Vis-a-vis

Утро. Даже современные стеклопакеты не в силах заглушить шум ее родного города — ее Москвы. Хоть Юлия и жила на относительно тихой улице, но сегодня она наслаждалась шумом большого города, и даже привычный русский мат, доносившийся от дороги, был понятен и где-то приятен. Сидя на небольшом балконе своей квартиры, девушка пила горячий кофе, обдумывая сегодняшний план. Ох, как же давно она не была дома, в Москве, в ФЭС. ФЭС. Первое место работы, откуда не хотелось уходить. То, что она хочет быть оперативником, девушка поняла на втором курсе университета, когда судьба свела ее с Алексеем Насоновым — бывшим майором милиции, а ныне — частным детективом. Работа с ним была простой и понятной, но девушке хотелось большего, в ней огнем бушевали амбиции. И вот она — майор. Майор Соколова. Так и сяк перекатывая на языке новое звание, девушка допила напиток, привычно уложила волосы, и направилась в спальню. Выбрав наряд — а смысл, в ФЭС все равно переодеваться — девушка выбежала из дома. Душа пела, как у подростка. Она дома! Рогозина сознательно просила Юлию приехать попозже, когда оперативники уже выедут на место происшествия. Как приятно — Рогозина хотела устроить им всем сюрприз! Юля уверенно выехала, когда по радио заиграла уже безумно старая песня, так популярная в 90-ч. Двери открой, здравствуй, это я… Руки Вверх не допели свой хит — девушка выключила радио. В полной тишине она добралась до офиса. Пропуск. Круглов. Раздевалка. Чемоданчик. «На выезде — Игорь Шустов, на сегодня он твой напарник, а там Галя решит». Интересно, а что еще решила Галя, пока ее не было? Деревня черте-где. И почему их хронически носит в какие-то богом забытые места? Юля, наконец-то, добралась до небольшого населенного пункта и замерла перед дверью. Вот оно. Наконец-то, она снова на своем месте. Стараясь не шуметь, девушка открыла дверь. Шаги Шустова, как и его бормотание, она уловила сразу же. Вспомнились слова любимого детского героя — «Помирать, так с музыкой! Запевайте, братцы!» Так, а почему собственно, помирать? Она вернулась, а то, что Рогозина не поставила всех в известность — это решение начальства, его не обсуждают! Сама Рогозина недоступна — так Круглов есть. Почему она, майор полиции, должна красться, как воришка? Улыбнувшись, девушка сделала первый шаг и зашла в комнату. — Игорек, привет, — как же она старалась, чтобы ее голос не выдал ее паники, ее страха. Кажется, удалось. — Привет, — на автомате ответил Шустов — кажется, все его мысли занимало отсутствие отпечатков. Он кинул на нее мимолетный взгляд, и отвернулся. Девушка стала натягивать перчатки. Капитан снова обернулся. — Юля? — сколько изумления было в этих трех буквах. Девушка спокойно посмотрела на напарника. — Так вот что имел в виду Петрович, когда сказал, что будет царский подарочек, — раздосадованная девушка бросила перчатки. Все-таки что-то, но Круглов сказал! Шустов кинулся обнимать девушку, и девушка повисла на крепкой шее капитана. И тут же окунулась в дело. Вечер. Дело было раскрыто и Юлия, сидя в одиночестве в буфете ФЭС, думала. Она вспоминала подробности адовой командировки, после которой ее так быстро продвинули по службе, думала о необычном сегодняшнем деле, вспоминала объятия Игоря после долгой разлуки. Конечно, рыжая скучала по ФЭС, скучала по Рогозиной, скучала по… НЕТ! ТАБУ! Но сердце заныло. Скучать по бабнику, по первому ловеласу конторы — это все равно, что мечтать о полете на луну — несбыточно, да и несерьезно. Вот и сейчас — она вернулась, но на выезде был Игорь, а не этот наглый Лис. Интересно, где его носит? В объятиях очередной красотки? Девушка сделала очередной глоток горячего напитка. Она многое ценила в своей работе на ФЭС. Несмотря на то, что девушка безумно хотела доказать любому оперативнику, что она не хуже, в ней, как и в любой девушке, жило и было довольно сильным женское начало — желание быть матерью, женой, любимой и любящей. Но вот угораздило же ее так попасть… Она старалась не дать Лисицыну понять, что он тоже ей нравится. Она старалась забыть все его взгляды, все его шутки и намеки. Она язвила в ответ, не давая мужчине даже шанса на близость, ускользала от любой его попытки коснуться ее, и ушла, не поставив его в известность. Смешной. В каком-то нелепом камуфляже, с удочками и рюкзаком за плечами. За такими широкими плечами. А на голове… девушка едва сдержала смех. Серьезный. Не улыбается. Не рад ее видеть? Спустя пару минут на губах Юли, чуть тронутых розовой помадой, все же заиграла улыбка. Он примчался с рыбалки, стоило ему узнать, что она тут? Надо же, и так бывает? Неужели все слова и все поступки — не ложь? Неужели она и правда, так дорога этому неотесанному майору? Ну, по крайней мере, дороже рыбок. Их визави прервала Рогозина. Женщина, одетая в форму, за что-то резко отчитала майора, после его она вошла в столовую. Майор, подхватив рюкзак, куда-то ушел. — Здравия желаю, товарищ полковник, — отчеканила Юлия, встав со стула. Махнув рукой, Рогозина упала на высокий барный стул. — Привет, — она закрыла глаза, на секунду вспомнив, что ей пришлось пережить в министерстве. Юлия налила начальству кофе, и села, ожидая. Наконец, Галина собралась с силами. — Юль, с возвращением. Извини, просто такой суматошный день. — Я так понимаю, все? — с надеждой проговорила девушка. Ее последняя командировка оказалась сущим адом, и девушка дала себе клятву, утирая свою же кровь с лица, что это ее потолок. Уж лучше быть живым майором ФЭС, чем мертвым подполковником ГРУ. — Да. Все. Мы ничем не обязаны ГРУ, а они ничем не обязаны нам. Если конечно, еще кто-то не решит лезть на рожон. — Тогда…? — Юля закусила губу, но не решилась спросить. Рогозина понимала, что крутится у Юлии на языке. Как ей хотелось все ей рассказать. Стекло не передало Юле запах перегара — уехав на рыбалку, Лисицын больше пил, чем собственно, ловил рыбу. Более того, он был невыносим. За тот год, пока ее не было, он извел всех, и единожды довел до слез ни в чем не повинную Валину лаборантку — девушка, на ее удачу, стажировалась в ФЭС, но в службе, как и в Москве, оставаться не планировала — ее ждали в ее родном Ставрополе. Лисицын сорвался на нее только из-за такой же, как и у Юли, стрижки. Нет, он почти не пил. Он хватался за любое дежурство, работал три-четыре дня подряд, не высыпаясь и поглощая кофе килограммами. Да, именно так. Когда Рогозина нашла его заначку — колумбийские кофейные зерна, ФЭС еще долго трясло. Всем операм было строго запрещено меняться с Лисицыным дежурствами, а сам он отправился лечиться в городскую больницу, с диагнозом «тахикардия». Только один Бог знает, чего Рогозиной стоило его возвращение оттуда. — Юль, езжай домой. Я тебя очень прошу выспаться, ибо я бы хотела, чтобы ты вышла и завтра. Лисицын не в состоянии работать, — в глазах рыжей вспыхнул и тут же погас огонек. — Семейные проблемы? — Рогозина усмехнулась. — Нет. Я не хочу, чтобы у него снова начались проблемы с сердцем. Иди. Проблемы с сердцем. О чем ей не хочет рассказывать начальство? Ладно, узнаем завтра. Девушка добралась до дома ближе к полуночи. Вяло сжевала сухой бутерброд с вялым сыром, и рухнула в кровать, завернувшись в теплое пуховое одеяло. Завтра. Она все узнает завтра.