Vis-a-vis

Второе подряд дежурство было еще сложнее первого. Первый раз за много месяцев девушка проспала, и теперь неслась на работу, сломя голову. Завтрак, такой желанный, переносился на неопределенное время. Выйдя из здания ФЭС, Юля поплотнее закуталась в куртку. Погода в Москве, несмотря на октябрь, была промозглой и холодной. С неба срывался дождь. Подняв повыше воротник, девушка поторопилась к парковке — ее машинку все еще не внесли в базы ФЭС, а потому она оставляла ее на бесплатной парковке ближайшего ТЦ. Как и вчера, девушка застряла во всех возможных пробках. Водить машину она научилась у Насонова, а купила свой Fiat недавно — ровно после возвращения из «ада». Нет, никогда она не забудет то, что ей пришлось пройти. За свои погоны Юля заплатила цену, которая была ей не по средствам. Дом. Конечно, добрая мама привела ее квартиру в божеский вид, да и купила ей немного продуктов, но сумки все еще валялись в спальне. Юля со злостью пнула свой полевой рюкзак с бурым пятном на кармане. Господи, когда уже она забудет? После сытного обеда, состоящего из сытного мясного рагу, трех бутербродов с бужениной и чашки обжигающего чая, девушка ощутила себя живой. Даже если этот ужин и наложит на нее пару лишних килограмм, то их всегда можно потерять на выезде, или же просто в зале. Теперь на повестке дня стояли сумки. Распахнув самый большой чемодан, девушка вынула из него длинное платье в арабском стиле. Поморщившись, она кинула его на пол. Через час все было кончено. Ее арабские платья, несмотря на их красоту, полетели в мусор, а привычные брюки, юбки и джинсы заняли свое законное место в корзине для стирки. Рассортировав вещи по цветам, девушка заложила в машину первую порцию. Она работала на автомате, ее голова была пуста от назойливых мыслей и воспоминаний. Убрав чемодан на антресоли — да, был в ее квартире такой архаизм — Юля посмотрела на рюкзак. Преодолев злость, она открыла его. Сверху лежал нож, от которого у девушки снова заныло под ребрами. Бурые пятна на ноже говорили сами за себя — им пользовались, и недавно. Покрутив нож, девушка отложила его. Следом из рюкзака появилось еще одно платье в арабском стиле. Его прекрасную вышивку золотистого цвета украшали все те же бурые пятна. В одном месте, где-то в районе груди, ткань была разрезана. Похожее повреждение имелось и на спине, в районе лопаток. Не нужно быть экспертом ФЭС, чтобы понять, что девушку, носившую платье, хотели убить. Платок, дополнявший платье, тоже был запачкан теми же бурыми пятнами в районе, где ткань обрамляла лицо. Края платка были опалены. Не сдержавшись, Юля помчалась в ванную комнату, где ее вырвало. Она снова и снова вспоминала череду событий, приведшую к появлению этих пятен. Девушка тщательно упаковала вещи в большой черный мусорный пакет. Поставив пакет около двери, она подошла к большому настенному зеркалу. Подумав немного, она сняла с себя халат и внимательно изучила свое отражение в зеркале. Шрамы. Юля имела не только право, но и деньги на их сведение. Однако врачи разрешали эту операцию только через год. Шрам под грудью четко повторял форму вонзенного в нее ножа. Шрам на спине Юля не видела, но подозревала, что и там ситуация схожа. Рука непроизвольно коснулась виска, который слегка обожгло пулей. Ровно в полночь в дверь позвонили. Девушка, коротавшая время с книгой в руках, недовольно встала с дивана. Подхватив пакет, она вытолкала его за дверь. Дальнейшая судьба пакета ее мало интересовала, хотя она и понимала, что вещи будут храниться в каком-нибудь засекреченном хранилище. Уже через пару минут девушка спала, предварительно приняв лекарство. Сильнейшее снотворное действовало на нее довольно-таки слабо, но все же она могла спать. Психиатр обещал, что за год ее психика восстановится. Девушка ему не верила. Будильник вырвал ее из такого желанного сна. Юля уже давно привыкла, что только во сне она по-настоящему счастлива. В ее снах, несмотря на пережитое, не было паники и страха, боли и нападений, крови и ран. В ее снах были лишь ее потаенные желания, такие женские, такие простые. Желание доказать всем мужчинам, что и женщина может быть оперативником привело к тотальному отсутствию мужского внимания. Ну правильно, кому нужна такая? Сборы в офис. Какая разница, ведь для выезда все равно переодеваться. Но в итоге девушка остановила свой выбор на черных брюках, черной водолазке и изумрудном кардигане. Сапоги на плоской подошве так же были черными. Последний взмах утюжка и девушка была готова. Пробки. Кажется, что в них проходит вся жизнь, ну или хотя бы половина. Девушка стояла на светофоре, с невыполнимыми планами перестроиться в крайний правый ряд. Трасса стояла, и двигаться в ближайшее время явно не планировала. Девушка, погруженная в собственные мысли, не заметила, что около нее от самого дома едет синий внедорожник. Мужчина за рулем внимательно наблюдал за ее красной машиной, и даже не планировал отставать от нее. Костя — а это был именно он — каждое утро ездил за ней, пытаясь понять, что происходит. Когда Юля вернулась в ФЭС, он бросил все — рыбалку, друзей, отпуск — и помчался в ФЭС, желая удостовериться в том, что это правда, что его рыжее чудо и правда тут. И когда, сквозь стекло буфета, он заметил ее фигуру с чашкой ароматного напитка, в его сердце что-то кольнуло. Господи, сколько он перенес. После ее отлета, неизвестно куда и неизвестно зачем, ему показалось, что в мире пропали краски. Осталось лишь черная форма ФЭС, да красная кровь, остающаяся на местах преступлений. Его рыжик ушла, а вместе с ней из мира ушла и вся радость. Он любовался ей сквозь стекло, будь то буфет ФЭС или автомобиль. Он официально на больничном. Рогозина запретила ему до конца месяца появляться на работе, а это еще три недели. Долгие три недели, полные инъекций, таблеток, проверок и анализов. Помимо кардиолога, он посещал еще психоаналитика, пытаясь объяснить себе, зачем он так себя загонял, зачем употреблял кофеин, и хватался за самые тяжелые дела. Хотя ответ был очевиден. Он хотел забыть. Он хотел заставить себя забыть ее, забыть ее шутки и забыть тот нечаянный поцелуй, за который ему влепили выговор. Хотя как тут забыть эти рыжие волосы, эти яркие глаза и ее шутки, ее острый язык. Юля стала его кровью, его болью, единственным, что его держало. Наконец-то светофор загорелся зеленым, и ряд тронулся с места. Юлька резко свернула вправо, внедорожник Лисицына за ней. Он проводил ее до парковки, проверил, что она выпорхнула из машины, и вошла в темно-стальное здание ФЭС. Их офис недавно переехал на Сокол, что в принципе, было на руку очень многим работникам. Юле, кстати, тоже. А вот он долго искал размен квартиры родителей. Когда его сестра решила переехать с мужем и сыновьями в дом, было решено все же разменять квартиру. Из огромной четырехкомнатной квартиры вышли две двушки. Свою он искал долго, осознавая, что он из ФЭС не уйдет, что бы не случилось. Юля припарковалась на бесплатной парковке, и поторопилась в офис. Расписываясь в журнале, девушка ощутила адреналин, пробежавший по венам. Она была готова. Забрав свою чашку кофе из буфета, Юля направилась к начальству. Рогозина сидела в своем кабинете, как всегда подтянутая и собранная. Ее серый пиджак лежал на стуле, розовая блузка придавала усталому лицу румянец. — Можно, Галина Николаевна? — Рогозина встала, приветствуя подчиненную. — Привет Юлечка, ты как? — ее глаза, глаза военного врача, сразу заметили подпалину на виске. Юля искренне надеялась, что ее шрамов не видно под темной одеждой. Но скрыть что-то от Галины было невозможно. Возможно еще и потому, что отчет о ее командировке лежит на столе начальства. И еще кое-что. Заметив ее взгляд, Рогозина тепло улыбнулась. — Садись. Я уладила все вопросы, касательно твоей персоны. Майор Соколова, ФЭС. Снова, — Галина улыбалась, в ее руке было удостоверение. Красные корочки с золотым тиснением ФЭС.