Summer at the children's pioneer camp...

— Давай дружить, Федор! Такая чистая и лучезарная улыбка осветила лицо блондина. — Ага, давай, — почти безэмоционально сказал Фёдор. Ни разу еще никто не проявлял инициативу с ним познакомится, а уж тем более предложить дружбу. Всем Фёдор казался странным ребенком. Многие взрослые говорили своим детям не общаться с ним. Так что мальчик привык проводить время наедине с книгами, нежели с сверстниками. Теперь, после предложения дружбы необъяснимое чувство начинает греть душу.        Фёдор продолжает читать книгу, но вот только, теперь изредка поглядывает на своего новоиспеченного друга. Он в свою очередь сидеть так же, как темноволосый не спешит. То ногами болтает, то поёт себе песни под нос, то пытается достать рядом сидящих детей. Он крутился как юла и явно не хотел переставать.       Достоевский привык к уж больно веселому пассажиру. Даже перебрасывался с ним фразами, хоть и редко. Сейчас, его отвлекло от чтения книги шуршание пакета. Не обращать внимание Достоевский не мог, слишком раздражающий звук был. С невозмутимостью на лице он поворачивает голову на источник шума. Оказывается, катализатором его является Гоголь, он разыскивает в своем мешочке на его взгляд вкусные конфеты. У Фёдора тоже есть такой мешочек, перед отъездом их раздавали каждому ребёнку. В мешочке было много разных вкусностей: печенье, конфеты, шоколадные батончики и даже немного фруктов. В таких наборах обычно не кладут только одно- жевательную резинку. А если она у кого-то и имелась, то это было просто сокровище.        Николай явно что-то выискивал в том мешочке. А когда нашел, его глаза загорелись, а на лице снова заиграла улыбка. Он огляделся, а когда убедился, что на него никто не смотрит (Хотя, честно говоря, всем было без разницы на юношу) легонько толкнул Фёдора в бок. -Хей, возьми скорее! — шепотом сказал блондин. В руке он держал жвачку. — Зачем? Ты же понимаешь, что здесь жвачки, как сокровище. -Бери, у меня ещё одна есть. Считай, это подарок в честь нашей дружбы, хорошо? — снова улыбка. Слабо кивнув, Фёдор принял подарок. Теперь, настало время улыбнуться Достоевскому, хоть его улыбка была слабой, но искренней.       Впереди автобуса послышались радостные вскрики детей. Видимо они подъезжали к лагерю. Сейчас, заинтересовался и Фёдор. Он чуть привстал и стал смотреть в окно. За ограждением можно было увидеть несколько корпусов. Каждый корпус был из красного кирпича, все это выглядело довольно красиво. Лагерь был рядом с лесом, что создавало особую атмосферу. Автобус встал рядом с ограждением. Вожатый и воспитатель стали выпускать всех по одному человеку, в то время, как всем детям не терпелось выйти из несчастного автобуса. Достоевский снова вспомнил совет мамы-дождаться, пока все выйдут, а потом и выйти самому. Он последовал этому совету и вышел почти последним. Как только он вышел, свежий ветерок подул ему в лицо. Он стоял и наслаждался свежим ветром, пока его не схватили за руку. От неожиданности Фёдор вздрогнул. Это был Коля. — Ты чего здесь стоишь? — А куда идти то? — К отряду, — Коля взглянул на темноволосого и понял, что тот и вправду понятия не имеет куда идти, — ладно, идем за мной. Он повел Фёдора по каменной дорожке, которая вела к корпусам. Оказывается, их корпус находился почти последним. А там и стояла толпа детей с красными галстуками. У входа в корпус стояли вожатый и воспитатель. Вероятнее всего сейчас происходило знакомство и они подошли как раз вовремя. Воспитателя звали Олег Карпов, а вожатого отряда- Валерий Козлов. Фёдору сразу не понравился воспитатель, на вид он был мужчиной, которому около тридцати лет. Лицо его было грозное и излучало великое недовольство. Фёдор никак не понимал, зачем идти туда, где тебе ничего не нравится. Вожатый же был более дружелюбен и распределял детей на группы, чтобы потом их заселить в комнаты. На вид он был худощавым парнем лет девятнадцати.        Помимо Николая, с Фёдором в комнате будут жить Иван Гончаров и Александр Пушкин. У Гончарова так же как у Коли были длинные волосы. Достоевскому оба новых знакомых показались странными. Может, он еще к ним не привык. По Николаю же можно понять, что он наоборот рад новым знакомым, и что его круг друзей растет. Возможно, у него в планах подружиться со всеми в отряде, а уж он может совершить эту задумку в реальность. Ну вот, было что-то такое в Гоголе, что привлекало, несмотря на его разговорчивость-хотелось его слушать.

***

       Когда они зашли в корпус, воспитатель открыл кладовку, а вожатый сказал детям убрать чемоданы в неё. Конечно, необходимое можно было взять с собой, а потом и кладовая будет открываться каждый день. Далее, каждой группе показали комнаты и выдали комплект постельного белья и вафельное полотенце. Сами же комнаты были светлые. Кровати были железные, с деревянной спинкой. Рядом с кроватями были маленькие тумбочки. У каждого имелась своя тумбочка и Николай сразу же положил мешок конфет в свою. Гончаров тем временем пытался заправить одеяло в пододеяльник. Скажем так, получалось не очень хорошо. На помощь к Ивану поспешил Пушкин, но запнулся об свою ногу и упал. Николай был ближе к Гончарову и стал распутывать его из пододеяльника. Фёдор же с улыбкой на лице наблюдал за этим «представлением». Как маленький чертёнок, он сидел на кровати и не желал помочь. «Сами разберутся» — думал он. Его догадки были верны, с горем пополам, но Николай спас Ивана из лап пододеяльника. — Как-то странно началось наше проживание в лагере, — пробубнил Пушкин, потирая ушибленную коленку.