отец был в приподнятом настроении, когда они вскоре сели в экипаж, шутя и смеясь. Мама молчала, наблюдая за мужем с улыбкой и задумчивым выражением лица, и так они провели всю дорогу до Парижского Института. Корделия изучала французский, и когда внушительная фигура мадам Бельфлер встретила их у дверей Института с бурным приветствием и вопросами, она поняла их: «Добро пожаловать», «Как вы добрались?», «Не правда ли, сегодня ужасно холодно?». Она начала думать над ответом, но почему-то вся ее способность говорить по-французски растратилась именно в этот момент. Отец говорил на французском плавно и очень искусно, и Корделия почувствовала легкий прилив гордости, когда он сказал: — Мадам Бельфлер, дорогая! Ты выглядишь так же прекрасно, как и всегда. Но что случилось, что ты так низко пала, чтобы работать возле двери? Мадам Бельфлер звонко рассмеялась, и Корделия сразу прониклась симпатией к ней. — Я отослала служанку развлекаться. И мне нравится встречать гостей, Элиас. Может быть, это вечеринка Эрондейлов, но Институт — мой. Переступив порог, Корделия сразу же ускользнула от родителей и отправилась на поиски своих друзей. Но уже через пять минут безнадежно заблудилась. В отличие от любого другого Института, в котором она бывала раньше, этот представлял собой лабиринт из длинных извилистых коридоров. Каждый из них был очень похож на предыдущий, и в каждом толпились взрослые, никого из которых Корделия не знала. Большинство из них быстро говорили по-французски. Она не заметила ни одного Эрондейла, а шум и болтовня гостей заставляли ее чувствовать себя не юной барышней, разыскивающей своих друзей, а маленькой девочкой, потерявшей маму на рынке. Но вдруг откуда ни возьмись перед ней возник вихрь из нижних юбок и кружевных оборок, который, к счастью, оказался Люси Эрондейл. Девушка радостно взвизгнула и бросилась в объятия Корделии. — Корделия, Корделия, срочно пойдём со мной, сейчас Кристофер научит нас есть огонь! — Прошу прощения? — Вежливо спросила Корделия, но Люси уже тащила ее к двери в соседнюю гостиную. — Кто такой Кристофер? — Кристофер Лайтвуд, конечно. Мой двоюродный брат. Он увидел человека, поедающего огонь в Ковент-Гардене, и сказал, что знает, как это сделать. Он настоящий ученый, Кристофер. Люси вдруг резко замолчала. Корделия подняла взгляд и увидела высокую, стройную девушку с темными волосами, заплетенными в косу, и поразительными синими глазами. На ней было кружевное голубое платье, не особо праздничное и расфуфыренное. Она подняла брови и посмотрела на Люси сверху вниз. — А это его старшая сестра Анна, — представила незнакомку Люси. — Никакой огонь Кристофер не будет есть, — сказала Анна, — и вообще ничего, кроме канапе. — Анна, это Корделия Карстаирс, она будет моим парабатаем. Корделия неожиданно испытала прилив нежности к своей подруге: большую часть времени она чувствовала себя такой одинокой, но на самом деле это было не так. У нее будет парабатай; ни она, ни Люси никогда не будут одни. Анна, однако, только выгнула бровь. — Не будет, если Кристофер сожжет Институт дотла, — она посмотрела на Корделию. — Карстаирс? — с любопытством спросила девушка. — Что за Карстаирс? Корделия знала, что это значит. Она улыбнулась Анне. — Джем Карстаирс — мой троюродный брат. К сожалению, я знаю о нем совсем немного. У Джема, который был парабатаем отца Люси, была длинная и трагичная история, которая закончилась тем, что он стал Безмолвным Братом. Теперь он брат Захария. Интересно, будет ли он здесь? Странно представить себе среди искрящейся, смеющейся беседы и звона бокалов Безмолвную фигуру в плаще и капюшоне. Хотя почему бы и нет? Люси все время говорила о нем. Корделия почувствовала легкий мандраж при мысли о новой встрече с братом Захарией. — Любой Карстаирс — желанный гость, — беззаботно улыбнулась в ответ Анна. — И очевидно, что парабатай Люси, по сути, является членом семьи. Кстати говоря. — Она снова повернулась к кузине. — Не смей поддерживать Кристофера, Люси. Ты же знаешь, какой он. — Это была не моя идея! — Запротестовала Люси. — Мэттью его на это натравил. Ты же знаешь, какой он. — А я нет, — мягко напомнила Корделия. Люси посмотрела на нее широко раскрытыми от ужаса глазами. — О боже, что же я за хозяйка? Ты мой самый лучший друг в мире, а я даже не представила тебя всем! Анна, мы должны идти. — Она снова потянулась к руке Корделии. — Приятно было познакомиться, — сказала Корделия Анне. — Взаимно, — ответила та с лёгкой улыбкой. — Ну что ж, — сказала Люси, таща подругу за собой. — Мэттью Фэйрчайлд — сын Консула, но не волнуйся, он ни капельки не заносчив, и вообще, тетя Шарлотта и дядя Генри управляли лондонским Институтом, когда мой папа был маленьким... он жил там, ты знаешь. На самом деле... привет, тетя Шарлотта! — Люси замахала рукой в строну небольшой компании. Корделия оглянулась и заметила Шарлотту Фэрчайлд, которая как раз говорила о чем-то очень серьезном, в группе таких же серьезных людей и не замечала Люси. Это было забавно: Шарлотта была крошечной, похожей на маленькую птичку, и мужчины вокруг над ней возвышались, но ее присутствие все равно доминировало в комнате. Это было восхитительно, подумала Корделия. Рядом с Шарлоттой в кресле сидел рыжеволосый мужчина, который заметил, как Люси помахала рукой, и сам с веселой улыбкой помахал ей в ответ. Генри Фэйрчайлд. Он был слишком далеко, чтобы говорить, поэтому Люси указала на Корделию и с намеком подняла брови. Генри поднял большой палец вверх, а затем радостно махнул ей, и Корделия тоже помахала ему. — Это Мэттью с ними? — Спросила девушка. — Тот, что повыше, и с волосами, как у отца? Люси фыркнула. — О нет! Мэттью был бы так оскорблен. Это его старший брат Чарльз. Он... Э-э... — Что? — Он немного туповат. — У Люси были хорошие манеры, поэтому она выглядела слегка пристыженной из-за своих слов. — Он очень интересуется политикой, делом Сумеречных Охотников и всем прочим, и относится ко всем нам как к детям. — Но мы и есть дети. — Да, и он тоже! — Нетерпеливо сказала Люси. — Но по тому, как он себя ведет, этого не скажешь. — Она вздохнула. — Ладно, пошли дальше. Люси быстро провела ее через остальных людей, которых она считала важно представить для Корделии. Тетя Сесилия и дядя Габриэль, — Габриэль также оказался среди группы, окружавшей Шарлотту, — они были родителями Анны и Кристофера. Тетя Софи, которая работала в Институте горничной, а затем прошла церемонию Восхождения и вышла замуж за брата Габриэля — Гидеона. Гидеон, объяснила Люси, здесь не присутствовал, потому что Томас... О, как жаль, что Корделия не встретится с Томасом, и к тому же Томас никогда бы не позволил Кристоферу приблизиться к огню и съесть его. Но Томас сломал ногу, и Гидеон остался дома с ним. — А еще есть старшие девочки, — мрачно сказала Люси. — Барбара и Евгения. Но они не очень похожи на нас. Их даже здесь нет; сегодня вечером у них были другие планы. — Люси поморщилась. — Ты можешь в это поверить? Корделия не знала, что на это сказать, потому что не знала ни одну из этих девушек, поэтому только понимающе покачала головой. — Люси! — Женщина с копной вьющихся рыжих волос быстро приближалась к ним. — Мне нужно, чтобы кто-нибудь помог мне вынести серебро. Поздравляю, девочка, ты принята на работу. — Бриджит! — запротестовала Люси. — Бриджит была моей нянькой, когда я была маленькой, — объяснила она Корделии. — А теперь время расплачиваться за мою доброту, — резко сказала Бриджит, — Так что сейчас — серебро. — Я могу помочь, — предложила Корделия. Бриджет обеспокоено покачала головой. — Я не позволю гостю работать на вечеринке! — Она оттащила Люси, которая умоляюще посмотрела на подругу, как бы извиняясь, и исчезла в толпе. Корделия вздохула и принялась бесцельно блуждать по залу. Может быть, подумала она, стоит вернуться и поговорить с Анной, которая показалась ей очень доброй и хорошей девушкой. Возможно, она разыщет свою собственную семью и посмотрит, как у них идут дела. Но где же ее семья? После нескольких минут блужданий она заметила свою мать, которая оживленно рассказывала какую-то историю очарованной даме. Ни отца, ни Аластера не было поблизости. Конечно, это была большая вечеринка, но она ожидала, что отец будет с мамой, а если нет, то найдёт себе собеседников. Возможно, подумала она, он ускользнул в библиотеку. Во всяком случае, ей самой хотелось взглянуть на библиотеку Института. Она достаточно хорошо говорила по-французски, чтобы спросить дорогу у одного из официантов. Спускаясь по железной винтовой лестнице, и Корделия представила себя сказочной принцессой, спускающейся с башни. В библиотеке был очень высокий потолок, уходящий, казалось, в самые небеса; вся комната была заставлена древними, дубовыми книжными полками, так плотно заваленными книгами, что прогибались под их тяжестью; удивительно, как они еще не рухнули. Корделии сразу понравилось это место. Солнечные лучи заливали комнату через витражные окна теплым оранжевым светом. Здесь приятно пахло плесенью и старым пергаментом, а кое-где стояли стулья из потрескавшейся, сильно постаревшей и покрытой пятнами красной кожи. В другом конце комнаты действительно сидела на подоконнике фигура, свернувшаяся калачиком с книгой, но это явно был не ее отец. Когда она подошла ближе, темноволосый юноша поднял голову, чтобы посмотреть на нее, и она поняла: перед ней был Джеймс Эрондейл.ЧАСТЬ I
10 февраля 2020 г. в 15:36
Корделия не очень понравился Ментон. Хотя, по идее, должен был. Ментон был симпатичным приморским городком: возле небольшой гавани располагалось множество розовых и желтых зданий, в основном это были спуски для парусных и рыбацких лодок. Воздух был теплым, типичным для Средиземноморья, рыба была исключительно свежей, а вид из окна ее спальни открывался на Италию через дальнюю сторону гавани. И что ей не нравилось?
Они прибыли в город, потому что ее отец был болен — по другим причинам они никогда никуда не приезжали — и Корделия поняла, почему Ментон имеет хорошую репутацию среди больных и пожилых людей. Действительно, здоровье ее отца улучшилось с момента их прибытия несколькими неделями ранее, и он был в хорошем настроении, желая танцевать с ней прямо в гостиной и даже каким-то образом умудрялся вызвать улыбку у Аластера.
Аластер вступил в пубертатный период, — Корделия подслушала, как ее мать скала об этом отцу. Она очень надеялась, что в возрасте Аластера у неё будет больше самообладания, чем у него.
Но прелести Ментона совершенно разочаровали её. Его популярность среди больных и престарелых означала, что в городе их было больше всего, и хотя Корделия от души желала им всего хорошего, среди них она не нашла себе хорошего спутника или кого-то, кто заинтересуется разговором с девушкой, у которой французский был третьим языком, и, к тому же, не очень сильным. Пляж был не из песка, а из крупной круглой гальки — Корделия никогда не слышала о таком. Каменный пляж не очень подходил для прогулок босиком, лежать на нем было неприятно и неудобно, а возможности построить красивый замок или вырыть траншею не было вовсе.
Но хуже всего было то, что ее родители по-прежнему были такими же замкнутыми, как и раньше, и не хотели связаться с местным сообществом Сумеречных Охотников (ближайший Институт в Марселе). И поэтому Корделия страдала от одиночества. Иногда она пыталась влиться в общество Аластора, но он в основном игнорировал ее, и через неделю они вообще надоели друг другу.
Единственным источником облегчения было знание того, что надолго они тут не задержатся — семья Карстаирс постоянно куда-то переезжала ради здоровья отца. Корделии это казалось нелогичным, хотя она была согласна на все, если это как-то поможет папе. Она знала, что они не останутся в Ментоне больше, чем на несколько месяцев.
Корделия почти всегда была одинока. Из-за частых переездов она не могла встретить, а тем более подружиться с кем-нибудь своего возраста.
Ее единственными настоящими друзьями на всем белом свете были Люси и Джеймс Эрондейлы, и то только потому, что, как знала Корделия, Уилл и Тесса Эрондейлы прилагали все усилия, чтобы их дети видели младших Карстаирсов. Но это было редкое удовольствие, поскольку Уилл Эрондейл управлял Лондонским Институтом и, таким образом, обычно находился в Лондоне, а иногда в Идрисе, а Корделия и ее семья были разбросаны по всей карте.
Но и здесь Эрондейлы смогли найти ее и отправить письмо, которое отец прочитал вслух за завтраком.
— Доброе утро, Элиас и Сона... Боже, откуда ему знать, в какое время дня я читаю, этот человек безумно болтлив...
— Мы читаем всегда по утрам, — сказала Корделия. Отец снисходительно улыбнулся ей и продолжил:
— Здесь, в Лондоне, столичный день, и я надеюсь, что столичный день будет и в Париже через шесть недель, когда мы с Тессой будем отмечать нашу восемнадцатую годовщину свадьбы. Правда, ни в одной известной культуре не принято делать шумиху из восемнадцатой годовщины, но мы решили устроить грандиозную вечеринку...
— Бал! — воскликнула Корделия, но ее охватило беспокойство. Согласятся ли родители на такое? Отец нахмурился на письмо, хотя, возможно, он просто пытался прочитать без очков.
— Это не бал, — сказал Аластер, который остановился на полпути, чтобы послушать.
— Бал, если хочешь, — продолжил ее отец. — Хорошо, Корделия.
Корделия показала Аластеру язык.
— Нам бы очень хотелось, чтобы вы и ваши дорогие дети присоединились к нам. Если бы вы ответили нам... и так далее, и так далее… — Отец быстро пробежался глазами по письму. — Итак, у нас есть дата, адрес и все такое.
— Так хорошо начиналось, а закончилось... — Аластер поморщился.
— Мы можем поехать? — Нетерпеливо спросила Корделия. — Можем? Пожалуйста! Мне бы очень хотелось увидеть Люси и Джеймса. И, возможно, я познакомилась бы с ребятами, о которых Люси постоянно мне пишет в своих письмах!
— Я не хотел бы видеть никого них, — вмешался Аластер. — Без обид.
— Аластер! — шикнула на него Сона, но Корделия не обратила внимание на брата. Она смотрела только своего отца.
— Папа, мы можем поехать, пожалуйста? Поездка займет всего несколько дней, это никак не повредит тебе. Разве ты не хочешь, чтобы общество Сумеречных Охотников увидело, насколько ты хорош?
— Хм, — протянул отец. Он обменялся с женой взглядом.
— Если ты считаешь, что это хорошая идея, — сказала Сона Элиасу. Отец Корделии посмотрел на нее долгим взглядом. Девочка попыталась поймать взгляд Аластера, но брат отвернулся и с отвращением смотрел куда-то вдаль, что было вполне типичным для него.
— Я думаю, что мы можем поехать поездом и провести несколько дней в Париже, — согласился отец. — Я обожаю Париж.
Корделия тут же подбежала к нему и обняла.
— Спасибо, спасибо, спасибо!