***
Говорят, мир оживает с приходом весны. Воздух становится свежее, теплее и слаще; он дружелюбно гуляет около зданий и людей, кого-то подгоняя, а кого-то — задерживая, словно шутя. Солнце, — подстать ему, — не может нарадоваться тому, что весна твёрдо вступила в свои права. Оно уже почти избавилось от тонн снега, расположенных тут и там, и лишь в тёмных уголках, куда оно попросту не могло проникнуть, остались маленькие темно-белые кристальные кучки, напоминающие о том, что совсем недавно ещё была зима. Прорастающая кое-где свежая трава воодушевляет и одновременно успокаивает, поддерживая тонус прохожих своим не слишком ярким и приятным зелёным цветом. Флора и фауна не заставляют весну долго ждать и пробуждаются практически сразу с появлением малейших изменений в природе. Каждый спешит ощутить на себе все прелести этого поистине волшебного времени года. Все в мире оживает… с приходом весны? Эти двое — явное исключение из всех возможных правил. Зависимые друг от друга, они могут чувствовать себя живыми и полноценными лишь находясь рядом, ощущая присутствие друг друга всеми фибрами своей души. Просто осознание близости дарит покой и уверенность в том, что, чтобы они не сделали, — все к лучшему. И чем дольше они испытывают это блаженное чувство, тем дольше в их сердце цветёт и распаляется весна, зажигая в душе каждого из них пламя жизни. Она сохраняется там несмотря ни на что, сливаясь с ними в единое целое, образуя отдельную вселенную, где они всегда вместе, где всегда спокойно и светло. «С днём рождения, Сиэль.» — и все растаяло. «— Неразумное дитя. — Старичок.» — и все вокруг вспыхнуло в ярком огненном свете птицы феникса, озаряя пространство. «Ты мне не безразличен. Дождись меня, пожалуйста.» — и они вместе взлетают ввысь, куда-то выше звёзд и облаков: туда, где их никому не достать. Все смешалось воедино. В один момент. А может, в вечность.***
Прошло полгода: — Сиэль, не дёргайся, иначе я не смогу ровно завязать тебе галстук! — женщина в бледно-розовом брючном костюме трепыхалась над юношей, пытаясь привести его костюм в надлежащий вид. Рейчел. Как всегда переживающая по поводу и без. Спокойная, проницательная, не всегда уверенная. Но готовая ради семьи на все. — Да оставь ты в покое его костюм, это не главное в сегодняшний день. — вклинился в разговор мужчина с таким же как и у Сиэля цветом волос. Стоя неподалёку, он уже протяжных полчаса был удостоен возможности наблюдать за бесконечным процессом преображения сына. Винсент. Показательно суровый и строгий, в кругу семьи он может позволить дать себе слабину. Ценит близких людей достаточно сильнее, чем показывает, и они в курсе этого. Звонкий голос блондинистого парня приглушил препирания четы Фантомхайв, даря молчащему, — все ещё сдерживающему себя от гневной тирады, обращённой ко всем, — Сиэлю надежду на спасение: — Ну долго вы ещё? Сейчас начнётся церемония! Алоис. Самый первый и близкий друг Сиэля. Ветреный и, вроде бы, ни о чем всерьёз не задумывающийся, он хранит в себе множество секретов и часто бывает непредсказуем. Несмотря на это, он тверд в своих убеждениях и если в голове его возник план, то он доведёт его до конца.***
Актовый школьный зал был украшен как, казалось бы, никогда ранее: все блестело, притягивало взгляд и поднимало настрой всех собравшихся гостей. Гирлянды, цветы, декоративные украшения. Плакаты с пестрыми красками, вычищенные до блеска огромные люстры, временами пугающие особо впечатлительных, шикарная сцена с медленно раздвигающимися занавесами шоколадного оттенка. В зале было не продохнуть: он вмещал в себя точно больше людей, чем планировалось изначально, отчего воздух в помещении нагревался довольно стремительно. Все переговаривались, смеялись, фотографировались. Кто-то, что совсем неудивительно для сегодняшнего дня, плакал. Сиэль, чуть отстав от родителей и друга, никогда бы не подумал, что тоже ощутит тоску по месту, в которое практически всегда через силу вставал по утрам; в котором он зачастую не понимал, что вообще здесь забыл. Но тут остались его одиннадцать лет жизни, а это что-то да значит. Взлеты и падения, детство и юность, привязанность и первая любовь. Все это было здесь, значит, здесь и останется? Всё-таки с этим местом у него связано многое, и даже больше. Вспоминая моменты уже осознанной жизни, юноша не мог бы припомнить такого, которое хотя бы косвенно не было связано со стенами этого здания. Оно вмещало в себя и ненависть, и любовь. И сейчас, когда все годы учебы позади, Сиэль вдруг ощутил непонятное ему чувство потери. Ему даже на мгновение стало страшно. Но лишь на миг, потому что в следующий момент он вернулся к мыслям о дорогих ему людях: родители, Алоис, которые повсюду его искали, пытаясь разглядеть в огромной толпе юношу, ничем не отличавшегося от самого обычного выпускника. Улыбнувшись самому себе, он поторопился к ним, пока не заметил боковым зрением знакомую темную фигуру, так выделявшуюся в своём наряде из толпы. «Ничего не меняется.» — хмыкнул Сиэль и сменил направление движения. — Я знал, что ты придёшь. — чуть громче шепота произнёс синеглазый парень, стараясь одновременно и донести и утаить эти слова от Себастьяна. Уткнувшись носом в основание шеи брюнета, он позволил себе маленькую слабость в виде такого проявления нежности. — Я не мог не прийти, для меня это тоже очень важно, — расплылся в своей фирменной довольной улыбке брюнет, сводя руки воедино за спиной парня. — мой синеглазик больше не школьник. — грустная, специально состроенная мордашка, на которую обязательно обратит внимание Сиэль, так легко поддающийся на провокацию. Себастьян. Идиот, которому третий десяток лет, а характер его, — Сиэль в этом уверен, — навсегда останется прежним. Идиот, излюбленно называющий его ребёнком и другими незамысловатыми выражениями, хотя сам недалеко ушёл. Идиот, который готов ради него искалечить собственную жизнь. Идиот, так долго молчавший о своих чувствах. И кто бы мог подумать, что вместо отвращения и ненависти, направленных на брюнета в день их первой встречи, Сиэль совсем скоро почувствует интерес, какое-то непонятное, пугающее, но манящее притяжение и желание быть ближе постоянно; почувствует родное тепло и окунётся в водоворот чувств, поглощённый всеобъемлющей, — такой жестокой и в то же время блаженной, —любовью. И он любит этого идиота. Даже больше чем любит — не представляет своей жизни и будущего без него. А есть ли теперь вообще жизнь, если в ней не будет Себастьяна? Синевласый парень предпочитал не задумываться об этом. Иногда он считал, что лучше вообще ни о чем не думать. Мысли опасны тем, что способны захватить и поглотить тебя в пучине самых разных чувств, сочетающих и страх, и гнев, и раскаяние. К сожалению, именно этот комплекс чувств частенько сопровождал синеглазого юношу в самые разные моменты его жизни. И тот мало что мог поделать с этой проблемой, которой не делился ни с кем; которую привык решать самостоятельно. Или привык просто игнорировать: ждать, пока отпустит. Фантомхайв младший закатил глаза, делая вид, что пропускает мимо ушей последние слова Себастьяна, и злорадно прошептал, мимически никак не выдавая своего ехидства: — Посмотрим, как ты запоёшь, когда тебе стукнет тридцать. Дернувшийся в намеке на улыбку уголок рта кареглазого мужчины послужил сигналом тому, что он всё-таки услышал слова Сиэля. — Дорогие гости, внимание! — голос из громкоговорителя на секунду оглушил всех собравшихся, отчего зал на краткое время заполнился возмущёнными вздохами. — Прошу считать церемонию выпускного бала открытой! Помещение заполонили аплодисменты. — Сейчас я попрошу подняться и переместиться за пределы сцены наших достопочтенных выпускников! Бросив быстрый, чуть неуверенный взгляд на Себастьяна, Сиэль кивнул ему и направился в сторону сцены, где по пути встретил и Алоиса, и родителей, успокоил их, заверив, что все с ним хорошо, и поспешил к нужному месту, слившись с толпой. Чета Фантомхайв выбрала себе укромное местечко, в которое поспешила ретироваться. С него открывался прекрасный обзор и сцены, и самого зала, несмотря на плотность людей, находящихся внутри. Их очень важной миссией в ближайший час было выжидание и выглядывание среди всех выпускников знакомого лица своего сына, чтобы как можно громче поддержать его аплодисментами. В этот день им хотелось быть как можно ближе к своему чаду, поскольку они были убеждены в том, что сегодня последние крупицы детства их сына испаряться, а ведь повернуть время вспять невозможно; что совсем скоро наступит настоящая юность, и они не смогут как раньше быть с Сиэлем близки. Может показаться, что это излишнее беспокойство родителей. Вполне вероятно. Но даже так, Винсент и Рейчел не могли ничего с собой поделать: только находиться рядом и ментально, безо всяких слов и жестов, поддерживать друга друга и дарить тепло, успокоение. Алоис же, чтобы не мозолить глаза супружеской паре, ориентировал свое движение в сторону Михаэлиса, даже не пытавшегося найти себе лучшее место: при его росте и зрении он мог хоть с конца актового зала разглядеть знакомую иссиня-чёрную макушку, пусть даже она и была по большей части прикрыта академическим колпаком, так раздражающим Сиэля и так смешащим Себастьяна. Стремительно преодолев расстояние между ними, Транси нейтрально поприветствовал брюнета спустя несколько секунд тишины: — Ну привет, что ли. Себастьян медленно и ровно опустил свой слегка заинтересованный взгляд на блондина, приподняв бровь: — Здравствуй. На этом можно было бы и закончить их «содержательный» диалог, однако Алоис не был таким человеком — он не привык так просто отступать. Транси давно считал, что им не помешает серьёзный разговор, а увиливать дальше или довольствоваться такими отношениями, какими они располагают сейчас, — как предпочитал выкручиваться Михаэлис, — блондин не собирался. — Как тебе представление? Смотрю, ты тоже пытаешься разглядеть где-то там Сиэля и ждёшь, пока он выйдет на сцену за грамотой. — было произнесено спокойно, но не без доли издёвки и небольшой грусти. Сколько не пытался себя перебороть, однако факт оставался фактом — Алоис завидовал Сиэлю, которому он собственноручно построил счастливые отношение и помог разрешить проблемы в семье. — А ты почему не пошёл за сцену вместе с остальными выпускниками? — вместо того чтобы ответить поинтересовался кареглазый. Потупив взгляд, Алоис как можно беззаботнее произнёс: — Тут некому на меня смотреть: родители в разводе, заняты делёжкой имущества, так что им некогда приехать на единственный в жизни выпускной сына, чтобы поддержать его своим присутствием. Никого из них нет рядом. Беззаботность получилось подделать без особого труда, однако это не могло сработать с Себастьяном, почему-то возмутившимся и отвлёкшимся от зрительного патрулирования сцены. — Это не так. Родители Сиэля, сам Сиэль — для тебя это ничего не значит? Если проблемы в семье, то это не значит, что от тебя отвернулся весь мир. — высказался Михаэлис и, чуть поразмыслив, добавил, — я могу быть гостем не только для Сиэля. Транси хлопнул пару раз ресницами для верности и прокрутил в голове услышанное. Себастьян поспешил вновь занять своё внимание сценой и речью ведущего, которого, признаться, все представление слушал вполуха. — С чего вдруг такая поддержка? — Алоис несколько недоверчиво прищурил глаза, хотя в лицо брюнета не смотрел. — С того, что друзья Сиэля — мои друзья, — заключил Себастьян, продолжив, — Да и ты нам помог тогда, полгода назад — поддержал Сиэля, поговорил с его родителями, меня вывел из «берлоги». Знатно подсуетился, в общем. А я так и не сказал тебе спасибо, так что считай, что это оно и было. Не давая и слова вставить блондину, брюнет добавил поучающим, немного отчитывающим тоном: — Так что прекращай своё самобичевание, так искусно прикрытое безразличием и легкомыслием, — этот твой актерский талант я не оценил, уж прости, — и шуруй за сцену. Сиэль наверняка тебя обыскался. Сказать нечто подобное для Себастьяна другому человеку, если этот человек не Сиэль, — очень трудно. И Транси знал об этом из рассказов самого Фантомхайва-младшего. Понимая этот факт, как и то, что это своеобразное предложение дружбы, по телу светловолосого разлилось тепло, заставляющее почувствовать себе более живым, более счастливым; заставляющее отбросить в сторону проблемы, гложащие его до настоящего момента и отдаться этому дню сполна. Не скрывая благодарной улыбки за важные, — действительно важные для Алоиса слова, — Транси по-доброму буркнул в ответ: — Да не за что. Ответом послужило привычное для Себастьяна молчание, которое в этот раз было поддержано его уже новым другом Алоисом Транси, решившим послушаться наставления Михаэлиса и телепортироваться в закулисье, пока не объявили выход выпускников.***
Ожидание выхода длилось очень долго и вместе с тем быстро: настолько, что Сиэль не успевал понимать, что очередной выпускник получил свой диплом об окончании школы, произнёс небольшую речь и скрылся за кулисами. Не до конца он успевал понимать и то, что совсем скоро настанет его очередь. Честно говоря, этого момента Фантомхайв ждал очень долго, но сейчас был готов бросить все и сбежать. Уже знакомое, но все же не до конца изведанное чувство тревоги, потери, как будто что-то внутри обрывается, будто после выхода на сцену его жизнь больше не будет прежней. И больше всего пугало четкое осознание того, что так и есть. Успокаивающие поглаживания по плечу, которые дарил Алоис, уже выступивший и вернувшийся к другу, совсем не помогали отвлечься от круговорота мыслей, представлявших кашу из каких только можно помыслов. Сиэль готов был взорваться от переизбытка чувств. Готов был вернуться обратно в детство, о чем частенько мечтал накануне, лишь бы не вступать во взрослую жизнь, так пугавшую юношу своей неизвестностью. И даже близкие люди не могли ничего поделать с неуверенностью Сиэля во всем. Выпускник поднял глаза к потолку, теряя четкую картинку мира из-за накатывавшихся слез и не сразу услышал, как его имя громко огласили где-то на сцене: — Дипломом об окончании школы награждается… Сиэль Фантомхайв! За хорошую учебу, активное участие в научной и общественной жизни школы! Подтормозивший и подогнанный Алоисом, ещё раз поддерживающе погладившим Сиэля по плечу, Фантомхайв на негнущихся ногах под шум аплодисментов вышел из-за кулис. Глубоко вздохнув, он попытался сосредоточиться и вернуть себе уверенность, но подойдя к кафедре Сиэль потерял способность говорить: язык его будто бы прилип к нёбу, а губы отказывались размыкаться, несмотря на приказывающие импульсы, исходящие от мозга. Пока Фантомхайв пытался выставлять в битве против себя самого, ему помог самый главный говорун этого вечера - не кто иной как ведущий, стоявший неподалёку с кипой бумажек. Как оказалось, вместе с вручением диплома ученикам выдавали и грамоты, сертификаты и другие ценные награды, которые те успели заработать за время обучения в школе. И на данный момент главной миссией ведущего было передать все эти ценности их законным хозяевам. Сиэль, перейдя в старшую школу, участвовал во многих олимпиадах и конкурсах, не всегда по своему желанию, но, несмотря на это, практически всегда занимал места даже на мероприятиях международного уровня. Позабыв обо всех своих наградах, он поражался каждый раз, когда ему вручали все новые и новые грамоты. Кажется, ведущий был готов просто вручить всю стопку бумажек выпускнику, лишь бы не оглашать каждый раз, кто и за что награждается. Но его страданиям пришёл конец, потому что, — хотя ведущий и думал, что они бесконечные, — всевозможные сертификаты закончились. Подуставший и немного нервный ведущий своим поведением заставил хмыкнуть юношу, тем самым помог избавиться Сиэлю от мрачных дум. Мысленно поблагодарив его за предоставленную услугу, он быстро нашёл в зале нужных ему людей: Себастьяна и родителей, а затем глянул и в сторону приоткрытых шоколадных кулис и заметил проблески блондинистой макушки лучшего друга, явно препирающегося с кем-то за лучшее место обзора. Парень вздохнул в микрофон, поглощая и избавляясь от последних крупиц волнения, усмехнулся самому себе — своим страхам, слабостям, угрюмым мыслям — и, наконец, заговорил: — Вот и пролетели одиннадцать лет школьной жизни. И сейчас многие, наверное, как и я, стоят здесь и не понимают, как так быстро испарилось время и мы уже выпускники, получившие дипломы, практически оторванные от этого места. Тишина была ему ответом, что неудивительно, но Фантомхайв шуточно решил поинтересоваться у публики: — Я же не один такой? — он неловко рассмеялся. Его слова встретили поддерживающие смешки и улыбки зрителей, перешептывания за кулисами тех, кому было знакомо чуство, ощущаемое Сиэлем, чувство, о котором тот рискнул упомянуть перед всеми на сцене. Тем временем он продолжал: — За эти годы произошло многое. Каждый и вырос, и повзрослел. Кто-то определился с жизненными ориентирами и решил, что ему делать по жизни дальше. — он замолк на секунду. — Кто-то нет. И я хочу сказать, что это не так страшно. Человек учится всю жизнь, он постоянно находится в поисках самого себя, потому что наше сознание, мировоззрение и личность не стоят на месте: они претерпевают изменения постоянно сквозь долгие годы. И только от нас зависит, какими будут эти изменения и как они отразятся на нашей жизни. — Заканчивается одна глава жизни, знаменуемая как школа, и начинается другая. И это неизбежно - суровая реальность - как бы кому не было грустно, но это на самом деле так. Мы можем лишь постараться быть счастливыми сегодня, не думая о завтрашнем дне, не задаваясь вопросом о том, что последующий день приготовил нам. Но мы можем отдаться сполна и этому дню, прожить его по-настоящему, чтобы он врезался в нашу память и остался там на всю жизнь. Я считаю, что так… будет правильнее. — Лично я ещё не совсем понимаю, чего именно хочу от этой жизни, но… я бережно храню в себе уверенность в том, что я справлюсь с этой задачей, что выберу тот путь, который приведёт к счастью, который будет правильным, потому что со мной рядом мои люди, в которых верю я и которые верят в меня. И это главное. Без них я бы сейчас не стоял здесь и вовсе. Он в подтверждение ещё раз обвёл взглядом светловолосую голову друга, все ещё торчащую из-за кулис; родителей, сидевших и кое-как сдерживающих свои нахлынувшие эмоции; Себастьяна, находившегося немного дольше, чем нужно, но достаточно близко для того, чтобы видеть его, чтобы оказывать Сиэлю незримую поддержку. И сегодня мне хочется поблагодарить их за подаренную жизнь, за воспитание, за заботу и ласку — смотрит на заплаканную Рейчел, — за советы и характер — смотрит на Винсента, позволившего себе грустный взгляд, — за поддержку и за то, что всегда находился рядом — взгляд на Алоиса, закусившего губу и с уверенностью глядящего в ответ. Он замолчал, почувствовав в горле тяжёлый ком. Глаза заслезились непонятно из-за чего. Сиэль не чувствовал, что хочет плакать. Он лишь ощущал отчетливое биение своего сердца, разносившего импульс по всему телу, оглушая его сознание, выбивая дух и заставляя прочувствовать это ощущение до самых костей. Наконец, он мысленно ударил себя по лицу, заставляя напрячься и одновременно расслабиться. И это помогло ватным ногам встать уверенне, блуждающим по кафедре рукам остановиться, однако дыханию и сердцебиению помочь было не в силах, потому как в следующий момент Сиэль, добивая себя, смог сфокусировать взгляд на нем, стоящим так близко и так далеко, запрещено красивом, невообразимо сильном, невозможно любимом… — … и за неведомое мне ранее чувство отвлечённости от этого мира, когда один только взгляд — и я не могу перевести дух; когда мне кажется, что без тебя я неполноценен; когда я убеждён, что наши души навсегда сплелись воедино в дивном танце эйфории. За переворот в моем собственном мире, за те моменты, когда я наконец смог понять, что значит - быть свободным как парящая в небесах птица-феникс, сгорающая тысячей солнц. Что значит срываться в ночи и бежать навстречу ветру и звёздам, навстречу всем испытаниям этой порой чертовски жестокой жизни, лишь бы встретить тебя, лишь бы глубже ощутить нашу связь и… никогда не прерывать её Что значит любить и быть любимым. Спасибо. Поражённые и будто бы парализованные, все в зале молчали, не решаясь на какие-либо слова или аплодисменты. Не издавали ни звука даже те люди, которые возмущались все никак не заканчивающейся речью Сиэля, которая, к слову, должна была ограничиться двумя-тремя предложениями. Абсолютно никто не знал, что и сказать. И в это число входил заслуженный болтун сегодняшнего мероприятия — ведущий. Но Фантомхайву не было дела до всех остальных гостей сегодняшнего вечера, он смотрел лишь на одного человека — Себастьяна, которого не видел таким никогда: по-детски наивно-удивленным, раскрытым в эмоциях на своём лице, с приоткрытым ртом и восхищенным взглядом, в котором готов был утопать день за днём, готов был утопиться прямо сейчас. Сиэль облизнул губы и сглотнул тяжёлый ком в горле, не разрывая зрительного контакта, пока не послышался звук хлопающих ладоней, исходящий от одного-единственного человека. Моргнув, синеглазый перевёз взгляд на источник звука и увидел лучезарно улыбающуюся Элизабет, глядящую в ответ взглядом, в котором читалось одобрение, поддержка, тепло. И это заставило парня наконец опустить напряженные плечи и переминуться с ноги на ногу, пока с каждой секундой девушку не стали поддерживать остальные сидящие в зале и находящиеся на кулисами. Сиэль облегченно улыбнулся и догадался поклониться, прежде чем окончательно, под оглушительные аплодисменты зала, покинуть сцену. В закулисье его встретил Алоис, восхищённый другом не меньше других, а, казалось, больше, намного больше. — Извини, Алоис, я должен найти Себастьяна. — прерывисто вытянул из себя Сиэль, сжимая плечо блондина и прерывая его хвалебную песнь. Вскинув ресницами, он не стал ничего возражать, а лишь ободряюще улыбнулся и произнёс: — Хорошо, только возвращайтесь скорее. В ответ Фантомхайв резко кивнул и тут же умчался прочь из комнаты, скинув с себя глупый академический колпак. Алоис так и продолжил смотреть ему вслед, грустно улыбаясь, пока к нему не подошёл помощник ведущего — высокий темноволосый парень в очках, явно потрёпанный постоянными просьбами и требованиями начальства. Тем не менее, он ровным тоном поинтересовался: — Твой друг? Транси даже сначала не понял, к кому были обращены эти слова, но, когда секундно оглянулся по сторонам, до него дошло, что обращаются точно к нему и довольно быстро нашёлся: — Да. — Ему повезло встретить кого-то, кого он точно любит и кто любит его. Это слышно по его словам, видно по его поведению. — Да уж, что есть то есть. — соглашаясь, блондин выдохнул и тихо посмеялся. Он решил поделиться, — Я рад за него. — Значит, ему ещё и с другом повезло. Алоис чуть поднял голову, разглядывая отведшего взгляд брюнета, явно удивленный словами незнакомца и явно польщенный. Не раздумывая ни секунду, он сделал шаг навстречу парню в очках. — Меня Алоис зовут. Алоис Транси. — Я Клод. Клод Фаустус. — чуть заметная улыбка расцвела на его серьезном каменном лице, скрепляя знакомство парней. *** Тем временем Сиэль бросился на поиски Себастьяна, почувствовав резкое желание увидеть его вблизи и сказать одну важную вещь, но тот словно испарился: Михаэлиса не было ни в зале, ни в коридорах школы. Столкнувшись с все ещё радостно плачущей матерью, он не смог позволить себе убежать сразу же, а провёл несколько минут в объятьях с растроганной женщиной, утешая её по привычной традиции совместно с отцом. Наконец, Винсент перебрал ответственность за успокоение супруги на себя, по-доброму кивая сыну и отправляя его со спокойной душой на поиски своей любви. Оббежав всю школу, Сиэль совсем уже было отчаялся найти свою пропажу, но решил взглянуть в окно и заметил в пришкольной беседке знакомый силуэт в чёрной одежде и поспешил покинуть здание школы. Пробежав относительно небольшое расстояние в неудобном костюме, Сиэль успел запыхаться и теперь прерывистое дыхание легко выдавало его присутствие для Себастьяна, сидевшего к нему спиной. — Обыскался тебя… — рвано выдохнул Фантомхайв, восстанавливая сердечный ритм. — Ты куда-то внезапно пропал… Себастьян, что-то случилось? Юноша с беспокойством сделал шаг вперёд, страшась мысли, что сделал или сказал что-то не то. Его речь… она была лишней? Сиэль был неуверенным и в обыденной жизни, что считалось очевидным фактом. Но если дело касалось любви и близких ему людей, он становился неувереннее во сто тысяч крат. И это вовсе не преувеличение. Услышав в голосе возлюбленного тревожные нотки, Михаэлис немного дернулся и резко повернулся, заключая уже подошедшего почти вплотную к нему Сиэля в крепкие объятья. Он склонил голову и уткнулся в макушку выпускника, жадно вдыхая его запах и успокаивающе блуждая руками по его спине. — Ничего не говори, ничего. — слетело с его тонких губ. — Не беспокойся, ты сделал все правильно. — Я… мне… это было нелегко. — растерянно и стыдливо признался Сиэль, благодаря обстоятельства и инициативу Себастьяна за то, что никто не видит его лица. — Я знаю, но ты справился. Ты молодец. — внушал Фантомхайву мужчина. — Ты даже не представляешь, как много это значило для Алоиса, для твоих родителей, для … меня. — Правда..? — развившиеся из-за чрезмерных беспокойств комплексы парня не давали ему возможности когда-либо полностью верить в слова Себастьяна о любви. Но Себастьян старается и будет продолжать стараться, дабы исправить эту проблему. Совместно с Сиэлем. И времени у них на это предостаточно. Юноша слабо задрожал в руках брюнета и нервно вдыхал воздух. — Конечно, не смей думать иначе, ведь ты для меня — весь мир. Себастьян не стал медлить и резко отстранился от опешившего на тот момент Сиэля и так же резко вновь сократил расстояние, глядя прямо в небесные глаза любимого — сияющие, словно в них отражается свет всех звёзд, — опаляя его лицо своим ровным дыханием, с нежностью прикладывая ладони к очертаниям его ещё не до конца взрослого лица. «А ты для меня — Вселенная.» — мельком успел подумать Фантомхайв, расслабляясь в родных руках, отключая всякую возможность связно мыслить. В ближайшее время она ему не понадобится. Наконец, их губы сомкнулись в блаженном поцелуе, выбивающем воздух из легких возлюбленных; в поцелуе, заставляющем их прочувствовать каждую клеточку, каждую молекулу своего тела; в поцелуе, распаляющем двоих парней до предела с самого начала неловкого и даже невинного прикосновения губ; в поцелую, так много значащем для них обоих; в поцелуе, который доказывал каждому из них в очередной раз — они есть друг у друга, они счастливы и свободны.