пожиратели солнца коулуна

Ясуо, наверное, не расспрашивал отца про случившееся. Но он был прозорливым. Куда более прозорливым, чем казалось до этого. Когда он вышел на порог и увидел Рюки, сидевшего на ступенях, то промолчал; просто молча сел рядом, после чего, поставив на ступени две банки газировки, раскрыл одну. И так в тишине, под светом блеклой луны, они молчали; Ясуо смотрел задумчивым взглядом куда-то вперед, а Рюки, уткнувшись лицом в ладони, лишь изредка выдыхал. Сейчас не нужно было ничего говорить. Рюки вернулся назад. В единственное место, где ему были рады — ему, как Гао Рюки, а не кому-то другому. Если бы захотел, он мог бы вернуться к Шион, броситься в Изнанку. На самом деле, как оказалось, хороших знакомых у него было куда больше, чем сам Рюки того ожидал. И даже из прошлой жизни тоже. Она все еще походила на дырявое полотно с одним лишь стержнем, без мелких деталей, но общая картина медленно, день за днем, продолжала выстраиваться в его памяти. Собирая из кусочков мысли о том, что дедом был вовсе не родной старик, а учитель стиля Коэй; что любовь была вовсе не любовью, а попыткой передать умирающий стиль. Смертельные бои, Изнанка, настоящий Нико, Ома с адвансом — все это медленно спутывалось в ужасающий тугой клубок, и Рюки чувствовал, что не хотел его трогать. Даже касаться. Ему было хорошо и так. Но было уже поздно; тяжело было не вспомнить себя прошлого, вернувшись в ту же среду. Его словно магнитом тянуло в это мерзкое болото, а удавка на шее, что была его путеводной нитью в прошлое, постепенно медленно затягивалась на шее все сильнее и сильнее. Рюки знал, у кого был ее конец. У того, кто пообещал собственными руками открутить ему голову, если что-то случится. Во благо. Как же все это было глупо!.. Он нахамил Ямашите, сказал неправильные в тот момент слова, а после сбежал, словно трусливая крыса. Но все равно вернулся. Потому что идти ему было больше некуда. Потому что Рюки был нужен только тут. Да и то только тому, чьего следа тут не было несколько долгих мрачных месяцев. Лестницу в холле починили, но Рюки помнил следы на ней. Его запаха почти не осталось. Все его фотографии были заклеены. Какие-то — Рюки. Какие-то — может, Ямашитой. Ему, наверное, тяжело давалась потеря второго бойца. Только вот не опытного воина, шедшего на смерть добровольно, а идиота, влезшего сюда ради каких-то несбыточных мечт. И Рюки посодействовал тому, чтобы они стали как можно более нереально. Мертвые не мечтают. А то, что они упустили момент проведения ритуала... Неважно, мертв или жив. То, что выбралось из этой комнаты, уже не было его другом. Не поднимая головы, Рюки тяжело вздохнул — и, неожиданно для самого себя, зашелся в истеричном хохоте. Его буквально трясло, слезы продолжали течь, и все, что мог он сделать — лишь согнуться пополам, не в силах остановиться. Ясуо лишь украдкой смотрел на него, но молчал. Он был хорошим человеком. Потому что чужие слова взбесили бы Рюки сейчас сильнее, чем что-либо. Лишь аккуратно придвинул банку газировки ближе, и Рюки, остановившись, все еще тяжело дыша, медленно опустил взгляд вниз. В последнее время он так часто видел эту красную этикетку, что становилось тошно. И, провернув клубничную газировку в руке, он пустым взглядом уставился на нее, после чего с вялой улыбкой пробормотал: — На самом деле, ненавижу сладкое. — Тоже не люблю, — согласился Ясуо. — Всегда отдавал все конфеты Томоко и Шион... Они любили. А меня тошнило. Они помолчали. — А Коге нравилось. Это потому, что он ребенок. Ты тоже, по сути. Тебе должно нравиться. — А ты у нас тут самый старый? — со смешком переспросил Ясуо, и с иронией вскинул бровь, когда Рюки открыл банку. На вкус — приторно, химозно. Кога пил эту дрянь, потому что?.. Хотел сделать свою жизнь чуточку слаще? Ненужный ребенок, слабак, не способный достичь топа. Такое впечатление он создавал. Но Рюки знал, что за этой глупой ширмой скрывался чудовищный потенциал. Его дядя... Джоджи, он был хорошим доказательством. Наследие крови существовало. Клан Курэ мог доказать. Отпив немного, он пробормотал: — Мне двадцать восемь. Или около того. Не знаю точно, когда я родился. Ложь. Он прекрасно знал. Дату и год. И причину. Расходник, источник органов. Его спас Токита Ома. И вместе с тем обрек на ужасающее существование. — Ого! Мне чувствовать себя ущербно из-за этого? Переглянувшись с Ясуо, они оба рассмеялись. Ну и шутка. Ясуо был хорошим юношей. Рюки начинал медленно бояться, что своим существованием мог обречь и его тоже. Но если Кога не был родным сыном Ямашиты, то Ясуо... С другой стороны, Кензо наверняка не даст этого сделать. Сейчас уж точно. Кензо любил своего брата, как бы не отдалялся от семьи. Где-то внутри Рюки чувствовал зарождающуюся глубоко зависть. Ему было не понять. Он утратил фантомное чувство любви. Аккуратно поставив банку на ступени, Рюки тяжело выдохнул, после чего пробормотал севшим голосом: — Ранее... Я наговорил твоему старику много нехорошего. — Ага. Он что-то такое упомянул. По спине прошлась дрожь, Рюки замер. Упомянул? Значит, он воспринял это, как... — Сказал, что ты сдуру ляпнул глупость, а потом сбежал, — Ясуо дернул плечом, после чего с тоскливой улыбкой взглянул на Рюки. — Послушай. Если бы ты не пришел, то тогда бы я разозлился. Или обругал бы тебя. Ну, в этом роде. Но тебе неприятно, поэтому я считаю, что мне и делать ничего не надо. — Он так легко простил меня? Голос у Рюки сел окончательно. Последнюю фразу он произнес таким тихим шепотом, что Ясуо, кажется, сначала и не понял, о чем он. Но после, вдруг исказив лицо в насмешливом выражении, откинул голову назад и расхохотался — быстро — после чего стер с глаз слезы и буркнул: — Ну конечно! — Я не понимаю... Медленно Рюки покачал головой, взглядом все это время сверля банку с газировкой. Ровно то же самое произошло после их короткой перепалки об убитом человеке. Тогда Рюки еще не совсем понимал, отчего Кога взбесился; но, когда воспоминания прояснились, к нему вернулось понимание тех моральных рамок, что вкладывали людям в нормальном мире. Его друг имел право злиться, имел право кричать, и, на самом деле, он был прав. Но он тоже легко простил его — потому что Кога был пустобрехом и идиотом с большим сердцем. И то, почему он сменил свое мнение так быстро, все еще оставалось загадкой для Рюки. Это потому, что ему не хотелось рушить их отношения? Иногда желания подавляли мораль. Но у Коги не было никаких... требований и хотелок относительно Рюки, они просто жили вместе, тренировались, даже не соперничали, как, например, делал Кога с Кокуро. Это было нелогично. Рюки не понимал, но вместе с тем, глубоко в душе, он был жутко рад, что все вернулось на круги своя. Он насмешливо подумал, что сейчас, если он выживет, то уж точно не станет осуждать за убийства таких людей. Если выживет... Нет, все же, хорошая газировка. Сладкая, но настолько, что скрашивало мерзкое настроение. — Не сказал бы, что тут нужно что-то понимать, — пробормотал Ясуо, глядя куда-то вдаль задумчивым взором. — Ты знаешь, что отец очень добрый человек. Он знает, что ты просто беспокоишься за Когу. Это нормально... злиться по пустякам и говорить глупости. — Может быть. Я ничего в нормальном не понимаю. У него был шанс вернуться. Продолжить нормальную жизнь с Ямашитой. Но Рюки знал, что он вызовет лишь больше проблем, и не только своим прошлым — а лицом, личностью. Первое, как напоминание о Токите Оме. Второе, как обвинение в том, что Кога пропал, а ничего сделано не было. Говорят, на месте ритуала видели человека-персика с его подчиненными, но они не сделали шага. Лишь пронаблюдали. Их никто не поймал. «Червь» и Катахара Мецудо играли друг с другом, а все остальные лишь плясали под их дудку. — Ясуо, я хочу спросить тебя кое о чем. Когда тот поднял на него удивленный взгляд на него, Рюки улыбнулся кончиками губ. — Как меня зовут? Кто он на самом деле? Имитация? Или же... — Я знаю и всегда знал тебя, как Гао Рюки. Ясуо сразу понял, о чем вопрос на самом деле. Но ответ его был однозначен. Услышав это, Рюки прикрыл глаза. И улыбнулся уже искренней. После чего поднялся.